— сказал Мейсон. — По-видимому, ни на одном из ножей нет ничего, что бы могло отличить один от другого.
— Что вы хотите, чтобы я сделала с ним?
Он протер лезвие платком, придирчиво осмотрел и завернул его в коричневую бумагу, в которой был нож, когда его принес Пизли.
— Будьте осторожны, чтобы не оставить на нем никаких отпечатков, — предупредил Мейсон. — Положите его в ящик буфета. Позвоните сержанту Голкомбу и скажите, что я собираюсь быть у вас в восемь утра. И запомните, дорогая, мои слова: я собираюсь быть там в восемь утра и хочу, чтобы вы меня впустили.
— И я должна запереть ящик?
— Да. Пусть никто не знает, что нож в ящике. Заприте замок и никому не открывайте. — Пока она тянулась за бумажным свертком, Мейсон вдруг спросил небрежным тоном: — Почему вы думаете, что ваш дядя намеревался убить вас, Эдна?
Она вздрогнула, как от удара.
— О чем вы говорите?
Мейсон быстро шагнул к ней:
— Вы знаете, о чем я говорю, Эдна. Вы знали, что ваш дядя разгуливал во сне дней тридцать назад, если не больше. Вы думали, что он собирается убить вас.
— Это не так! Это фальсификация!
— Тогда почему, — потребовал он объяснений, — вы установили этот сверхнадежный замок на дверь вашей спальни?
У нее перехватило дыхание, и она уставилась на него испуганными глазами.
— Давайте, — подбодрил он, — скажите мне правду!
— Я… я…
— У вас и прежде был достаточно хороший замок на двери, — пришел он к ней на помощь. — Но вы боялись, что у Кента есть ключ, и решили поставить замок, к которому у вашего дяди не могло быть ключа. Вы наняли слесаря, чтобы установить один из самых дорогих замков, какие только можно достать за деньги, и только у вас был бы от него ключ. Ведь верно?
— Но… это не… так.
— Тогда почему вы это сделали?
Она отшатнулась от Мейсона, рухнула в кресло и начала плакать.
Он произнес:
— Валяйте, плачьте, если хотите. Когда закончите, ответите на мой вопрос.
Она подняла глаза, из которых катились слезы.
— Но почему вы хотите знать об этом замке? — спросила она.
— Потому что, — ответил он, — именно таким образом окружной прокурор собирается сбить вас с панталыку. Он ткнет вас носом в этот факт, когда вы будете стоять на свидетельском месте, и заставит вести себя так, как вы ведете сейчас, прямо напротив присяжных. Можете представить, как это отразится на судьбе вашего дяди. Жюри будет думать, что ваш дядя в душе убийца. Даже если они поверят, что он лунатик, его все равно признают виновным.
— Но здесь совсем другая причина. Мейсон впился в нее пристальным взглядом:
— Хорошо, тогда назовите ее.
— Джерри и я тайно поженились месяц назад, — ответила она, опуская глаза.
Мейсон глубоко вздохнул.
— Слава Богу хоть за это! — вырвалось у него.
— Вы о чем?
— Я боялся, что вы установили этот замок из-за дядиных прогулок во сне, потому что боялись его.
— Нет, мистер Мейсон, честно, замок не имеет к дяде никакого отношения.
— Почему вы не объявили о своем замужестве?
— Мы хотели держать это в секрете.
— А ваш дядя знал?
— Именно от него мы и скрывали то.
— Почему?
— Он немного эксцентричен.
— Он же не против Джерри, ведь так?
— Что вы, Джерри ему очень нравится. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я намерена покинуть его до его нового брака.
— В таком случае, — продолжал допытываться Мейсон, испытующе наблюдая за ней, — чем вызвана такая спешка?
— Тем, — ответила она, смеясь, — что я люблю, и здесь недалеко Голливуд, а Джерри во многом смахивает на шейха. Многие женщины от него без ума. По натуре он бабник и… Словом, я сцапала его, как только представился случай.
Мейсон ухмыльнулся и заметил:
— Ну, раз вы установили этот замок на дверь не из-за ночных променажей вашего дяди, то и слава Богу. Но когда я увидел замок на двери, то нашел объяснение скорее зловещее, чем романтическое, и понял, что окружной прокурор не преминет воспользоваться этим и попытается выбить вас из колеи во время перекрестного допроса… Полагаю, что ключи есть у вас и у Джерри? — (Она кивнула.) — И больше ни у кого?
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— В конце концов, — ответила она, — у меня только один муж. — Вы еще доверились кому-нибудь? Кому еще известно, что вы поженились?
— Ни одной душе.
— О’кей, — заключил Перри Мейсон. — Берите этот разделочный нож, положите в ящик и, если окружной прокурор начнет допытываться о замке на двери, когда вы будете стоять на свидетельской трибуне или перед Большим жюри, изобразите сначала замешательство, как только что передо мной, затем скажите правду, а заодно посмейтесь и поплачьте — словом, набросьте покров романтики. — Мейсон кивнул Делле Стрит, нахлобучил шляпу и объявил: — Поехал в тюрьму.
Глава 17
Перри Мейсон, свежевыбритый, в строгом сером костюме, который сидел на нем так, словно был сшит на заказ, нажал пальцем кнопку звонка на входной двери резиденции Питера Кента. Дверь почти сразу открылась, и в проеме возник сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. На лице Мейсона отразилось изумление.
— Не слишком ли рано вы приступили к работе, сержант? — осведомился он.
Голкомб ответил:
— Да, если говорить о том, что рано, и о том, что я на работе. Чего вы хотите?
— Осмотреть помещение, — ответил Мейсон. — У меня есть пара вопросов к некоторым свидетелям. Есть возражения?
— Всем свидетелям вручены повестки, — заявил Голкомб, — вы не можете влиять на них.
— Я и не собираюсь влиять на них, а хочу поговорить с ними. Голкомб, освободив дверной проем, сказал:
— Ну, если так, входите. Я буду поблизости во избежание недоразумений.
Эдна Хаммер вышла вперед и протянула Мейсону руку:
— Доброе утро, мистер Мейсон, могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?
Мейсон кивнул.
— Она свидетельница обвинения, — предостерег Голкомб. Мейсон в упор глядел на полицейского.
— То, что окружной прокурор вручил кому-то повестку, еще не значит, что этот человек должен быть напуганным, — ответил он. — Долг свидетеля — говорить правду! Когда дело будет назначено к разбирательству, я сам вручу повестки нескольким свидетелям. Кстати, сержант, мне нужно побеседовать с мисс Хаммер наедине. Голкомб возразил:
— Вы не должны говорить ей, какие давать показания.
— А вы не должны указывать мне, что делать, говоря вашими словами — влиять на меня, — отрезал Мейсон. Он взял Эдну под руку. — Думаю, мы поговорим у вас в комнате, Эдна.
Они прошли вниз по коридору. Голкомб ринулся к телефону.
— Что он собирается делать? — спросила она.
— Звонить окружному прокурору, — ухмыляясь, ответил Мейсон.
— Давно он здесь?
— С половины восьмого.
— Вы звонили ему?
— Да, и мне не следует держаться с вами слишком по-дружески, не так ли? — осведомилась Эдна. — Мы же не хотим, чтобы они нас заподозрили?
Мейсон кивнул и спросил:
— Положили нож, все нормально?
— Да.
— Когда это было?
— Около одиннадцати.
— Ящик заперли?
— Да!
— Где ключ?
— У меня.
— Уверены, что ключ только один?
— Ну… конечно!
— С каких пор вы запираете ящик?
— Со следующего дня, как нашла нож под подушкой.
— Откуда вы знаете, что от ящика больше нет ключей?
— Потому что ключ находился в замочной скважине. Я вынула его и стала запирать им замок. Другого ключа в ящике не было.
— И ящик никогда не запирался в дневное время?
— Нет.
— Но вы уверены, что он был заперт всю ночь?
— Да, конечно, ведь вы же сказали мне запереть его!
— Вас никто не видел?
— Нет, конечно нет! Почему вы спрашиваете об этом?
— Думаю, вдруг дворецкому в буфете что-нибудь могло понадобиться?
— Вряд ли. Было слишком поздно. Он уже ушел спать.
— О’кей, — сказал ей Мейсон. — Теперь обождите, когда Голкомб отойдет от телефона, затем отодвиньтесь немного от меня и окликните его. Скажите ему, что предпочитаете, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, потому что не хотите нажить неприятностей. Держитесь естественно и старайтесь выглядеть как можно более убедительно!
— О, я люблю притворяться. Мне нравится разыгрывать роль, особенно такую.
— Тогда валяйте, — приказал он ей.
Она подождала несколько минут, пока сержант Голкомб не закончил беседу по телефону и не стал наблюдать за ними, испытывая ярость от собственного бессилия. Внезапно Эдна Хаммер резко отшатнулась от Перри Мейсона, сделала два быстрых шага назад, остановилась и уставилась на адвоката как бы в изумлении. Мейсон двинулся к ней. Она отошла еще на шаг, при этом импульсивно повернулась и окликнула сержанта Голкомба:
— Сержант, можно поговорить с вами?
Стремительный стук каблуков Голкомба, с которым он ринулся вперед, был красноречивей любого ответа. Когда он приблизился, она сказала:
— Мистер Мейсон думает, что он вправе говорить со мной, но вы, по-видимому, с этим не согласны. Не будет ли лучше, если вы послушаете?
— Он здесь не нужен, — сердито заявил Мейсон. — Я могу задавать вам вопросы, какие пожелаю, а ему следует держаться подальше.
— Но он, по-видимому, полагает, что ему следует находиться там, где он сможет слышать то, что вы говорите.
— То, что он полагает, не имеет никакого значения, — возразил Мейсон. — Вы же хотите сотрудничать со мной, не так ли? Ведь вы же любите своего дядю?
— Да, люблю, но не знаю, что делать.
— Последовать моему совету. Сержант Голкомб встал возле нее.
— Если вы желаете, чтобы я присутствовал, — заявил он, — никакая сила на земле не сможет мне в этом помещать. Вы довольно ясно дали понять, что хотите этого. Следовательно, не обращайте никакого внимания на то, что он говорит. Вы совершенно правы!
Она застенчиво улыбнулась Мейсону:
— В самом деле, мистер Мейсон, думаю, так будет лучше. В конце концов, ведь вы не собираетесь говорить мне ничего такого, о чем бы нельзя было знать сержанту Голкомбу, разве не так?
— Так-то так! Но дело в принципе.
— Тогда, если в том, что вы намерены мне сказать, нет тайны, то говорите при сержанте, я вас слушаю. — Ее глаза были широко открыты, голос — сама невинность.
Сержант Голкомб насмешливо фыркнул. Мейсон свирепо произнес:
— Я хотел бы выяснить все об этом ящике буфета и о том, где вы держите от него ключ.
— На резинке, привязанной к запястью.
— Почему бы вам не держать его в сумочке или в каком-нибудь другом месте?
— Я могу случайно забыть отпереть его утром, и это вызовет ненужные разговоры. Кстати, сейчас я как раз забыла отпереть ящик, но это только из-за волнения, вызванного вашим приходом. Видите ли, я сняла резинку с ключом, когда принимала душ, положила в сумочку и забыла. Обычно первое, что я делаю, когда просыпаюсь утром, — это открываю ящик буфета.
— Поэтому, — торжествующе заявил сержант Голкомб, — абсолютно невозможно, чтобы кто-то взял разделочный нож из ящика после того, как вы отправились спать. Конечно, если нет другого ключа и если не взламывать замок.
Она кивнула.
— Отсюда следует, — сделал вывод Мейсон, — что нож был в ящике, когда вы запирали его на ключ.
— Если же его там не было, — продолжил мысль Голкомб, — значит, Кент взял его оттуда до того, как отправиться в постель, или достал его потом, не важно как.
— Я бы хотел взглянуть на ключ, — сказал Мейсон.
Она открыла сумочку и вынула из нее большой ключ, весьма необычный на вид.
— Вы так и таскаете его с собой повсюду? — спросил адвокат.
— Да, для верности.
— А сейчас ящик заперт?
— Да, я заперла его прошлой ночью.
— Почему?
— Даже не знаю, наверное, из-за нервов. Мысль о том, что кто-то бродит вокруг… Возможно, дальше мне лучше не продолжать.
— Давайте взглянем на замок, — предложил Мейсон.
— Если это вас успокоит, — заметил сержант Голкомб, — могу сказать, что полиция вас уже опередила. Замок был осмотрен экспертом, и он не обнаружил никаких следов взлома. На замочной скважине не оказалось никаких царапин, свидетельствующих о том, что в нее вставляли какие-то острые предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Что вы хотите, чтобы я сделала с ним?
Он протер лезвие платком, придирчиво осмотрел и завернул его в коричневую бумагу, в которой был нож, когда его принес Пизли.
— Будьте осторожны, чтобы не оставить на нем никаких отпечатков, — предупредил Мейсон. — Положите его в ящик буфета. Позвоните сержанту Голкомбу и скажите, что я собираюсь быть у вас в восемь утра. И запомните, дорогая, мои слова: я собираюсь быть там в восемь утра и хочу, чтобы вы меня впустили.
— И я должна запереть ящик?
— Да. Пусть никто не знает, что нож в ящике. Заприте замок и никому не открывайте. — Пока она тянулась за бумажным свертком, Мейсон вдруг спросил небрежным тоном: — Почему вы думаете, что ваш дядя намеревался убить вас, Эдна?
Она вздрогнула, как от удара.
— О чем вы говорите?
Мейсон быстро шагнул к ней:
— Вы знаете, о чем я говорю, Эдна. Вы знали, что ваш дядя разгуливал во сне дней тридцать назад, если не больше. Вы думали, что он собирается убить вас.
— Это не так! Это фальсификация!
— Тогда почему, — потребовал он объяснений, — вы установили этот сверхнадежный замок на дверь вашей спальни?
У нее перехватило дыхание, и она уставилась на него испуганными глазами.
— Давайте, — подбодрил он, — скажите мне правду!
— Я… я…
— У вас и прежде был достаточно хороший замок на двери, — пришел он к ней на помощь. — Но вы боялись, что у Кента есть ключ, и решили поставить замок, к которому у вашего дяди не могло быть ключа. Вы наняли слесаря, чтобы установить один из самых дорогих замков, какие только можно достать за деньги, и только у вас был бы от него ключ. Ведь верно?
— Но… это не… так.
— Тогда почему вы это сделали?
Она отшатнулась от Мейсона, рухнула в кресло и начала плакать.
Он произнес:
— Валяйте, плачьте, если хотите. Когда закончите, ответите на мой вопрос.
Она подняла глаза, из которых катились слезы.
— Но почему вы хотите знать об этом замке? — спросила она.
— Потому что, — ответил он, — именно таким образом окружной прокурор собирается сбить вас с панталыку. Он ткнет вас носом в этот факт, когда вы будете стоять на свидетельском месте, и заставит вести себя так, как вы ведете сейчас, прямо напротив присяжных. Можете представить, как это отразится на судьбе вашего дяди. Жюри будет думать, что ваш дядя в душе убийца. Даже если они поверят, что он лунатик, его все равно признают виновным.
— Но здесь совсем другая причина. Мейсон впился в нее пристальным взглядом:
— Хорошо, тогда назовите ее.
— Джерри и я тайно поженились месяц назад, — ответила она, опуская глаза.
Мейсон глубоко вздохнул.
— Слава Богу хоть за это! — вырвалось у него.
— Вы о чем?
— Я боялся, что вы установили этот замок из-за дядиных прогулок во сне, потому что боялись его.
— Нет, мистер Мейсон, честно, замок не имеет к дяде никакого отношения.
— Почему вы не объявили о своем замужестве?
— Мы хотели держать это в секрете.
— А ваш дядя знал?
— Именно от него мы и скрывали то.
— Почему?
— Он немного эксцентричен.
— Он же не против Джерри, ведь так?
— Что вы, Джерри ему очень нравится. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я намерена покинуть его до его нового брака.
— В таком случае, — продолжал допытываться Мейсон, испытующе наблюдая за ней, — чем вызвана такая спешка?
— Тем, — ответила она, смеясь, — что я люблю, и здесь недалеко Голливуд, а Джерри во многом смахивает на шейха. Многие женщины от него без ума. По натуре он бабник и… Словом, я сцапала его, как только представился случай.
Мейсон ухмыльнулся и заметил:
— Ну, раз вы установили этот замок на дверь не из-за ночных променажей вашего дяди, то и слава Богу. Но когда я увидел замок на двери, то нашел объяснение скорее зловещее, чем романтическое, и понял, что окружной прокурор не преминет воспользоваться этим и попытается выбить вас из колеи во время перекрестного допроса… Полагаю, что ключи есть у вас и у Джерри? — (Она кивнула.) — И больше ни у кого?
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— В конце концов, — ответила она, — у меня только один муж. — Вы еще доверились кому-нибудь? Кому еще известно, что вы поженились?
— Ни одной душе.
— О’кей, — заключил Перри Мейсон. — Берите этот разделочный нож, положите в ящик и, если окружной прокурор начнет допытываться о замке на двери, когда вы будете стоять на свидетельской трибуне или перед Большим жюри, изобразите сначала замешательство, как только что передо мной, затем скажите правду, а заодно посмейтесь и поплачьте — словом, набросьте покров романтики. — Мейсон кивнул Делле Стрит, нахлобучил шляпу и объявил: — Поехал в тюрьму.
Глава 17
Перри Мейсон, свежевыбритый, в строгом сером костюме, который сидел на нем так, словно был сшит на заказ, нажал пальцем кнопку звонка на входной двери резиденции Питера Кента. Дверь почти сразу открылась, и в проеме возник сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. На лице Мейсона отразилось изумление.
— Не слишком ли рано вы приступили к работе, сержант? — осведомился он.
Голкомб ответил:
— Да, если говорить о том, что рано, и о том, что я на работе. Чего вы хотите?
— Осмотреть помещение, — ответил Мейсон. — У меня есть пара вопросов к некоторым свидетелям. Есть возражения?
— Всем свидетелям вручены повестки, — заявил Голкомб, — вы не можете влиять на них.
— Я и не собираюсь влиять на них, а хочу поговорить с ними. Голкомб, освободив дверной проем, сказал:
— Ну, если так, входите. Я буду поблизости во избежание недоразумений.
Эдна Хаммер вышла вперед и протянула Мейсону руку:
— Доброе утро, мистер Мейсон, могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?
Мейсон кивнул.
— Она свидетельница обвинения, — предостерег Голкомб. Мейсон в упор глядел на полицейского.
— То, что окружной прокурор вручил кому-то повестку, еще не значит, что этот человек должен быть напуганным, — ответил он. — Долг свидетеля — говорить правду! Когда дело будет назначено к разбирательству, я сам вручу повестки нескольким свидетелям. Кстати, сержант, мне нужно побеседовать с мисс Хаммер наедине. Голкомб возразил:
— Вы не должны говорить ей, какие давать показания.
— А вы не должны указывать мне, что делать, говоря вашими словами — влиять на меня, — отрезал Мейсон. Он взял Эдну под руку. — Думаю, мы поговорим у вас в комнате, Эдна.
Они прошли вниз по коридору. Голкомб ринулся к телефону.
— Что он собирается делать? — спросила она.
— Звонить окружному прокурору, — ухмыляясь, ответил Мейсон.
— Давно он здесь?
— С половины восьмого.
— Вы звонили ему?
— Да, и мне не следует держаться с вами слишком по-дружески, не так ли? — осведомилась Эдна. — Мы же не хотим, чтобы они нас заподозрили?
Мейсон кивнул и спросил:
— Положили нож, все нормально?
— Да.
— Когда это было?
— Около одиннадцати.
— Ящик заперли?
— Да!
— Где ключ?
— У меня.
— Уверены, что ключ только один?
— Ну… конечно!
— С каких пор вы запираете ящик?
— Со следующего дня, как нашла нож под подушкой.
— Откуда вы знаете, что от ящика больше нет ключей?
— Потому что ключ находился в замочной скважине. Я вынула его и стала запирать им замок. Другого ключа в ящике не было.
— И ящик никогда не запирался в дневное время?
— Нет.
— Но вы уверены, что он был заперт всю ночь?
— Да, конечно, ведь вы же сказали мне запереть его!
— Вас никто не видел?
— Нет, конечно нет! Почему вы спрашиваете об этом?
— Думаю, вдруг дворецкому в буфете что-нибудь могло понадобиться?
— Вряд ли. Было слишком поздно. Он уже ушел спать.
— О’кей, — сказал ей Мейсон. — Теперь обождите, когда Голкомб отойдет от телефона, затем отодвиньтесь немного от меня и окликните его. Скажите ему, что предпочитаете, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, потому что не хотите нажить неприятностей. Держитесь естественно и старайтесь выглядеть как можно более убедительно!
— О, я люблю притворяться. Мне нравится разыгрывать роль, особенно такую.
— Тогда валяйте, — приказал он ей.
Она подождала несколько минут, пока сержант Голкомб не закончил беседу по телефону и не стал наблюдать за ними, испытывая ярость от собственного бессилия. Внезапно Эдна Хаммер резко отшатнулась от Перри Мейсона, сделала два быстрых шага назад, остановилась и уставилась на адвоката как бы в изумлении. Мейсон двинулся к ней. Она отошла еще на шаг, при этом импульсивно повернулась и окликнула сержанта Голкомба:
— Сержант, можно поговорить с вами?
Стремительный стук каблуков Голкомба, с которым он ринулся вперед, был красноречивей любого ответа. Когда он приблизился, она сказала:
— Мистер Мейсон думает, что он вправе говорить со мной, но вы, по-видимому, с этим не согласны. Не будет ли лучше, если вы послушаете?
— Он здесь не нужен, — сердито заявил Мейсон. — Я могу задавать вам вопросы, какие пожелаю, а ему следует держаться подальше.
— Но он, по-видимому, полагает, что ему следует находиться там, где он сможет слышать то, что вы говорите.
— То, что он полагает, не имеет никакого значения, — возразил Мейсон. — Вы же хотите сотрудничать со мной, не так ли? Ведь вы же любите своего дядю?
— Да, люблю, но не знаю, что делать.
— Последовать моему совету. Сержант Голкомб встал возле нее.
— Если вы желаете, чтобы я присутствовал, — заявил он, — никакая сила на земле не сможет мне в этом помещать. Вы довольно ясно дали понять, что хотите этого. Следовательно, не обращайте никакого внимания на то, что он говорит. Вы совершенно правы!
Она застенчиво улыбнулась Мейсону:
— В самом деле, мистер Мейсон, думаю, так будет лучше. В конце концов, ведь вы не собираетесь говорить мне ничего такого, о чем бы нельзя было знать сержанту Голкомбу, разве не так?
— Так-то так! Но дело в принципе.
— Тогда, если в том, что вы намерены мне сказать, нет тайны, то говорите при сержанте, я вас слушаю. — Ее глаза были широко открыты, голос — сама невинность.
Сержант Голкомб насмешливо фыркнул. Мейсон свирепо произнес:
— Я хотел бы выяснить все об этом ящике буфета и о том, где вы держите от него ключ.
— На резинке, привязанной к запястью.
— Почему бы вам не держать его в сумочке или в каком-нибудь другом месте?
— Я могу случайно забыть отпереть его утром, и это вызовет ненужные разговоры. Кстати, сейчас я как раз забыла отпереть ящик, но это только из-за волнения, вызванного вашим приходом. Видите ли, я сняла резинку с ключом, когда принимала душ, положила в сумочку и забыла. Обычно первое, что я делаю, когда просыпаюсь утром, — это открываю ящик буфета.
— Поэтому, — торжествующе заявил сержант Голкомб, — абсолютно невозможно, чтобы кто-то взял разделочный нож из ящика после того, как вы отправились спать. Конечно, если нет другого ключа и если не взламывать замок.
Она кивнула.
— Отсюда следует, — сделал вывод Мейсон, — что нож был в ящике, когда вы запирали его на ключ.
— Если же его там не было, — продолжил мысль Голкомб, — значит, Кент взял его оттуда до того, как отправиться в постель, или достал его потом, не важно как.
— Я бы хотел взглянуть на ключ, — сказал Мейсон.
Она открыла сумочку и вынула из нее большой ключ, весьма необычный на вид.
— Вы так и таскаете его с собой повсюду? — спросил адвокат.
— Да, для верности.
— А сейчас ящик заперт?
— Да, я заперла его прошлой ночью.
— Почему?
— Даже не знаю, наверное, из-за нервов. Мысль о том, что кто-то бродит вокруг… Возможно, дальше мне лучше не продолжать.
— Давайте взглянем на замок, — предложил Мейсон.
— Если это вас успокоит, — заметил сержант Голкомб, — могу сказать, что полиция вас уже опередила. Замок был осмотрен экспертом, и он не обнаружил никаких следов взлома. На замочной скважине не оказалось никаких царапин, свидетельствующих о том, что в нее вставляли какие-то острые предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30