— Вы имеете в виду — Перри Мейсон, адвокат, находящийся сейчас здесь, в помещении суда?
— Да, сэр.
— Отличается ли нож, представленный как доказательство номер два, от ножа, который вы убрали в ящик буфета утром тринадцатого?
— Трудно сказать. Он похож на тот, который я убрала в ящик тогда, в то время.
— Утром четырнадцатого разве вы не сказали полицейским, когда они вас спрашивали, что нож тот самый?
Судья Маркхэм взглянул на Перри Мейсона, ожидая, что тот будет возражать, но адвокат даже не шевельнулся, весь обратившись во внимание.
— Да, сказала… кажется, сказала.
— А сейчас вы только допускаете, что этот нож похож на тот, который вы убрали в ящик утром тринадцатого. Чем объясняется расхождение в ваших показаниях?
— Только тем, что, когда стала обдумывать случившееся, мне пришло в голову, что многие ножи похожи и выглядят одинаково.
— И насколько вы можете определить, этот нож, представленный как доказательство номер два, тот же самый, который вы нашли под подушкой обвиняемого утром тринадцатого и убрали в ящик буфета, это верно, мисс Хаммер?
— Они похожи.
— Можете приступить к перекрестному допросу, — торжествующе заявил Мейсону Гамильтон Бюргер.
Мейсон начал с успокаивающих вопросов:
— Как так получилось, что вы обнаружили этот разделочный нож под подушкой дяди утром тринадцатого, мисс Хаммер?
— Я… я… беспокоилась за него.
— Говоря другими словами, у вас была причина подозревать, что он ночью разгуливал во сне, ведь верно?
— Да, верно.
— И ваше беспокойство по поводу его лунатизма следует приписать тому обстоятельству, что приближался период полнолуния?
— Да, — тихо ответила она.
— Как вы узнали, что лунатики проявляют наибольшую активность, когда светит полная луна?
— Я читала об этом.
— В книге?
— Да.
— Книга была по медицине?
— Да.
— Где вы достали эту книгу?
— Выписала.
— Вы штудировали эту книгу до того, как заперли ящик буфета?
— Да, сэр.
— И как долго вы занимались изучением этой книги?
— Возможно, недель шесть или два месяца.
— Теперь обращаю ваше внимание на нож, представленный защитой как экспонат «А». Спрашиваю вас: видели ли вы этот нож когда-либо прежде?
— Да, сэр, видела.
— Вы положили этот нож в ящик буфета уже после убийства в соответствии с полученными от меня указаниями, не так ли?
Гамильтон Бюргер сорвался с места, готовый протестовать, но вместо этого медленно опустился на свой стул.
— Да, сэр.
— Я сказал вам, как вспоминаю, — спросил Мейсон, улыбаясь окружному прокурору, — что хочу, чтобы этот нож подсунули в ящик буфета и чтобы его на следующий день обнаружил сержант Голкомб, и объяснил это тем, что хочу внести сумятицу в определение орудия убийства и усложнить максимально окружному прокурору задачу идентификации ножа, как того самого, который находился в ящике буфета, ведь так я вам наказывал и объяснял?
Окружной прокурор захлопал глазами, не веря своим ушам. Судья Маркхэм подался вперед, собираясь что-то сказать, но сдержался и уставился на Мейсона широко раскрытыми от изумления глазами.
Блэйн вскочил с места:
— Ваша честь, думаю, защитника следует предостеречь, что в случае утвердительного ответа на этот вопрос прокуратура не сможет проигнорировать этот факт и предпримет шаги, чтобы проследить за тем, чтобы столь непрофессиональное поведение не осталось…
Окружной прокурор, не дав закончить своему помощнику, потянул его за пиджак и заставил сесть на место.
— Отвечайте на вопрос, Эдна, — потребовал Мейсон, оставив без внимания угрозу Блейна.
— Да, сэр, все так и было.
— И нож, который я вручил вам, — тот самый, который представлен как доказательство защиты под названием экспонат «А»?
— Да, сэр, думаю, что тот самый.
Голос Эдны Хаммер звучал тихо и смущенно. В ее глазах читалась полная растерянность.
— И вы заперли нож, известный вам теперь как экспонат «А», в ящик буфета?
— Да.
— Но его там не оказалось, когда вы открыли ящик на следующее утро?
— Нет, сэр, не оказалось.
Мейсон спросил добродушно, как бы беседуя с ней:
— Таким образом вы узнали о том, что разгуливаете во сне по ночам вот уже недель шесть, а то и два месяца, Эдна?
За столом окружного прокурора возбужденно шептались, наспех устроив совещание. Вопрос Мейсона ускользнул от их ушей. Эдна Хаммер, чья мысль все еще находилась в оцепенелом состоянии, после дерзкого заявления Мейсона, где он так бесцеремонно раскрыл их заговор, оказалась застигнутой врасплох.
— Да, сэр, — подтвердила она машинально.
Только судья Маркхэм оказался тем, кто в полной мере уяснил всю важность заданного вопроса и полученного ответа. Он подался вперед, чтобы пристально взглянуть на свидетельницу, и спросил:
— Так каков был ваш ответ?
— Да, сэр, — сказала она и, затем внезапно спохватившись, залепетала: — О, я имела в виду не это… Я не…
— А что вы имели в виду, Эдна? — уточнил Мейсон.
— Что это? Что такое? — завопил Гамильтон Бюргер, вскакивая с места. — Возражаю. Вопрос не соответствует процедуре перекрестного допроса!
— Вопрос, касающийся ее лунатизма, уже задан, и на него получен ответ, — заявил Мейсон. — Сейчас я предоставил ей возможность объяснить, что она имела в виду, отвечая на мой вопрос.
— А я возражаю.
— Очень хорошо, ваша честь, я снимаю последний вопрос. Достаточно и того, что она ответила на мой первый, — ответил Мейсон.
Бюргер с негодующим видом медленно опустился на стул. Мейсон спросил все тем же задушевным тоном:
— Вошло ли у вас в привычку время от времени использовать эту нишу под крышкой кофейного столика как тайник, где вы прятали некоторые вещи, Эдна?
— Да, сэр, вошло в привычку.
— Поэтому, когда вы заперли ящик буфета вечером тринадцатого и отправились спать с засевшей в голове мыслью, что ваш дядя, возможно, достает этот нож, когда разгуливает во сне, то когда и сами подверглись воздействию лунатизма, подсознательно не веря, что замок на ящике — надежная гарантия того, что нож не попадет в руки дяди, то взяли нож из ящика и спрятали его в нише под крышкой кофейного столика, причем ровно в пятнадцать минут первого ночи, не так ли?
— Возражаю! — воскликнул Бюргер. — Вопрос не соответствует процедуре перекрестного допроса. Носит предположительный характер. Задан не по существу. Не имеет под собой никакого основания.
— Напротив, вопрос глубоко обоснован, — заверил Мейсон суд. — Свидетельница показала, что заперла ящик буфета, показала, что видела нож утром тринадцатого, как и то, что в следующий раз увидела этот нож утром четырнадцатого. Я вправе допросить ее, чтобы доказать, что она, возможно, видела этот нож еще раньше утром четырнадцатого, а именно тогда, когда доставала его из ящика.
— Но, — возразил Бюргер, — если она сделала это в состоянии лунатизма, то как она может знать о том, что вытащила нож из ящика?
— В этом случае, — ответил Мейсон, — ей достаточно будет сказать: не знаю.
Судья Маркхэм кивнул:
— Возражение обвинения не принимается. Эдна Хаммер ответила чуть не плача:
— Я не знаю.
Мейсон сделал жест, как бы подводя чету.
— У меня все, — заявил он.
Гамильтон Бюргер обменялся взглядом с молодым Блэйном, затем они вновь вполголоса возобновили консультацию.
— Еще вопросы будут? — спросил у них судья Маркхэм.
— Прошу прощения, если мы попросим у высокого суда предоставить нам еще две-три минуты на размышление, — ответил Бюргер, — так как дело в целом приобрело неожиданный оборот.
Блэйн что-то неистово ему зашептал, но Бюргер медленно покачал головой, затем спустя момент сказал:
— Хорошо, воспользуюсь предоставленным нам правом и задам мисс Хаммер несколько вопросов. Как я понял, вы признались, что подвержены лунатизму, мисс Хаммер?
— Да, призналась.
— Когда вы впервые узнали о том, что разгуливаете во сне?
— Недель шесть назад, а может, и два месяца. А возможно, и немного раньше.
— А как вы это обнаружили?
— Я беспокоилась о некоторых важных бумагах дяди Питера. Он оставил их на письменном столе в гостиной. Я сказала ему, что не думаю, что это для них подходящее место, но он ответил, что все нормально и их там никто не тронет. Я отправилась спать, глубоко обеспокоенная этим, и утром, когда встала, бумаги оказались у меня под подушкой.
Бюргер повернулся к Блэйну, словно говоря всем своим видом: ну что, разве я не прав? Тот поежился, явно испытывая смущение, и шепотом сказал Бюргеру еще что-то. Бюргер вновь обернулся к Эдне:
— Почему вы не сказали нам об этом?
— Меня никто не спрашивал.
— И именно тогда достали эту книгу о лунатизме?
— Выписала ее, да, тогда.
— Почему?
— Потому что хотела изучить ее и выяснить, смогу ли я сама излечиться, а также убедиться — наследственное это у меня или нет. Иными словами, тяготеет ли надо мной проклятие предков.
— А сами между тем продолжали разгуливать по ночам во сне?
— Да.
Бюргер со свирепым видом повернулся к Блэйну. Мейсон, глядя через пространство, разделяющее столы защиты и обвинения, ухмыльнулся, когда оба юриста шепотом вступили между собой в горячий спор. Доносившиеся до него свистящие и шипящие звуки не давали возможности разобрать, о чем шла речь, но были достаточно громкими, чтобы судить о том, что Бюргер раздражен до предела.
— У нас все! — скорее огрызнулся он, чем объявил, невзирая на все возражения, нашептываемые Блэйном.
— У вас не возникло в связи с вопросами обвинения желания продолжить допрос свидетельницы? — спросил у Мейсона судья Маркхэм.
Мейсон покачал головой:
— Нет, ваша честь, я вполне удовлетворен показаниями свидетельницы в той форме, как она их изложила.
— На этом все, мисс Хаммер, — объявил судья. — Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Бюргер.
— Вызывается Джеральд Харрис.
Тот взглянул сочувствующим взглядом на Эдну Хаммер, когда вышел для дачи показаний. Она ответила ему вымученной улыбкой. После того как Харриса привели к присяге, Бюргер, оставив без внимания предупреждающий шепот Блэйна, приступил к допросу:
— Вас зовут Джеральд Харрис?
— Да.
— Вы знакомы с обвиняемым Питером Кентом?
— Да, знаком.
— Вы находились в его доме вечером тринадцатого?
— Да.
— Я показываю вам нож, мистер Харрис, который представлен суду как доказательство номер два, и спрашиваю вас: видели ли вы этот нож когда-либо прежде?
— Видел, в особых случаях.
— Где?
— Когда был гостем в доме мистера Кента. Этим ножом Кент разделывал индюшку и цыплят. Полагаю, что это самый маленький нож из набора, который использовался для разделки мяса.
— Вы знаете, где его хранили?
— Знаю.
— Где?
— Во встроенном буфете в столовой.
— А знаете точно, где именно в буфете?
— Да, сэр, в верхнем ящике. Там еще для него имеется специальное, отделанное бархатом, место.
— У вас была возможность заглянуть в этот ящик вечером тринадцатого числа этого месяца?
— Да, была.
— В какое это было время?
— Приблизительно в половине десятого.
— А что вам в этом ящике понадобилось?
— Некоторые приспособления, необходимые для приготовления коктейлей.
— Был ли нож в ящике в это время?
— Нет, не был.
— Вы уверены в этом?
— Да, уверен!
— На этом ящике был замок?
— Да, был.
— Был ли ящик заперт или открыт в то время, когда вы в него заглянули?
— Нет, не заперт.
— Где вы были в то время, когда было совершено преступление?
— В Санта-Барбаре.
— Кто послал вас туда?
— Питер Кент.
— С чьей подачи?
— По предложению Перри Мейсона.
— Знаете ли вы, подходил ли к ящику мистер Каултер, дворецкий, в этот вечер?
— В одном случае, да, знаю, он подходил.
— Было ли это до того, когда вы заметили, что разделочного ножа в ящике нет?
Харрис немного помешкал и заявил:
— Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
— Оставьте при себе свои предпочтения. Вы свидетель и принесли присягу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30