Вот почему долг управления Америкой начинается здесь, а не в Вашингтоне. – Новый гром аплодисментов.
– Хорошая речь, – заметил Том Доннер, обращаясь к своему комментатору и аналитику Джону Пламеру.
– И отличная манера говорить. Я побеседовал с суперинтендантом военно-морской академии в Аннаполисе. Там считают, он был прекрасным лектором, – ответил Пламер.
– Здесь хорошая аудитория для него, главным образом молодежь. И он не коснулся главных политических проблем.
– Да, постепенно втягивается в политику, – согласился Джон. – У тебя ведь выделена еще одна группа для вечерней передачи, верно?
Доннер посмотрел на часы.
– Наверно, они уже работают, – заметил он.
***
– Итак, доктор Райан, как вам нравится быть первой леди? – с теплой улыбкой спросила Кристина Мэттьюз.
– Я еще не разобралась с этим. – Они беседовали в маленьком кабинете Кэти, окна которого выходили на центр Балтимора. Здесь едва хватало места для письменного стола и трех кресел (одного, удобного, – для врача, одного – для пациента и еще одного – для супруга или супруги, или для матери пациента). Теперь сюда втиснулись осветительные софиты и телевизионные камеры, и в результате Кэти казалось, что ее загнали в ловушку. – Знаете, я сожалею, что не могу теперь готовить пищу для своей семьи.
– Вы – хирург, а ваш муж ожидает, что вы будете еще и готовить? – Удивление корреспондента Эн-би-си граничило с негодованием.
– Я всегда любила готовить. Это помогает мне расслабиться после возвращения домой. – Вместо того чтобы смотреть телевизор, едва не добавила профессор Кэролайн Райан. На ней был новый накрахмаленный белый халат. Ей пришлось потратить пятнадцать минут на укладку волос и макияж, а ведь ее ждали пациенты. – К тому же я умею хорошо готовить.
Ну, тогда другое дело. На лице корреспондента появилась лукавая улыбка.
– А какое блюдо президент любит больше всего? – спросила она.
На лице Кэти появилась ответная улыбка.
– Он любит простую пищу. Бифштекс, печеный картофель, свежие кукурузные початки и мой фирменный шпинатовый салат. Как врач я не устаю напоминать ему, что в таком питании многовато холестерина. А Джек здорово управляется с грилем. Да и вообще в доме он умеет управляться со многим. Он даже не отказывается косить траву.
– Позвольте мне напомнить вам о той ночи, когда родился ваш сын, той ужасной ночи, когда террористы…
– Я никогда не забуду ее, – тихо ответила Кэти.
– Ваш муж тогда убил людей. Вы врач по профессии. Как вы отнеслись к этому?
– Джек и Робби – теперь он адмирал Джексон, Робби и Сисси, его жена, наши близкие друзья, – объяснила Кэти. – Короче говоря, они поступили так, как должны были поступить, иначе нас не было бы в живых. Я ненавижу насилие. Я хирург. На прошлой неделе мне пришлось оперировать человека, перенесшего травму, – мужчина потерял глаз в результате драки в баре в нескольких кварталах отсюда. Но Джек руководствовался совсем иным, он вынужден был поступить так. Мой муж защищал меня, Салли и маленького Джека, который тогда даже еще не родился.
– Вам нравится быть врачом?
– Да, я люблю свою работу и никогда не променяю ее ни на что другое.
– Но обычно первая леди…
– Я знаю, что вы имеете в виду. Я занимаюсь не политикой, а медициной. Я веду научные исследования и работаю в глазной клинике, которая является лучшей в мире. Даже сейчас меня ждут пациенты. Они нуждаются во мне – и, знаете, я тоже нуждаюсь в них. Моя работа – это то, без чего я себя не мыслю. Кроме того, я мать и жена, и мне нравится почти все в моей жизни.
– За исключением таких интервью? – с улыбкой спросила Кристин.
– Я ведь не обязана отвечать на подобный вопрос, правда? – лукаво усмехнулась Кэти. В этот момент Мэттьюз поняла, что у нее появилась ключевая фраза для интервью.
– Что за человек ваш муж?
– Разве мой ответ на такой вопрос может быть полностью объективным? Я люблю его. Он рисковал жизнью ради меня и моих детей. Всякий раз, когда я нуждалась в нем, он был рядом. Я сделаю для него то же самое. В этом и состоит смысл любви и семейной жизни, не так ли? Джек – умный и честный человек. Правда, временами слишком переживает. Бывает, он просыпается ночью – я имею в виду дома – и полчаса сидит у окна, глядя на море. Мне кажется, он не знает, что я заметила это.
– А сейчас такое случается?
– За последнее время – нет. Он ложится спать очень усталым. Еще никогда ему не приходилось работать так много.
– Он занимал и другие должности в правительстве, в ЦРУ, например. Ходят слухи, что он…
Кэти прервала вопрос, подняв руку.
– У меня нет допуска к секретным материалам. О его работе я ничего не знаю и, наверно, не хочу знать. То же самое относится и ко мне. Я не имею права обсуждать конфиденциальные сведения о моих пациентах с Джеком или с кем-нибудь другим, за исключением врачей нашего института.
– Нам хотелось бы увидеть вас с вашими пациентами и… Первая леди отрицательно покачала головой, заставив Мэттьюз замолчать.
– Нет, это больница, а не телевизионная студия. И причина не в моем нежелании, а в правах моих пациентов. Для них я не первая леди, а доктор Райан. Я не знаменитость, а врач и хирург. Для моих студентов я профессор и преподаватель.
– И насколько мне известно, вы один из лучших специалистов в своей области, – добавила Мэттьюз, чтобы увидеть, как отреагирует на это доктор Райан.
На лице Кэти появилась искренняя улыбка.
– Да, я получила премию Ласкера, а уважение коллег – дар более ценный, чем деньги, но вы знаете, дело не только в этом. Иногда – не слишком часто, – но иногда после серьезной операции и последующего выздоровления я снимаю бинты в затемненной комнате, мы постепенно усиливаем освещение, и тогда я вижу это. Я вижу это на лице пациента. Я восстановила зрение, и глаза видят снова, а взгляд на лице пациента – видите ли, никто не занимается медициной ради денег – по крайней мере здесь, в Хопкинсе. Мы работаем тут ради здоровья людей, а я стараюсь сохранить и восстановить зрение, и взгляд на лице пациента, который появляется после успешного завершения работы, – это словно Бог похлопывает тебя по плечу и говорит: «Молодчина». Вот почему я никогда не брошу медицину, – закончила Кэти Райан с глубоким чувством, зная, что этот отрывок покажут по телевидению сегодня вечером, и надеясь, что, может быть, какой-нибудь способный школьник увидит ее лицо, услышит эти слова и решит подумать о профессии врача. Если уж ей пришлось примириться с напрасной потерей времени, может быть, этим она поможет своей профессии.
Отличная фраза, подумала Кристин Мэттьюз, но при двух с половиной минутах телевизионного времени, отведенного на интервью, лучше пустить ту часть, где она говорит, как ей не нравится роль первой леди. К разговорам о профессии врача все давно привыкли.
Глава 24 В полете
Обратно они вернулись быстро и без задержек. Губернатор отправился к себе. Люди, встречавшие президента на тротуарах, вернулись на работу, и сейчас по улицам шли за покупками обычные прохожие. Они оборачивались и, наверно, удивлялись реву сирен, не понимая причины, а те, кто знали, раздраженно смотрели вслед, недовольные шумом. Райан откинулся на мягкую спинку сиденья, испытывая усталость, наступившую после выступления.
– Ну как я, справился? – спросил он, глядя, как мимо окон со скоростью семьдесят миль в час проносились окрестности Индианаполиса. Он улыбнулся при мысли, что можно ехать по городу с такой скоростью без риска быть оштрафованным.
– Вообще-то очень неплохо, – первой отозвалась Кэлли. – Вы говорили, словно преподаватель.
– В прошлом я и был преподавателем, – ответил президент. И если повезет, буду им снова, подумал он.
– Для такого выступления сойдет, но для других понадобится чуть больше эмоций, – заметил Арни.
– Не надо спешить, – посоветовала Кэлли главе администрации. – Лучше продвигаться шаг за шагом.
– В Оклахоме мне предстоит произнести эту же речь, верно? – спросил президент.
– С небольшими изменениями, но не особенно существенными. Только не забудь, что ты больше не в Индиане. Это «штат землезахватчиков», а не «неуклюжих». Опять упомянешь торнадо, но говори о футболе вместо баскетбола.
– Оклахома тоже потеряла обоих сенаторов, зато у них остался один конгрессмен. Он будет сидеть в президиуме вместе с тобой, – напомнил ван Дамм.
– Как случилось, что он уцелел? – равнодушно поинтересовался Джек.
– Наверно, провел ночь с девкой, – последовал короткий ответ. – Тебе предстоит объявить о новом контракте для авиабазы ВВС Тинкер. Это значит, что они получат пятьсот новых рабочих мест и местные газеты отзовутся о выступлении благожелательно.
***
Бен Гудли не знал, назначили его новым советником по национальной безопасности или нет. Если назначили, то он будет слишком молодым для столь ответственной должности, но, по крайней мере, президент, с которым ему придется работать, хорошо разбирается в международных проблемах. В результате он превращался больше в первоклассного секретаря, чем советника, но у него не было возражений. За непродолжительное время пребывания в Лэнгли он узнал многое и начал быстро продвигаться по служебной лестнице, став одним из самых молодых офицеров аналитической службы ЦРУ – должность, к которой стремились многие. Он добился этого потому, что умел анализировать сведения и знал, к какой категории относить важную информацию. Но больше всего ему нравилось работать непосредственно с президентом Райаном. Гудли знал, что может говорить с боссом откровенно и что Джек – он все еще в мыслях называл его по имени, хотя не мог больше произносить его имени вслух, – всегда посвятит его в свои мысли. Работа с президентом многому научит доктора Гудли, и он накопит опыт, бесценный для человека, новой целью жизни которого стало когда-нибудь занять пост директора ЦРУ, занять благодаря знаниям и заслугам, а не в качестве политической подачки.
На стене напротив его стола висели часы, показывающие положение солнца во всех регионах земного шара. Он заказал такие часы сразу по появлении в Белом доме, и, к его изумлению, их доставили буквально на следующий день, вместо того чтобы пропускать сделанную им заявку через пять бюрократических инстанций, занятых поставками. Он слышал, что Белый дом – единственная часть правительства, которая действительно функционирует, и не поверил этому. Молодой выпускник Гарвардского университета находился на государственной службе почти четыре года и считал, что знает все о методах действий исполнительной власти – что там работает, а что нет. Но это был приятный сюрприз, и такие часы, как он узнал по опыту работы в оперативном центре ЦРУ, позволяют мгновенно определить время суток в любом регионе мира – гораздо быстрее и удобнее, чем ряды обычных часов, которые установлены в некоторых учреждениях. Он смотрит на положение полудня и автоматически рассчитывает время в том районе, который его интересует. Еще более важным было то, что он мог мгновенно понять, какие события происходят в необычное время, и оценить обстановку еще до прибытия бюллетеня службы информации. Именно такой бюллетень появился сейчас на телефаксе, подключенном к каналу, защищенному от прослушивания.
Агентство национальной безопасности периодически рассылало обзоры событий, происходящих в мире. В его оперативном центре работали старшие офицеры, и хотя они проявляли больший интерес к техническим вопросам, чем к политическим, как это делал и сам Бен, там работали опытные и умные люди. Доктор Гудли знал многих не только по отзывам, но и по именам, и понял, в чем преимущества каждого из них. Полковник ВВС, являющийся старшим дневной смены оперативного центра АНБ, не любил беспокоить людей по мелочам. Это было уделом тех, кто занимали рядовые должности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273
– Хорошая речь, – заметил Том Доннер, обращаясь к своему комментатору и аналитику Джону Пламеру.
– И отличная манера говорить. Я побеседовал с суперинтендантом военно-морской академии в Аннаполисе. Там считают, он был прекрасным лектором, – ответил Пламер.
– Здесь хорошая аудитория для него, главным образом молодежь. И он не коснулся главных политических проблем.
– Да, постепенно втягивается в политику, – согласился Джон. – У тебя ведь выделена еще одна группа для вечерней передачи, верно?
Доннер посмотрел на часы.
– Наверно, они уже работают, – заметил он.
***
– Итак, доктор Райан, как вам нравится быть первой леди? – с теплой улыбкой спросила Кристина Мэттьюз.
– Я еще не разобралась с этим. – Они беседовали в маленьком кабинете Кэти, окна которого выходили на центр Балтимора. Здесь едва хватало места для письменного стола и трех кресел (одного, удобного, – для врача, одного – для пациента и еще одного – для супруга или супруги, или для матери пациента). Теперь сюда втиснулись осветительные софиты и телевизионные камеры, и в результате Кэти казалось, что ее загнали в ловушку. – Знаете, я сожалею, что не могу теперь готовить пищу для своей семьи.
– Вы – хирург, а ваш муж ожидает, что вы будете еще и готовить? – Удивление корреспондента Эн-би-си граничило с негодованием.
– Я всегда любила готовить. Это помогает мне расслабиться после возвращения домой. – Вместо того чтобы смотреть телевизор, едва не добавила профессор Кэролайн Райан. На ней был новый накрахмаленный белый халат. Ей пришлось потратить пятнадцать минут на укладку волос и макияж, а ведь ее ждали пациенты. – К тому же я умею хорошо готовить.
Ну, тогда другое дело. На лице корреспондента появилась лукавая улыбка.
– А какое блюдо президент любит больше всего? – спросила она.
На лице Кэти появилась ответная улыбка.
– Он любит простую пищу. Бифштекс, печеный картофель, свежие кукурузные початки и мой фирменный шпинатовый салат. Как врач я не устаю напоминать ему, что в таком питании многовато холестерина. А Джек здорово управляется с грилем. Да и вообще в доме он умеет управляться со многим. Он даже не отказывается косить траву.
– Позвольте мне напомнить вам о той ночи, когда родился ваш сын, той ужасной ночи, когда террористы…
– Я никогда не забуду ее, – тихо ответила Кэти.
– Ваш муж тогда убил людей. Вы врач по профессии. Как вы отнеслись к этому?
– Джек и Робби – теперь он адмирал Джексон, Робби и Сисси, его жена, наши близкие друзья, – объяснила Кэти. – Короче говоря, они поступили так, как должны были поступить, иначе нас не было бы в живых. Я ненавижу насилие. Я хирург. На прошлой неделе мне пришлось оперировать человека, перенесшего травму, – мужчина потерял глаз в результате драки в баре в нескольких кварталах отсюда. Но Джек руководствовался совсем иным, он вынужден был поступить так. Мой муж защищал меня, Салли и маленького Джека, который тогда даже еще не родился.
– Вам нравится быть врачом?
– Да, я люблю свою работу и никогда не променяю ее ни на что другое.
– Но обычно первая леди…
– Я знаю, что вы имеете в виду. Я занимаюсь не политикой, а медициной. Я веду научные исследования и работаю в глазной клинике, которая является лучшей в мире. Даже сейчас меня ждут пациенты. Они нуждаются во мне – и, знаете, я тоже нуждаюсь в них. Моя работа – это то, без чего я себя не мыслю. Кроме того, я мать и жена, и мне нравится почти все в моей жизни.
– За исключением таких интервью? – с улыбкой спросила Кристин.
– Я ведь не обязана отвечать на подобный вопрос, правда? – лукаво усмехнулась Кэти. В этот момент Мэттьюз поняла, что у нее появилась ключевая фраза для интервью.
– Что за человек ваш муж?
– Разве мой ответ на такой вопрос может быть полностью объективным? Я люблю его. Он рисковал жизнью ради меня и моих детей. Всякий раз, когда я нуждалась в нем, он был рядом. Я сделаю для него то же самое. В этом и состоит смысл любви и семейной жизни, не так ли? Джек – умный и честный человек. Правда, временами слишком переживает. Бывает, он просыпается ночью – я имею в виду дома – и полчаса сидит у окна, глядя на море. Мне кажется, он не знает, что я заметила это.
– А сейчас такое случается?
– За последнее время – нет. Он ложится спать очень усталым. Еще никогда ему не приходилось работать так много.
– Он занимал и другие должности в правительстве, в ЦРУ, например. Ходят слухи, что он…
Кэти прервала вопрос, подняв руку.
– У меня нет допуска к секретным материалам. О его работе я ничего не знаю и, наверно, не хочу знать. То же самое относится и ко мне. Я не имею права обсуждать конфиденциальные сведения о моих пациентах с Джеком или с кем-нибудь другим, за исключением врачей нашего института.
– Нам хотелось бы увидеть вас с вашими пациентами и… Первая леди отрицательно покачала головой, заставив Мэттьюз замолчать.
– Нет, это больница, а не телевизионная студия. И причина не в моем нежелании, а в правах моих пациентов. Для них я не первая леди, а доктор Райан. Я не знаменитость, а врач и хирург. Для моих студентов я профессор и преподаватель.
– И насколько мне известно, вы один из лучших специалистов в своей области, – добавила Мэттьюз, чтобы увидеть, как отреагирует на это доктор Райан.
На лице Кэти появилась искренняя улыбка.
– Да, я получила премию Ласкера, а уважение коллег – дар более ценный, чем деньги, но вы знаете, дело не только в этом. Иногда – не слишком часто, – но иногда после серьезной операции и последующего выздоровления я снимаю бинты в затемненной комнате, мы постепенно усиливаем освещение, и тогда я вижу это. Я вижу это на лице пациента. Я восстановила зрение, и глаза видят снова, а взгляд на лице пациента – видите ли, никто не занимается медициной ради денег – по крайней мере здесь, в Хопкинсе. Мы работаем тут ради здоровья людей, а я стараюсь сохранить и восстановить зрение, и взгляд на лице пациента, который появляется после успешного завершения работы, – это словно Бог похлопывает тебя по плечу и говорит: «Молодчина». Вот почему я никогда не брошу медицину, – закончила Кэти Райан с глубоким чувством, зная, что этот отрывок покажут по телевидению сегодня вечером, и надеясь, что, может быть, какой-нибудь способный школьник увидит ее лицо, услышит эти слова и решит подумать о профессии врача. Если уж ей пришлось примириться с напрасной потерей времени, может быть, этим она поможет своей профессии.
Отличная фраза, подумала Кристин Мэттьюз, но при двух с половиной минутах телевизионного времени, отведенного на интервью, лучше пустить ту часть, где она говорит, как ей не нравится роль первой леди. К разговорам о профессии врача все давно привыкли.
Глава 24 В полете
Обратно они вернулись быстро и без задержек. Губернатор отправился к себе. Люди, встречавшие президента на тротуарах, вернулись на работу, и сейчас по улицам шли за покупками обычные прохожие. Они оборачивались и, наверно, удивлялись реву сирен, не понимая причины, а те, кто знали, раздраженно смотрели вслед, недовольные шумом. Райан откинулся на мягкую спинку сиденья, испытывая усталость, наступившую после выступления.
– Ну как я, справился? – спросил он, глядя, как мимо окон со скоростью семьдесят миль в час проносились окрестности Индианаполиса. Он улыбнулся при мысли, что можно ехать по городу с такой скоростью без риска быть оштрафованным.
– Вообще-то очень неплохо, – первой отозвалась Кэлли. – Вы говорили, словно преподаватель.
– В прошлом я и был преподавателем, – ответил президент. И если повезет, буду им снова, подумал он.
– Для такого выступления сойдет, но для других понадобится чуть больше эмоций, – заметил Арни.
– Не надо спешить, – посоветовала Кэлли главе администрации. – Лучше продвигаться шаг за шагом.
– В Оклахоме мне предстоит произнести эту же речь, верно? – спросил президент.
– С небольшими изменениями, но не особенно существенными. Только не забудь, что ты больше не в Индиане. Это «штат землезахватчиков», а не «неуклюжих». Опять упомянешь торнадо, но говори о футболе вместо баскетбола.
– Оклахома тоже потеряла обоих сенаторов, зато у них остался один конгрессмен. Он будет сидеть в президиуме вместе с тобой, – напомнил ван Дамм.
– Как случилось, что он уцелел? – равнодушно поинтересовался Джек.
– Наверно, провел ночь с девкой, – последовал короткий ответ. – Тебе предстоит объявить о новом контракте для авиабазы ВВС Тинкер. Это значит, что они получат пятьсот новых рабочих мест и местные газеты отзовутся о выступлении благожелательно.
***
Бен Гудли не знал, назначили его новым советником по национальной безопасности или нет. Если назначили, то он будет слишком молодым для столь ответственной должности, но, по крайней мере, президент, с которым ему придется работать, хорошо разбирается в международных проблемах. В результате он превращался больше в первоклассного секретаря, чем советника, но у него не было возражений. За непродолжительное время пребывания в Лэнгли он узнал многое и начал быстро продвигаться по служебной лестнице, став одним из самых молодых офицеров аналитической службы ЦРУ – должность, к которой стремились многие. Он добился этого потому, что умел анализировать сведения и знал, к какой категории относить важную информацию. Но больше всего ему нравилось работать непосредственно с президентом Райаном. Гудли знал, что может говорить с боссом откровенно и что Джек – он все еще в мыслях называл его по имени, хотя не мог больше произносить его имени вслух, – всегда посвятит его в свои мысли. Работа с президентом многому научит доктора Гудли, и он накопит опыт, бесценный для человека, новой целью жизни которого стало когда-нибудь занять пост директора ЦРУ, занять благодаря знаниям и заслугам, а не в качестве политической подачки.
На стене напротив его стола висели часы, показывающие положение солнца во всех регионах земного шара. Он заказал такие часы сразу по появлении в Белом доме, и, к его изумлению, их доставили буквально на следующий день, вместо того чтобы пропускать сделанную им заявку через пять бюрократических инстанций, занятых поставками. Он слышал, что Белый дом – единственная часть правительства, которая действительно функционирует, и не поверил этому. Молодой выпускник Гарвардского университета находился на государственной службе почти четыре года и считал, что знает все о методах действий исполнительной власти – что там работает, а что нет. Но это был приятный сюрприз, и такие часы, как он узнал по опыту работы в оперативном центре ЦРУ, позволяют мгновенно определить время суток в любом регионе мира – гораздо быстрее и удобнее, чем ряды обычных часов, которые установлены в некоторых учреждениях. Он смотрит на положение полудня и автоматически рассчитывает время в том районе, который его интересует. Еще более важным было то, что он мог мгновенно понять, какие события происходят в необычное время, и оценить обстановку еще до прибытия бюллетеня службы информации. Именно такой бюллетень появился сейчас на телефаксе, подключенном к каналу, защищенному от прослушивания.
Агентство национальной безопасности периодически рассылало обзоры событий, происходящих в мире. В его оперативном центре работали старшие офицеры, и хотя они проявляли больший интерес к техническим вопросам, чем к политическим, как это делал и сам Бен, там работали опытные и умные люди. Доктор Гудли знал многих не только по отзывам, но и по именам, и понял, в чем преимущества каждого из них. Полковник ВВС, являющийся старшим дневной смены оперативного центра АНБ, не любил беспокоить людей по мелочам. Это было уделом тех, кто занимали рядовые должности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273