– спросил он себя с грустной улыбкой. Ты просто слишком стар для подобных перелетов, тут же прозвучал мысленный ответ. И тут же ногу пронзила острая боль. Артрит, черт побери. Ему пришлось приказать Санчесу выделить истребитель в его распоряжение. Перелет на такое расстояние слишком дальний для «трески» «"Треской" в американской армии называют двухмоторный транспортный самолет авианосного базирования – COD, а по-английски cod – треска», а Джексону нужно было вернуться в Пирл-Харбор со «Стенниса», потому что поступившая шифровка недвусмысленно гласила: НЕМЕДЛЕННО ПРИБЫТЬ НА БАЗУ. На основании этой шифровки он забрал у Санчеса «томкэт» с неисправной системой управления огнем и потому непригодный для боевых действий. Со своей стороны ВВС выделили ему воздушные заправщики. Таким образом Джексон сумел провести семь часов в благословенной тишине и перелететь половину Тихого океана за штурвалом истребителя – несомненно в последний раз. Джексон снова пошевелился в кресле пилота, поворачивая самолет к месту стоянки, и в ответ почувствовал резкую боль в спине.
– Это КОМТИХФЛОТОМ? – с удивлением спросил Джексон, заметив рядом с автомобилем, окрашенным в голубой цвет ВМС, фигуру в белом адмиральском мундире.
Это действительно был адмирал Дэвид Ситон. Он стоял, опершись на борт машины, и просматривал депеши. Робби выключил двигатели и поднял фонарь кабины. Матрос тут же подкатил трап – таким обычно пользуются механики при техническом обслуживании самолетов, – чтобы помочь адмиралу спуститься из кабины «томкэта». Женщина-матрос подбежала к грузовому отсеку и достала оттуда чемодан адмирала. Почему такая спешка? – удивился Джексон.
– У нас крупные неприятности, – произнес Ситон, как только сапоги Джексона коснулись асфальта.
– Я считал, что мы победили, – недоуменно заметил Джексон, остановившись на пышущей жаром дорожке аэродрома. Устало не только тело, устал и его мозг, и прошло несколько минут, прежде чем Робби пришел в себя, хотя инстинктивно понял, что произошло нечто необычное.
– Президент погиб – и теперь у нас новый президент. – Ситон передал Джексону пачку шифровок. – Твой приятель. Пока мы снова в состоянии повышенной боевой готовности.
– Какого черта… – пробормотал адмирал Джексон, читая первую депешу, и тут же поднял голову. – Джек – новый президент?
– Разве ты не знал, что Дарлинг назначил его своим вице-президентом?
– Нет, я был занят другими делами, перед тем как вылетел с авианосца сегодня утром, – покачал головой Джексон. – Боже милосердный! – закончил он чтение шифровки.
– Да, все произошло именно так, – кивнул Ситон. – Эд Келти подал заявление об отставке в связи с сексуальными домогательствами, в которых его обвинили, и президент уговорил Райана занять должность вице-президента – на несколько месяцев, до выборов, предстоящих в будущем году. Конгресс одобрил назначение, но перед тем как Райан вошел в зал Конгресса, японский авиалайнер врезался прямо в центр Капитолия. Погибли все члены Объединенного комитета начальников штабов. Сейчас их заменяют заместители. По приказу Микки Мура – армейский генерал Майкл Мур занимал должность заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов – все командующие родами войск должны немедленно прибыть в Вашингтон. На авиабазе Хикэм нас ждет КС-10.
– Как относительно военной опасности? – спросил Джексон, занимавший должность заместителя J-3 – Оперативного управления Объединенного комитета начальников штабов.
– Теоретически все спокойно, – пожал плечами Ситон. – Ситуация в Индийском океане пришла в норму. Японцы потеряли вкус к военным действиям…
– Но еще никогда по Америке не наносили такого удара, – закончил за него Джексон.
– Да. Самолет ждет нас. Переоденешься в полете. В данный момент форма одежды мало кого интересует.
***
Как всегда, мир был разделен временем и пространством, особенно временем, подумала бы она, если бы у нее был на это хотя бы один свободный момент. Такой момент, однако, редко выдавался. Ей было за шестьдесят, ее сухое тело согнулось под тяжестью многих лет работы, отданной на благо людей, причем положение ухудшалось оттого, что на смену приходило так мало молодежи. Как это несправедливо. Прошло столько времени с тех пор, как она пришла на смену другим, которые, в свою очередь, заменили предыдущие поколения людей, бескорыстно служивших страдающему человечеству. Теперь все изменилось и никто не пришел ей на помощь. Она постаралась отбросить эту мысль. Это недостойно ее, недостойно выбранного ею пути и, уж конечно, недостойно тех обещаний, которые она дала Господу больше сорока лет назад. Сейчас у нее возникли сомнения относительно этих обещаний, но она никому не признавалась в этом, даже на исповеди. Такое нежелание обсуждать возникшие сомнения беспокоило ее даже больше самих сомнений, хотя она смутно сознавала, что священник мягко отнесется к ее греху – если это был грех. Но грех ли это? – думала она. И все равно он исповедовал бы и простил ее, потому что он отпускал грехи всем, возможно, потому, что у него самого были сомнения, да и к тому же оба они достигли возраста, при котором человек оглядывается назад и задумывается о том, какой могла бы стать жизнь, несмотря на всю пользу, принесенную людям за многие десятки лет неустанной работы.
Ее сестра, ничуть не менее религиозная, выбрала самое распространенное занятие в жизни и стала бабушкой, и сестра Жанна-Батиста не раз задумывалась над тем, что бы это значило. Она сделала выбор очень давно, еще в юности, насколько ей удавалось припомнить, и подобно всем таким решениям сестра приняла его без долгих размышлений, импульсивно, каким бы правильным не оказался потом этот выбор. Тогда все казалось таким простым. Их, монахинь, женщин в черном, уважали. Она вспоминала, как в далекой молодости немецкие солдаты из оккупационных войск почтительно кивали им, встретив на улице, несмотря на широко распространенные подозрения, что женщины в черном помогали спасаться летчикам союзных войск и, может быть, даже евреям. Все знали, что монахини их ордена обращались со всеми справедливо и достойно, потому что того требовал Господь, не говоря уже о том, что раненым немцам тоже требовалась медицинская помощь, поскольку выжить в госпитале ордена у них было больше шансов, чем в любом другом. Монахини с гордостью соблюдали древние традиции, и хотя гордыня тоже являлась грехом, женщины в черном говорили себе, что Господь, наверно, не обратит на это особого внимания, потому что грех совершался во славу Его святого имени. Словом, когда пришло время, она приняла решение – раз и навсегда. Некоторые сестры не выдержали тяжести службы и покинули орден, но у нее не возникло сомнений – тогда, сразу после войны, было трудное время и пациенты нуждались в уходе, а мир еще не настолько изменился, чтобы она могла увидеть другие возможности, открывавшиеся перед ней. Мельком она было подумала о том, чтобы оставить орден, но отказалась от этой мысли и продолжила работу.
Жанна– Батиста была знающей и опытной медицинской сестрой. В эту страну она приехала еще в то время, когда она была колонией ее европейской державы, и осталась здесь после того, как бывшая колония обрела независимость. Все это время сестра исполняла свои обязанности как обычно, квалифицированно и умело, несмотря на политические перемены, которые проносились мимо нее подобно урагану. Она не обращала внимания на то, кем являются ее пациенты -европейцами или африканцами. Однако сорок лет работы в качестве медсестры, причем более тридцати в одном госпитале, давали о себе знать.
Нельзя сказать, что она утратила интерес к своей профессии. Просто ей уже почти шестьдесят пять, и это немало, особенно когда у тебя слишком мало помощников, а потому часто приходится работать по четырнадцать часов кряду, лишь изредка отрываясь на молитву. Это благоприятно сказывалось на душе, но было очень утомительно для тела. В молодости она была крепкой – хотя и не особенно сильной – и здоровой, врачи прозвали ее «сестра Скала», однако они приезжали и уезжали, а она оставалась, продолжала ухаживать за пациентами, но ведь и скалы со временем изнашиваются. А усталость приводит к ошибкам.
Она знала, чего следует опасаться. Нельзя быть медиком в Африке и не проявлять осторожности, если хочешь остаться в живых. В течение многих столетий христианство пыталось утвердиться на этом континенте, но, хотя ему удалось добиться некоторых успехов, окончательная победа ускользала от него. Одной из проблем была неразборчивость в сексуальных отношениях, местная традиция, которая привела ее в ужас сразу по прибытии – почти два поколения назад, – а сейчас казалась просто…, нормальной. Не то чтобы нормальной, скорее распространенной, но слишком часто приводившей к смертельному исходу. Треть пациентов госпиталя страдали от того, что на местном диалекте называется «болезнью исхудания», а в остальном мире известно как СПИД. Предосторожности, направленные на то, чтобы избежать этой болезни, были простыми и понятными, и сестра Жанна-Батиста говорила о них на своих курсах. Печальная правда, однако, заключалась в том, что, как это случалось и с ужасными морами древности, единственное, что могли сделать медики с этой «чумой современности», – это предохранить самих себя.
К счастью, это не относилось к ее пациенту. Мальчику было только восемь лет – слишком рано для активной половой жизни. Он был красивым, отлично сложенным и умным, прекрасно учился в соседней католической школе и прислуживал в церкви. Может быть, со временем он услышит глас Божий и станет священником – для африканцев это было проще, чем для европейцев, потому что церковь, молча уважая местные обычаи, не требовала от священников обета безбрачия – секрет мало кому известный в остальном мире. Но мальчик заболел. Его доставил сюда всего несколько часов назад, в полночь, отец, уважаемый человек, занимающий видный пост в местном правительстве и владеющий автомобилем. Дежурный врач сразу поставил диагноз: церебральная малярия, однако этот диагноз, занесенный в историю болезни, не подтвердился обычными лабораторными тестами. Возможно, образец крови, взятый у больного, был утерян. Приступы сильной головной боли, рвота, озноб, путанное сознание, лихорадка. Церебральная малярия. Она надеялась, что это не очередная вспышка. Церебральная малярия поддавалась лечению, однако проблема заключалась в том, чтобы убедить население лечиться.
В остальной части ее отделения было спокойно, как всегда ночью, нет, скорее ранним утром – самое приятное время в этой части мира. Воздух прохладен – таким он бывает лишь в это время суток, было безветренно и тихо – такими же тихими были и ее спящие пациенты. В данный момент наибольшую опасность для мальчика представляла лихорадка, поэтому сестра подняла простыню и протерла влажной губкой его потное тело. Это, казалось, принесло ему облегчение, и Жанна-Батиста воспользовалась предоставившейся возможностью, чтобы осмотреть его юное тело в поисках других симптомов заболевания. Врачи лучше разбирались в болезнях, а она была всего лишь медсестрой, зато работала с больными очень долго и знала, что следует искать. На теле мальчика не было ничего особенного, если не считать старой повязки на левой руке. Почему же врач не обратил на это внимания? – удивилась Жанна-Батиста. Она вернулась к столику дежурной сестры, где дремали два санитара. Вообще-то это было их дело, но сестра решила не будить мужчин. Она вернулась к кровати мальчика со свежими бинтами и дезинфицирующим раствором. В Африке нужно проявлять особое внимание к инфекции. Медленно и осторожно она сняла грязную повязку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273
– Это КОМТИХФЛОТОМ? – с удивлением спросил Джексон, заметив рядом с автомобилем, окрашенным в голубой цвет ВМС, фигуру в белом адмиральском мундире.
Это действительно был адмирал Дэвид Ситон. Он стоял, опершись на борт машины, и просматривал депеши. Робби выключил двигатели и поднял фонарь кабины. Матрос тут же подкатил трап – таким обычно пользуются механики при техническом обслуживании самолетов, – чтобы помочь адмиралу спуститься из кабины «томкэта». Женщина-матрос подбежала к грузовому отсеку и достала оттуда чемодан адмирала. Почему такая спешка? – удивился Джексон.
– У нас крупные неприятности, – произнес Ситон, как только сапоги Джексона коснулись асфальта.
– Я считал, что мы победили, – недоуменно заметил Джексон, остановившись на пышущей жаром дорожке аэродрома. Устало не только тело, устал и его мозг, и прошло несколько минут, прежде чем Робби пришел в себя, хотя инстинктивно понял, что произошло нечто необычное.
– Президент погиб – и теперь у нас новый президент. – Ситон передал Джексону пачку шифровок. – Твой приятель. Пока мы снова в состоянии повышенной боевой готовности.
– Какого черта… – пробормотал адмирал Джексон, читая первую депешу, и тут же поднял голову. – Джек – новый президент?
– Разве ты не знал, что Дарлинг назначил его своим вице-президентом?
– Нет, я был занят другими делами, перед тем как вылетел с авианосца сегодня утром, – покачал головой Джексон. – Боже милосердный! – закончил он чтение шифровки.
– Да, все произошло именно так, – кивнул Ситон. – Эд Келти подал заявление об отставке в связи с сексуальными домогательствами, в которых его обвинили, и президент уговорил Райана занять должность вице-президента – на несколько месяцев, до выборов, предстоящих в будущем году. Конгресс одобрил назначение, но перед тем как Райан вошел в зал Конгресса, японский авиалайнер врезался прямо в центр Капитолия. Погибли все члены Объединенного комитета начальников штабов. Сейчас их заменяют заместители. По приказу Микки Мура – армейский генерал Майкл Мур занимал должность заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов – все командующие родами войск должны немедленно прибыть в Вашингтон. На авиабазе Хикэм нас ждет КС-10.
– Как относительно военной опасности? – спросил Джексон, занимавший должность заместителя J-3 – Оперативного управления Объединенного комитета начальников штабов.
– Теоретически все спокойно, – пожал плечами Ситон. – Ситуация в Индийском океане пришла в норму. Японцы потеряли вкус к военным действиям…
– Но еще никогда по Америке не наносили такого удара, – закончил за него Джексон.
– Да. Самолет ждет нас. Переоденешься в полете. В данный момент форма одежды мало кого интересует.
***
Как всегда, мир был разделен временем и пространством, особенно временем, подумала бы она, если бы у нее был на это хотя бы один свободный момент. Такой момент, однако, редко выдавался. Ей было за шестьдесят, ее сухое тело согнулось под тяжестью многих лет работы, отданной на благо людей, причем положение ухудшалось оттого, что на смену приходило так мало молодежи. Как это несправедливо. Прошло столько времени с тех пор, как она пришла на смену другим, которые, в свою очередь, заменили предыдущие поколения людей, бескорыстно служивших страдающему человечеству. Теперь все изменилось и никто не пришел ей на помощь. Она постаралась отбросить эту мысль. Это недостойно ее, недостойно выбранного ею пути и, уж конечно, недостойно тех обещаний, которые она дала Господу больше сорока лет назад. Сейчас у нее возникли сомнения относительно этих обещаний, но она никому не признавалась в этом, даже на исповеди. Такое нежелание обсуждать возникшие сомнения беспокоило ее даже больше самих сомнений, хотя она смутно сознавала, что священник мягко отнесется к ее греху – если это был грех. Но грех ли это? – думала она. И все равно он исповедовал бы и простил ее, потому что он отпускал грехи всем, возможно, потому, что у него самого были сомнения, да и к тому же оба они достигли возраста, при котором человек оглядывается назад и задумывается о том, какой могла бы стать жизнь, несмотря на всю пользу, принесенную людям за многие десятки лет неустанной работы.
Ее сестра, ничуть не менее религиозная, выбрала самое распространенное занятие в жизни и стала бабушкой, и сестра Жанна-Батиста не раз задумывалась над тем, что бы это значило. Она сделала выбор очень давно, еще в юности, насколько ей удавалось припомнить, и подобно всем таким решениям сестра приняла его без долгих размышлений, импульсивно, каким бы правильным не оказался потом этот выбор. Тогда все казалось таким простым. Их, монахинь, женщин в черном, уважали. Она вспоминала, как в далекой молодости немецкие солдаты из оккупационных войск почтительно кивали им, встретив на улице, несмотря на широко распространенные подозрения, что женщины в черном помогали спасаться летчикам союзных войск и, может быть, даже евреям. Все знали, что монахини их ордена обращались со всеми справедливо и достойно, потому что того требовал Господь, не говоря уже о том, что раненым немцам тоже требовалась медицинская помощь, поскольку выжить в госпитале ордена у них было больше шансов, чем в любом другом. Монахини с гордостью соблюдали древние традиции, и хотя гордыня тоже являлась грехом, женщины в черном говорили себе, что Господь, наверно, не обратит на это особого внимания, потому что грех совершался во славу Его святого имени. Словом, когда пришло время, она приняла решение – раз и навсегда. Некоторые сестры не выдержали тяжести службы и покинули орден, но у нее не возникло сомнений – тогда, сразу после войны, было трудное время и пациенты нуждались в уходе, а мир еще не настолько изменился, чтобы она могла увидеть другие возможности, открывавшиеся перед ней. Мельком она было подумала о том, чтобы оставить орден, но отказалась от этой мысли и продолжила работу.
Жанна– Батиста была знающей и опытной медицинской сестрой. В эту страну она приехала еще в то время, когда она была колонией ее европейской державы, и осталась здесь после того, как бывшая колония обрела независимость. Все это время сестра исполняла свои обязанности как обычно, квалифицированно и умело, несмотря на политические перемены, которые проносились мимо нее подобно урагану. Она не обращала внимания на то, кем являются ее пациенты -европейцами или африканцами. Однако сорок лет работы в качестве медсестры, причем более тридцати в одном госпитале, давали о себе знать.
Нельзя сказать, что она утратила интерес к своей профессии. Просто ей уже почти шестьдесят пять, и это немало, особенно когда у тебя слишком мало помощников, а потому часто приходится работать по четырнадцать часов кряду, лишь изредка отрываясь на молитву. Это благоприятно сказывалось на душе, но было очень утомительно для тела. В молодости она была крепкой – хотя и не особенно сильной – и здоровой, врачи прозвали ее «сестра Скала», однако они приезжали и уезжали, а она оставалась, продолжала ухаживать за пациентами, но ведь и скалы со временем изнашиваются. А усталость приводит к ошибкам.
Она знала, чего следует опасаться. Нельзя быть медиком в Африке и не проявлять осторожности, если хочешь остаться в живых. В течение многих столетий христианство пыталось утвердиться на этом континенте, но, хотя ему удалось добиться некоторых успехов, окончательная победа ускользала от него. Одной из проблем была неразборчивость в сексуальных отношениях, местная традиция, которая привела ее в ужас сразу по прибытии – почти два поколения назад, – а сейчас казалась просто…, нормальной. Не то чтобы нормальной, скорее распространенной, но слишком часто приводившей к смертельному исходу. Треть пациентов госпиталя страдали от того, что на местном диалекте называется «болезнью исхудания», а в остальном мире известно как СПИД. Предосторожности, направленные на то, чтобы избежать этой болезни, были простыми и понятными, и сестра Жанна-Батиста говорила о них на своих курсах. Печальная правда, однако, заключалась в том, что, как это случалось и с ужасными морами древности, единственное, что могли сделать медики с этой «чумой современности», – это предохранить самих себя.
К счастью, это не относилось к ее пациенту. Мальчику было только восемь лет – слишком рано для активной половой жизни. Он был красивым, отлично сложенным и умным, прекрасно учился в соседней католической школе и прислуживал в церкви. Может быть, со временем он услышит глас Божий и станет священником – для африканцев это было проще, чем для европейцев, потому что церковь, молча уважая местные обычаи, не требовала от священников обета безбрачия – секрет мало кому известный в остальном мире. Но мальчик заболел. Его доставил сюда всего несколько часов назад, в полночь, отец, уважаемый человек, занимающий видный пост в местном правительстве и владеющий автомобилем. Дежурный врач сразу поставил диагноз: церебральная малярия, однако этот диагноз, занесенный в историю болезни, не подтвердился обычными лабораторными тестами. Возможно, образец крови, взятый у больного, был утерян. Приступы сильной головной боли, рвота, озноб, путанное сознание, лихорадка. Церебральная малярия. Она надеялась, что это не очередная вспышка. Церебральная малярия поддавалась лечению, однако проблема заключалась в том, чтобы убедить население лечиться.
В остальной части ее отделения было спокойно, как всегда ночью, нет, скорее ранним утром – самое приятное время в этой части мира. Воздух прохладен – таким он бывает лишь в это время суток, было безветренно и тихо – такими же тихими были и ее спящие пациенты. В данный момент наибольшую опасность для мальчика представляла лихорадка, поэтому сестра подняла простыню и протерла влажной губкой его потное тело. Это, казалось, принесло ему облегчение, и Жанна-Батиста воспользовалась предоставившейся возможностью, чтобы осмотреть его юное тело в поисках других симптомов заболевания. Врачи лучше разбирались в болезнях, а она была всего лишь медсестрой, зато работала с больными очень долго и знала, что следует искать. На теле мальчика не было ничего особенного, если не считать старой повязки на левой руке. Почему же врач не обратил на это внимания? – удивилась Жанна-Батиста. Она вернулась к столику дежурной сестры, где дремали два санитара. Вообще-то это было их дело, но сестра решила не будить мужчин. Она вернулась к кровати мальчика со свежими бинтами и дезинфицирующим раствором. В Африке нужно проявлять особое внимание к инфекции. Медленно и осторожно она сняла грязную повязку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273