Все это означало, что проблемы накапливались и образовывали пирамиду, которая поднималась до самого аятоллы. Между Дарейи и многочисленным чиновничеством находился совет религиозных лидеров (он сам был его членом при Хомейни) и парламент, пусть заседающий только формально, а также опытные высокопоставленные чиновники. Но, к разочарованию нового религиозного главы ОИР, принцип не менялся, и ему приходилось решать столь «важные» вопросы, как время работы рынков, цены на бензин и программы обучения женских начальных школ. Мрачное выражение, которое появлялось у него на лице при обсуждении столь тривиальных вопросов, всего лишь делало его подчиненных еще более подобострастными, когда они выдвигали соображения «за» и «против», что лишь прибавляло видимость серьезности абсурдной ситуации, их попыткам завоевать расположение аятоллы своей строгостью (они всегда были против всех изменений, входящих в повестку дня) и своей практичностью (они поддерживали их). Самая главная политическая игра в стране заключалась в стремлении завоевать расположение Дарейи, и в результате он оказывался связанным по рукам и ногам обсуждением маловажных вопросов, тонул в них, словно насекомое в янтарной смоле, тогда как ему требовалось сосредоточить все силы и энергию на решении действительно важных проблем. Самым поразительным было то, что он не понимал, почему окружающие его люди отказываются брать на себя инициативу, хотя время от времени сам обрушивал тяжелую кару на тех, кто решались поступать самостоятельно.
Вот в таком настроении он и прилетел в Багдад этим вечером для встречи с местным духовенством. Требовалось решить вопрос, какую мечеть ремонтировать прежде. Духовенство знало, что Махмуд Хаджи предпочитает молиться в одной из них, любит другую за ее архитектурные достоинства и восхищается третьей из-за ее исторического значения, тогда как население города предпочитало совсем иную мечеть. Разве не будет самым лучшим решением с политической точки зрения отремонтировать первой именно ее, чтобы укрепить политическую стабильность в стране? Затем на повестке дня было обсуждение вопроса о праве женщин водить автомобили (предыдущий иракский режим относился к этой проблеме излишне либерально!), что вызывало возражения у духовенства. Но отнять право, которым женщины уже владеют, может вызвать недовольство, да и как поступить с теми женщинами, у которых в семье не было мужчины, способного возить их по городу (к этой категории относились, например, вдовы) и которые не могли нанять шофера? Разве правительство не должно позаботиться об их нуждах? Некоторые женщины – например врачи и учителя – играли важную роль в местном обществе. С другой стороны, Иран и Ирак объединились теперь в одну страну, и разве правильно разрешать одно иранским женщинам и лишать того же иракских? Для решения этих важных вопросов и нескольких других, им подобных, ему пришлось этим вечером лететь в Багдад.
Дарейи, сидя в своем личном самолете, прочитал повестку вечернего заседания и едва не закричал от гнева и безысходности, но он был для этого слишком терпеливым человеком – или так говорил себе. В конце концов, ему нужно приготовиться к предстоящей утром более важной встрече с американским государственным секретарем, евреем по национальности. Он углубился в бумаги. Выражение его лица вселило страх даже в экипаж самолета, хотя Махмуд Хаджи не заметил этого, а даже если бы и заметил, то не понял бы причины.
Ну почему люди не могут проявить хоть немного инициативы?
***
Реактивный самолет, на котором летел Адлер с сопровождающими его людьми, был «Дассо Фалкон 900В» – французский вариант американского двухмоторного VC-20B. Экипаж состоял из двух летчиков, причем оба были очень высокого звания для этого чартерного рейса, и двух очаровательных стюардесс. Во всяком случае одна из них, решил Кларк, является сотрудницей французской разведки, а может быть, и обе. Он любил французов, особенно их разведслужбы. Несмотря на то что Франция временами была непредсказуемым союзником, что причиняло немало хлопот, когда французы принимались за дело в черном мире разведки, они блестяще справлялись с задачами, ничуть не уступая разведывательным службам других стран и часто превосходя их. К счастью, в данном случае внутри самолета было шумно, и потому установка подслушивающих устройств вряд ли оказалась бы успешной. Может быть, этим объяснялось то, что каждые пятнадцать минут к ним подходила то одна, то другая стюардесса и спрашивала, не хотят ли они чего-нибудь.
– Нам не нужно знать ничего конкретного перед посадкой в Тегеране? – спросил Джон, с улыбкой отклонив очередное предложение.
– Вообще-то нет, – ответил Адлер. – Мы собираемся всего лишь прощупать этого человека, узнать, каковы его намерения. Мой приятель Клод – он встречал нас в Париже – сказал, что ситуация не настолько плоха, как кажется на первый взгляд, и его доводы были весьма убедительными. Моя задача заключается главным образом в том, чтобы передать Дарейи обычное предложение дружбы и сотрудничества.
– И все-таки будьте осторожны, – улыбнулся Чавез. На лице государственного секретаря появилась ответная улыбка.
– На дипломатическом языке это звучит более утонченно, но я понимаю ваше предостережение. Между прочим, какова ваша профессия, мистер Чавез?
Кларк улыбнулся, услышав этот вопрос.
– Вам не понравится, если вы узнаете, откуда мы его подобрали, господин секретарь.
– Я только что закончил диссертацию на степень магистра, – не без гордости ответил молодой разведчик. – В июне получаю диплом.
– Где?
– В университете Джорджа Мейсона, у профессора Альфер. Это пробудило интерес госсекретаря.
– Вот как? В прошлом она работала у меня. Какова тема диссертации?
– «Исследование традиционной мудрости: ошибочные дипломатические маневры в Европе конца девятнадцатого – начала двадцатого столетия».
– Немцы и британцы?
– Главным образом. Особенно в соревновании за господство на море, – кивнул Чавез.
– И ваш вывод?
– Люди не всегда признают разницу между стратегическими и тактическими целями. Те, кому следовало думать о будущем, думают вместо этого о настоящем. Поскольку они смешивали политику с искусством управления государством, то оказались втянутыми в войну, которая разрушила весь европейский порядок и заменила его рубцовой тканью, словно после хирургической операции.
Поразительно, подумал Кларк, прислушиваясь к этой беседе, как меняется голос Динга, когда он говорит о "своей научной работе.
– И вы по-прежнему офицер службы безопасности? – спросил государственный секретарь. В его голосе звучало недоверие.
На лице Чавеза появилась улыбка, столь свойственная его латинской расе.
– Был раньше. Простите, что я не передвигаюсь прыжками и не волочу кисти рук по земле, как положено офицеру службы безопасности, сэр.
– Тогда почему Эд Фоули приставил вас обоих ко мне?
– Это из-за меня, – заметил Кларк. – Руководители ЦРУ хотят, чтобы мы прогулялись по Тегерану и оценили обстановку.
– Из-за вас? – недоуменно спросил Адлер.
– Я занимался обучением обоих Фоули, когда-то в далеком прошлом, – объяснил Джон, и после этого направление разговора резко изменилось.
– Так это вы те парни, что спасли Когу! Это вы…
– Да, мы были там, – подтвердил Чавез. Он решил, что государственный секретарь наверняка имеет допуск к таким вопросам. – Мы тогда здорово повеселились.
Государственный секретарь подумал, что ему следует чувствовать себя оскорбленным из-за приставленных к нему двух оперативников, причем еще в большей степени из-за замечания младшего из них относительно того, что им следовало бы волочить кисти рук по земле и передвигаться прыжками. Но степень магистра, полученная в университете Джорджа Мейсона…
– Кроме того, вы те парни, что прислали доклад, который вызвал насмешку у Бретта Хансона, – доклад относительно Гото. Оказалось, что это отличный доклад, вы проделали тогда великолепную работу. – Раньше Адлер не мог понять, что делают эти двое в группе по составлению материалов о национальной безопасности в отношении к ОИР. Теперь ему стало ясно.
– Однако никто не прислушался к нашей точке зрения, – напомнил Чавез. Их доклад мог сыграть решающую роль в войне с Японией, причем им пришлось тогда работать в особенно трудных условиях. Но отправленное ими сообщение дало Чавезу реальное представление о том, что дипломатия и система управления государством с 1905 года мало изменились. Это был зловещий ветер, не предвещавший никому ничего хорошего.
– Но я буду теперь прислушиваться, – пообещал Адлер. – Сообщите мне впечатление о своей прогулке по городу, ладно?
– Непременно. Полагаю, вы входите теперь в число людей, которым нужно знать о происходящем, – заметил Джон, вопросительно подняв бровь.
Адлер повернулся и жестом подозвал к себе одну из стюардесс, привлекательную брюнетку, которую Кларк выделил как сотрудницу французской разведки. Она была чертовски хороша, но несколько неловко обращалась с посудой в маленькой кухне, чего никогда не допустила бы профессиональная стюардесса.
– Да, мсье министр?
– Сколько нам осталось до посадки?
– Четыре часа.
– Тогда можете принести нам колоду карт и бутылку вина?
– Конечно, мсье министр. – Стюардесса поспешила выполнить просьбу.
– Мы не должны пить на службе, сэр, – заметил Чавез.
– Вы не на службе до момента посадки, – сказал Адлер. – А я люблю играть в карты перед началом трудных переговоров. Успокаивает нервы. Джентльмены готовы на дружескую партию?
– Ну что ж, господин секретарь, если вы настаиваете, – ответил Джон. Теперь все они получат представление о предстоящей операции. – Партию в покер, пожалуй?
Все знали, где проходит разделительная линия. Стороны не обменивались официальными коммюнике, по крайней мере не между Пекином и Тайбэем, но, несмотря на это, все знали и понимали значение границы, потому что военные склонны быть практичными и наблюдательными. Самолеты КНР не подлетали ближе чем на десять морских миль (восемнадцать километров) к определенной линии, проходящей с севера на юг, и самолеты Китайской Республики, признавая это обстоятельство, держались на том же расстоянии от невидимой линии долготы. По каждую сторону этой линии военные могли поступать, как им заблагорассудится, проявлять любую агрессивность, тратить столько боеприпасов, сколько могли себе позволить, и противная сторона соглашалась с этим без всякого обмена радиограммами. Все это делалось в интересах стабильности. Игры с заряженным оружием всегда опасны – это относится как к государствам, так и к детям, хотя последние легче подчиняются дисциплине.
У Америки сейчас было четыре подводных лодки в Тайваньском проливе. Они находились под невидимой линией границы, что являлось самым безопасным местом. Эскадра из трех надводных кораблей разместилась у северного входа в пролив. В нее входили крейсер «Порт ройял» и эсминцы «Салливаны» и «Чандлер». Все они были предназначены для борьбы с самолетами противника и оборудованы в общей сложности 250 ракетами типа «корабль – воздух». При обычных условиях они несли охрану авианосцев от воздушных атак, но сейчас «их» авианосец стоял в гавани Пирл-Харбора, где ему меняли силовые установки. Крейсер «Порт ройял» и эсминец «Салливаны» – названный так в честь семьи моряков, погибших в 1942 году на одноименном корабле, – были кораблями типа «иджис» и несли мощные радиолокационные установки SPY, предназначенные для наблюдения как за воздушным пространством, так и за морской поверхностью. В данный момент они вели наблюдения за воздухом, тогда как подводные лодки следили за остальным. На борту «Чандлера» специальная группа занималась сбором радиоэлектронной информации, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273
Вот в таком настроении он и прилетел в Багдад этим вечером для встречи с местным духовенством. Требовалось решить вопрос, какую мечеть ремонтировать прежде. Духовенство знало, что Махмуд Хаджи предпочитает молиться в одной из них, любит другую за ее архитектурные достоинства и восхищается третьей из-за ее исторического значения, тогда как население города предпочитало совсем иную мечеть. Разве не будет самым лучшим решением с политической точки зрения отремонтировать первой именно ее, чтобы укрепить политическую стабильность в стране? Затем на повестке дня было обсуждение вопроса о праве женщин водить автомобили (предыдущий иракский режим относился к этой проблеме излишне либерально!), что вызывало возражения у духовенства. Но отнять право, которым женщины уже владеют, может вызвать недовольство, да и как поступить с теми женщинами, у которых в семье не было мужчины, способного возить их по городу (к этой категории относились, например, вдовы) и которые не могли нанять шофера? Разве правительство не должно позаботиться об их нуждах? Некоторые женщины – например врачи и учителя – играли важную роль в местном обществе. С другой стороны, Иран и Ирак объединились теперь в одну страну, и разве правильно разрешать одно иранским женщинам и лишать того же иракских? Для решения этих важных вопросов и нескольких других, им подобных, ему пришлось этим вечером лететь в Багдад.
Дарейи, сидя в своем личном самолете, прочитал повестку вечернего заседания и едва не закричал от гнева и безысходности, но он был для этого слишком терпеливым человеком – или так говорил себе. В конце концов, ему нужно приготовиться к предстоящей утром более важной встрече с американским государственным секретарем, евреем по национальности. Он углубился в бумаги. Выражение его лица вселило страх даже в экипаж самолета, хотя Махмуд Хаджи не заметил этого, а даже если бы и заметил, то не понял бы причины.
Ну почему люди не могут проявить хоть немного инициативы?
***
Реактивный самолет, на котором летел Адлер с сопровождающими его людьми, был «Дассо Фалкон 900В» – французский вариант американского двухмоторного VC-20B. Экипаж состоял из двух летчиков, причем оба были очень высокого звания для этого чартерного рейса, и двух очаровательных стюардесс. Во всяком случае одна из них, решил Кларк, является сотрудницей французской разведки, а может быть, и обе. Он любил французов, особенно их разведслужбы. Несмотря на то что Франция временами была непредсказуемым союзником, что причиняло немало хлопот, когда французы принимались за дело в черном мире разведки, они блестяще справлялись с задачами, ничуть не уступая разведывательным службам других стран и часто превосходя их. К счастью, в данном случае внутри самолета было шумно, и потому установка подслушивающих устройств вряд ли оказалась бы успешной. Может быть, этим объяснялось то, что каждые пятнадцать минут к ним подходила то одна, то другая стюардесса и спрашивала, не хотят ли они чего-нибудь.
– Нам не нужно знать ничего конкретного перед посадкой в Тегеране? – спросил Джон, с улыбкой отклонив очередное предложение.
– Вообще-то нет, – ответил Адлер. – Мы собираемся всего лишь прощупать этого человека, узнать, каковы его намерения. Мой приятель Клод – он встречал нас в Париже – сказал, что ситуация не настолько плоха, как кажется на первый взгляд, и его доводы были весьма убедительными. Моя задача заключается главным образом в том, чтобы передать Дарейи обычное предложение дружбы и сотрудничества.
– И все-таки будьте осторожны, – улыбнулся Чавез. На лице государственного секретаря появилась ответная улыбка.
– На дипломатическом языке это звучит более утонченно, но я понимаю ваше предостережение. Между прочим, какова ваша профессия, мистер Чавез?
Кларк улыбнулся, услышав этот вопрос.
– Вам не понравится, если вы узнаете, откуда мы его подобрали, господин секретарь.
– Я только что закончил диссертацию на степень магистра, – не без гордости ответил молодой разведчик. – В июне получаю диплом.
– Где?
– В университете Джорджа Мейсона, у профессора Альфер. Это пробудило интерес госсекретаря.
– Вот как? В прошлом она работала у меня. Какова тема диссертации?
– «Исследование традиционной мудрости: ошибочные дипломатические маневры в Европе конца девятнадцатого – начала двадцатого столетия».
– Немцы и британцы?
– Главным образом. Особенно в соревновании за господство на море, – кивнул Чавез.
– И ваш вывод?
– Люди не всегда признают разницу между стратегическими и тактическими целями. Те, кому следовало думать о будущем, думают вместо этого о настоящем. Поскольку они смешивали политику с искусством управления государством, то оказались втянутыми в войну, которая разрушила весь европейский порядок и заменила его рубцовой тканью, словно после хирургической операции.
Поразительно, подумал Кларк, прислушиваясь к этой беседе, как меняется голос Динга, когда он говорит о "своей научной работе.
– И вы по-прежнему офицер службы безопасности? – спросил государственный секретарь. В его голосе звучало недоверие.
На лице Чавеза появилась улыбка, столь свойственная его латинской расе.
– Был раньше. Простите, что я не передвигаюсь прыжками и не волочу кисти рук по земле, как положено офицеру службы безопасности, сэр.
– Тогда почему Эд Фоули приставил вас обоих ко мне?
– Это из-за меня, – заметил Кларк. – Руководители ЦРУ хотят, чтобы мы прогулялись по Тегерану и оценили обстановку.
– Из-за вас? – недоуменно спросил Адлер.
– Я занимался обучением обоих Фоули, когда-то в далеком прошлом, – объяснил Джон, и после этого направление разговора резко изменилось.
– Так это вы те парни, что спасли Когу! Это вы…
– Да, мы были там, – подтвердил Чавез. Он решил, что государственный секретарь наверняка имеет допуск к таким вопросам. – Мы тогда здорово повеселились.
Государственный секретарь подумал, что ему следует чувствовать себя оскорбленным из-за приставленных к нему двух оперативников, причем еще в большей степени из-за замечания младшего из них относительно того, что им следовало бы волочить кисти рук по земле и передвигаться прыжками. Но степень магистра, полученная в университете Джорджа Мейсона…
– Кроме того, вы те парни, что прислали доклад, который вызвал насмешку у Бретта Хансона, – доклад относительно Гото. Оказалось, что это отличный доклад, вы проделали тогда великолепную работу. – Раньше Адлер не мог понять, что делают эти двое в группе по составлению материалов о национальной безопасности в отношении к ОИР. Теперь ему стало ясно.
– Однако никто не прислушался к нашей точке зрения, – напомнил Чавез. Их доклад мог сыграть решающую роль в войне с Японией, причем им пришлось тогда работать в особенно трудных условиях. Но отправленное ими сообщение дало Чавезу реальное представление о том, что дипломатия и система управления государством с 1905 года мало изменились. Это был зловещий ветер, не предвещавший никому ничего хорошего.
– Но я буду теперь прислушиваться, – пообещал Адлер. – Сообщите мне впечатление о своей прогулке по городу, ладно?
– Непременно. Полагаю, вы входите теперь в число людей, которым нужно знать о происходящем, – заметил Джон, вопросительно подняв бровь.
Адлер повернулся и жестом подозвал к себе одну из стюардесс, привлекательную брюнетку, которую Кларк выделил как сотрудницу французской разведки. Она была чертовски хороша, но несколько неловко обращалась с посудой в маленькой кухне, чего никогда не допустила бы профессиональная стюардесса.
– Да, мсье министр?
– Сколько нам осталось до посадки?
– Четыре часа.
– Тогда можете принести нам колоду карт и бутылку вина?
– Конечно, мсье министр. – Стюардесса поспешила выполнить просьбу.
– Мы не должны пить на службе, сэр, – заметил Чавез.
– Вы не на службе до момента посадки, – сказал Адлер. – А я люблю играть в карты перед началом трудных переговоров. Успокаивает нервы. Джентльмены готовы на дружескую партию?
– Ну что ж, господин секретарь, если вы настаиваете, – ответил Джон. Теперь все они получат представление о предстоящей операции. – Партию в покер, пожалуй?
Все знали, где проходит разделительная линия. Стороны не обменивались официальными коммюнике, по крайней мере не между Пекином и Тайбэем, но, несмотря на это, все знали и понимали значение границы, потому что военные склонны быть практичными и наблюдательными. Самолеты КНР не подлетали ближе чем на десять морских миль (восемнадцать километров) к определенной линии, проходящей с севера на юг, и самолеты Китайской Республики, признавая это обстоятельство, держались на том же расстоянии от невидимой линии долготы. По каждую сторону этой линии военные могли поступать, как им заблагорассудится, проявлять любую агрессивность, тратить столько боеприпасов, сколько могли себе позволить, и противная сторона соглашалась с этим без всякого обмена радиограммами. Все это делалось в интересах стабильности. Игры с заряженным оружием всегда опасны – это относится как к государствам, так и к детям, хотя последние легче подчиняются дисциплине.
У Америки сейчас было четыре подводных лодки в Тайваньском проливе. Они находились под невидимой линией границы, что являлось самым безопасным местом. Эскадра из трех надводных кораблей разместилась у северного входа в пролив. В нее входили крейсер «Порт ройял» и эсминцы «Салливаны» и «Чандлер». Все они были предназначены для борьбы с самолетами противника и оборудованы в общей сложности 250 ракетами типа «корабль – воздух». При обычных условиях они несли охрану авианосцев от воздушных атак, но сейчас «их» авианосец стоял в гавани Пирл-Харбора, где ему меняли силовые установки. Крейсер «Порт ройял» и эсминец «Салливаны» – названный так в честь семьи моряков, погибших в 1942 году на одноименном корабле, – были кораблями типа «иджис» и несли мощные радиолокационные установки SPY, предназначенные для наблюдения как за воздушным пространством, так и за морской поверхностью. В данный момент они вели наблюдения за воздухом, тогда как подводные лодки следили за остальным. На борту «Чандлера» специальная группа занималась сбором радиоэлектронной информации, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273