– Да. Их трудно не заметить. – Пентанзи криво усмехнулся. – Город за пределами США грозит превратиться в столицу наркобизнеса всего мира.
– Почему Манчестер?
– Вам это известно так же хорошо, как и мне. Конъюнктура рынка – 24 000 долларов за килограмм кокаина в Америке и 26 000 фунтов стерлингов за килограмм здесь.
– Но почему Манчестер? Почему не Лондон или Бирмингем?
– Потому что, как утверждают ваши деловые круги, в вашем городе лучшая в стране сеть автомобильных и железных дорог и лучшее воздушное сообщение.
– Но должны быть и более веские причины.
– Я не хочу быть скомпрометированным.
– Как я уже сказал, мне нужна помощь.
Американец помолчал, слегка покусывая губы.
– У вас скверная полицейская система, – промолвил он наконец.
– В Манчестере?
– Везде. Вы недостаточно сильно бьете.
– Вы имеете в виду оружие?
– Оружие еще не все. Конечно, с пугачами против гаубиц не пойдешь. Но вы именно так и поступаете.
– Это изменится.
Пентанзи удивился замечанию Соулсона. Он не ожидал подобного от высокого полицейского чина: большинство начальников полиции, наоборот, гордились бы тем, что их офицеры не носят оружия при исполнении служебных обязанностей.
– Это что, новая официальная линия? – спросил он.
Соулсон покачал головой.
– Нет. Линия здравого смысла.
– Из-за наркотиков?
– Нет. Из-за ИРА. В конце концов терроризм заставит полицию носить оружие. На какой-то стадии они начнут стрелять в бобби. И когда это случится, выбора не будет.
– Может быть, поэтому они и не стреляют в полицейских.
– Возможно. Так, значит, вы считаете, что мы недостаточно сильно бьем, когда дело касается наркотиков?
– Так вы никогда не победите. Ваши люди играют в игру «купил-накрыл».
– То есть?
– Тайные агенты покупают на улице наркотики, а потом арестовывают торговцев. Все так могут. Даже мы. Когда в отчетности количество арестов недостаточно, мы посылаем агентов прочесать кварталы и отловить уличных торговцев. Выглядит впечатляюще, но это все херня.
– Вы нас поддержите, если мы изменим тактику?
– Что мы можем сделать?
– Важно, чтобы мы победили. Это поможет нам всем.
– Некоторые из наших, например колумбийцы, вкладывают сюда свои средства. Это значит, что они действуют менее активно у нас в тылу.
– Звучит довольно цинично.
– Мир циничен.
Пришел официант, и, пока он сервировал стол, они молчали. Когда блюда были расставлены, Пентанзи улыбнулся и с видимым удовольствием занялся едой. Соулсон некоторое время наблюдал за ним, потом тоже приступил к обеду. Ел он, по своему обыкновению, очень умеренно. Никто из них не промолвил ни слова, пока тарелки не опустели.
– Если я буду так продолжать, то, наверное, помру от сердечного приступа, прежде чем вернусь в Штаты.
– Вы любите поесть, – сказал Соулсон.
– Еще бы! Этим-то и хороша моя командировка. Я побывал почти во всех подобных заведениях в Европе.
– Надеюсь, это подразумевает нечто большее, чем просто хорошие блюда. – Соулсон тут же пожалел о своих словах-, нетерпение его подвело.
Пентанзи ответил не сразу. Он сделал вид, что не обиделся. Откинувшись на спинку стула, спросил:
– Почему вы стали полицейским?
– Я хотел сделать что-нибудь значительное, что-то изменить в мире.
– Должна быть причина.
– У меня есть свои причины. – Соулсон вспомнил мелкие могилы и маленькие тела на Сэдлуордском болоте и тут же отогнал эти в течение многих лет преследовавшие его воспоминания.
– Позвольте мне рассказать вам кое-что по поводу попыток изменить мир. Вы слышали о Хэйт-Эшбери?
– В Сан-Франциско?
– Да. Центр мира хиппи. В шестидесятых годах, до того как было создано УБН, я работал тайным агентом таможни США. – Пентанзи усмехнулся. – Черт, тогда я, двадцатитрехлетний черный американец, впервые столкнулся с жизнью. В то время мы были дилетантами. Ни подготовки, ничего. Нам просто приказывали внедряться и копать, как сумеем. Я жил без всяких удобств, мой матрас почти касался пола. Вокруг сплошные наркоманы и непутевые. В общем, одни придурки. Великая наркокультура! Цвет и мощь! – Пентанзи насмешливо пошевелил двумя пальцами, изображая символ пацифизма.
– У нас они тоже были.
– Но не так, как в Хэйт-Эшбери. Это уникальное место. Наверху жила женщина лет тридцати. Длинные светлые волосы и длинные бусы хиппи. Как-то пригласила меня зайти. Я зашел. Ее жилище было грязным и жутко воняло дерьмом, как из ночного горшка. Плюс застарелый запах марихуаны. Мозги хозяйки уже были здорово затуманены. В углу комнаты стол и несколько стульев образовывали замкнутое пространство, закрытое сверху старым ковром. Оттуда доносилось беспрерывное повизгивание. Щенки. Неудивительно, что в комнате стоял такой запах. Пока она возилась на кухне, я решил взглянуть на щенков. Подошел и откинул край ковра. Оказалось, это не щенки. Дети. Ее дети. Близнецы, мальчик и девочка, месяцев по шесть. Они ворочались в своем собственном дерьме. Ни пеленок, ничего. Она кормила их печеньем, а молоко наливала в миску, как животным. Это, мистер Иисус Легавый, и есть наркокультура, которой она так гордилась. Великий наркоэксперимент. Поэтому не говорите мне о желании изменить мир. Я воюю с наркотиками потому, что я их ненавижу. И любой из сотрудников УБН может, вам рассказать нечто подобное. А если я люблю поесть, то это еще не значит, что я дешевка.
– Извините.
– Вы прощены. Итак, что я могу для вас сделать? Давайте не будем ходить вокруг да около.
– Я думаю изменить правила ведения борьбы. Сделать как у вас.
– Сложно. Это не соответствует вашим традициям честной игры.
– Наша империя была создана не в честной игре. Поэтому мы ее и потеряли.
Пентанзи усмехнулся:
– Расскажите мне о ваших планах.
– Насколько вы понимаете, это пока только мысли, а не план активных действий. Но все же. Скажем, я ищу консультанта. Такого, который знает правила вашей игры.
Подошел официант, чтобы сменить блюда, и Пентанзи завел речь о еде. Когда они остались одни, он снова вернулся к теме.
– Это опасная авантюра.
– У меня нет выбора.
– Выбор всегда есть.
– Но не тогда, когда ситуация выходит из-под контроля.
– Вы понимаете, что, беседуя со мной, вы как бы говорите со всей администрацией Соединенных Штатов?
Соулсон заметил, что американец сказал «как бы».
– Именно поэтому я хотел, чтобы все осталось между нами.
– У вас есть кто-нибудь на примете, кто мог бы помочь вам в этой маленькой шалости?
– Пока нет, – солгал Соулсон.
– Вы хотите, чтобы я вам предложил кого-нибудь?
– Нет. Я просто хотел знать ваше мнение и получить информацию, которая могла бы мне помочь.
– Мы делали такие вещи. Секретная операция. Но она может рикошетом ударить по вас.
– Значит, по-вашему, мне не следует делать этого?
– Я так не говорил. Только предупредил, что секретная операция может рикошетом ударить по вас же.
– А она может сработать?
– Да, может. Вы уже решились?
– Пока нет.
– Чем я могу помочь?
– У ваших людей должна быть информация о положении в Манчестере.
– Я уже сказал. Мы здесь для того, чтобы поддерживать связь и давать советы... если попросят.
– Что вам известно о Манчестере?
– Только слухи. Манчестер – это ворота для колумбийцев. Уже давно и особенно сейчас, когда мы постепенно вытесняем их из Северной Америки, они пытаются обосноваться в Европе. Здесь они имеют большую прибыль от продажи наркотиков. У вас не только автомобили и видеомагнитофоны дорогие. Кокаин здесь тоже стоит дорого. Кроме того, не будем забывать о героине и о том, откуда он приходит. Ваш город является распределительным центром как для колумбийцев, так и для азиатов. У вас ведь живет много китайцев.
– К 1997 году, когда Гонконг будет передан Китаю, положение еще более осложнится.
– Знаете ли вы, что в Гонконге проживает около полумиллиона членов Триад?
– Так много?
– Да, черт возьми. Все пытаются сбежать оттуда к девяносто седьмому году. Банды Триад так же опасны, как и колумбийцы. И это совсем не новость. В Штатах Триад используют вьетнамские банды. К счастью, их у вас пока нет. Или ямайские.
– У нас есть свои, – вставил Соулсон, имея в виду ямайские группировки, контролирующие в Лондоне торговлю героином. – Только мафии не хватает.
– Э, иногда мне хочется, чтобы у нас еще существовала мафия. С тех пор как Джон Готти ушел со сцены, «Коза Ностра» мечется, как курица без головы. – Готти, известный как Дон Тефлон, а после тюремного заключения как Дон Велкро, был последним выдающимся «крестным отцом» в Нью-Йорке. – Мафия сейчас – второразрядная организация. Многолетняя легкая жизнь размягчила ее. С ней намного проще иметь дело. У мафиози была своя этика, у этих же выскочек нет ничего подобного. Но вернемся к вашим проблемам. По сообщениям наших источников, Манчестер превращается в новый центр наркобизнеса. Здесь разворачивается борьба.
– Вы сказали, что это слухи, – заметил Соулсон.
– Так считают ваши люди в Лондоне. Они, словно страусы, прячут голову в песок. Я вам говорю, Манчестер – стартовая площадка для развертывания крупной кампании.
– Поможет ли нам УБН?
– Нет. Ни официально, ни неофициально. Мы не желаем быть втянутыми в политический скандал с вашим министерством внутренних дел. Понимаете, мы намерены бороться против поставщиков и дельцов, а не друг против друга. – Пентанзи помолчал. – Я предоставлю вам любую информацию, включая имена, которая для вас может быть полезна. Только если вы решитесь на какие-то действия.
– Спасибо.
– Но только в частном порядке. Рискую я, а не УБН.
– Почему?
– Потому что мы противостоим одной и той же публике. Ваш враг – мой враг. Мы должны разработать систему связи.
– Я ценю это. – Соулсон догадывался, что Пентанзи будет помогать только в рамках директив из Вашингтона. Это означало, что, скорее всего, он сообщит об их встрече. Полицейский вдруг испугался: глупо было с его стороны ее организовывать.
– До сих пор вы смотрели на это дело изнутри и видели только мелких жуликов и грошовые партии наркотиков. Если вы хотите покончить с этим, вам нужно расширить свой кругозор. Это отнюдь не местная проблема, а глобальная. Начинайте искать вне своей страны, смотрите, откуда все это идет. Именно этим и занимается УБН.
– Понимаю. – Испуг начал проходить. Вряд ли УБН сообщит британским властям о планах Соулсона. Как и другие подобные организации, Управление по борьбе с наркотиками предпочитало скрывать свои карты. – Все же нам известно большинство маршрутов доставки наркотиков в Англии.
– То есть в Европу. Не забывайте, что ваши иммиграционные и таможенные посты открыты для континента. Вот через эту-то дыру и идет контрабанда. Из Марокко в Испанию, через бывшие коммунистические страны Восточной Европы в Германию идет конопля, из Турции через Балканы и Грецию героин, из Латинской Америки кокаин и азиатский героин переправляются в Голландию. Даже конопля из Вест-Индии идет в Швецию и Данию. И это только та часть их деятельности, о которой нам известно. Они все время ищут новые пути в Европу. – Он вдруг усмехнулся. – А то бывает, они используют милые трюки. Недавно рассказывали, одна латиноамериканка шла через таможню с завернутым в одеяло грудным ребенком. Ее пригласили в комнату для досмотра и обнаружили, что ребенок мертв, мертв уже в течение нескольких дней, и напичкан кокаином. Вот в каком мире мы живем.
– Поэтому мне и нужна помощь.
Пентанзи подумал несколько секунд.
– Я сделаю для вас что могу. Известно ли вам что-нибудь об ирландских связях?
Вопрос удивил Соулсона.
– Каких ирландских связях?
– Да нет, я просто поинтересовался. – На этот раз солгал Пентанзи. – Может быть, именно по этому каналу наркотики приходят в Англию.
– Нет. Мы знаем только о цветных и китайцах. – Он тут же пожалел о том, что употребил слово «цветные», они предпочитают говорить «черные».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70