– Маршалл выпрямился и шумно выдохнул: – Зараза!
– Что такое?
– Он хочет отомстить. Думает, я убил его жену, поэтому схватил моего партнера. Ах черт! Это он все устроил в Сан-Антонио.
– А что Ронейн?
– Он выжил. Может быть, искалечен, но жив. Дьявол, это какая-то жестокая и подлая игра. – Маршалл почувствовал ненависть к Вашингтону. После многих лет службы он стал ненужным, и его предали.
– Они согласились подвергнуть тебя опасности, и их устраивает твое стремление отомстить за Ронейна.
– Меня подставили. А Ронейн, желая помочь, передал это сообщение. Нет, он не Понтий Пилат. Боже, как он мучается после смерти Бетти и детей! Бедный Ронейн.
– Все не то, чем кажется. Что это такое?
– Предупреждение, чтобы я полагался только на себя самого и не доверял Вашингтону, да и вообще никому.
– Значит, и мне тоже, а?
– Нет, ты особый случай.
Она прикоснулась к волосам на его затылке и стала их ласкать. Маршалл медленно повел головой от удовольствия и попытался расслабиться. Но все его мысли были о Ронейне, чувство сострадания и страха за его судьбу не давало покоя.
– Ты можешь все бросить, – прервала она его мысли. – Упаковаться и улететь домой, найти Ронейна.
– Я уже слишком далеко зашел. Как змея, вцепившаяся в свою жертву. Мои челюсти не выпустят ее. Теперь придется ее заглатывать.
– Никто тебя не обвинит.
– Я сам буду винить себя. Да и Ронейн тоже. Черт, как он, наверное, себя ненавидит. Как одиноко себя чувствует, считая, что бросил меня в пасть ко льву.
– Он тебе по-настоящему дорог, да?
Маршалл кивнул.
– Кроме тебя, он для меня самый близкий человек в мире.
– Ты мне не хочешь рассказать о своих планах?
– Нет. Чем меньше ты будешь знать, тем для тебя безопаснее.
Поставив бокал, она крепко обняла его.
– Пойдем спать. Мне хочется почувствовать тебя рядом.
Он погасил свет и лег, обвившись вокруг нее. Вскоре оба почувствовали нарастающее возбуждение.
Это была нежная близость, размеренная и неторопливая. Тела их, слитые воедино, плавно двигались в невесомости сладострастия. Ни новых поз, ни эротических ухищрений, просто – он на ней. Через пятнадцать минут они наконец разомкнули объятия.
Некоторое время прошло в молчании.
– Ревность – ужасная вещь, – проговорил Маршалл.
– Не начинай все сначала.
– Она меня уже достала. Когда мне нужно на чем-то сосредоточиться, эмоции берут верх. Я испытываю только ревность и свое бессилие перед тобой. Боюсь, в один прекрасный день, находясь в таком состоянии, я не распознаю надвигающуюся опасность.
– Тогда не ревнуй. Научись доверять.
– Если бы это было так просто!
– Воспринимай людей такими, какие они есть.
– То есть?
– Ладно, оставим.
– Ты хотела что-то сказать?
– Нет. – Она не могла объяснить, как ей нужна свобода для того, чтобы любить его и в то же время жить своей собственной жизнью. Он никогда не поймет этого. – Ты слишком многого от меня ожидаешь. Я люблю тебя. Неужели недостаточно?
– Это не так просто.
– Почему? Я не виновата, что ты представляешь меня с другими мужчинами. Это какая-то фантазия, и она, похоже, заводит тебя.
– К черту. – Маршалл сел в кровати.
– Так и есть. Ты сам делаешь себя стариком. – Она тут же пожалела об этих словах.
– Прекрасно, Джилл.
– Чего ты ожидал? – Чем больше она сожалела о сказанном, тем труднее было остановиться. – Он был точно таким же. Тоже все время жаловался на разницу в возрасте.
– Кто?
– Мой отчим, черт возьми. Кто же еще?
– Зачем ты вспоминаешь об этом?
– Ты сам начал. – Она отодвинулась от него. – Ну и что ты сделаешь? Ударишь меня, как он?
– Ты не можешь все время прятаться за него.
– Чушь.
– Да? Не думаю. В этом ты вся.
– Может, я хочу большего, чем ты можешь предложить. – Она видела, что это причиняет ему боль, но не могла остановиться. Конечно, он прав, она никого не подпускала слишком близко. Он был не единственным, и она не могла признаться в этом, не обидев его. Никто для нее не значил так много, но все равно этого было недостаточно. – Видишь ли, жизнь – это не фильм Джона Уэйна.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Хватит меня расстраивать! – закричала она. – Ты сам знаешь, что я хочу сказать. – Она негодовала на его спокойствие, на то, что вышла из себя и предстала в таком нелепом виде. Она принялась бить его, а он с легкостью парировал ее слабые удары. – Не издевайся надо мной. Не считай меня ничтожеством.
Маршалл подождал, пока она успокоится. Завернувшись в простыню, Джилл сидела к нему спиной.
– Ну вот, только этого мне и не хватало, – пожаловался он.
– Чего еще?
– Отвернуться и уснуть после скандала.
– Ну и нечего мучиться. Мы только и знаем, что орать. Они так и не пожелали друг другу спокойной ночи.
Маршалл лежал молча, злой на свою несдержанность. Он силился успокоиться и сосредоточиться на предстоящем задании. Вызвал в памяти лицо Ронейна, попытался представить его боль. Полчаса ему понадобилось, чтобы отвлечь свои мысли от неподвижной, почти безжизненной фигуры, лежащей рядом с ним.
Маршалл не мог уснуть, думал о Ронейне, о его ужасных страданиях. Он предположил, что его партнер под пытками мог рассказать, где Маршалл живет, и, возможно, о письме из Манчестера. Значит, они могут знать о Джилл и о тех, на кого она работает. Маршалл не обвинял его, так как каждый человек имеет свой предел выносливости. Он представлял себе, как сейчас мучается Ронейн, сознавая, что подверг своего партнера смертельной опасности и, возможно, навлек гибель на свою собственную семью.
Пришло время отомстить. Он предъявит счет тем, кто нанес Ронейну эту неизлечимую рану.
Затем он мысленно обругал ее за холодность и пожалел, что у них не получается любви без ревности и озлобленности. Придвинулся поближе и обнял ее.
Она оставалась неподвижной.
Непонятно, уснула или нет.
Он лежал так же тихо, как она.
Джилл не спала. Его ненавистная ревность подавляла ее, покушалась на ее независимость. Почему каждый раз одно и то же? Она начинает ненавидеть тех, кто пытается переделать ее. Ну почему они не дают ей оставаться самой собой?
Они лежали бок о бок и ждали наступления утра, надеясь, что оно разрушит ложь.
* * *
В комнате Маршалла все было перевернуто вверх дном.
В номер вломились ночью. Никого не обнаружив, обшарили шкафы и ящики стола, разорвали постельное белье и одежду. В четыре утра коридорный обратил внимание на открытую дверь комнаты Маршалла. Заглянув внутрь и увидев, что там творится, он поспешил на третий этаж и постучал в номер 354.
– Я должен видеть мистера Маршалла, – сказал он, когда заспанная Джилл наконец открыла дверь.
– В чем дело? – спросил, выходя, Маршалл. Выслушав коридорного, он быстро оделся и спустился в свой номер. Все внимательно проверил, но ничего не тронул, взял только пузырек с лекарством от кашля.
– Вызвать охрану? – предложил коридорный.
– До утра не стоит. Они ничего не взяли, только устроили беспорядок, – сказал Маршалл. – Я пошел спать дальше.
Он вернулся в комнату Джилл и, приняв лекарство, рассказал ей о случившемся.
– Кто это был? – спросила она.
– Не знаю. Видимо, китайцы. Или из Мосс-Сайда. К счастью, они не знали, что я здесь, у тебя. А сейчас я хочу спать.
– Тебя что, действительно ничего не волнует?
– Почему? Ты меня волнуешь. – Он обнял ее, и оба снова погрузились в сон.
Утром Маршалл позвонил в охрану к сказал, что всю ночь отсутствовал, а вернувшись, застал в своей комнате полный разгром. Правда, ничего не пропало. Нельзя ли подыскать ему другой номер? Да, и, поскольку в отеле плохо работает служба безопасности, он надеется на скидку.
Джилл ушла на работу, а он обосновался в новой комнате. Вскоре зазвонил телефон. Это была Шерон.
– Я звонила ночью, – сказала она. – Тебя не застала.
Она лгала, иначе его бы известили. Он договорился с коммутатором о том, чтобы ему сообщали обо всех звонках, даже если ничего не велели передавать. Итак, это Парас, вернее, его люди вломились к нему в номер.
– Ночью меня не было, – ответил он.
– Надеюсь, она стоила того. Мог бы и со мной увидеться.
– Ну, ты опять за свое. Говорила кому-нибудь о моем предложении?
– Кое-кто интересуется и хочет с тобой встретиться.
– Приведи его в гостиницу.
– Он желает, чтобы ты пришел сюда, ко мне.
Маршалл помолчал.
– Хорошо. Сегодня днем.
– Он просил передать, чтобы ты захватил с собой порошка.
– Зачем?
– Чтобы доказать свои намерения.
– Встретимся в половине четвертого.
Маршалл положил трубку и раскашлялся. Эта простуда начинала беспокоить. Если они что-то замышляют, ему просто необходимо быть в хорошей форме. По телефону заказал бутерброды в номер. До встречи оставалось еще много времени, и он решил отдохнуть. Надо восстанавливать силы.
Как там говорят? При простуде надо больше есть, а при лихорадке больше пить? Или наоборот? Он никогда не мог запомнить. Впрочем, он был голоден, и бутерброды по крайней мере помогут избавиться от сосущего ощущения в желудке. Маршаллу стало жаль себя. Он залез в постель, закрыл глаза и погрузился в сон.
* * *
Ресторан «Террацца Джулио»
Николес-стрит
Манчестер
Они сидели за столиком у окна и наблюдали за группой возбужденных девушек, служащих местной конторы, спешащих куда-то в уединенное место, где во время обеденного перерыва можно будет поделиться своими секретами, скрасив однообразие рабочего дня.
Тесса улыбнулась официанту-итальянцу, поставившему перед ней спагетти.
– Не желаете красного перцу? – спросил он.
– Нет, спасибо, – сказала она, продолжая хихикать и после ухода официанта.
– Что это ты веселишься? – поинтересовалась Джилл. «Террацца Джулио» был их любимым рестораном, где они встречались по крайней мере раз в месяц, по вечерам, перед выходом в клуб, а чаще во время обеденного перерыва.
– Помнишь, как мы убегали с уроков и ходили на дискотеку?
– К счастью, нас ни разу не поймали, – сказала Джилл, разрезая телячью печень у себя в тарелке.
– Мой отец убил бы меня, – продолжала Тесса. Она чувствовала, что ее подруга чем-то озабочена, они были давно знакомы, и распознать настроение Джилл не составляло труда. – Да, нам везло. Никто ни разу не позвонил домой, чтобы узнать о нашем самочувствии. Слава Богу, с нас не требовали справок о болезни.
– А что он сказал, когда ты пришла побитая?
– Я и забыла об этом. Подонки! – Тогда она была пятнадцатилетней школьницей, свое платье для вечеринок и туфли на высоком каблуке она прятала от отца в портфеле. Однажды, сбежав с уроков, они с подругой танцевали в дискотеке, их окружила группа подростков в джинсах и кожаных куртках. Девушки испугались, но продолжали танцевать. Те стали их толкать, а один из парней, лидер группы, схватил Тессу. Вырвавшись, она дерзко потребовала не распускать руки и назвала его хамом. Тот разозлился и принялся ее избивать, а остальные, образовав вокруг них кольцо, никого не подпускали на помощь девушкам. Это была безобразная сцена. Сбитая ударом, Тесса упала на пол, и, прежде чем успела подняться, подросток пару раз пнул ее ногой в живот, после чего вся группа скрылась. Дома она сказала Соулсону, что на нее напали по дороге из школы. Несколько недель она провела в страхе, опасаясь, что правда будет раскрыта. Но, по счастью, никто не сообщил о происшествии в дискотеке, и в конце концов все вернулось в нормальное русло. С тех пор Тесса стала примерной дочерью и поклялась никогда не лгать и не давать себя скомпрометировать.
– Если бы они сейчас тебе попались, ты могла бы их посадить.
– Однажды один попался.
– В самом деле?
– Я задержала его за превышение скорости. Ехал в желтом «мини», старой, ржавой развалине. Я не знала, кто там сидит, пока он не вышел.
– Который?
– Тот, что избил меня.
– Ты его оштрафовала?
– Нет. Он меня не узнал. Прошло столько лет. Да и я уже не та глупая девчонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Что такое?
– Он хочет отомстить. Думает, я убил его жену, поэтому схватил моего партнера. Ах черт! Это он все устроил в Сан-Антонио.
– А что Ронейн?
– Он выжил. Может быть, искалечен, но жив. Дьявол, это какая-то жестокая и подлая игра. – Маршалл почувствовал ненависть к Вашингтону. После многих лет службы он стал ненужным, и его предали.
– Они согласились подвергнуть тебя опасности, и их устраивает твое стремление отомстить за Ронейна.
– Меня подставили. А Ронейн, желая помочь, передал это сообщение. Нет, он не Понтий Пилат. Боже, как он мучается после смерти Бетти и детей! Бедный Ронейн.
– Все не то, чем кажется. Что это такое?
– Предупреждение, чтобы я полагался только на себя самого и не доверял Вашингтону, да и вообще никому.
– Значит, и мне тоже, а?
– Нет, ты особый случай.
Она прикоснулась к волосам на его затылке и стала их ласкать. Маршалл медленно повел головой от удовольствия и попытался расслабиться. Но все его мысли были о Ронейне, чувство сострадания и страха за его судьбу не давало покоя.
– Ты можешь все бросить, – прервала она его мысли. – Упаковаться и улететь домой, найти Ронейна.
– Я уже слишком далеко зашел. Как змея, вцепившаяся в свою жертву. Мои челюсти не выпустят ее. Теперь придется ее заглатывать.
– Никто тебя не обвинит.
– Я сам буду винить себя. Да и Ронейн тоже. Черт, как он, наверное, себя ненавидит. Как одиноко себя чувствует, считая, что бросил меня в пасть ко льву.
– Он тебе по-настоящему дорог, да?
Маршалл кивнул.
– Кроме тебя, он для меня самый близкий человек в мире.
– Ты мне не хочешь рассказать о своих планах?
– Нет. Чем меньше ты будешь знать, тем для тебя безопаснее.
Поставив бокал, она крепко обняла его.
– Пойдем спать. Мне хочется почувствовать тебя рядом.
Он погасил свет и лег, обвившись вокруг нее. Вскоре оба почувствовали нарастающее возбуждение.
Это была нежная близость, размеренная и неторопливая. Тела их, слитые воедино, плавно двигались в невесомости сладострастия. Ни новых поз, ни эротических ухищрений, просто – он на ней. Через пятнадцать минут они наконец разомкнули объятия.
Некоторое время прошло в молчании.
– Ревность – ужасная вещь, – проговорил Маршалл.
– Не начинай все сначала.
– Она меня уже достала. Когда мне нужно на чем-то сосредоточиться, эмоции берут верх. Я испытываю только ревность и свое бессилие перед тобой. Боюсь, в один прекрасный день, находясь в таком состоянии, я не распознаю надвигающуюся опасность.
– Тогда не ревнуй. Научись доверять.
– Если бы это было так просто!
– Воспринимай людей такими, какие они есть.
– То есть?
– Ладно, оставим.
– Ты хотела что-то сказать?
– Нет. – Она не могла объяснить, как ей нужна свобода для того, чтобы любить его и в то же время жить своей собственной жизнью. Он никогда не поймет этого. – Ты слишком многого от меня ожидаешь. Я люблю тебя. Неужели недостаточно?
– Это не так просто.
– Почему? Я не виновата, что ты представляешь меня с другими мужчинами. Это какая-то фантазия, и она, похоже, заводит тебя.
– К черту. – Маршалл сел в кровати.
– Так и есть. Ты сам делаешь себя стариком. – Она тут же пожалела об этих словах.
– Прекрасно, Джилл.
– Чего ты ожидал? – Чем больше она сожалела о сказанном, тем труднее было остановиться. – Он был точно таким же. Тоже все время жаловался на разницу в возрасте.
– Кто?
– Мой отчим, черт возьми. Кто же еще?
– Зачем ты вспоминаешь об этом?
– Ты сам начал. – Она отодвинулась от него. – Ну и что ты сделаешь? Ударишь меня, как он?
– Ты не можешь все время прятаться за него.
– Чушь.
– Да? Не думаю. В этом ты вся.
– Может, я хочу большего, чем ты можешь предложить. – Она видела, что это причиняет ему боль, но не могла остановиться. Конечно, он прав, она никого не подпускала слишком близко. Он был не единственным, и она не могла признаться в этом, не обидев его. Никто для нее не значил так много, но все равно этого было недостаточно. – Видишь ли, жизнь – это не фильм Джона Уэйна.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Хватит меня расстраивать! – закричала она. – Ты сам знаешь, что я хочу сказать. – Она негодовала на его спокойствие, на то, что вышла из себя и предстала в таком нелепом виде. Она принялась бить его, а он с легкостью парировал ее слабые удары. – Не издевайся надо мной. Не считай меня ничтожеством.
Маршалл подождал, пока она успокоится. Завернувшись в простыню, Джилл сидела к нему спиной.
– Ну вот, только этого мне и не хватало, – пожаловался он.
– Чего еще?
– Отвернуться и уснуть после скандала.
– Ну и нечего мучиться. Мы только и знаем, что орать. Они так и не пожелали друг другу спокойной ночи.
Маршалл лежал молча, злой на свою несдержанность. Он силился успокоиться и сосредоточиться на предстоящем задании. Вызвал в памяти лицо Ронейна, попытался представить его боль. Полчаса ему понадобилось, чтобы отвлечь свои мысли от неподвижной, почти безжизненной фигуры, лежащей рядом с ним.
Маршалл не мог уснуть, думал о Ронейне, о его ужасных страданиях. Он предположил, что его партнер под пытками мог рассказать, где Маршалл живет, и, возможно, о письме из Манчестера. Значит, они могут знать о Джилл и о тех, на кого она работает. Маршалл не обвинял его, так как каждый человек имеет свой предел выносливости. Он представлял себе, как сейчас мучается Ронейн, сознавая, что подверг своего партнера смертельной опасности и, возможно, навлек гибель на свою собственную семью.
Пришло время отомстить. Он предъявит счет тем, кто нанес Ронейну эту неизлечимую рану.
Затем он мысленно обругал ее за холодность и пожалел, что у них не получается любви без ревности и озлобленности. Придвинулся поближе и обнял ее.
Она оставалась неподвижной.
Непонятно, уснула или нет.
Он лежал так же тихо, как она.
Джилл не спала. Его ненавистная ревность подавляла ее, покушалась на ее независимость. Почему каждый раз одно и то же? Она начинает ненавидеть тех, кто пытается переделать ее. Ну почему они не дают ей оставаться самой собой?
Они лежали бок о бок и ждали наступления утра, надеясь, что оно разрушит ложь.
* * *
В комнате Маршалла все было перевернуто вверх дном.
В номер вломились ночью. Никого не обнаружив, обшарили шкафы и ящики стола, разорвали постельное белье и одежду. В четыре утра коридорный обратил внимание на открытую дверь комнаты Маршалла. Заглянув внутрь и увидев, что там творится, он поспешил на третий этаж и постучал в номер 354.
– Я должен видеть мистера Маршалла, – сказал он, когда заспанная Джилл наконец открыла дверь.
– В чем дело? – спросил, выходя, Маршалл. Выслушав коридорного, он быстро оделся и спустился в свой номер. Все внимательно проверил, но ничего не тронул, взял только пузырек с лекарством от кашля.
– Вызвать охрану? – предложил коридорный.
– До утра не стоит. Они ничего не взяли, только устроили беспорядок, – сказал Маршалл. – Я пошел спать дальше.
Он вернулся в комнату Джилл и, приняв лекарство, рассказал ей о случившемся.
– Кто это был? – спросила она.
– Не знаю. Видимо, китайцы. Или из Мосс-Сайда. К счастью, они не знали, что я здесь, у тебя. А сейчас я хочу спать.
– Тебя что, действительно ничего не волнует?
– Почему? Ты меня волнуешь. – Он обнял ее, и оба снова погрузились в сон.
Утром Маршалл позвонил в охрану к сказал, что всю ночь отсутствовал, а вернувшись, застал в своей комнате полный разгром. Правда, ничего не пропало. Нельзя ли подыскать ему другой номер? Да, и, поскольку в отеле плохо работает служба безопасности, он надеется на скидку.
Джилл ушла на работу, а он обосновался в новой комнате. Вскоре зазвонил телефон. Это была Шерон.
– Я звонила ночью, – сказала она. – Тебя не застала.
Она лгала, иначе его бы известили. Он договорился с коммутатором о том, чтобы ему сообщали обо всех звонках, даже если ничего не велели передавать. Итак, это Парас, вернее, его люди вломились к нему в номер.
– Ночью меня не было, – ответил он.
– Надеюсь, она стоила того. Мог бы и со мной увидеться.
– Ну, ты опять за свое. Говорила кому-нибудь о моем предложении?
– Кое-кто интересуется и хочет с тобой встретиться.
– Приведи его в гостиницу.
– Он желает, чтобы ты пришел сюда, ко мне.
Маршалл помолчал.
– Хорошо. Сегодня днем.
– Он просил передать, чтобы ты захватил с собой порошка.
– Зачем?
– Чтобы доказать свои намерения.
– Встретимся в половине четвертого.
Маршалл положил трубку и раскашлялся. Эта простуда начинала беспокоить. Если они что-то замышляют, ему просто необходимо быть в хорошей форме. По телефону заказал бутерброды в номер. До встречи оставалось еще много времени, и он решил отдохнуть. Надо восстанавливать силы.
Как там говорят? При простуде надо больше есть, а при лихорадке больше пить? Или наоборот? Он никогда не мог запомнить. Впрочем, он был голоден, и бутерброды по крайней мере помогут избавиться от сосущего ощущения в желудке. Маршаллу стало жаль себя. Он залез в постель, закрыл глаза и погрузился в сон.
* * *
Ресторан «Террацца Джулио»
Николес-стрит
Манчестер
Они сидели за столиком у окна и наблюдали за группой возбужденных девушек, служащих местной конторы, спешащих куда-то в уединенное место, где во время обеденного перерыва можно будет поделиться своими секретами, скрасив однообразие рабочего дня.
Тесса улыбнулась официанту-итальянцу, поставившему перед ней спагетти.
– Не желаете красного перцу? – спросил он.
– Нет, спасибо, – сказала она, продолжая хихикать и после ухода официанта.
– Что это ты веселишься? – поинтересовалась Джилл. «Террацца Джулио» был их любимым рестораном, где они встречались по крайней мере раз в месяц, по вечерам, перед выходом в клуб, а чаще во время обеденного перерыва.
– Помнишь, как мы убегали с уроков и ходили на дискотеку?
– К счастью, нас ни разу не поймали, – сказала Джилл, разрезая телячью печень у себя в тарелке.
– Мой отец убил бы меня, – продолжала Тесса. Она чувствовала, что ее подруга чем-то озабочена, они были давно знакомы, и распознать настроение Джилл не составляло труда. – Да, нам везло. Никто ни разу не позвонил домой, чтобы узнать о нашем самочувствии. Слава Богу, с нас не требовали справок о болезни.
– А что он сказал, когда ты пришла побитая?
– Я и забыла об этом. Подонки! – Тогда она была пятнадцатилетней школьницей, свое платье для вечеринок и туфли на высоком каблуке она прятала от отца в портфеле. Однажды, сбежав с уроков, они с подругой танцевали в дискотеке, их окружила группа подростков в джинсах и кожаных куртках. Девушки испугались, но продолжали танцевать. Те стали их толкать, а один из парней, лидер группы, схватил Тессу. Вырвавшись, она дерзко потребовала не распускать руки и назвала его хамом. Тот разозлился и принялся ее избивать, а остальные, образовав вокруг них кольцо, никого не подпускали на помощь девушкам. Это была безобразная сцена. Сбитая ударом, Тесса упала на пол, и, прежде чем успела подняться, подросток пару раз пнул ее ногой в живот, после чего вся группа скрылась. Дома она сказала Соулсону, что на нее напали по дороге из школы. Несколько недель она провела в страхе, опасаясь, что правда будет раскрыта. Но, по счастью, никто не сообщил о происшествии в дискотеке, и в конце концов все вернулось в нормальное русло. С тех пор Тесса стала примерной дочерью и поклялась никогда не лгать и не давать себя скомпрометировать.
– Если бы они сейчас тебе попались, ты могла бы их посадить.
– Однажды один попался.
– В самом деле?
– Я задержала его за превышение скорости. Ехал в желтом «мини», старой, ржавой развалине. Я не знала, кто там сидит, пока он не вышел.
– Который?
– Тот, что избил меня.
– Ты его оштрафовала?
– Нет. Он меня не узнал. Прошло столько лет. Да и я уже не та глупая девчонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70