Садясь, Бреандан Мак-Матуна поддерживал правую руку. Очевидно, она была повреждена.
– Дай я посмотрю твое плечо, – мягко предложил Иеремия.
Он осторожно ощупал кости и попытался приподнять руку. Бреандан застонал от боли.
– Да, они тебя как следует отделали, парень. Вывихнуто плечо, его нужно вправить. Но сначала освободим тебя от этих варварских цепей.
Иеремия поднялся и подошел к тюремщику, ждавшему на выходе.
– Сколько вы хотите за более легкие цепи?
– Вы что! Он сумасшедший. Чуть не придушил одного нашего.
– После взбучки, которую вы ему устроили, он уже ни для кого не опасен. У него вывихнуто плечо. Кроме того, он оголодал. Судя по всему, он здорово вас напугал.
– Напугал? Не смешите меня! Ну ладно. За цепи полегче шесть шиллингов.
– И камеру получше. Я заплачу за него.
– Как хотите. Но если он еще раз поднимет шум, придется угостить его розгами.
Иеремия дал тюремщику денег. Вскоре появился один из тех заключенных, что прислуживают надзирателям. Он принес с собой инструменты и снял с Бреандана цепи. Железные браслеты глубоко врезались в тело, и теперь раны кровоточили. Прежде чем помощник наложил на него более легкие цепи, Иеремия с помощью Алена вправил плечо. Ирландец вскрикнул, чуть было не потерял сознание, но все же удержался и не упал.
Иеремия и Ален помогли ему встать и отвели в отсек повыше, там через зарешеченное окно в камеру по крайней мере проникало немного свежего воздуха. Здесь Бреандан будет делить кровать с другими заключенными, но ему все же не придется спать на голом каменном полу. Легкие цепи на руках и ногах гораздо меньше стесняли его движения. В них он мог передвигаться по тюрьме. В новой камере, кроме нескольких кроватей, стояли расшатанные табуретки. В камине горел огонь.
Иеремия достал мазь и натер ирландцу израненные запястья и щиколотки. Пристально вглядываясь в исхудавшее лицо, он спросил:
– Сколько ты уже не ел, сын мой?
– Четыре дня.
– Тогда пойдем в таверну.
Темную таверну освещали несколько тусклых светильников. Здесь можно было почти забыть, что это тюрьма. Арестанты пили и играли в кости. Беспрепятственно общались друг с другом мужчины и женщины. Опытные жулики обучали молодых искусству мошенничества, карманной кражи и взлома. Другие поучали новичков, как на суде проводится перекрестный допрос свидетелей, или помогали им найти «соломенные чучела». Так называли людей, за деньги дававших ложные показания. Как знак своего ремесла, в пряжки башмаков они вдевали соломинки.
Иеремия заказал пива. Оно было разбавлено и слишком дорого, но по крайней мере утоляло жажду, а надзиратели разносили только гнилую и вонючую воду. Иезуит раздал не весь хлеб и теперь положил оставшийся кусок перед Бреанданом, который с жадностью принялся есть.
– Почему ты здесь? – наконец спросил Иеремия.
По лицу ирландца прошла темная тень.
– Черт побери, я не знаю! Три недели назад за мной вдруг увязались трое. Они приходили в притон Уайтфрайарса, где я иногда ночую, и следили за мной в городе. Я никак не мог понять, чего им нужно, и удрал. Но они выследили меня и притащили-таки к мировому судье. Тот начал расспрашивать меня про троих, с которыми я подрался за несколько дней до этого.
– Что за трое?
– Точно не знаю, торговцы или что-то в этом роде. Во всяком случае, при деньгах и одеты прилично. У одного была шпага с дорогими ножнами.
– Почему ты с ними подрался?
– Я сцепился с ними вечером, когда они, пьяные, выходили из таверны. Один задрал меня, и я сказал ему все, что думаю. Поняв, что я ирландец, они начали меня оскорблять.
– И вместо того чтобы уйти, ты отплатил им той же монетой.
– А что, я должен просто так терпеть оскорбления? – вскинулся молодой человек. – Когда они поняли, что меня не запугать, то разошлись еще больше. Наконец один из них схватился за шпагу. Я был безоружен и испугался, что они меня просто заколют, ведь они были пьяные. Пришлось их опередить. Двоих я уложил кулаками еще до того, как они успели достать оружие. Третий, постарше, чем остальные, до тех пор он сдерживался – обнажил шпагу и пошел на меня. Но я оказался быстрее, схватил его за руку и вывернул так, что он выронил шпагу. Первые двое тем временем оправились, и я схватил его шпагу, чтобы отпугнуть их. И ушел. Они меня не преследовали, а шпагу я выбросил.
– И мировой судья расспрашивал тебя именно про этот случай?
– Да, он хотел знать, брал ли я шпагу. Я сказал, у меня не было другого выбора, так как мне угрожали.
– Понятно, – задумчиво сказал Иеремия. – Такое впечатление, что эти ребята хотят тебе отомстить. Возможно, они рассказали мировому судье совсем другую историю – будто ты их обокрал. Есть свидетели ссоры, которые могут подтвердить твои показания?
– Нет, я был с ними на улице один.
– Я попытаюсь выяснить подробнее, в чем тебя обвиняют. Может быть, и смогу тебе помочь.
Голубые глаза удивленно смотрели на Иеремию.
– Зачем вы это делаете, патер? Я никогда не смогу оплатить вам расходы. У меня ничего нет.
– У тебя есть друзья или родственники, которые могли бы поддержать тебя?
– Я всего полгода в Англии. Я хоть и жил в Уайтфрайарсе, ведь у меня не было денег на квартиру, но не жулик и не бродяга, что там живут. Они мне не помогут.
– Ты сказал, что всего полгода здесь, а уже побывал в суде, – ухмыльнулся Иеремия, повернув левую ладонь Бреандана вверх так, что стало видно клеймо под большим пальцем. Оно означало, какое именно преступление совершил его обладатель. В данном случае это было убийство.
– Драка, – объяснил Бреандан. – Тот парень неудачно ударился об угол стены и умер. Три месяца назад.
– Тебе не советовали в тюрьме воспользоваться привилегией духовного статуса?
– Да, мне говорили, что это спасет меня от виселицы.
Привилегия духовного статуса являлась законной лазейкой для тех, кто совершил особо тяжкие преступления. Раньше обвиняемые, облеченные духовным саном, имели право отказаться от светского суда и требовать суда церковного. Церковь не имела права приговаривать к смертной казни, и преступникам лишь выжигали клеймо на руке. Но привилегией духовного статуса можно было воспользоваться всего лишь раз. Веками она распространялась на церковных писцов, затем на тех, кто умел читать. Поэтому на суде проверяли, умеют ли обвиняемые читать.
– Ты умеешь читать? – спросил Иеремия. – Или тебя заставили наизусть выучить пятьдесят первый псалом?
Стремясь дать шанс и безграмотным спастись от петли, проверку проводили не очень строго. Более того, тюремный капеллан, как правило, подсказывал осужденному слова так называемого висельного стиха. Эта традиция, на первый взгляд противоречившая здравому смыслу, спасала жизнь тем, кто совершил, например, кражу и для кого безжалостный закон требовал виселицы. Опасные преступники – убийцы и грабители – этого права не имели.
– Ты можешь помочь мне в другом деле, – наконец сказал Иеремия. – Помнишь, ночью в День святого Освальда ты оказался на Литл-Шир-лейн? Ты тогда говорил с пьяным человеком, лежавшим в парадном. На нем было дорогое платье, длинный плащ и светлый парик.
Бреандан вспомнил сразу:
– Да, помню. Он махал шпагой у меня под носом. Но был так пьян, что практически не мог стоять.
– Расскажи мне подробно, что произошло до этого.
– Я шел по этой улице и увидел, как он лежит на земле лицом вниз. Над ним стоял второй человек, шаривший в его одежде. Я думал, что он сшиб его и теперь хочет ограбить, поэтому закричал, чтобы отпугнуть. Он испугался и убежал.
– Ты его знаешь?
– Да, это Джек Одноглазый, мелкий жулик, он знавал лучшие дни. Пальцы у него уже не такие ловкие. Только все это было немножко странно. Сдается мне, Одноглазый не хотел его ограбить, а как будто укрывал плащом.
– Я тебе очень признателен, сын мой, – тепло сказал Иеремия. – Ты мне очень помог.
– Правда?
– Да, этот пьяный был не кто иной, как судья Трелоней. Плащ принадлежал больному гифом, и его положили на судью, чтобы он заразился. И теперь я наконец знаю, кто это сделал. – Иеремия вдруг положил руку на лоб Бреандана. – А у тебя, я вижу, нет тифа, хот ты был внизу, с другими.
– Шесть лет назад, когда я служил во французской армии, я уже болел тифом, но с тех пор, к счастью, нет.
– Это, возможно, и объясняет дело. Я уже не один раз слышал, как однажды переболевшие тифом второй раз не заражаются.
Ален торопился. Перед уходом Иеремия положил в руку Бреандана несколько монет.
– Это поддержит тебя, мой мальчик, до моего следующего прихода.
Глава одиннадцатая
На следующий день после обеда Иеремия отправился в «Иннер темпл», одну из четырех юридических корпораций, где преподавали обычное право.
Иезуит вошел в квартал с Флит-стрит через низкие ворота. В фахверковом доме напротив располагалась таверна «У герба принца». Здесь он надеялся найти Джорджа Джеффриса. Студент говорил, что он часто бывает в этой таверне.
Иеремии повезло. Молодой человек с несколькими товарищами проводил время за игрой в кости. Перед ними на столе стояло несколько уже пустых кружек из-под эля. Джеффрис узнал мужчину в черном и помахал ему рукой. Получив свой выигрыш, он распрощался с приятелями и вышел следом за Иеремией из прокуренного помещения на свежий воздух.
– Вижу по вашему лицу – вы напали на след, – усмехнувшись, сказал Джеффрис.
– Верно. Давайте немножко прогуляемся, я вам все расскажу.
Они пошли по Миддл-темпл-лейн. Иеремия рассказал о своем посещении Ньюгейта и разговоре с Бреанданом Мак-Матуном.
– Я бы хотел просить вас проводить меня в Уайтфрайарс, поискать Одноглазого.
– Но вы ведь не собираетесь идти туда без оружия, сэр! – воскликнул Джеффрис. – Там полно всякого разбойного сброда, вы прекрасно это знаете.
– Ненавижу оружие!
– Очень неразумно. Если позволите, я захвачу шпагу. Я оставил ее в комнате, так как сегодня утром ходил в церковь Темпл. Там запрещены шпаги и плащи.
Иеремия прошел за студентом мимо библиотеки и Большого зала. Над всеми входными дверями в стены был вмурован символ «Иннер темпла» – пегас.
В комнате Джеффрис опоясался шпагой и взял еще пистолет с колесным замком.
– Я готов. Пошли.
Уайтфрайарс граничил с кварталом Темпл. Первый раз студент попал сюда из чистого любопытства. Он хотел посмотреть на бродяг, которых в один прекрасный день собирался засудить. Со временем он неплохо узнал некоторых из них, а звонкая монета позволяла ему в случае необходимости наводить кое-какие справки.
Так было и на сей раз. За деньги они узнали, где обитает Джек Одноглазый. Дом принадлежал процентщице, в основном торговавшей краденым. Она знала Джеффриса и охотно ответила на его вопросы.
– Вы ищете Одноглазого? Так это слишком поздно. Чертяка две недели как помер.
– От чего? – быстро спросил Иеремия.
– Жуткий тиф. Просто сгорел. Орал как сумасшедший.
– Тюремный тиф! – убежденно сказал Иеремия. – Вы не знаете, у него в последнее время водились деньги?
– Да, он наконец-то расплатился за квартиру. На святого Освальда, насколько я помню.
– Вы сохранили его вещи?
– Да я хотела их продать, но если вы говорите, что это тюремный тиф, так лучше сжечь.
– Непременно лучше сжечь, мадам. Мы можем их осмотреть?
Иеремия сунул хозяйке шестипенсовик.
– За шесть пенсов можете даже взять их себе. Все равно одни лохмотья! Джек был нищим.
Она провела их в комнату, где был свален всяческий хлам, и указала на кучу тряпья. Иеремия пальцами осторожно вынул несколько грязных вещей, кишевших вшами.
– У него еще что-нибудь было?
– Вот это он носил на шее. – Хозяйка взяла со стола и протянула Иеремии грецкий орех на веревке.
Скорлупа раскрывалась. Внутри находился высушенный паук.
– Старое народное суеверие, – объяснил Иеремия удивленному студенту. – Пауков носят на шее от заразы. Выходит, Джек Одноглазый знал, что рискует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Дай я посмотрю твое плечо, – мягко предложил Иеремия.
Он осторожно ощупал кости и попытался приподнять руку. Бреандан застонал от боли.
– Да, они тебя как следует отделали, парень. Вывихнуто плечо, его нужно вправить. Но сначала освободим тебя от этих варварских цепей.
Иеремия поднялся и подошел к тюремщику, ждавшему на выходе.
– Сколько вы хотите за более легкие цепи?
– Вы что! Он сумасшедший. Чуть не придушил одного нашего.
– После взбучки, которую вы ему устроили, он уже ни для кого не опасен. У него вывихнуто плечо. Кроме того, он оголодал. Судя по всему, он здорово вас напугал.
– Напугал? Не смешите меня! Ну ладно. За цепи полегче шесть шиллингов.
– И камеру получше. Я заплачу за него.
– Как хотите. Но если он еще раз поднимет шум, придется угостить его розгами.
Иеремия дал тюремщику денег. Вскоре появился один из тех заключенных, что прислуживают надзирателям. Он принес с собой инструменты и снял с Бреандана цепи. Железные браслеты глубоко врезались в тело, и теперь раны кровоточили. Прежде чем помощник наложил на него более легкие цепи, Иеремия с помощью Алена вправил плечо. Ирландец вскрикнул, чуть было не потерял сознание, но все же удержался и не упал.
Иеремия и Ален помогли ему встать и отвели в отсек повыше, там через зарешеченное окно в камеру по крайней мере проникало немного свежего воздуха. Здесь Бреандан будет делить кровать с другими заключенными, но ему все же не придется спать на голом каменном полу. Легкие цепи на руках и ногах гораздо меньше стесняли его движения. В них он мог передвигаться по тюрьме. В новой камере, кроме нескольких кроватей, стояли расшатанные табуретки. В камине горел огонь.
Иеремия достал мазь и натер ирландцу израненные запястья и щиколотки. Пристально вглядываясь в исхудавшее лицо, он спросил:
– Сколько ты уже не ел, сын мой?
– Четыре дня.
– Тогда пойдем в таверну.
Темную таверну освещали несколько тусклых светильников. Здесь можно было почти забыть, что это тюрьма. Арестанты пили и играли в кости. Беспрепятственно общались друг с другом мужчины и женщины. Опытные жулики обучали молодых искусству мошенничества, карманной кражи и взлома. Другие поучали новичков, как на суде проводится перекрестный допрос свидетелей, или помогали им найти «соломенные чучела». Так называли людей, за деньги дававших ложные показания. Как знак своего ремесла, в пряжки башмаков они вдевали соломинки.
Иеремия заказал пива. Оно было разбавлено и слишком дорого, но по крайней мере утоляло жажду, а надзиратели разносили только гнилую и вонючую воду. Иезуит раздал не весь хлеб и теперь положил оставшийся кусок перед Бреанданом, который с жадностью принялся есть.
– Почему ты здесь? – наконец спросил Иеремия.
По лицу ирландца прошла темная тень.
– Черт побери, я не знаю! Три недели назад за мной вдруг увязались трое. Они приходили в притон Уайтфрайарса, где я иногда ночую, и следили за мной в городе. Я никак не мог понять, чего им нужно, и удрал. Но они выследили меня и притащили-таки к мировому судье. Тот начал расспрашивать меня про троих, с которыми я подрался за несколько дней до этого.
– Что за трое?
– Точно не знаю, торговцы или что-то в этом роде. Во всяком случае, при деньгах и одеты прилично. У одного была шпага с дорогими ножнами.
– Почему ты с ними подрался?
– Я сцепился с ними вечером, когда они, пьяные, выходили из таверны. Один задрал меня, и я сказал ему все, что думаю. Поняв, что я ирландец, они начали меня оскорблять.
– И вместо того чтобы уйти, ты отплатил им той же монетой.
– А что, я должен просто так терпеть оскорбления? – вскинулся молодой человек. – Когда они поняли, что меня не запугать, то разошлись еще больше. Наконец один из них схватился за шпагу. Я был безоружен и испугался, что они меня просто заколют, ведь они были пьяные. Пришлось их опередить. Двоих я уложил кулаками еще до того, как они успели достать оружие. Третий, постарше, чем остальные, до тех пор он сдерживался – обнажил шпагу и пошел на меня. Но я оказался быстрее, схватил его за руку и вывернул так, что он выронил шпагу. Первые двое тем временем оправились, и я схватил его шпагу, чтобы отпугнуть их. И ушел. Они меня не преследовали, а шпагу я выбросил.
– И мировой судья расспрашивал тебя именно про этот случай?
– Да, он хотел знать, брал ли я шпагу. Я сказал, у меня не было другого выбора, так как мне угрожали.
– Понятно, – задумчиво сказал Иеремия. – Такое впечатление, что эти ребята хотят тебе отомстить. Возможно, они рассказали мировому судье совсем другую историю – будто ты их обокрал. Есть свидетели ссоры, которые могут подтвердить твои показания?
– Нет, я был с ними на улице один.
– Я попытаюсь выяснить подробнее, в чем тебя обвиняют. Может быть, и смогу тебе помочь.
Голубые глаза удивленно смотрели на Иеремию.
– Зачем вы это делаете, патер? Я никогда не смогу оплатить вам расходы. У меня ничего нет.
– У тебя есть друзья или родственники, которые могли бы поддержать тебя?
– Я всего полгода в Англии. Я хоть и жил в Уайтфрайарсе, ведь у меня не было денег на квартиру, но не жулик и не бродяга, что там живут. Они мне не помогут.
– Ты сказал, что всего полгода здесь, а уже побывал в суде, – ухмыльнулся Иеремия, повернув левую ладонь Бреандана вверх так, что стало видно клеймо под большим пальцем. Оно означало, какое именно преступление совершил его обладатель. В данном случае это было убийство.
– Драка, – объяснил Бреандан. – Тот парень неудачно ударился об угол стены и умер. Три месяца назад.
– Тебе не советовали в тюрьме воспользоваться привилегией духовного статуса?
– Да, мне говорили, что это спасет меня от виселицы.
Привилегия духовного статуса являлась законной лазейкой для тех, кто совершил особо тяжкие преступления. Раньше обвиняемые, облеченные духовным саном, имели право отказаться от светского суда и требовать суда церковного. Церковь не имела права приговаривать к смертной казни, и преступникам лишь выжигали клеймо на руке. Но привилегией духовного статуса можно было воспользоваться всего лишь раз. Веками она распространялась на церковных писцов, затем на тех, кто умел читать. Поэтому на суде проверяли, умеют ли обвиняемые читать.
– Ты умеешь читать? – спросил Иеремия. – Или тебя заставили наизусть выучить пятьдесят первый псалом?
Стремясь дать шанс и безграмотным спастись от петли, проверку проводили не очень строго. Более того, тюремный капеллан, как правило, подсказывал осужденному слова так называемого висельного стиха. Эта традиция, на первый взгляд противоречившая здравому смыслу, спасала жизнь тем, кто совершил, например, кражу и для кого безжалостный закон требовал виселицы. Опасные преступники – убийцы и грабители – этого права не имели.
– Ты можешь помочь мне в другом деле, – наконец сказал Иеремия. – Помнишь, ночью в День святого Освальда ты оказался на Литл-Шир-лейн? Ты тогда говорил с пьяным человеком, лежавшим в парадном. На нем было дорогое платье, длинный плащ и светлый парик.
Бреандан вспомнил сразу:
– Да, помню. Он махал шпагой у меня под носом. Но был так пьян, что практически не мог стоять.
– Расскажи мне подробно, что произошло до этого.
– Я шел по этой улице и увидел, как он лежит на земле лицом вниз. Над ним стоял второй человек, шаривший в его одежде. Я думал, что он сшиб его и теперь хочет ограбить, поэтому закричал, чтобы отпугнуть. Он испугался и убежал.
– Ты его знаешь?
– Да, это Джек Одноглазый, мелкий жулик, он знавал лучшие дни. Пальцы у него уже не такие ловкие. Только все это было немножко странно. Сдается мне, Одноглазый не хотел его ограбить, а как будто укрывал плащом.
– Я тебе очень признателен, сын мой, – тепло сказал Иеремия. – Ты мне очень помог.
– Правда?
– Да, этот пьяный был не кто иной, как судья Трелоней. Плащ принадлежал больному гифом, и его положили на судью, чтобы он заразился. И теперь я наконец знаю, кто это сделал. – Иеремия вдруг положил руку на лоб Бреандана. – А у тебя, я вижу, нет тифа, хот ты был внизу, с другими.
– Шесть лет назад, когда я служил во французской армии, я уже болел тифом, но с тех пор, к счастью, нет.
– Это, возможно, и объясняет дело. Я уже не один раз слышал, как однажды переболевшие тифом второй раз не заражаются.
Ален торопился. Перед уходом Иеремия положил в руку Бреандана несколько монет.
– Это поддержит тебя, мой мальчик, до моего следующего прихода.
Глава одиннадцатая
На следующий день после обеда Иеремия отправился в «Иннер темпл», одну из четырех юридических корпораций, где преподавали обычное право.
Иезуит вошел в квартал с Флит-стрит через низкие ворота. В фахверковом доме напротив располагалась таверна «У герба принца». Здесь он надеялся найти Джорджа Джеффриса. Студент говорил, что он часто бывает в этой таверне.
Иеремии повезло. Молодой человек с несколькими товарищами проводил время за игрой в кости. Перед ними на столе стояло несколько уже пустых кружек из-под эля. Джеффрис узнал мужчину в черном и помахал ему рукой. Получив свой выигрыш, он распрощался с приятелями и вышел следом за Иеремией из прокуренного помещения на свежий воздух.
– Вижу по вашему лицу – вы напали на след, – усмехнувшись, сказал Джеффрис.
– Верно. Давайте немножко прогуляемся, я вам все расскажу.
Они пошли по Миддл-темпл-лейн. Иеремия рассказал о своем посещении Ньюгейта и разговоре с Бреанданом Мак-Матуном.
– Я бы хотел просить вас проводить меня в Уайтфрайарс, поискать Одноглазого.
– Но вы ведь не собираетесь идти туда без оружия, сэр! – воскликнул Джеффрис. – Там полно всякого разбойного сброда, вы прекрасно это знаете.
– Ненавижу оружие!
– Очень неразумно. Если позволите, я захвачу шпагу. Я оставил ее в комнате, так как сегодня утром ходил в церковь Темпл. Там запрещены шпаги и плащи.
Иеремия прошел за студентом мимо библиотеки и Большого зала. Над всеми входными дверями в стены был вмурован символ «Иннер темпла» – пегас.
В комнате Джеффрис опоясался шпагой и взял еще пистолет с колесным замком.
– Я готов. Пошли.
Уайтфрайарс граничил с кварталом Темпл. Первый раз студент попал сюда из чистого любопытства. Он хотел посмотреть на бродяг, которых в один прекрасный день собирался засудить. Со временем он неплохо узнал некоторых из них, а звонкая монета позволяла ему в случае необходимости наводить кое-какие справки.
Так было и на сей раз. За деньги они узнали, где обитает Джек Одноглазый. Дом принадлежал процентщице, в основном торговавшей краденым. Она знала Джеффриса и охотно ответила на его вопросы.
– Вы ищете Одноглазого? Так это слишком поздно. Чертяка две недели как помер.
– От чего? – быстро спросил Иеремия.
– Жуткий тиф. Просто сгорел. Орал как сумасшедший.
– Тюремный тиф! – убежденно сказал Иеремия. – Вы не знаете, у него в последнее время водились деньги?
– Да, он наконец-то расплатился за квартиру. На святого Освальда, насколько я помню.
– Вы сохранили его вещи?
– Да я хотела их продать, но если вы говорите, что это тюремный тиф, так лучше сжечь.
– Непременно лучше сжечь, мадам. Мы можем их осмотреть?
Иеремия сунул хозяйке шестипенсовик.
– За шесть пенсов можете даже взять их себе. Все равно одни лохмотья! Джек был нищим.
Она провела их в комнату, где был свален всяческий хлам, и указала на кучу тряпья. Иеремия пальцами осторожно вынул несколько грязных вещей, кишевших вшами.
– У него еще что-нибудь было?
– Вот это он носил на шее. – Хозяйка взяла со стола и протянула Иеремии грецкий орех на веревке.
Скорлупа раскрывалась. Внутри находился высушенный паук.
– Старое народное суеверие, – объяснил Иеремия удивленному студенту. – Пауков носят на шее от заразы. Выходит, Джек Одноглазый знал, что рискует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61