Мы же не хотим, чтобы они узнали.
Хрллинс быстрым взглядом оценил расстояние до основной группы.
— Давай немного передохнем,— сказал он, садясь на камень.— Посидим, пока они скроются из вида. Потом вернемся на скалы и вытащим камешки, а по пути придумаем какую-нибудь отговорку.
Ллойд сел рядом с товарищем. Они наполнили трубки и закурили, глядя, как идущие впереди люди скрываются за отрогом холма.
— А что мы будем с ними делать, когда достанем? — неожиданно прервал долгое молчание Ллойд.-— Если они настоящие, то стоят чертовски много. А, насколько я могу судить, это не подделка. Мой шурин работал ювелиром в Суонси, и потому я кое-что в этом деле смыслю.
— Тысячи! — пробормотал Холлинс.
Он яростно впился зубами в черепок трубки и с силой ударил каблуком о землю. Йоркширец явно был взволнован и раздосадован.
— Я пока не знаю, что с ними делать. Не так-то просто будет сбыть их с максимальной выгодой. Ты, конечно, согласишься со мной, что не стоит продавать бриллианты какому-нибудь проклятому старому еврею, который наверняка нас обдурит, чтобы потом нажиться самому.
— Согласен,— кивнул Ллойд.— Я хочу заработать на этом как можно больше.
— Насколько я могу судить,— снова заговорил Холлинс,— нам сейчас представилась редкостная возможность. Эти бриллианты стоят целое состояние. Я в них немного понимаю, потому что видел драгоценности в Индии, в храмах. Господи! Там были статуи, сверкающие драгоценными камнями. Парни из моей роты целыми днями изобретали способы, как заполучить эти сокровища. Но все это чушь и ерунда! Стоит утащить из их храма хоть один камешек, как проклятые жрецы начнут преследовать тебя по всему миру и не успокоятся, пока не вернут его на место.
— И все-таки, что ты собираешься с ними делать? — снова спросил Ллойд.
Холлинс глубоко вздохнул и с силой сжал руки, словно надеялся, что мышечное напряжение поможет ему составить план.
— Одно я знаю наверняка,— сказал он наконец.— Нам придется убираться из этих мест. Я сегодня же заявлю о своем уходе.
— Я тоже,— сказал Ллойд.— Но... если мы оба уволимся одновременно, это может показаться подозрительным.
— Ничего не поделаешь, нужно будет рискнуть. Я скажу, что устал от службы и собираюсь открыть трактир. А ты придумай себе любое оправдание.
— А что дальше? — спросил Ллойд.— Куда подадимся?
— Я уверен, что Лондон — самое подходящее место,— задумчиво ответил Холлинс.— Говорят, там можно сделать все что угодно. Отправимся туда и попробуем продать камешки.
— А не вызовем ли мы подозрений, если предложим все бриллианты сразу? — снова забеспокоился Ллойд.— Нам не нужны лишние вопросы, а ювелиров может заинтересовать, как мы заполучили такое ожерелье.
Холлинс вскочил и начал расхаживать, заложив руки за спину и нахмурив брови.
— Ну что же, дружище, выход есть,— сказал он через минуту.— Вот что нужно сделать. Возьмем камешки, отвезем их в Южную Африку и вернемся с ними сюда. Будем выдавать себя за торговцев алмазами или кого-нибудь в этом роде — за рудокопов, старателей или как там их еще называют.
— По-моему, эти ребята всегда привозят свои камни необработанными,— возразил Ллойд.— Кажется, я где-то читал об этом.
— Проклятие! Я тоже об этом слышал,— сказал Холлинс.— Просто не подумал, что эти камни уже отшлифованы и все такое. Ну ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас нам нужно их достать. Кажется, горизонт очистился.
Он поднялся по склону холма и посмотрел из-под руки в ту сторону, куда ушли остальные надзиратели. Никого не было видно ни там, ни возле скал, где лежало ожерелье.
Компаньоны подняли с земли свои винтовки и повернули назад. Подойдя к полоске чахлого леса, сползающей по склону холма в лощину, Холлинс остановился и вытащил складной нож.
— Я хочу вырезать крюк из какой-нибудь ветки,— сказал он.— У меня в кармане случайно оказалась бечевка, и если мы привяжем к ней крюк, то легко вытащим ожерелье.
Ллойд не отвечал, задумчиво наблюдая, как Холлинс обстругивает веточку, придавая ей нужную форму. Он думал, что если бы положил в карман бечевку, то давно сам вытащил бы бриллианты.
— Одно меня тревожит,— сказал Ллойд, когда они двинулись дальше.— Вассали явно где-то прятал эти бриллианты и взял их снова, когда бежал. Скорее всего, он их украл, и это была крупная кража. Может быть, их описание всем известно?
— А мы не будем их предлагать в теперешнем виде,— сказал Холлинс— Не такие мы дураки, чтобы совать головы в петлю.
Их нужно вынуть из оправы и продавать по частям. После поездки в Южную Африку мы скажем, что они оттуда.
— Но эта поездка обойдется недешево.
— Это вложение капитала,— назидательно произнес Холлинс.— Если хочешь делать большие дела, нужно вкладывать в них деньги. Я уверен, что мы оба не откажемся понемногу вложить в это дело, зная, что получим потом гораздо больше.
— О, я кое-что успел накопить,— кивнул Ллойд,-фунтов сто или около того. Но почему бы нам просто не сказать, что мы вернулись из Южной Африки? Зачем туда ездить? Мы можем сделать вид, что там были.
— А если нас начнут расспрашивать о стране? — Холлинс презрительно ухмыльнулся.— Мы тогда будем выглядеть круглыми дураками. Вот что я тебе скажу: хочешь заниматься бизнесом — занимайся как следует.
Подойдя к подножию скалы, венчающей Тор, они остановились и осторожно огляделись. По эту сторону холма не было видно ни души. Над холмами царила та Же гнетущая тишина, которая так подавляла Ллойда, когда он остался один у трупа Вассали.
Поднимаясь к вершине, оба молчали. Слышалось только тяжелое дыхание.
— А теперь,— сказал Холлинс, когда они взобрались наверх,— давай посмотрим, нет ли кого с противоположной стороны.
Они пересекли маленькую площадку и огляделись. Местность здесь была почти такой же пустынной, как и с другой стороны. Единственным признаком присутствия человека была маленькая ферма, стоящая на вересковой пустоши в миле от Тора. Та самая ферма, на которой Холлинс одолжил пони и повозку. На ферме и вокруг нее было пусто.
— Никого! — сказал Холлинс.— Пора за работу. Он нагнулся и поднял большой камень, который положил поверх трещины Ллойд. Ллойд стал на колени и начал вытаскивать из полости зеленые ветки. Скоро он лег ничком, положив голову на уступ, и засунул руку в трещину по плечо.
Тем временем жажда убийства все сильнее воспламеняла Хол-линса. Он видел, что компаньон полностью в его власти — голова его лежит на краю скалы, а глаза закрыты от напряжения. Йоркширец почувствовал, что тяжелый камень, который он все еще держит в руках, превращается в грозное оружие. Демоны алчности и зависти, сидевшие в Холлинсе, с готовностью уступили место дьяволу, который легко заставил его повиноваться. В воображении Холлинс уже слышал треск человеческого черепа, разбитого камнем.
— Я уже с трудом достаю,— задыхаясь сказал Ллойд.— Мои руки не...
Холлинс поднял тяжелый камень и с громким выдохом опустил его на голову своего компаньона. Послышался отвратительный треск; заставивший йоркширца закрыть глаза. Когда через секунду он снова открыл их, то увидел, что отпрыгнул ярда на два в сторону и стоит,
изогнувшись, как хищный зверь, готовый снова нападать или защищаться. Его дрожащие руки были судорожно сжаты.
Но Ллойд не шевелился. Он лежал ничком поперек трещины. Тело его уродливо вытянулось, как тело раздавленного насекомого. Из-под камня виднелось то, что осталось от его головы,— отвратительная смесь крови и мозгов. Он умер от первого удара.
Холлинс выпрямился, глубоко вздохнул, посмотрел на синее небо, на бескрайние, поросшие вереском холмы и встряхнулся. Он плюнул на траву, словно хотел избавиться от неприятного вкуса во рту, два раза провел рукой по губам, как будто только что пил воду, и снова сплюнул.
— В конце концов,— пробормотал он,— я первым их увидел. У меня было больше прав, так что он не должен был вмешиваться. Я не верю в честную дележку.
Холлинс подошел к телу и коснулся его ногой.
— Эй, Ллойд! — громко прошептал он.— Ллойд!
Вокруг было тихо. Кажется, даже пчелы перестали летать над вереском.
— Готов! — буркнул йоркширец.— Ну а теперь...
Он быстро сбросил куртку, закатал рукава рубашки и начал работать с такой яростной энергией, что пот полил с него градом.
Глава третья
БЕГСТВО
Холлинс, как и все убийцы, совершившие преступление под влиянием минутного порыва, не имел ни малейшего представления о том, что делает, первые четверть часа после того, как покончил со своей жертвой. Такие убийства обычно совершают люди, находящиеся в состоянии временного помрачения разума. После этого они первое время действуют совершенно механически, словно повинуясь необходимости. Разум их работает как поезд, упрямо мчащийся вперед, хоть машинист и убрал руки с рычагов управления,— он нацелен на решение определенных задач и заставляет тело повиноваться.
И Холлинс, истекающий потом под жарким слепящим солнцем, был сейчас просто животным, которому инстинкт подсказывает только одно: необходимо спрятать следы преступления.
Но йоркширец, несмотря на это, работал умело и расторопно. Через несколько минут остатки вереска и папоротника были вытащены из трещины, и висящие на ветке папоротника бриллианты засверкали в прохладном полумраке, как огненные искорки. Холлинс достал из кармана моток прочной бечевки, о которой говорил Ллойду, и привязал к ее концу вырезанный по дороге крюк. Потом осторожно опустил его в трещину, зацепил ожерелье и, отделив его от ветки, поднял на поверхность. Следующее его действие было очень: характерно: йоркширец снял бриллианты' с крюка, быстро взглянул на
них, словно желал убедиться в том, что драгоценности не поддельные, и небрежно сунул под куртку, как будто они стоили не больше, чем нанизанные на нитку стекляшки. Но этот поступок означал, что ожерелье отныне — его собственность. Только его, и ничего не придется делить с другими. Он один во всем мире владеет этим сокровищем! Бриллианты принадлежат ему, и цена этого приобретения — человеческая жизнь. У него еще будет достаточно времени, чтобы повнимательнее рассмотреть камешки. А сейчас есть более срочные дела.
В тот самый миг, когда дьявол заставил Холлинса ударом тяжелого камня убить товарища, йоркширец ощутил невероятное вдохновение, какое приходит только в самые критические моменты жизни. Он убил Ллойда на самом краю места, которое должно будет стать его могилой. Трещина, поперек которой лежал младший надзиратель, была достаточно длинной и широкой, чтобы вместить его тело. Глубина ее тоже была достаточной.
Холлинс стоял под трещиной, широко расставив ноги, и глядел в ее прохладную глубину. Кое-где сквозь стены трещины пробивался папоротник. Ящерица выползла из длинной щели и тут же скользнула в другую. Трещина казалась очень глубокой и основательной.
Холлинс поднял лежащий под ногами камень и бросил его в трещину. Прошло немало времени, пока снизу донесся едва слышный стук — камень упал на дно подземной полости, с которой сообщалась трещина.
Холлинс был уверен, что ни один человек никогда не сможет заглянуть в эти глубины: ни одна человеческая рука не сроет вершину этой скалы. Никто не потревожит здесь мертвеца, пока над этими вересковыми пустошами не зазвучат трубы Судного дня.
Выбрав самое подходящее место для опускания тела, йоркширец нагнулся и, взяв Ллойда подмышки, повернул его и опустил голову и плечи в трещину. Потом схватил его за лодыжки и, рывком подняв ноги своей жертвы вверх, опустил его головой вперед в самой широкой части трещины. Еще раз посмотрев в темную глубину, Холлинс разжал пальцы —- тело скользнуло по ветке папоротника и исчезло во мраке.
Став на колени, убийца осторожно заглянул в трещину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Хрллинс быстрым взглядом оценил расстояние до основной группы.
— Давай немного передохнем,— сказал он, садясь на камень.— Посидим, пока они скроются из вида. Потом вернемся на скалы и вытащим камешки, а по пути придумаем какую-нибудь отговорку.
Ллойд сел рядом с товарищем. Они наполнили трубки и закурили, глядя, как идущие впереди люди скрываются за отрогом холма.
— А что мы будем с ними делать, когда достанем? — неожиданно прервал долгое молчание Ллойд.-— Если они настоящие, то стоят чертовски много. А, насколько я могу судить, это не подделка. Мой шурин работал ювелиром в Суонси, и потому я кое-что в этом деле смыслю.
— Тысячи! — пробормотал Холлинс.
Он яростно впился зубами в черепок трубки и с силой ударил каблуком о землю. Йоркширец явно был взволнован и раздосадован.
— Я пока не знаю, что с ними делать. Не так-то просто будет сбыть их с максимальной выгодой. Ты, конечно, согласишься со мной, что не стоит продавать бриллианты какому-нибудь проклятому старому еврею, который наверняка нас обдурит, чтобы потом нажиться самому.
— Согласен,— кивнул Ллойд.— Я хочу заработать на этом как можно больше.
— Насколько я могу судить,— снова заговорил Холлинс,— нам сейчас представилась редкостная возможность. Эти бриллианты стоят целое состояние. Я в них немного понимаю, потому что видел драгоценности в Индии, в храмах. Господи! Там были статуи, сверкающие драгоценными камнями. Парни из моей роты целыми днями изобретали способы, как заполучить эти сокровища. Но все это чушь и ерунда! Стоит утащить из их храма хоть один камешек, как проклятые жрецы начнут преследовать тебя по всему миру и не успокоятся, пока не вернут его на место.
— И все-таки, что ты собираешься с ними делать? — снова спросил Ллойд.
Холлинс глубоко вздохнул и с силой сжал руки, словно надеялся, что мышечное напряжение поможет ему составить план.
— Одно я знаю наверняка,— сказал он наконец.— Нам придется убираться из этих мест. Я сегодня же заявлю о своем уходе.
— Я тоже,— сказал Ллойд.— Но... если мы оба уволимся одновременно, это может показаться подозрительным.
— Ничего не поделаешь, нужно будет рискнуть. Я скажу, что устал от службы и собираюсь открыть трактир. А ты придумай себе любое оправдание.
— А что дальше? — спросил Ллойд.— Куда подадимся?
— Я уверен, что Лондон — самое подходящее место,— задумчиво ответил Холлинс.— Говорят, там можно сделать все что угодно. Отправимся туда и попробуем продать камешки.
— А не вызовем ли мы подозрений, если предложим все бриллианты сразу? — снова забеспокоился Ллойд.— Нам не нужны лишние вопросы, а ювелиров может заинтересовать, как мы заполучили такое ожерелье.
Холлинс вскочил и начал расхаживать, заложив руки за спину и нахмурив брови.
— Ну что же, дружище, выход есть,— сказал он через минуту.— Вот что нужно сделать. Возьмем камешки, отвезем их в Южную Африку и вернемся с ними сюда. Будем выдавать себя за торговцев алмазами или кого-нибудь в этом роде — за рудокопов, старателей или как там их еще называют.
— По-моему, эти ребята всегда привозят свои камни необработанными,— возразил Ллойд.— Кажется, я где-то читал об этом.
— Проклятие! Я тоже об этом слышал,— сказал Холлинс.— Просто не подумал, что эти камни уже отшлифованы и все такое. Ну ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас нам нужно их достать. Кажется, горизонт очистился.
Он поднялся по склону холма и посмотрел из-под руки в ту сторону, куда ушли остальные надзиратели. Никого не было видно ни там, ни возле скал, где лежало ожерелье.
Компаньоны подняли с земли свои винтовки и повернули назад. Подойдя к полоске чахлого леса, сползающей по склону холма в лощину, Холлинс остановился и вытащил складной нож.
— Я хочу вырезать крюк из какой-нибудь ветки,— сказал он.— У меня в кармане случайно оказалась бечевка, и если мы привяжем к ней крюк, то легко вытащим ожерелье.
Ллойд не отвечал, задумчиво наблюдая, как Холлинс обстругивает веточку, придавая ей нужную форму. Он думал, что если бы положил в карман бечевку, то давно сам вытащил бы бриллианты.
— Одно меня тревожит,— сказал Ллойд, когда они двинулись дальше.— Вассали явно где-то прятал эти бриллианты и взял их снова, когда бежал. Скорее всего, он их украл, и это была крупная кража. Может быть, их описание всем известно?
— А мы не будем их предлагать в теперешнем виде,— сказал Холлинс— Не такие мы дураки, чтобы совать головы в петлю.
Их нужно вынуть из оправы и продавать по частям. После поездки в Южную Африку мы скажем, что они оттуда.
— Но эта поездка обойдется недешево.
— Это вложение капитала,— назидательно произнес Холлинс.— Если хочешь делать большие дела, нужно вкладывать в них деньги. Я уверен, что мы оба не откажемся понемногу вложить в это дело, зная, что получим потом гораздо больше.
— О, я кое-что успел накопить,— кивнул Ллойд,-фунтов сто или около того. Но почему бы нам просто не сказать, что мы вернулись из Южной Африки? Зачем туда ездить? Мы можем сделать вид, что там были.
— А если нас начнут расспрашивать о стране? — Холлинс презрительно ухмыльнулся.— Мы тогда будем выглядеть круглыми дураками. Вот что я тебе скажу: хочешь заниматься бизнесом — занимайся как следует.
Подойдя к подножию скалы, венчающей Тор, они остановились и осторожно огляделись. По эту сторону холма не было видно ни души. Над холмами царила та Же гнетущая тишина, которая так подавляла Ллойда, когда он остался один у трупа Вассали.
Поднимаясь к вершине, оба молчали. Слышалось только тяжелое дыхание.
— А теперь,— сказал Холлинс, когда они взобрались наверх,— давай посмотрим, нет ли кого с противоположной стороны.
Они пересекли маленькую площадку и огляделись. Местность здесь была почти такой же пустынной, как и с другой стороны. Единственным признаком присутствия человека была маленькая ферма, стоящая на вересковой пустоши в миле от Тора. Та самая ферма, на которой Холлинс одолжил пони и повозку. На ферме и вокруг нее было пусто.
— Никого! — сказал Холлинс.— Пора за работу. Он нагнулся и поднял большой камень, который положил поверх трещины Ллойд. Ллойд стал на колени и начал вытаскивать из полости зеленые ветки. Скоро он лег ничком, положив голову на уступ, и засунул руку в трещину по плечо.
Тем временем жажда убийства все сильнее воспламеняла Хол-линса. Он видел, что компаньон полностью в его власти — голова его лежит на краю скалы, а глаза закрыты от напряжения. Йоркширец почувствовал, что тяжелый камень, который он все еще держит в руках, превращается в грозное оружие. Демоны алчности и зависти, сидевшие в Холлинсе, с готовностью уступили место дьяволу, который легко заставил его повиноваться. В воображении Холлинс уже слышал треск человеческого черепа, разбитого камнем.
— Я уже с трудом достаю,— задыхаясь сказал Ллойд.— Мои руки не...
Холлинс поднял тяжелый камень и с громким выдохом опустил его на голову своего компаньона. Послышался отвратительный треск; заставивший йоркширца закрыть глаза. Когда через секунду он снова открыл их, то увидел, что отпрыгнул ярда на два в сторону и стоит,
изогнувшись, как хищный зверь, готовый снова нападать или защищаться. Его дрожащие руки были судорожно сжаты.
Но Ллойд не шевелился. Он лежал ничком поперек трещины. Тело его уродливо вытянулось, как тело раздавленного насекомого. Из-под камня виднелось то, что осталось от его головы,— отвратительная смесь крови и мозгов. Он умер от первого удара.
Холлинс выпрямился, глубоко вздохнул, посмотрел на синее небо, на бескрайние, поросшие вереском холмы и встряхнулся. Он плюнул на траву, словно хотел избавиться от неприятного вкуса во рту, два раза провел рукой по губам, как будто только что пил воду, и снова сплюнул.
— В конце концов,— пробормотал он,— я первым их увидел. У меня было больше прав, так что он не должен был вмешиваться. Я не верю в честную дележку.
Холлинс подошел к телу и коснулся его ногой.
— Эй, Ллойд! — громко прошептал он.— Ллойд!
Вокруг было тихо. Кажется, даже пчелы перестали летать над вереском.
— Готов! — буркнул йоркширец.— Ну а теперь...
Он быстро сбросил куртку, закатал рукава рубашки и начал работать с такой яростной энергией, что пот полил с него градом.
Глава третья
БЕГСТВО
Холлинс, как и все убийцы, совершившие преступление под влиянием минутного порыва, не имел ни малейшего представления о том, что делает, первые четверть часа после того, как покончил со своей жертвой. Такие убийства обычно совершают люди, находящиеся в состоянии временного помрачения разума. После этого они первое время действуют совершенно механически, словно повинуясь необходимости. Разум их работает как поезд, упрямо мчащийся вперед, хоть машинист и убрал руки с рычагов управления,— он нацелен на решение определенных задач и заставляет тело повиноваться.
И Холлинс, истекающий потом под жарким слепящим солнцем, был сейчас просто животным, которому инстинкт подсказывает только одно: необходимо спрятать следы преступления.
Но йоркширец, несмотря на это, работал умело и расторопно. Через несколько минут остатки вереска и папоротника были вытащены из трещины, и висящие на ветке папоротника бриллианты засверкали в прохладном полумраке, как огненные искорки. Холлинс достал из кармана моток прочной бечевки, о которой говорил Ллойду, и привязал к ее концу вырезанный по дороге крюк. Потом осторожно опустил его в трещину, зацепил ожерелье и, отделив его от ветки, поднял на поверхность. Следующее его действие было очень: характерно: йоркширец снял бриллианты' с крюка, быстро взглянул на
них, словно желал убедиться в том, что драгоценности не поддельные, и небрежно сунул под куртку, как будто они стоили не больше, чем нанизанные на нитку стекляшки. Но этот поступок означал, что ожерелье отныне — его собственность. Только его, и ничего не придется делить с другими. Он один во всем мире владеет этим сокровищем! Бриллианты принадлежат ему, и цена этого приобретения — человеческая жизнь. У него еще будет достаточно времени, чтобы повнимательнее рассмотреть камешки. А сейчас есть более срочные дела.
В тот самый миг, когда дьявол заставил Холлинса ударом тяжелого камня убить товарища, йоркширец ощутил невероятное вдохновение, какое приходит только в самые критические моменты жизни. Он убил Ллойда на самом краю места, которое должно будет стать его могилой. Трещина, поперек которой лежал младший надзиратель, была достаточно длинной и широкой, чтобы вместить его тело. Глубина ее тоже была достаточной.
Холлинс стоял под трещиной, широко расставив ноги, и глядел в ее прохладную глубину. Кое-где сквозь стены трещины пробивался папоротник. Ящерица выползла из длинной щели и тут же скользнула в другую. Трещина казалась очень глубокой и основательной.
Холлинс поднял лежащий под ногами камень и бросил его в трещину. Прошло немало времени, пока снизу донесся едва слышный стук — камень упал на дно подземной полости, с которой сообщалась трещина.
Холлинс был уверен, что ни один человек никогда не сможет заглянуть в эти глубины: ни одна человеческая рука не сроет вершину этой скалы. Никто не потревожит здесь мертвеца, пока над этими вересковыми пустошами не зазвучат трубы Судного дня.
Выбрав самое подходящее место для опускания тела, йоркширец нагнулся и, взяв Ллойда подмышки, повернул его и опустил голову и плечи в трещину. Потом схватил его за лодыжки и, рывком подняв ноги своей жертвы вверх, опустил его головой вперед в самой широкой части трещины. Еще раз посмотрев в темную глубину, Холлинс разжал пальцы —- тело скользнуло по ветке папоротника и исчезло во мраке.
Став на колени, убийца осторожно заглянул в трещину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34