Красивая, в современном стиле. Они ходили пить чай в кафе, посещали рестораны, танцевали, ездили на горячие источники. Начали с поцелуев и кончили близостью.
Она торопила с женитьбой, но он никак не мог на это решиться. И вовсе не потому, что боялся, что не сможет создать хорошую семью, ибо привык вести полубогемный образ жизни. Он и сам не сумел бы объяснить, почему он не шел на это, но у него постоянно было неспокойно па сердце. Раздражительность, тревога, а подчас и отчаяние терзали его. Нет, он не мог сказать, что юность — лучшая пора его жизни. Скорее, это пора беспочвенных иллюзий, самоутешительного обмана и самообольщения. Даже очень серьезные крушения кажутся в Эту пору лишь пеной на поверхности моря. Все сияет ложным блеском, как пятна нефти на водной глади грязного канала. Кохияма прожил молодые годы, ни разу не вступив в серьезную схватку с жизнью, не одержав побед, но не испытав и серьезных поражений. Жизнь не очень спокойная, но без особых потрясений. Возможно, это типично для современного человека вообще.
Может быть, жениться, растить детей, хоронить близких — это и есть самое важное в жизни, а все остальное — пустяки? Если проникнуться этим сознанием, жизнь, возможно, наполнится определенным смыслом. А если вдобавок выполнять какой-то, пусть даже минимальный долг перед обществом, то и вовсе будешь чувствовать себя на высоте...
Пока Кохияма колебался, его возлюбленная внезапно исчезла. Как потом выяснилось, она вышла замуж за одного честного малого, своего сослуживца, который работат за границей, и уехала к нему.
Кохияма был благодарен судьбе, но в то же время полностью простить эту измену не мог. И вот он встретил Эмму. Она не стремилась выйти замуж, она хотела добиться чего-то большего. Чувствовалось, что за этой хрупкой внешностью скрывается недюжинная воля, хотя, вернее, в данном случае надо говорить не столько о воле, сколько об обостренной впечатлительности, обусловлен-
нон необычными обстоятельствами ее детства. Отсюда и ранимость и утонченность.
Ее чувствительность больше всего привлекала Кохияму. Прежняя его возлюбленная была девушкой нежной, красивой, неглупой и довольно темпераментной. Но эмоциалыюй тонкостью она не отличалась.
Кохияма поежился — стало холодно. Видимо, температура к вечеру упала. Он направился к дому и по дороге столкнулся с Катасэ и Муракоси.
— Кохияма-сан, вы не видели господина Хамуру? — спросил Муракоси.
"Специалист по риккегсиям" сейчас отвечал за охрану и противопожарную безопасность в изоляторе. Эгот слабохарактерный интеллигентик в студенческие годы имел второй разряд по дзюдо. Ему, Катасэ и Хамуре поручили охрану дома.
Тэрада тоже был включен в "команду", но, незаметно взяв все дела в свои руки, сложил с себя обязанности дежурного. Кохияме же охрану дома не доверяли, боясь, что он можег попытаться связаться с внешним миром; его счигапи человеком опасным и ненадежным и держали под постоянным надзором. Но и у него были свои обязанности: он занимался приемкой продуктов, дезинфекцией помещений, а также помогал Эмме по кухне.
— Что-нибудь случилось? — спросил Кохияма.
— Только что приходила жена Хамуры и заявила, что он пропал — вышел куда-то и исчез. Л ворота заперты, гак что он, должно быть, где-нибудь здесь.
— Зачем же она его отпустила?
— Попробуйте у нее это спросить! — проворчал Катасэ. — Она набрасывается на вас, как квочка. Эта мегера считает нас виновными в том, что ее муж свихнулся.
— Что ж, давайте поищем, — предложил Кохияма.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил Муракоси.
Муракоси и Катасэ повернули налево, а Кохияма пошел направо. Двор был довольно большой — более девятисот квадратных метров. Участок, примыкавший к парку, при теперешней дороговизне стоил немало, но учредитель института Каньо, получивший крупную сумму за изобретение нового антибиотика, все же приобрел его. Здание института на улице Накамэ1уро становилось тесновато, и здесь, кроме дома для сотрудников, предполагалось выстроить еще один корпус. Была подготовлена площадка и возведен фундамент, но на постройку дома не хватило денег.
Поднявшись вверх по узкой тропинке и раздвинув засохшие кусты, Кохияма увидел белеющий в темноте бетонный фундамент. Он вытащил электрический карманный фонарик. Вдруг ему послышалось чье-то бормотание. По-видимому, это был голос пропавшего. Хамура непрерывно твердил не то молитву, не то заклинание, и его монотонный голос в темноте наводил жуть. Кохияма погасил фонарик и прислушался.
— Эта дрянь Юрико собирается меня убить, потому что у меня чума, она опасный человек. Вчера ночью взяла мокрое полотенце, сложила вдвое и залепила мне нос и рот, чтобы я задохнулся. Эта гадюка служит теперь надзирателем, ей поручено убивать больных чумой. Она хочет получить за меня миллион двести тридцать тысяч иен моих сбережений и пятьсот миллионов иен страховки! А потом она убьет бедняжку Тамико. Она все
время пичкает ее, обкормит ребенка, и ребенок погибнет.Жаль девочку... эта стерва Юрико поклялась извести нас...
Юрико — было имя жены Хамуры.
Похоже, что Хамура рыл землю лопатой.
— А эта медсестра, — продолжал Хамура, — что сегодня явилась к Эмме, тоже хорошая штучка. Она наверняка собирается убить подругу. Убьет, а наряды возьмет себе. Эти надзиратели в чумных изоляторах только для того сюда И идут работать, чтобы завладеть вещами умерших.
Лопата стучала все громче, и порой се удары заглушали голос Хамуры. Время от времени металл, ударяясь о камень, высекал искры.
— Чуму вызывают никакие не бациллы! Это все выдумки ученых. Никто так не врет, как ученые. Как это их называют? Ах да, софисты! Премьер Иосида — вот кто был великий человек! Уж он-то знал, что к чему. Он говорил, что чума появляется в воздухе и начинает кишеть в нем, как кишат черви в земле. Как это называется? А, вспомнил — самозарождение! Это люди отравляют воздух чумой . Как только мир переполняется злыми людьми, из углекислого газа, который они выдыхают, зарождается чума... Она поражает добрых людей и отравляет их кровь. Поэтому все эта изоляторы — чепуха! Ведь в них вместе с хорошими людьми находятся и скверные люди, так как же тут спасешься?
Хамура все говорил, говорил без остановки и вдруг умолк.
— Ну вот, могила готова, — после долгой паузы произнес он, — зачем мне лежать на общем кладбище! Там всех сваливают в одну кучу. И женщины и мужчины гам. И многое еще дышат! И все только хорошие люди. А я вот никого не побеспокоил, сам себе вырыл моголу!
Кохияме показалось, что Хамура собирается лечь в яму. Он снова зажег фонарь и бросился к нему.
— Хамура-сан! — крикнул он и обхватил Хамуру сзади.
Но тот был очень силен. Одним движением плеч он отшвырнул от себя Кохияму. Кохияма отлетел В сторону и упал на землю. Но тут засветился еще один фонарик. Это подошли Муракоси и Катасэ. Они втроем бросились на Хамуру. Муракоси, который отлично владел приемами дзюдо, скрутил Хамуре руки за спиной, и тот сразу перестал сопротивляться.
— Я не сделал вам больно? — вежливо осведомился Муракоси, увидев, как страдальчески сморщилось лицо Хамуры. — Пойдемте домой, ваша жена очень беспокоится.
— Чего ей беспокоиться?
— Как это чего беспокоиться?
— Я не понимаю, что случилось, господа? — тупо спросил Хамура. — Чего ради вы тут собрались?
Вместо ответа Кохияма направил луч фонарика на яму.
ВОСПОМИНАНИЯ. 731-Й ОТРЯД
Тэраде казалось, будто его постоянно преследует один и тот же сон. Ни днем, ни ночью он не давал ему покоя. Но то был не сон, то были воспоминания о прошлом. Они цепко держали его в своей власти и независимо ог его воли заставляли то и дело возвращаться мыслями к прошлому, словно время само двигалось вспять.
Выцветший японский национальный флаг, прикрепленный к стене руками покойного Убукаты, служил живым напоминанием об этом прошлом. И еще один иредмег настойчиво напоминал ему о прошлом — пипетка, по форме напоминавшая шахматную пешку. Стеклянная трубочка с утолщением посередине — точно змея, проглотившая лягушку. Прижимая указательным пальцем резиновый наконечник, он регулировал количество выливаемой жидкости. Такими пипетками пользовались в довоенной японской армии-Пробирки в стойке были наполнены мутным сероватым раствором. Тэрада поочередно капал в них из пипетки, и там, внугри пробирок, шла какая-то невидимая борьба. Внезапно он взял сосуд с культурой бактерий и, словно в отчаянии, вылил туда всю жидкость, оставшуюся в пипетке.
...Унылая болотистая местность. За толстыми стенами высится грязновато-желтое здание. Там в одной из лабораторий, наверное, и родилась злополучная бацилла, которую ничем не истребишь. А сейчас целая колония этих бацилл заключена в сосуде, стоящем перед ним на лабораторном столе. Станция Пинфань под Харбином в бывшем Маньчжоуго... Тридцать километров к югу от Харбина. На целых пять километров протянулся высокий земляной вал с колючей проволокой наверху. Вход на территорию строго воспрещен. Без удостоверения военнослужащего Кван-тупской армии никто не имел нрава ближе чем на десять километров даже проезжать мимо этого места.
Здесь был даже свой ангар с одним легким и двумя тяжелыми бомбардировщиками, транспортными самолетами и несколькими истребителями. Воздушное пространство над территорией было объявлено запретной
зоной. Сойдя о поезда на станции Пинфань, вы попадали на унылую равнину, типичную для северной Маньчжурии, а если пройти несколько десятков метров, перед вами неожиданно вырастала темная громада, похожая на гигантский военный корабль. К небу поднимались высокие закопченные трубы. Это и была основная база 731-го отряда генерала Исии,
Весной 1944 года Тэрада был зачислен в 4-й отдел 731-го отряда. Главной задачей их отдела считалось "разведение и культивирование бактерий, а также приготовление вакцин и имугшых сывороток". Однако Тэрада, офицер низшего ранга, не имел представления об общем объеме работ. Узнал он об этом лишь из материалов хабаровского процесса по делу бывших японских военнослужащих, обвинявшихся в подготовке и применении бактериологического оружия. Еще на предварительном следствии начальник одного из отделов К. показал:
"...Производя бактерии в массовом количестве, я, как врач-бактериолог, знал, что они предназначаются для уничтожения людей. Однако в то время я считал, что это оправдывается моим долгом офицера японской армии, и потому делал все от меня зависящее для успешного выполнения возложенных на меня обязанностей, определенных, приказами вышестоящих начальников.
В период моей работы в отряде в моем подчинении работало 50-70 человек офицерского, унтер-офицерского и вольнонаемного состава и имелось все необходимое оборудование для культивирования бактерий в массовом количестве.
Возглавлявшееся мною отделение могло производить 100 килограммов чумных бацилл в месяц". Ссылки бывшего начальника отдела па офицерский долг, на желание как можно лучше выполнять приказ начальства мог бы точно так же привести в свое оправдание и Тэрада. Ведь он-то. был всего лишь одним из многих, находившихся в подчинении у этого офицера.
Сто килограммов чумных бактерий — это огромное количество. Но производственные возможности всего 4-го отдела позволяли готовитт» ежемесячно до трехсот килограммов этих бактерий. Вот что показал начальник 4-го отдела на процессе в Хабаровске:
"О т в с т: Я работал в качестве начальника производственного отделения 4-го отдела и поэтому расскажу сначала о производственном оборудовании этого отделения.
Оборудование для массового производства бактерий в этом отделении состояло из двух систем. Сначала я расскажу о первой системе. Это прежде всего котлы для изготовления питательной среды для выращивании бактерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26