- Он показал за дверь, где виднелось покрытое снегом пространство.
- Ах. - Я села на жесткую кровать. - Как уютно.
- Подожди минутку.
В углу стояли несколько больших ящиков с дровами и сучьями. Он пододвинул один из них к очагу и начал откалывать щепки от небольших поленьев, строя из них шалашик над несколькими смятыми кусками газеты. Затем разместил поверх сучья покрупнее, чиркнул спичкой и поджег бумагу. Огонь немедленно принялся лизать дрова. Сначала пламя было ярким, но не давало тепла, однако вскоре оно стало достаточно жарким, чтобы заставить меня подумать о том, чтобы снять куртку и перчатки. Хижина была небольшой по размерам и с хорошей герметизацией: через полчаса или около того она прогрелась.
Адам отстегнул от нижней части рюкзака маленькую газовую плитку, развернул ее, зажег. Он наполнил водой из емкости помятый медный чайник и поставил на огонь. Он также вытряхнул из рюкзака два спальных мешка, расстегнул их так, что они превратились в два пуховых одеяла, и расстелил перед очагом.
- Садись, - пригласил он. Я сняла куртку и присоединилась к нему у огня. Со дна рюкзака он достал бутылку виски, затем длинную палку салями и один из тех хитрых перочинных ножей, которые могут служить отвертками, открывалками для бутылок и компасами. Я смотрела, как он нарезает салями большими кусками и укладывает на промасленную бумагу. Он свинтил с бутылки пробку и протянул ее мне.
- Класс, - сказала я.
Я отпила виски и взяла пару кусков салями. Было примерно семь часов вечера, стояла мертвая тишина. Никогда в жизни я не знала тишины, подобной этой, такой глубокой и абсолютной. За незанавешенным окном разливалась чернильная темнота, если не считать булавочных головок подмигивающих звезд. Мне захотелось пописать. Я встала и прошла к двери. Когда я открыла ее, морозный ветер буквально ударил меня, словно взрывная волна. Я закрыла дверь за собой и пошла в ночь. Меня заставило поежиться ощущение того, что мы совершенно одни - и что теперь мы всегда будем одни. Я услышала, как Адам вышел из хижины и закрыл дверь. Почувствовала его руки, обнявшие меня сзади и прижавшие к большому теплому телу.
- Ты опять замерзнешь, - сказал он.
- Не знаю, нравится ли мне все это.
- Пойдем внутрь, любовь моя.
* * *
Мы выпили еще виски и смотрели на пляску языков огня в очаге. Адам подбросил еще несколько поленьев. Теперь было довольно жарко, в маленькой комнатке чудесно Пахло сгорающими дровами. Долгое время мы молчали и не прикасались друг к другу. Когда наконец он положил руку мне на предплечье, у меня будто вспыхнула кожа. Мы разделись отдельно, наблюдая друг за другом. Голые, сели, скрестив ноги, друг против друга, и наши взгляды встретились. Я ощущала странную робость. Он поднял мою руку с новеньким золотым колечком на безымянном пальце, поднес к губам и поцеловал.
- Ты веришь мне? - спросил он.
- Да. Или: нет, нет, нет.
Он передал мне бутылку с виски, и я сделала глоток, чувствуя, как внутри растекается жидкий огонь.
- Я хочу сделать с тобой нечто, чего никто раньше никогда не делал.
Я не ответила. Мне казалось, что это какой-то сон. Кошмар. Мы целовались, но очень нежно. Он провел пальцами по моей груди, затем по животу. Я гладила его по спине. Мы очень осторожно обнимали друг друга. С одной стороны моему телу было слишком жарко от огня, с другой ощущался холод. Он сказал, чтобы я легла на спину, и я повиновалась. Должно быть, я выпила слишком много виски и съела слишком мало салями. Мне казалось, что меня подвесили над пропастью где-то в холодной-холодной тьме. Я закрыла глаза, но он повернул мою голову к себе и сказал:
- Смотри на меня.
На его лице лежали тени; я была в состоянии различать лишь отдельные части его тела. Все начиналось так нежно и лишь постепенно вылилось в жестокость; мало-помалу переросло в боль. Я вспомнила Лили и ее искромсанную спину. Внутренним взглядом я видела Адама высоко в его горах, среди ужаса и смерти. Как я очутилась здесь, в этой жуткой тишине? Почему я позволяю ему проделывать это со мной и кем стану после того, как позволю ему это? Я снова зажмурила глаза, и на этот раз он не стал требовать, чтобы я их открыла. Он положил руки мне на шею и сказал:
- Теперь не двигайся, не бойся.
Потом начал ее сдавливать. Я хотела сказать, чтобы он прекратил, но почему-то не сказала, не смогла. Я лежала на спальных мешках у огня, в темноте, а он давил меня сверху. Я сомкнула веки, руки безвольно лежали вдоль тела: это был мой ему свадебный подарок, мое доверие. Отсвет огня плясал на моем лице, мое тело корчилось под ним, словно я полностью утратила контроль над собой. Я чувствовала, как кровь с ревом циркулировала по моему телу; сердце бешено колотилось; в голове гудело. Это уже не было ни удовольствием, ни болью. Я находилась не здесь, а где-то в совсем другом мире, где исчезали все границы. О Господи. Он должен сейчас остановиться. Должен остановиться. Темнота наплывала из-за ярких линий чистого восприятия.
- Все хорошо, Элис. - Он звал меня назад. Его большие пальцы убрались с моего горла. Он наклонился и поцеловал мне шею.
Я открыла глаза. Я чувствовала себя больной, усталой, печальной и побежденной. Он посадил меня, прижал к себе. Волна тошноты отхлынула, но горло сильно болело и хотелось плакать. Еще хотелось домой. Он взял бутылку виски, сделал глоток, потом поднес ее к моим губам и стал потихоньку, как маленькой, вливать жидкость в меня. Я снова упала на спальные мешки, он укрыл меня. Я какое-то время лежала, глядя на огонь, а он сидел рядом и перебирал мои волосы. Пока Адам подкармливал огонь, я незаметно погрузилась в сон.
В какой-то момент ночью я проснулась, он лежал возле меня, теплый и сильный. Человек, от которого я теперь зависела. Огонь погас, хотя угли еще мерцали. Левая рука, которая высунулась из-под спального мешка, совсем замерзла.
Глава 17
- Нет, - сказал Адам и тяжело опустил кулак на крышку стола, отчего стаканы подпрыгнули и зазвенели. Все, кто находился в пабе, оглянулись. Адам, казалось, этого не заметил; он утратил всякое представление о том, что моя мать называла общественными приличиями. - Не желаю давать интервью никакой дерьмовой журналистке.
- Послушай, Адам, - успокаивающе начал Клаус. - Я понимаю, что ты...
- Я не хочу говорить о том, что произошло там, на склоне. Это в прошлом, кончено, этого больше нет. У меня нет никакого желания вновь проходить через это гребаное месиво даже для того, чтобы помочь тебе продать эту твою книгу. - Он повернулся ко мне: - Скажи ему.
Я пожала плечами, глядя на Клауса:
- Он не хочет этого, Клаус.
Адам взял мою руку, прижал ее к своему лицу и закрыл глаза.
- Если ты дашь всего одно, то...
- Он не хочет, Клаус, - повторила я. - Неужели ты не способен услышать, что тебе говорят?
- О'кей, о'кей. - Он поднял руки, показывая, что сдается. - Как бы там ни было, у меня для вас обоих свадебный подарок. - Он наклонился и достал из холщовой сумки у своих ног бутылку шампанского. - Я, э-э, желаю вам удачи и большого счастья. Выпейте это как-нибудь в кровати.
Я поцеловала его в щеку. Адам выдавил смешок и сел на свой стул.
- Хорошо, ты выиграл, одно интервью. - Он встал и протянул мне руку.
- Уже уходите? Дэниел сказал, что может появиться позже...
- Мы собираемся выпить в кровати это шампанское. - Я тоже встала. - Оно не может долго ждать.
* * *
Когда я на следующий день возвратилась с работы, журналистка уже была у нас. Она сидела напротив Адама, их колени почти соприкасались, а на столе стоял включенный магнитофон. У нее на коленях лежал блокнот, но она ничего не записывала. Вместо этого изучающе смотрела на Адама и кивала головой в такт его словам.
- Не обращайте на меня внимания, - сказала я, когда она начала вставать. - Налью себе чашку чаю и исчезну. Не хотите выпить? - Я сняла пальто и перчатки.
- Виски, - сказал Адам. - Это Джоанна из «Партиси-пант». А это Элис. - Он взял меня за руку и притянул к себе. - Моя жена.
- Рада познакомиться, Элис, - сказала Джоанна. - Ни в одной статье не говорится, что вы поженились.
Проницательные глаза пристально взглянули на меня из-за тяжелой оправы.
- Никто об этом не знает, - сказал Адам.
- Вы тоже занимаетесь альпинизмом? - спросила Джоанна.
Я засмеялась:
- Вовсе нет. Я не взбираюсь даже по ступеням, когда есть лифт.
- Наверное, странное ощущение, когда ждешь внизу, - продолжала она. - Тревожишься за него.
- Мне пока не приходилось ждать, - беспечно заявила я, выходя, чтобы поставить чайник. - К тому же у меня есть своя собственная жизнь, - добавила я, удивившись тому, что сейчас это стало ложью.
Я снова подумала о нашем медовом месяце длиной в один уик-энд в Лэйк-дистрикт. То, что произошло между нами в той хижине - его жестокость по отношению ко мне с моего разрешения, - все еще беспокоило меня. Я пыталась слишком много не думать об этом; это стало сумеречной зоной моего сознания. Я отдалась в его руки и в течение нескольких секунд, когда лежала под ним, думала, что он убьет меня, и все-таки не сопротивлялась. Часть меня была поражена ужасом, другая - возбуждена.
Когда я стояла у чайника, одним ухом слушая интервью, то заметила свернутый клочок бумаги с жирными черными буквами. Я развернула его, заранее зная, чего ожидать. «Я НЕ ДАМ ТЕБЕ ПОКОЯ», - было написано на листке. При виде этих букв у меня по телу забегали мурашки. Я не понимала, почему мы уже давно не обратились в полицию. Было похоже, что мы заставили себя привыкнуть к этому, словно угрозы представлялись грозовыми тучами, которые мы принимали как неизбежное. Я подняла глаза и увидела, что Адам наблюдает за мной, поэтому улыбнулась, порвала записку на мелкие клочки и пренебрежительно бросила их в корзину для мусора. Он с одобрением слегка кивнул мне и снова переключился на Джоанну.
- Вы рассказывали о последних нескольких часах, - снова насела на Адама Джоанна. - У вас было какое-нибудь предчувствие катастрофы?
- Если вы имеете в виду, думал ли я, что все те люди погибнут там, наверху, то нет, конечно, нет.
- В какой момент вы поняли, что все идет не так, как надо?
- Когда все пошло не так, как надо. Элис, не подашь мне виски?
Джоанна заглянула в свой блокнот и сделала еще попытку:
- А что насчет закрепленных маршрутных шнуров? Как я понимаю, Грег Маклафлин и другие руководители экспедиции проложили шнуры разных цветов, которые вели по хребту к вершине. Но в какой-то момент последний отрезок шнура оказался отвязанным, что, видимо, и сбило альпинистов с пути.
Адам долгим взглядом смотрел на нее. Я принесла ему большую порцию виски.
- Не хотите немного, Джоанна? - спросила я. Она покачала головой и стала ждать ответа Адама. Я плеснула себе виски на дно стакана и выпила одним глотком.
- Как, по-вашему, это случилось?
- Откуда, черт возьми, мне знать? - наконец бросил он. - Было дьявольски холодно. Налетела буря. Все были не в себе. Ничто не работало, и никто. Я не знаю, что случилось со шнуром, остальные тоже. Теперь вам хотелось бы кого-то обвинить, не так ли? - Он выплюнул часть виски обратно в стакан. - Вы хотите написать красивый лаконичный рассказ о том, как такой-то повел группу людей к смерти. Так вот, леди, там, в смертельной зоне, так не бывает. Там нет ни героев, ни злодеев. Мы просто люди, которые ползут по горе в то время, как клеточки их мозга осыпаются одна за другой.
- В книге утверждается, что вы - герой, - возразила Джоанна, которую совершенно не смутила его вспышка. Адам промолчал. - И еще, - продолжала она осторожно, - там есть некий намек на то, что руководитель экспедиции должен нести некоторую ответственность. Грег.
- Можешь принести еще, Элис? - Адам протянул мне свой стакан. Беря стакан, я наклонилась и поцеловала его. Я раздумывала, в какой момент мне следует попросить Джоанну уйти.
- Как я понимаю, Грег сейчас в плохом состоянии. Что это, чувство вины, как вы думаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46