Я не могла расслышать, что они говорят друг другу, но время от времени до меня доносился смех. Мои ноги отяжелели, словно налились свинцом. Дорога расстилалась передо мной, змеилась все дальше и дальше, на ней не было никаких примет. Вдруг это моя последняя прогулка?
- Далеко отсюда? - спросила констебль Пейджет.
Я не имела об этом никакого представления. Однако за поворотом тропинка раздвоилась, и я увидела военный памятник со щербатым каменным орлом на вершине.
- Здесь, - сказала я, стараясь скрыть облегчение. - Вот сюда мы пришли.
Должно быть, констебль Пейджет уловила в моем голосе удивление, так как бросила на меня вопросительный взгляд.
- Это здесь, - снова сказала я. Хоть я и не помнила памятника, однако теперь, когда мы подошли к нему, точно знала, что мы были именно здесь.
Я повела их по узкой дорожке, которая больше походила на едва заметную тропинку. Ногам стало легче. Мое тело само подсказывало, куда идти. Где-то здесь начинается другая тропка. Я взволнованно озиралась и часто останавливалась, чтобы посмотреть, не заросла ли тропа с тех пор, когда я была здесь в последний раз. Я чувствовала, как в группе нарастает нетерпение. Один раз я перехватила взгляд офицера Майер, которым она обменялась с одним из землекопов - худым молодым человеком с длинной морщинистой шеей, - потом пожала плечами.
- Уже где-то рядом, - сказала я.
Спустя несколько минут я снова заговорила.
- Видно, мы прошли место. - Мы остановились посреди дорожки, пока я в замешательстве озиралась, и тогда констебль Пейджет довольно доброжелательно проговорила:
- Кажется, впереди будет поворот. Пойдемте туда, посмотрим.
Это была тропа. Я чуть на радостях не полезла к ней обниматься, потом неуклюже засеменила дальше, полицейские последовали за мной. Кусты мешали идти, ветви ежевики цеплялись за ноги, но я не замечала этого. Мы были именно здесь. Теперь я, уже не колеблясь, свернула с тропы к деревьям, так как узнала березу, которая выделялась среди других деревьев белизной и прямотой. Мы стали карабкаться вверх по склону холма. Когда мы были здесь с Адамом, он держал меня за руку, помогая двигаться по скользким прошлогодним листьям. Мы наткнулись на целую полянку нарциссов, и я услышала, как офицер Майер радостно вскрикнула, словно находилась на загородной прогулке.
Мы добрались до вершины склона. Деревья расступились, и мы оказались на поросшей вереском пустоши. Я услышала голос Адама из прошлого, словно он стоял рядом со мной: «Клочок травы, который растет в стороне от тропы, идущей в сторону от дорожки, которая находится в стороне от большой дороги».
И тут я неожиданно перестала понимать, куда идти. Здесь должен был быть куст боярышника, но с того места, где я стояла, он не был виден. Я сделала несколько неуверенных шагов, остановилась и беспомощно огляделась. Констебль Пейджет подошла ко мне и стала молча ждать. Я вынула из кармана фотографию.
- Вот то место, которое мы ищем.
- Куст. - Голос звучал безразлично, но глаза говорили об обратном. Вокруг нас повсюду были кусты.
Я закрыла глаза и попыталась мысленно вернуться в прошлое. И тут я вспомнила. «Посмотри моими глазами, - сказал он. И мы стали смотреть на церковь, лежащую под нами, и на поля. - Посмотри моими глазами».
Я словно и в правду смотрела его глазами, следовала за ним. Я споткнулась и почти побежала по кустикам вереска, и тут сквозь прогал в деревьях мне открылся вид на то место, откуда мы пришли. Там была церковь и две машины, припаркованные около нее. Были зеленые просторы полей. А здесь был куст боярышника. Я стояла перед ним, как тогда. Подо мной была ноздреватая земля, и я молилась, чтобы здесь, подо мной, лежало тело молодой женщины.
- Здесь, - сказала я констеблю Пейджет. - Здесь. Копайте здесь.
Она поманила мужчин с лопатами и повторила мои слова.
Я отошла от указанного места, и они принялись копать. В земле попадались камни, и копать было непросто. Скоро у них на лбах выступили капли пота. Я старалась дышать ровно. С каждым ударом лопаты я ждала, что что-то появится на поверхности. Ничего. Они копали до тех пор, пока не образовалась солидная яма. Ничего. Наконец они бросили копать и посмотрели на констебля Пейджет, она, в свою очередь, посмотрела на меня.
- Она там, - сказала я. - Я знаю, что она там. Подождите.
Снова закрыла глаза и постаралась вспомнить. Я вынула фотографию и посмотрела на куст.
- Скажите точно, где мне встать, - сказала я констеблю, протянула ей фотографию и встала у куста.
Она устало посмотрела на меня, пожала плечами. Я стояла перед ней точно так же, как стояла перед Адамом, и смотрела на нее так, словно она вот-вот сфотографирует меня. Прищурившись, она взглянула через плечо.
- Чуть-чуть вперед, - сказала она.
Я шагнула вперед.
- Вот так.
- Копайте здесь, - сказала я мужчинам.
Те снова принялись слой за слоем снимать землю. Мы стояли в молчании, слышался нудный стук лопат и дыхание работающих. Ничего. Ничего не было, кроме красноватой земли и мелких камней.
Они опять прекратили работу и уставились на меня.
- Прошу вас, - хрипло проговорила я. - Еще немного. - Я повернулась к констеблю Пейджет и взяла ее за рукав. - Пожалуйста.
Прежде чем ответить, она задумчиво нахмурила лоб:
- Мы можем копать здесь целую неделю. Мы копали там, где вы показывали, и ничего не обнаружили.
- Прошу вас. - Мой голос срывался. - Пожалуйста. - Я молила о жизни.
Констебль Пейджет глубоко вздохнула.
- Хорошо, - сказала она. Взглянула на часы. - Еще двадцать минут, и довольно.
Она подала знак, мужчины подошли, насмешливо фыркая и отпуская шуточки. Я отошла, присела на землю и стала смотреть на долину, где трава ходила на ветру, подобно морским волнам.
Вдруг за спиной я услышала тихий разговор. Я подбежала к работающим. Мужчины прекратили копать и стояли у ямы на коленях, выбирая грунт руками. Я заглянула через их головы. Земля здесь сделалась неожиданно темной, и я увидела руку, кости, торчавшие из земли, словно подзывая нас к себе.
- Это она! - крикнула я. - Адель! Вы видите? Видите? - Я принялась сама руками отбрасывать землю, выковыривать камни, хотя почти ничего не видела. Мне хотелось прижать кости к груди, баюкать их, дотронуться до головы, которая появилась в яме - жутко оскалившийся череп, - просунуть пальцы в пустые глазницы...
- Не трогайте, - приказала констебль Пейджет и стала оттаскивать меня прочь от ямы.
- Но я должна! - завывала я. - Это она. Я была права. Это она. - Это должна была быть я, хотела сказать я. Если бы мы ее не нашли, то меня ожидала бы такая же участь.
- Это улики, миссис Таллис, - жестко произнесла констебль.
- Это Адель, - повторила я. - Это Адель, и ее убил Адам.
- Мы не знаем, кто это, - возразила она. - Нужно будет сделать анализ, провести идентификацию.
Я взглянула на торчащую руку, появившуюся из земли голову. Напряжение спало, и я почувствовала смертельную усталость, смертную печаль.
- Бедняжка, - сказала я. - Бедная женщина. О Боже! О Боже, Господи Иисусе!
Констебль Пейджет протянула мне большую салфетку, и я поняла, что плачу.
- На шее что-то есть, детектив, - сказал худой копатель.
Я потрогала свою собственную шею.
Он держал в руке потемневшую проволочку.
- Думаю, это ожерелье.
- Да, - проговорила я. - Это он ей подарил.
Все повернулись и посмотрели на меня, и на этот раз все смотрели внимательно.
- Вот. - Я сняла с себя ожерелье, серебряное, сияющее, и положила его рядом с потемневшим двойником. - Адам подарил мне это в знак любви ко мне, его вечной любви. - Я указала пальцем на спиральку. - Это тоже обнаружится на ее ожерелье.
- Она права, - сказала констебль. Другая спиралька была почерневшей, забитой землей, но, несомненно, такой же. Повисла тишина. Все смотрели на меня, а я смотрела в яму, где покоилось ее тело.
- Как, вы говорите, было ее имя? - спросила наконец констебль Пейджет.
- Адель Бланшар. - Я всхлипнула. - Она была любовницей Адама. И, я думаю... - Снова потекли слезы, но на этот раз я оплакивала не себя, а ее, Тару и Франсуазу. - Думаю, что она была хорошей женщиной. Милой молодой женщиной. О, простите меня, простите. - Я прижала к лицу испачканные глиной ладони, слезы заструились между пальцами.
Констебль Пейджет обняла меня за плечи.
- Мы отвезем вас домой.
Только где теперь мой дом?
Инспектор Бирн и одна из женщин-офицеров вызвались проводить меня домой, хотя я говорила им, что Адама там не будет и мне нужно лишь собрать вещи и уйти. Они сказали, что им так или иначе нужно проверить квартиру, хотя они уже пытались туда звонить. Им нужно было найти мистера Таллиса.
Я не знала, куда пойти, однако не стала говорить им об этом. Позднее нужно будет делать заявления, заполнять формы в трех экземплярах, встречаться с юристами. Позднее мне придется подумать о своем прошлом и оказаться лицом к лицу со своим будущим, попытаться выбраться из-под отвратительных руин моей жизни. Но не сейчас. Сейчас я просто отупело плелась вперед, пытаясь строить фразы в правильном порядке, в ожидании, когда меня где-нибудь пристроят поспать. Я так устала, что могла бы уснуть стоя.
* * *
Инспектор Бирн втащил меня по лестнице вверх, к квартире. Дверь беспомощно болталась на петлях, выбитая Адамом. У меня подкосились ноги, но Бирн поддержал меня под локоть, и мы вошли внутрь, за нами последовала женщина-офицер.
- Я не могу, - сказала я, резко остановившись на пороге. - Я не могу. Не могу идти туда. Не могу. Не могу. Просто не могу, и все.
- Вам не нужно этого делать, - отозвался он и повернулся к женщине: - Найдите, пожалуйста, для нее немного чистой одежды.
- Сумка, - сказала я. - Мне нужна только моя сумка. У меня там деньги. Больше мне ничего не нужно.
- И ее сумку.
- Она в гостиной, - подсказала я. Мне казалось, что меня вот-вот вырвет.
- У вас есть родные, к которым вы могли бы поехать? - спросил он, пока мы ждали.
- Не знаю, - слабым голосом проговорила я.
- Позвольте вас на пару слов, сэр? - Это была женщина-полицейский, на ее лице застыло мрачное выражение. Что-то произошло.
- Что?..
- Сэр.
Мне стало все ясно. Знание прожгло меня, словно чистый поток ощущений.
Прежде чем они смогли остановить меня, я вбежала в гостиную. Мой прекрасный Адам медленно покачивался на веревке. Я увидела, что он воспользовался куском альпинистского шнура. Желтого. Рядом валялся стул. Адам был босиком. Я нежно прикоснулась к изуродованной ступне, потом поцеловала ее - так, как в первый раз. Он был очень холодный. На нем были старые джинсы и выцветшая футболка. Я взглянула в распухшее, ставшее страшным лицо.
- Ты убил бы меня, - сказала я, глядя на него.
- Мисс Лаудон, - послышался рядом голос Бирна.
- Он убил бы меня, - сказала я ему, не отводя глаз от лица Адама, моего любимого. - Он сделал бы это.
- Мисс Лаудон, пойдемте отсюда. Все кончено.
* * *
Адам оставил записку. Это не было ни исповедью, ни попыткой объясниться. Это было любовное письмо. «Моя Элис, - писал он. - Видеть тебя значило боготворить тебя. Ты была моей самой прекрасной и последней любовью. Мне жаль, что ей пришлось завершиться. И вечность была бы слишком коротким временем».
Глава 40
Однажды вечером, несколько недель спустя, после всей суматохи, после похорон, раздался стук в дверь. Я спустилась, чтобы открыть. Это была Дебора, которая выглядела очень привлекательной в юбке и темном жакете. На лице после дня, проведенного в больнице, застыло усталое выражение. Мы смотрели друг на друга без улыбки.
- Мне следовало бы раньше связаться с тобой, - наконец проговорила она.
Я отошла в сторону, и она стала подниматься по лестнице вслед за мной.
- Я принесла тебе кое-что, - сказала она. - Вот. - Достала из пластикового пакета бутылку шотландского виски. - И вот. - Она развернула вырезку из газеты и передала мне. Это был некролог по поводу смерти Адама. Его написал Клаус для газеты, которую я обычно не покупаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Далеко отсюда? - спросила констебль Пейджет.
Я не имела об этом никакого представления. Однако за поворотом тропинка раздвоилась, и я увидела военный памятник со щербатым каменным орлом на вершине.
- Здесь, - сказала я, стараясь скрыть облегчение. - Вот сюда мы пришли.
Должно быть, констебль Пейджет уловила в моем голосе удивление, так как бросила на меня вопросительный взгляд.
- Это здесь, - снова сказала я. Хоть я и не помнила памятника, однако теперь, когда мы подошли к нему, точно знала, что мы были именно здесь.
Я повела их по узкой дорожке, которая больше походила на едва заметную тропинку. Ногам стало легче. Мое тело само подсказывало, куда идти. Где-то здесь начинается другая тропка. Я взволнованно озиралась и часто останавливалась, чтобы посмотреть, не заросла ли тропа с тех пор, когда я была здесь в последний раз. Я чувствовала, как в группе нарастает нетерпение. Один раз я перехватила взгляд офицера Майер, которым она обменялась с одним из землекопов - худым молодым человеком с длинной морщинистой шеей, - потом пожала плечами.
- Уже где-то рядом, - сказала я.
Спустя несколько минут я снова заговорила.
- Видно, мы прошли место. - Мы остановились посреди дорожки, пока я в замешательстве озиралась, и тогда констебль Пейджет довольно доброжелательно проговорила:
- Кажется, впереди будет поворот. Пойдемте туда, посмотрим.
Это была тропа. Я чуть на радостях не полезла к ней обниматься, потом неуклюже засеменила дальше, полицейские последовали за мной. Кусты мешали идти, ветви ежевики цеплялись за ноги, но я не замечала этого. Мы были именно здесь. Теперь я, уже не колеблясь, свернула с тропы к деревьям, так как узнала березу, которая выделялась среди других деревьев белизной и прямотой. Мы стали карабкаться вверх по склону холма. Когда мы были здесь с Адамом, он держал меня за руку, помогая двигаться по скользким прошлогодним листьям. Мы наткнулись на целую полянку нарциссов, и я услышала, как офицер Майер радостно вскрикнула, словно находилась на загородной прогулке.
Мы добрались до вершины склона. Деревья расступились, и мы оказались на поросшей вереском пустоши. Я услышала голос Адама из прошлого, словно он стоял рядом со мной: «Клочок травы, который растет в стороне от тропы, идущей в сторону от дорожки, которая находится в стороне от большой дороги».
И тут я неожиданно перестала понимать, куда идти. Здесь должен был быть куст боярышника, но с того места, где я стояла, он не был виден. Я сделала несколько неуверенных шагов, остановилась и беспомощно огляделась. Констебль Пейджет подошла ко мне и стала молча ждать. Я вынула из кармана фотографию.
- Вот то место, которое мы ищем.
- Куст. - Голос звучал безразлично, но глаза говорили об обратном. Вокруг нас повсюду были кусты.
Я закрыла глаза и попыталась мысленно вернуться в прошлое. И тут я вспомнила. «Посмотри моими глазами, - сказал он. И мы стали смотреть на церковь, лежащую под нами, и на поля. - Посмотри моими глазами».
Я словно и в правду смотрела его глазами, следовала за ним. Я споткнулась и почти побежала по кустикам вереска, и тут сквозь прогал в деревьях мне открылся вид на то место, откуда мы пришли. Там была церковь и две машины, припаркованные около нее. Были зеленые просторы полей. А здесь был куст боярышника. Я стояла перед ним, как тогда. Подо мной была ноздреватая земля, и я молилась, чтобы здесь, подо мной, лежало тело молодой женщины.
- Здесь, - сказала я констеблю Пейджет. - Здесь. Копайте здесь.
Она поманила мужчин с лопатами и повторила мои слова.
Я отошла от указанного места, и они принялись копать. В земле попадались камни, и копать было непросто. Скоро у них на лбах выступили капли пота. Я старалась дышать ровно. С каждым ударом лопаты я ждала, что что-то появится на поверхности. Ничего. Они копали до тех пор, пока не образовалась солидная яма. Ничего. Наконец они бросили копать и посмотрели на констебля Пейджет, она, в свою очередь, посмотрела на меня.
- Она там, - сказала я. - Я знаю, что она там. Подождите.
Снова закрыла глаза и постаралась вспомнить. Я вынула фотографию и посмотрела на куст.
- Скажите точно, где мне встать, - сказала я констеблю, протянула ей фотографию и встала у куста.
Она устало посмотрела на меня, пожала плечами. Я стояла перед ней точно так же, как стояла перед Адамом, и смотрела на нее так, словно она вот-вот сфотографирует меня. Прищурившись, она взглянула через плечо.
- Чуть-чуть вперед, - сказала она.
Я шагнула вперед.
- Вот так.
- Копайте здесь, - сказала я мужчинам.
Те снова принялись слой за слоем снимать землю. Мы стояли в молчании, слышался нудный стук лопат и дыхание работающих. Ничего. Ничего не было, кроме красноватой земли и мелких камней.
Они опять прекратили работу и уставились на меня.
- Прошу вас, - хрипло проговорила я. - Еще немного. - Я повернулась к констеблю Пейджет и взяла ее за рукав. - Пожалуйста.
Прежде чем ответить, она задумчиво нахмурила лоб:
- Мы можем копать здесь целую неделю. Мы копали там, где вы показывали, и ничего не обнаружили.
- Прошу вас. - Мой голос срывался. - Пожалуйста. - Я молила о жизни.
Констебль Пейджет глубоко вздохнула.
- Хорошо, - сказала она. Взглянула на часы. - Еще двадцать минут, и довольно.
Она подала знак, мужчины подошли, насмешливо фыркая и отпуская шуточки. Я отошла, присела на землю и стала смотреть на долину, где трава ходила на ветру, подобно морским волнам.
Вдруг за спиной я услышала тихий разговор. Я подбежала к работающим. Мужчины прекратили копать и стояли у ямы на коленях, выбирая грунт руками. Я заглянула через их головы. Земля здесь сделалась неожиданно темной, и я увидела руку, кости, торчавшие из земли, словно подзывая нас к себе.
- Это она! - крикнула я. - Адель! Вы видите? Видите? - Я принялась сама руками отбрасывать землю, выковыривать камни, хотя почти ничего не видела. Мне хотелось прижать кости к груди, баюкать их, дотронуться до головы, которая появилась в яме - жутко оскалившийся череп, - просунуть пальцы в пустые глазницы...
- Не трогайте, - приказала констебль Пейджет и стала оттаскивать меня прочь от ямы.
- Но я должна! - завывала я. - Это она. Я была права. Это она. - Это должна была быть я, хотела сказать я. Если бы мы ее не нашли, то меня ожидала бы такая же участь.
- Это улики, миссис Таллис, - жестко произнесла констебль.
- Это Адель, - повторила я. - Это Адель, и ее убил Адам.
- Мы не знаем, кто это, - возразила она. - Нужно будет сделать анализ, провести идентификацию.
Я взглянула на торчащую руку, появившуюся из земли голову. Напряжение спало, и я почувствовала смертельную усталость, смертную печаль.
- Бедняжка, - сказала я. - Бедная женщина. О Боже! О Боже, Господи Иисусе!
Констебль Пейджет протянула мне большую салфетку, и я поняла, что плачу.
- На шее что-то есть, детектив, - сказал худой копатель.
Я потрогала свою собственную шею.
Он держал в руке потемневшую проволочку.
- Думаю, это ожерелье.
- Да, - проговорила я. - Это он ей подарил.
Все повернулись и посмотрели на меня, и на этот раз все смотрели внимательно.
- Вот. - Я сняла с себя ожерелье, серебряное, сияющее, и положила его рядом с потемневшим двойником. - Адам подарил мне это в знак любви ко мне, его вечной любви. - Я указала пальцем на спиральку. - Это тоже обнаружится на ее ожерелье.
- Она права, - сказала констебль. Другая спиралька была почерневшей, забитой землей, но, несомненно, такой же. Повисла тишина. Все смотрели на меня, а я смотрела в яму, где покоилось ее тело.
- Как, вы говорите, было ее имя? - спросила наконец констебль Пейджет.
- Адель Бланшар. - Я всхлипнула. - Она была любовницей Адама. И, я думаю... - Снова потекли слезы, но на этот раз я оплакивала не себя, а ее, Тару и Франсуазу. - Думаю, что она была хорошей женщиной. Милой молодой женщиной. О, простите меня, простите. - Я прижала к лицу испачканные глиной ладони, слезы заструились между пальцами.
Констебль Пейджет обняла меня за плечи.
- Мы отвезем вас домой.
Только где теперь мой дом?
Инспектор Бирн и одна из женщин-офицеров вызвались проводить меня домой, хотя я говорила им, что Адама там не будет и мне нужно лишь собрать вещи и уйти. Они сказали, что им так или иначе нужно проверить квартиру, хотя они уже пытались туда звонить. Им нужно было найти мистера Таллиса.
Я не знала, куда пойти, однако не стала говорить им об этом. Позднее нужно будет делать заявления, заполнять формы в трех экземплярах, встречаться с юристами. Позднее мне придется подумать о своем прошлом и оказаться лицом к лицу со своим будущим, попытаться выбраться из-под отвратительных руин моей жизни. Но не сейчас. Сейчас я просто отупело плелась вперед, пытаясь строить фразы в правильном порядке, в ожидании, когда меня где-нибудь пристроят поспать. Я так устала, что могла бы уснуть стоя.
* * *
Инспектор Бирн втащил меня по лестнице вверх, к квартире. Дверь беспомощно болталась на петлях, выбитая Адамом. У меня подкосились ноги, но Бирн поддержал меня под локоть, и мы вошли внутрь, за нами последовала женщина-офицер.
- Я не могу, - сказала я, резко остановившись на пороге. - Я не могу. Не могу идти туда. Не могу. Не могу. Просто не могу, и все.
- Вам не нужно этого делать, - отозвался он и повернулся к женщине: - Найдите, пожалуйста, для нее немного чистой одежды.
- Сумка, - сказала я. - Мне нужна только моя сумка. У меня там деньги. Больше мне ничего не нужно.
- И ее сумку.
- Она в гостиной, - подсказала я. Мне казалось, что меня вот-вот вырвет.
- У вас есть родные, к которым вы могли бы поехать? - спросил он, пока мы ждали.
- Не знаю, - слабым голосом проговорила я.
- Позвольте вас на пару слов, сэр? - Это была женщина-полицейский, на ее лице застыло мрачное выражение. Что-то произошло.
- Что?..
- Сэр.
Мне стало все ясно. Знание прожгло меня, словно чистый поток ощущений.
Прежде чем они смогли остановить меня, я вбежала в гостиную. Мой прекрасный Адам медленно покачивался на веревке. Я увидела, что он воспользовался куском альпинистского шнура. Желтого. Рядом валялся стул. Адам был босиком. Я нежно прикоснулась к изуродованной ступне, потом поцеловала ее - так, как в первый раз. Он был очень холодный. На нем были старые джинсы и выцветшая футболка. Я взглянула в распухшее, ставшее страшным лицо.
- Ты убил бы меня, - сказала я, глядя на него.
- Мисс Лаудон, - послышался рядом голос Бирна.
- Он убил бы меня, - сказала я ему, не отводя глаз от лица Адама, моего любимого. - Он сделал бы это.
- Мисс Лаудон, пойдемте отсюда. Все кончено.
* * *
Адам оставил записку. Это не было ни исповедью, ни попыткой объясниться. Это было любовное письмо. «Моя Элис, - писал он. - Видеть тебя значило боготворить тебя. Ты была моей самой прекрасной и последней любовью. Мне жаль, что ей пришлось завершиться. И вечность была бы слишком коротким временем».
Глава 40
Однажды вечером, несколько недель спустя, после всей суматохи, после похорон, раздался стук в дверь. Я спустилась, чтобы открыть. Это была Дебора, которая выглядела очень привлекательной в юбке и темном жакете. На лице после дня, проведенного в больнице, застыло усталое выражение. Мы смотрели друг на друга без улыбки.
- Мне следовало бы раньше связаться с тобой, - наконец проговорила она.
Я отошла в сторону, и она стала подниматься по лестнице вслед за мной.
- Я принесла тебе кое-что, - сказала она. - Вот. - Достала из пластикового пакета бутылку шотландского виски. - И вот. - Она развернула вырезку из газеты и передала мне. Это был некролог по поводу смерти Адама. Его написал Клаус для газеты, которую я обычно не покупаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46