Теперь же, одурманенная и безразличная, я уже не могла вспомнить, во что верила, и словно вернулась к детскому восприятию любви как чего-то такого, что спасает от реального мира. Поэтому теперь я лишь сказала:
- Не могу в это поверить. Я имею в виду, что даже не знаю, о чем тебя спросить.
Адам погладил меня по голове, от чего я вся задрожала.
- А зачем меня о чем-то спрашивать? - сказал он.
- Разве тебе не хочется узнать обо мне? Не хочется узнать, чем именно я занимаюсь на работе?
- Расскажи мне, чем именно ты занимаешься на работе.
- На самом деле ты не хочешь этого знать.
- Хочу. Если ты считаешь, что то, что ты делаешь, - важно, тогда хочу.
- Я тебе уже говорила, что работаю в крупной фармакологической компании. В прошлом году меня прикомандировали к группе, которая разрабатывает новую модель внутриматочного устройства. Вот.
- Ты не рассказала о себе, - возразил Адам. - Ты разрабатываешь это устройство?
- Нет.
- Занимаешься научными исследованиями?
- Нет.
- Занимаешься сбытом?
- Нет.
- Ну так какого же черта ты делаешь?
Я рассмеялась:
- Это напоминает мне урок в воскресной школе, куда я ходила в детстве. Я поднимаю руку и говорю, что знаю, что Отец - это Бог, что Сын - это Иисус, а чем же занят Святой Дух?
- И что сказал учитель?
- Он вызвал мать. А в разработке «Дрэг-спирали III» я выступаю в роли Святого Духа. Я связываю, организую, выдаю идеи, встречаюсь с людьми. Короче, я администратор.
Адам улыбнулся, потом снова сделался серьезным.
- Тебе это нравится? Я немного подумала.
- Не знаю, не думаю, что говорила это вслух, даже самой себе. Дело в том, что я привыкла любить рутинную часть бытия ученого, которую другие считают скучной. Я полюбила работать над протоколами, устанавливать оборудование, заниматься наблюдениями, выстраивать колонки цифр, записывать результаты.
- И что случилось дальше?
- Кажется, я была слишком хороша на своем месте. Меня двигали наверх. Но мне не следовало говорить все это. Если я буду неосторожной, ты поймешь, какую скучную женщину завлек к себе в постель. - Адам не засмеялся и ничего не сказал, поэтому я смутилась и неуклюже попыталась сменить тему. - Я мало где бывала. Тебе приходилось лазить на высокие горы?
- Иногда.
- По-настоящему высокие? Вроде Эвереста?
- Иногда.
- Удивительно.
Он покачал головой.
- Ничего удивительного. Эверест не... - он поискал подходящее слово, - технически неинтересная вершина.
- Хочешь сказать, что на него легко подняться?
- Нет, все, что выше восьми тысяч метров, не бывает легким. Но если посчастливится с погодой, то восхождение на Эверест станет простой пешей прогулкой. Туда тянет тех, кто не является настоящим альпинистом. Просто они достаточно богаты, чтобы нанять настоящих.
- А ты бывал на вершине Эвереста?
Адам выглядел смущенным, словно ему было трудно объяснить тому, кто едва ли поймет.
- Несколько раз. Я вел коммерческую экспедицию в девяносто четвертом и поднимался на вершину.
- На что это было похоже?
- Мне не понравилось. Я стоял на вершине среди десятка других людей, которые фотографировались. А горы... Эверест должен быть чем-то священным. Когда я пришел туда, местность показалась объектом туристского паломничества, превращенным в свалку мусора - старые баллоны из-под кислорода, обрывки палаток, веревок, замерзшие трупы. На Килиманджаро еще хуже.
- Когда ты был в горах последний раз?
- Ни разу с прошлой весны.
- Это был Эверест?
- Нет. Я был одним из наемных проводников на горе под названием Чунгават.
- Я о такой никогда не слышала. Это неподалеку от Эвереста?
- Довольно близко.
- Она опаснее Эвереста?
- Да.
- Ты дошел до вершины?
- Нет.
Настроение у Адама испортилось. Глаза сузились, взгляд стал мрачным.
- Что случилось, Адам?
Он не ответил.
- Это?.. - Я провела ладонью по его ноге до изуродованной ступни.
- Да, - сказал он.
Я поцеловала его ступню.
- Наверное, было страшно?
- Ты о пальцах? Не особенно.
- Я имею в виду вообще.
- Да, страшно.
- Расскажешь мне когда-нибудь?
- Когда-нибудь. Не сейчас.
Я поцеловала его ступню, щиколотку, провела губами выше. Когда-нибудь, пообещала я себе.
* * *
- У тебя усталый вид.
- Заработалась, - солгала я.
Единственный человек, которому я была не в силах дать отставку. Я привыкла встречаться с Полин почти каждую неделю, чтобы пообедать, обычно вместе заскакивали в один-другой магазин, где она снисходительно наблюдала, как я примеряю непрактичную одежду: летние платья зимой; бархат и шерсть летом; одежду для другой жизни. Сегодня я сопровождала ее, когда она делала покупки. Мы купили пару сандвичей в баре в конце Ковент-Гардена, потом постояли в очереди за кофе, затем за сыром.
Я сразу же поняла, что сказала что-то не так. Мы никогда не говорили друг другу вещи вроде «заработалась». Я вдруг ощутила себя двойным агентом.
- Как Джейк? - спросила она.
- Очень хорошо, - сказала я. - Его туннель почти... Джейк молодец. На самом деле молодец.
Полин снова с тревогой посмотрела на меня:
- Все в порядке, Элис? Не забывай, ты говоришь о моем старшем брате. Если кто-то называет Джейка молодцом, видимо, что-то тут не так.
Я засмеялась, она засмеялась вслед за мной, и секундная неловкость миновала. Она купила себе большой пакет кофе в зернах и два пластмассовых стаканчика с этим напитком, и мы не спеша направились в сторону Ковент-Гардена, где нашли свободную скамейку. Так было чуть лучше. День стоял солнечный, ясный и очень холодный, кофе приятно обжигал губы.
- Как живется замужем? - спросила я.
Полин очень серьезно посмотрела на меня. Она была поразительной женщиной. Прямые темные волосы могли бы свидетельствовать о суровом нраве, если вы не были знакомы с ней близко.
- Я прекратила принимать таблетки, - сказала она.
- Испугалась? - спросила я. - На самом деле они совершенно...
- Нет, - улыбнулась она. - Просто прекратила и все. Я вовсе не перешла на другой контрацептив.
- О Господи, - почти вскрикнула я и крепко ее обняла. - А ты к этому готова? Не слишком ли рано?
- Мне кажется, это всегда слишком рано, - сказала Полин. - Однако, как бы там ни было, еще ничего не случилось.
- Значит, ты еще не начала стоять после секса на голове или что там еще нужно будет делать.
Так мы и болтали о зачатии, беременности и декретном отпуске, и чем дальше углублялись в эти темы, тем хуже я себя чувствовала. До этого момента я думала об Адаме как о мрачной, сугубо личной измене. Я понимала, что ужасно поступаю с Джейком, но теперь, когда я глядела на Полин, на ее щеки, пылающие и от холода, и от волнения, быть может, по поводу грядущей беременности, на пальцы, обнимающие стакан, и на парок, клубящийся у ее узких губ, у меня внезапно возникло сумасшедшее чувство, что все это чистое недоразумение. Мир не таков, как она думала, и в этом была моя вина.
Мы обе посмотрели в свои пустые стаканы, рассмеялись и поднялись со скамейки. Я крепко обняла ее и прижалась лицом к ее лицу.
- Спасибо, - сказала я.
- За что?
- Большинство людей не рассказывают о том, что стараются зачать ребенка, пока их срок не перевалит за три месяца.
- Ах, Элис, - с упреком проговорила она. - Разве я могла не рассказать тебе об этом?
- Мне нужно идти, - вдруг сказала я. - У меня встреча.
- Где?
- Э-э, - ошеломленно проговорила я. - В... э-э... Сохо.
- Я пройдусь с тобой. Мне по пути.
- Здорово, - вымученно произнесла я.
По дороге Полин рассказала про Гая, который порвал с нею неожиданно и жестоко чуть больше восемнадцати месяцев назад.
- Помнишь, какой я была тогда? - спросила она, на ее лице появилась легкая гримаса, сделавшая ее похожей на брата. Я кивнула, лихорадочно соображая, как быть. Может, притвориться, что иду в офис? Не сработает. Может, сказать, что забыла адрес? - Конечно, ты помнишь. Ты спасла мне жизнь. Вряд ли я смогу когда-либо отплатить тебе за то, что ты сделала тогда для меня. - Она взяла свой пакет с кофе. - Наверное, я выпила не меньше кофе у тебя на квартире, пока плакалась тебе в жилетку. Боже, я думала, что больше никогда не смогу сама перейти дорогу, не говоря уже о том, чтобы нормально жить и быть счастливой.
Я сжала ей руку. Говорят, что лучшие друзья - те, кто может просто слушать, и если это правда, то я во время той ужасной прогулки была лучшей в мире подругой. Вот оно, говорила я себе, страшное наказание за всю мою ложь. Когда мы свернули на Олд-Комптон-стрит, впереди я увидела знакомую фигуру. Адам. В голове у меня помутилось, даже показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Я повернулась и увидела открытую дверь магазина. Говорить я не могла, поэтому молча схватила Полин за руку и втащила внутрь.
- Что такое? - забеспокоилась она.
- Мне нужно немного... - Я посмотрела на стеклянный ящичек на кассе. - Немного...
В голову ничего не лезло.
- Пармезана? - предположила Полин.
- Пармезана, - согласилась я. - И еще кое-чего.
Полин осмотрелась.
- Но тут такая очередь. Ведь пятница.
- Я за этим и шла.
Полин потопталась в нерешительности. Посмотрела на часы.
- Извини, - сказала она. - Тогда я лучше пойду.
- Да, - с облегчением выдохнула я.
- Что?
- Прекрасно, - сказала я. - Иди. Я тебе позвоню.
Мы расцеловались, и она ушла. Я сосчитала до десяти, потом выглянула на улицу. Ушла. Я взглянула на свои руки. Они не дрожали, но в голове все вертелось.
* * *
В ту ночь мне приснилось, что кто-то отрезает мне ноги кухонным ножом, а я спокойно на это смотрю. Я знала, что не должна кричать или протестовать, потому что заслужила это. Я проснулась очень рано, вся в поту и смятении, и какое-то время не могла понять, рядом с кем лежу, протянула руку и ощутила теплое тело. Джейк раскрыл глаза.
- Привет, Элис, - сказал он и снова спокойно заснул.
Так больше не могло продолжаться. Я всегда считала себя честным человеком.
Глава 6
Я опоздала на работу, так как пришлось ждать, когда откроется сувенирная лавка, которая находилась за углом офиса. Я немного постояла, глядя на реку, загипнотизированная силой течения, которое петляло то так, то эдак. Потом я слишком долго выбирала на крутящемся стенде открытку. Все казались неподходящими. Ни репродукции с картин старых мастеров, ни черно-белые фотографии городских улиц и колоритных детей бедняков, ни дорогие открытки с блестками, раковинами и перьями, прицепленными в качестве украшений. В конце концов я купила пару: одну с приглушенным японским пейзажем, на котором были изображены серебристые деревья на фоне темного неба, другую с аппликацией в стиле Матисса в веселых голубых тонах. Еще я купила перьевую ручку, хотя в моем столе ручками был забит целый ящик.
Что я должна сказать? Я захлопнула дверь в кабинет и выложила перед собой на столе обе открытки. Должно быть, я просидела несколько минут, просто уставившись на них. Время от времени я вызывала в воображении его лицо. Такое красивое. Представляла, как он смотрит мне в глаза. Никто прежде еще не смотрел на меня так. Я не видела его целый уик-энд с той самой пятницы, и теперь...
И теперь я выбрала японскую открытку и отвернула колпачок ручки. Я не знала, как начать. Конечно, не «милый Адам», «любимый Адам» или «моя самая нежная любовь». Ничто из этого не годилось. И не «дорогой Адам» - слишком холодно. Тогда - просто писать.
«Я не могу больше с тобой встречаться, - написала я, стараясь не смазать черные чернила. Остановилась. Что еще сказать? - Пожалуйста, не пытайся заставить меня изменить решение. Это было...» Было чем? Удовольствием? Мукой? Странностью? Ошибкой? Самым великим чудом, когда-либо приключавшимся со мной? Тем, что перевернуло всю мою жизнь?
Я порвала картинку с японскими деревьями и бросила клочки в корзину. Потом взяла открытку с яркой аппликацией. «Я не могу больше встречаться с тобой».
Чтобы не добавить еще чего-нибудь, я быстро положила открытку в конверт и убористыми прописными буквами написала на нем имя и адрес Адама. Затем с конвертом в руках вышла из кабинета и спустилась на лифте к столику регистратуры, где среди бланков пропусков службы безопасности со своей газетой «Сан» сидел Дерек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46