Зачем?
Он отшатнулся от меня как от ненормальной.
- Какого черта?..
- Не подсовывай мне это дерьмо, Джейк! Теперь я знаю, что это ты. Я долго обманывала себя, что это кто-то другой, но при этом знала, что это твоя работа. Кому еще знать, что я боюсь всяких насекомых?
- Элис. - Он попытался положить руку мне на плечо, но я стряхнула ее. - Успокойся, люди подумают, что ты спятила.
- Просто скажи, какого черта ты подложил этих вонючих пауков мне в молоко. Это месть?
- Теперь уже я думаю, что ты спятила.
- Ну, давай рассказывай. Что ты еще приберег для меня в рукаве? Хочешь потихоньку свести меня с ума?
Он взглянул на меня, и от этого окаменевшего взгляда я почувствовала дурноту.
- Если тебя интересует мое мнение, - веско произнес он, - у тебя уже поехала крыша. - И, резко развернувшись на каблуках, зашагал по улице прочь от меня.
* * *
Адам не проявлял большого интереса, но всю следующую неделю каждый раз, проходя мимо газетного киоска, я проверяла, не напечатали ли они статью. В следующее воскресенье она появилась. Она сразу же бросилась мне в глаза, маленькая фотография горы в рамке на первой странице с надписью: «Карьеризм: горы и деньги. Читайте во втором разделе». Я быстро раскрыла газету, чтобы просмотреть, что написала Джоанна. Оказалось, что статья занимает несколько страниц, слишком много, чтобы одолеть на месте. Я купила газету и принесла ее домой.
Адам уже ушел. В тот момент меня это порадовало. Я приготовила себе кофе. Мне хотелось удобно устроиться и уделить статье столько времени, сколько она заслуживает. Целую страницу занимала большая фотография ярко освещенной солнцем горы Чунгават, возвышавшейся на фоне голубого неба. Под фотографией помещался текст, взятый в рамку подобно объявлению агента по недвижимости: «Сдается одна вершина Гималайских гор, 30 000 фунтов. Никакого опыта не требуется». Меня снова пленила одинокая красота горы. Бывал ли Адам на вершине? Да, не на самой вершине... Я открыла газету и просмотрела. Четыре страницы. Были фотографии: Грег, Клаус, Франсуаза, очень красивая в толстых башмаках, отметила я, ощутив укол ревности. Была еще пара альпинистов, которые погибли. Конечно, фотография Адама, но к тому времени я уже привыкла видеть его изображения. Была также карта и две диаграммы. Я сделала глоток кофе и принялась за чтение.
На самом деле сначала я совсем не читала. Просто скользила глазами по тексту, высматривая, какие имена упоминаются и как часто. Имя Адама появлялось главным образом в конце. Я прочла конец статьи, чтобы удостовериться, что там нет никаких новых пугающих сведений. Их не было. Успокоившись, я вернулась к началу и стала читать внимательно. Джоанна рассказала историю, которую я уже знала из книги Клауса, но с другой точки зрения. Версия трагедии на Чунгават, изложенная Клаусом, была отягчена его личными ощущениями восторга, неудачи, восхищения, краха иллюзий, страха, которые смешались воедино. Я уважала его за то, что он откровенно признался в смятении, которое возникло там во время бури, когда умирали люди, и в своей неспособности вести себя так, как ему хотелось бы.
Джоанна рассматривала происшедшее как поучительную историю о разлагающем влиянии денег и культа героев. С одной стороны, существуют героические люди, которые нуждаются в деньгах; с другой - существуют люди богатые, которые хотят лазить по труднодоступным горам, или, скорее, хотят потом рассказывать, что поднимались на такие горы, поскольку остается под вопросом, забирались ли они туда в прямом смысле слова. Ничто из этого для меня не было новостью. В статье главной трагической фигурой оказался Грег, с которым ей встретиться не удалось. Начав статью с ужасных событий на склоне Чунгават, которые, как их ни описывай, вызывали у меня дрожь, Джоанна вернулась к разговору о прежней карьере Грега. Его достижения действительно впечатляли. Это касалось не только вершин, которые он покорил - Эверест, К-2, Маккинли, Аннапурна, - но и того, каким образом он поднимался на них: зимой, без кислорода, с минимумом снаряжения.
Джоанна, несомненно, тщательно изучила содержание газет. В восьмидесятых годах Грег был альпинистом-мистиком. Главные пики были привилегией, которую завоевывают годами подготовки. К началу девяностых он явно переменил свои взгляды: «Я был в числе тех, кто считал, что альпинизм - удел избранных, - цитировались его слова. - Теперь я демократ. Альпинизм - это захватывающая вещь. Я хочу сделать его доступным для всех». Для всех, сухо комментировала Джоанна, кто в состоянии выложить 30 000 долларов. Грег познакомился с дельцом по имени Пол Молинсон, и они вместе создали компанию «Пик Экспириенсез». В течение трех лет они водили докторов, юристов, арбитров, наследниц на вершины, которые до настоящего времени были недосягаемы ни для кого, кроме отборных групп опытных альпинистов.
Джоанна особо выделила одного из погибших членов экспедиции на Чунгават, Алексиса Хартуняна, брокера с Уолл-Стрит. Она процитировала слова одного злого на язык (анонимного) альпиниста: «Этот человек совершил несколько восхождений мирового значения. Даже в полете фантазии его нельзя было назвать альпинистом, и все же он рассказывал всем о том, что „сделал“ Эверест, словно тот был не выше автобусной остановки. Что ж, он узнал, что это такое на самом деле».
Отчет Джоанны о происшедшем на горе был просто очищенной от эмоций версией рассказа Клауса, который сопровождался схемой прохождения закрепленной на западном гребне веревки. Она изобразила хаос, царивший среди неопытных альпинистов, физически страдающих людей, один из которых ни слова не знал по-английски. Она приводила слова анонимных специалистов по альпинизму, заявлявших, что условия на высоте больше восьми тысяч метров слишком суровы для людей, которые не в состоянии были позаботиться о себе. Дело не столько в том, что проводники рисковали своими жизнями, сколько в том, что риску подвергались те, кто был с ними. Клаус сказал ей, что согласен с этим, однако двое анонимных комментаторов пошли еще дальше. Такие вершины, как Чунгават, требуют абсолютного внимания, полной концентрации, особенно в условиях неустойчивой погоды. Они предполагали, что Грег был настолько занят вопросами бизнеса и конкретными пожеланиями своих неопытных клиентов, что это повлияло на его оценки и, что гораздо хуже, на его поведение. «Когда вы расходуете энергию на совершенно ошибочные вещи, - сказал один, - все идет наперекосяк в самое неподходящее время: закрепленные веревки отвязываются, люди идут не в том направлении».
Это была циничная история о пороке и крушении иллюзий, к концу которой Адам являлся как символ утраченного идеализма. Все знали, что он был критически настроен к экспедиции и к собственному в ней участию, но когда пришло время, именно он раз за разом поднимался на гору, чтобы спасти людей, которые были не способны сделать этого сами. Джоанне удалось повидаться с двумя выжившими участниками экспедиции, оба заявили, что обязаны ему жизнью. Очевидно, еще большую привлекательность ему придал отказ кого-либо обвинять - по существу, его нежелание вообще как-то комментировать события. Пафоса истории добавлял и тот факт, что среди погибших была его девушка. Адам едва коснулся этого вопроса, но ей удалось найти еще кого-то, кто поведал о том, что он снова и снова отправлялся ее искать, пока не упал без чувств в своей палатке.
Когда Адам вернулся, он не выказал к статье никакого интереса, лишь презрительно сморщился, взглянув на первую страницу. «Какого дьявола она может знать?» - это было его единственным комментарием. Позднее, в кровати, я зачитала ему анонимную критику в адрес Грега.
- Что ты об этом думаешь, любовь моя?
Он взял газету из моих рук и бросил на пол.
- Думаю, что это чушь, - сказал он.
- Ты имеешь в виду, это неточное описание того, что произошло?
- Я совсем забыл, что ты ученый. Ты интересуешься истиной. - Его тон был насмешливым.
* * *
Это походило на замужество с Лоуренсом Аравийским, капитаном Скоттом, парнем на горящей палубе или с кем-то вроде них. В течение следующих двух дней практически все знакомые находили повод позвонить мне, чтобы поболтать. Те, кто не одобрял внезапность и поспешность моего замужества, вдруг поняли причину. Мой отец тоже позвонил, стал говорить ни о чем, потом, как бы невзначай, сказал, что видел статью и предложил, чтобы мы как-нибудь приехали к нему. В понедельник утром в офисе всем вдруг срочно что-то от меня потребовалось. Майк зашел ко мне с чашкой кофе и какой-то неважной бумажкой.
- Мы никогда реально не подвергались испытаниям, не так ли? - проговорил он задумчиво. - Это значит, что мы на самом деле никогда не знали самих себя. Должно быть, твой э-э... муж был поражен тем, что оказался в самом центре катастрофы и вышел из нее так, как вышел.
- Что ты имеешь в виду под «э-э... муж», Майк? Он мой муж. Могу показать тебе бумажку, если нужно.
- Я не хотел сказать ничего такого, Элис. Просто нужно привыкнуть. Давно ты с ним знакома?
- Думаю, пару месяцев.
- Поразительно. Должен сказать, что когда я впервые об этом услышал, то решил, что у тебя поехала крыша. Это было совсем не похоже на Элис Лаудон, которую я знал. Теперь я вижу, что мы все ошибались.
- Мы?
- Все в офисе.
Я была ошеломлена.
- Вы все думали, что я сошла с ума?
- Мы все были удивлены. Теперь я вижу, что ты была права, а мы ошибались. Все как в статье. Это касается способности ясно мыслить под давлением обстоятельств. Твой муж ею обладает. - Майк смотрел в свою чашку, в окно, куда угодно, только не на меня. Тут он повернулся и взглянул на меня. - Теперь и ты тоже.
Я попыталась не захихикать по поводу этого комплимента, если это был комплимент.
- Что ж, спасибо, добрый сэр. Вернемся-ка к делам.
Ко вторнику у меня было ощущение, что я переговорила со всеми в мире, у кого только был записан мой телефонный номер, за исключением Джейка. Даже при этом для меня стал неожиданностью звонок Джоанны Нобл, о котором мне сообщила Клаудиа. Да, она хотела переговорить именно со мной, а не пыталась через меня выйти на Адама. Да, это важно, и она хочет встретиться со мной с глазу на глаз. Сегодня же, если возможно. Она будет где-нибудь неподалеку от моего офиса, прямо сейчас, если у меня есть время. Это займет всего несколько минут. Что я могла ответить? Я сказала, чтобы она подошла к нашей приемной, и через час мы сидели в почти пустом баре за углом. Она молча пожала мне руку.
- Я в каком-то смысле благодаря вашей статье купаюсь в лучах отраженной славы, - начала я. - По крайней мере я жена героя.
Она смутилась, зажгла сигарету.
- Он в самом деле герой, - отозвалась она. - Между нами, у меня были некоторые сомнения по поводу отдельных мест, где я открыто высказала обвинения. Но то, что там, наверху, сделал Адам - просто неописуемо.
- Да, - сказала я. - Ведь он герой, не так ли? - Джоанна не ответила. - Полагаю, что вы теперь работаете над другим материалом.
- Над несколькими, - отозвалась она.
Я заметила у нее в руке листок бумаги.
- Что это?
Она посмотрела на бумагу так, словно понятия не имела, как та оказалась у нее в руке, и потому напряглась.
- Сегодня утром пришло с почтой. - Она передала листок мне. - Прочтите.
Письмо было очень короткое.
"Дорогая Джоанна Нобл!
Мне просто плохо сделалось от того, что вы написали об Адаме Таллисе. Если вам интересно, я могла бы рассказать о нем правду. В случае, если в вас проснется интерес, просмотрите газеты за 20 октября 1989 года. Если захотите со мной встретиться, я расскажу, какой он на самом деле. Девушка в статье - это я.
Искренне ваша,
Мишель Стоу".
Я озадаченно посмотрела на Джоанну.
- Похоже, что писала душевнобольная, - сказала я.
Джоанна кивнула.
- Я получаю много таких писем. Однако я сходила в библиотеку... то есть в газетный архив у нас в офисе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46