Он вообще собирается хотя бы попытаться осмыслить то, что я рассказываю? Едва ли. Я огляделась. Мой рассказ показался бы более убедительным, если бы мы беседовали в более официальной обстановке.
- Простите, мистер... Я не знаю вашего имени.
- Бирн. Инспектор Бирн.
- А не могли бы мы поговорить в более подходящей обстановке? Беседовать в коридоре кажется немного странным.
Он устало вздохнул, демонстрируя нетерпение.
- Свободных кабинетов нет, - сообщил он. - Можете пройти и сесть за мой стол, если сочтете, что так лучше.
Я кивнула, и Бирн повел меня к себе. По пути он налил мне кофе. Я приняла стаканчик, хотя совсем не хотела пить. Я была готова на что угодно, лишь бы между нами установилось хоть подобие доверительных отношений.
- Итак, вы помните, на чем мы остановились? - спросил он, усаживаясь за стол напротив меня.
- Мы получали записки с угрозами.
- От убитой женщины?
- Да, от Тары Бланшар.
- Она их подписывала?
- Нет, но после ее смерти я сходила к ней на квартиру и нашла в мусоре газетные статьи о моем муже.
Бирн выглядел удивленным, если не сказать встревоженным.
- Вы рылись в ее мусоре?
- Да.
- Что это были за статьи?
- Мой муж - его имя Адам Таллис - известный альпинист. Он оказался участником ужасной трагедии, которая приключилась в прошлом году в Гималаях, тогда погибли пять человек. Он своего рода герой. Как бы там ни было, дело в том, что мы получили еще одну записку уже после того, как Тара Бланшар умерла. И не только это. Последняя записка была связана с проникновением в нашу квартиру. Был убит наш кот.
- Вы заявляли о взломе?
- Да. Приходили два офицера из этого участка.
- Так, уже что-то, - устало проговорил Бирн, а потом добавил словно невзначай: - Но если это произошло после того, как женщина умерла...
- Именно, - сказала я. - Такого быть не могло. Но несколько дней назад я убирала квартиру и под письменным столом нашла порванный конверт. На нем Адам явно тренировался, прежде чем написать записку, которая была оставлена в последний раз.
- И что?
- А то, что Адам пытался ликвидировать любую возможную связь между записками и этой женщиной.
- Могу я увидеть эту записку?
Этого момента я и боялась.
- Адам догадался, что я его подозреваю. Когда я сегодня вернулась в квартиру, бумаги не было на месте.
- Как он смог догадаться?
- Я обо всем написала в письме, запечатала в конверт и отдала своей подруге на тот случай, если со мной что-нибудь случится. Но она прочла. И передала Адаму.
Бирн слегка улыбнулся, но тут же подавил улыбку.
- Может, она действовала из лучших побуждений, - сказал он. - Хотела помочь.
- Уверена, что она хотела помочь. Но этим она не помогла. Она подвергла меня опасности.
- Дело в том, э-э... миссис...
- Элис Лаудон.
- Дело в том, что обвинение в убийстве - очень серьезная вещь. - Он говорил так, словно рассказывал о безопасности дорожного движения ученице начальных классов. - И так как это серьезное дело, необходимы доказательства, а не просто подозрения. У людей часто возникают подозрения в отношении их знакомых. Они подозревают их в преступлениях, когда ссорятся. Лучше всего уладить имеющиеся расхождения.
Я ощущала, как он ускользает от меня. Я должна была продолжать.
- Вы не дали мне закончить. Причина преследований со стороны заключалась, как я уверена, в том, что она подозревала Адама в убийстве своей сестры Адели.
- В убийстве ее сестры?
Бирн недоверчиво поднял бровь. Все хуже и хуже. Я положила руки на крышку стола, чтобы избавиться от ощущения, что земля уходит у меня из-под ног; попыталась не думать о том, что Адам ждет меня за стенами полицейского участка. Он будет спокойно стоять там, не спуская голубых глаз с двери, через которую я выйду. Я знала, как он выглядит, когда дожидается того, что ему нужно: спокойный, абсолютно сосредоточенный.
- Адель Бланшар была замужем и жила в Коррике. Это деревня в Мидлендсе, совсем недалеко от Бирмингема. Она и ее муж были путешественниками, альпинистами и входили в круг друзей Адама. У нее был роман с Адамом, но она порвала с ним в январе девяностого. Две недели спустя Адель бесследно пропала.
- И вы думаете, что ваш муж ее убил?
- Тогда он не был моим мужем. Мы познакомились только в этом году.
- Есть ли какие-нибудь причины полагать, что он убил эту женщину?
- Адель Бланшар отвергла Адама и умерла. У него была длительная связь с еще одной девушкой. Она была врачом и альпинисткой, ее звали Франсуаза Коле.
- И где же она? - спросил Бирн с легкой насмешкой.
- Погибла в горах Непала в прошлом году.
- Полагаю, что ваш муж убил и ее?
- Да.
- О Боже.
- Подождите, дайте мне рассказать, как было дело. - Теперь он уже считал меня ненормальной.
- Миссис... э-э... я очень занят. У меня... - Он неопределенно указал на пачки бумаг, сваленных на столе.
- Послушайте, я понимаю, что это непросто, - быстро проговорила я, стараясь подавить нарастающую панику, которая, словно наводнение, была готова захлестнуть меня всю. Я начала всхлипывать. - Я благодарна, что вы согласились выслушать меня. Если вы дадите мне еще несколько минут, я смогу все рассказать по порядку. После этого, если вам будет угодно, просто уйду и забуду обо всем.
У него на лице появилось явное облегчение. Это, видимо, была самая здравая мысль из всех, которые я высказала с момента появления в участке.
- Ладно, - проворчал он. - Только коротко.
- Обещаю, - сказала я, но, конечно же, рассказать коротко я не могла. У меня с собой был журнал, и со всеми вопросами, повторами и объяснениями разговор длился почти час. Я изложила ему детали экспедиции, ее подготовки, связанной с цветными шнурами, рассказала о не говорящем по-английски Томасе Бенне, вызванном бурей хаосе, неоднократных подъемах и спусках Адама, в то время как Грег и Клод оказались выведенными из строя. Я говорила и говорила, пытаясь отсрочить свой смертный приговор. Пока он будет слушать, я буду жива. Когда я выкладывала ему последние детали, все чаще замолкая, на лице Бирна появилась медленная улыбка. Наконец мне удалось привлечь его внимание. - Значит, - сказала я в конце, - единственное возможное объяснение заключается в том, что Адам специально подстроил, чтобы группа, в которой находилась Франсуаза, спускалась не по тому отрогу Близнецов.
Бирн широко улыбнулся:
- Gelb? Говорите, по-немецки, это означает «желтый».
- Совершенно верно, - сказала я.
- Это хорошо, - сказал он. - Отдаю вам должное. Это хорошо.
- Значит, вы мне верите?
Он пожал плечами:
- Я ничего об этом не знаю. Все возможно. Но ведь они могли и неправильно его понять. Или, может, он и в самом деле крикнул «Help».
- Но ведь я вам объяснила, почему это невозможно.
- Не имеет значения. Это проблема властей в Непале или где там эта гора находится.
- Я не это имею в виду. Я восстановила психологическую картину. Неужели вы не понимаете, что на основе того, что я вам рассказала, стоило бы заняться расследованием и двух других убийств?
У Бирна к этому времени на лице появилось смущенное выражение, и в комнате повисла тягостная тишина, пока он обдумывал мои слова и свой ответ. Я вцепилась в стол, словно боялась упасть.
- Нет, - наконец проговорил он. Я было начала протестовать, но он продолжал говорить: - Мисс Лаудон, вы должны согласиться, что я был достаточно любезен, позволив вам рассказать все, что вы хотели. Единственное, что я могу вам порекомендовать, это - в случае, если вы хотите дать делу дальнейший ход, - обратиться в соответствующее полицейское управление. Но если у вас не будет для них ничего конкретного, думаю, что они не смогут ничего сделать.
- Это не имеет значения, - сказала я. Мой голос был безжизненным, лишенным всякого выражения. И, конечно, это уже не имело никакого значения.
- Что вы имеете в виду?
- Адаму уже все известно. Это был мой единственный шанс. Вы, конечно, правы - у меня нет доказательств. Я просто знаю. Знаю Адама. - Я собралась встать, попрощаться и уйти. Но, поддавшись какому-то импульсу, потянулась через стол и взяла руку Бирна. Он выпучил глаза. - Как ваше имя?
- Боб, - растерянно пробормотал он.
- Если в течение нескольких ближайших недель вы услышите, что я убила себя, упала под поезд или утонула, найдется множество доказательств того, что в последние недели я вела себя как безумная, поэтому будет легко прийти к заключению, будто я покончила с собой, пребывая в психически неуравновешенном состоянии, или у меня был нервный срыв и произошел несчастный случай. Но это будет неправдой. Я хочу жить. Понимаете?
Он осторожно убрал свою руку.
- С вами все будет хорошо, - сказал он. - Поговорите обо всем со своим мужем. Вы все сможете уладить.
- Но...
Потом нас прервали. Офицер в форме отвел Бирна в сторону, и они о чем-то тихо переговорили, время от времени поглядывая на меня. Бирн кивнул мужчине, который удалился тем же путем, каким пришел. Он снова сел за стол и очень серьезно посмотрел на меня.
- В приемной находится ваш муж.
- Кончено, - с горечью проговорила я.
- Нет, - мягко сказал Бирн. - Вы не о том подумали. Он пришел с врачом. Он хочет вам помочь.
- С врачом?
- Как я понимаю, в последнее время вы немало пережили. Вы вели себя неразумно. Нам известно о нескольких случаях, когда вы притворялись журналисткой, разговор об этом. Могу я провести их сюда?
- Мне все равно, - сказала я. Все пропало. Какой смысл сопротивляться? Бирн поднял трубку.
Врачом была Дебора. Они выглядели потрясающе, когда шли через убогий офис, высокие и загорелые, среди бледных, усталых детективов и секретарей. Дебора осторожно улыбнулась, встретившись со мной глазами. Я не ответила ей.
- Элис, - мягко проговорила она. - Мы пришли, чтобы помочь тебе. Все будет хорошо. - Она кивнула Адаму, потом обратилась к Бирну. - Вы офицер из регистратуры?
Он выглядел озадаченным.
- Я работаю на приеме заявлений.
Дебора говорила спокойным, убаюкивающим голосом, словно Бирн тоже был одним из ее пациентов.
- Я практикующий терапевт и в соответствии с разделом четыре Закона о психическом здоровье от тысяча девятьсот восемьдесят третьего года делаю срочное заявление о необходимости взятия под опеку Элис Лаудон. На основании разговора с ее мужем, который присутствует здесь, я уверена, что она нуждается в срочном помещении в больницу и освидетельствовании ради ее же собственной безопасности.
- Запираете меня в больницу для душевнобольных? - спросила я.
Дебора посмотрела вниз, почти незаметно, на блокнот, который был у нее в руке.
- Это не совсем так. Не нужно об этом думать в такой форме. Мы хотим вам только добра.
Я взглянула на Адама. У него на лице было мягкое, почти любящее выражение.
- Моя дорогая Элис... - Это все, что он сказал.
Бирн был явно смущен.
- Это уж слишком, но...
- Это медицинская необходимость, - твердо заявила Дебора. - В любом случае требуется психиатрическое освидетельствование. Еще я прошу, чтобы Элис Лаудон была немедленно передана на поруки своему мужу.
Адам протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Так нежно.
- Моя сладкая любовь, - сказал он.
Я посмотрела вверх, в его лицо. Его голубые глаза светили на меня, словно само небо. Его волосы, казалось, были растрепаны ветром. Губы немного приоткрыты, будто он собирался что-то сказать или поцеловать меня. Я подняла руку и дотронулась до бус, которые он мне подарил, давно, в первые дни нашей любви. Было такое ощущение, что в комнате нет никого, кроме меня и его, все остальные были просто помехами на экране. Может, я просто заблуждалась.
Внезапно желание отдаться на попечение этих людей, людей, которые по-настоящему любят меня, чтобы они заботились обо мне, стало непреодолимым.
- Прости меня, - услышала я свой слабый голос.
Адам наклонился и обнял меня. Я почувствовала запах его пота, небритую щеку, прикоснувшуюся к моей щеке.
- Любовь - смешная штука, - сказала я. - Как ты мог убить того, кого любил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46