А. владел одноствольным нарезным карабином «Антарес» итальянской фирмы «Фамарс». И, кроме того, на его имя были зарегистрированы два охотничьих ножа.
Один из этих ножей я нашла в углу ящика, под коробкой с документами. Это был внушительного вида тесак.
Но и это было не все.
В том же углу оказался последний — самый увесистый — пакет с фотографиями. Вот здесь-то я и увидела всех участников драмы — во всей красе. Количество людей на снимках варьировалось от трех до четырех. И всегда это были одни и те же персонажи: Алла Кодрина, Филипп Кодрин, слепенькая Яночка и сам И.А. Пестерев! Несомненно, всех четверых связывали самые теплые, самые дружеские отношения. А между Аллой и И. А. они были откровенно любовными!
Смеющаяся Алла сидела на коленях у Пестерева, лежала в объятьях Пестерева, стояла в опасной и совершенно недвусмысленной близости от Пестерева. Брат и невестка этому безобразию не препятствовали, напротив, были полностью удовлетворены происходящим. На некоторых из снимков Игорь Аркадьевич крепко прижимал к себе то Яночку, то Филиппа. Или они гроздьями висели на его литых, вздувшихся от тяжелой работы в охранном агентстве руках.
И никакого намека на законного мужа Кодриной Олева Киви.
Впрочем, это еще ровным счетом ничего не значило. Ни на одной из фотографий не было проставлено даты. Так что не исключено, что вся эта идиллия происходила задолго до появления виолончелиста.
Сложив трофеи в кучу, я позвала Рейно. Но никакого ответа не последовало.
И то, что я увидела, повернувшись, поразило меня в самое сердце.
Рейно, наплевав на свои обязанности частного детектива, сидел на полу в обнимку с ружьем! Он гладил его ствол, залезал похотливыми пальцами под спусковой крючок, неистово ласкал приклад. И был так увлечен этим занятием, что даже не заметил, как я подошла к нему и присела на корточки рядом.
— Это чужое ружье, — ласково сказала я. — Вы за него не платили. Нельзя брать чужое…
Рейно вздрогнул.
— Я просто…
— Нарезной карабин «Антарес», фирма «Фамарс», не так ли? — Я не дала ему разразиться потоком оправданий.
— Точно, — Рейно посмотрел на меня с уважением. — Марио Аббиатико и Ремо Салвинелли. Очень дорогая игрушка. И очень качественная. Произведение искусства. А вы откуда об этом знаете?
— И не только это. Владелец ружья Игорь Александрович Пестерев является членом охотничьего клуба. У него есть не только ружье. Еще и вот это.
Я протянула эстонцу нож, но он даже не взял его в руки.
— Кованый Дамаск, — бросил Рейно. — Рукоять из карельской березы. Но это серийное производство. А «Антарес» — штучный товар…
— По-моему, мы пришли сюда не за этим.
— Да-да, конечно… — Он был все еще не в силах расстаться с ружьем.
— Я нашла паспорт хозяина. И кое-какие документы. И кое-какие фотографии. Довольно любопытные.
— Я тоже нашел фотографии. И тоже довольно любопытные… — рассеянно бросил Рейно. — Они на полу.
Действительно, рядом с Рейно стояла внушительного вида шкатулка, сработанная под Палех. На ее крышке маячил древний, как Библия, сюжет: раненый комдив Чапаев переплывает реку Урал. Вдоволь налюбовавшись лакокрасочным Чапаевым, я открыла шкатулку.
И чуть не рухнула рядом с ней.
Это тоже была Алла Кодрина. И тоже кронштадтская квартира, в которой мы сейчас находились. Но в каком виде она пребывала! Я смело бы отнесла фотографические изображения Аллы к разряду жесточайшей порнографии. Даже Анне Раамат, звезда эстонского любительского порно, выглядела на фоне покойной Кодриной жалкой дилетанткой.
Вот тебе и любительница Баха в виолончельной интепр… тьфу, интерпретации! Вот тебе и безликая лохушка с райцентровским «пажом» и розой в руках.
Что бы сказал неистовый муж Кайе, Юри Кирьяков?!
Что бы сказала Кайе?
И, главное, что бы сказал сам Олев Киви?!
— Где вы это нашли? — спросила я у Рейно. Он махнул рукой позади себя. И я увидела полностью освобожденную книжную полку. И маленькую, почти незаметную дверцу в стене: своеобразный порносейф.
Почему Рейно безошибочно выбрал именно эту полку среди десятков других полок? А он выбрал именно ее, никакие другие даже не были тронуты!
— Как вам удалось так быстро… — пролепетала я.
— Я бы и сам сделал сейф за книгами, которыми никогда не пользуюсь. За книгами, которые никого не могут привлечь. Видите, у него вся литература касается оружия. Дорогие альбомы. А здесь, пожалуйста, какие-то справочники по химии… Да еще учебники по хирургии брюшной полости… Просчитывается моментально.
Бросив на Рейно полный немой благодарности взгляд, я углубилась в содержание шкатулки. Кроме порноснимков, в нем был завернутый в целлофан пакет. Я уже сняла целлофан и приготовилась развязывать бечевку, когда Рейно схватил меня за руку.
— Слышите? — шепотом спросил он.
— Ничего не слышу…
— Машина подъехала…
— Ну и что?..
Но Рейно уже не слушал меня: любовь с нарезным одноствольным карабином «Антарес» закончилась мгновенно. Он водрузил ружье туда, где, очевидно, нашел его: в угол между стенкой и книжными полками. А потом отнял у меня пакет и сунул туда небольшую книжку. Сам бумажный сверток перекочевал во внутренний жилетный карман Рейно. Туда же полетели несколько порнофотографий Аллы Кодриной.
— Это еще зачем?
— Надо, — отбрил меня Рейно.
— Вы любитель?..
— Не порите чепухи. Что еще вы обнаружили?
— Фотографии… Но не такие… м-м… экстремальные. Алла и владелец квартиры в кругу семьи.
— Прихватите парочку! И сложите все как было. Шкатулку поставьте на место. Закройте книгами. Времени у нас в обрез.
Отдав распоряжения, Рейно метнулся в прихожую. Я принялась судорожно сбрасывать в ящик фотографии четверки (без пяти снимков, которые я отобрала для наших с Рейно нужд), нож и документы. Когда я задвинула ящик, в прихожей раздался скрежет: кто-то яростно пытался открыть замок.
Ха, «кто-то»!!! Это был припозднившийся хозяин, вот кто!..
Непослушными руками я сунула шкатулку с полумертвым Василием Ивановичем в пасть сейфа и закрыла его. Дверца тотчас же с готовностью слилась с обоями, стилизованными под кирпич, — как Рейно обнаружил сейф, так и осталось для меня загадкой!
Скрежет в замке продолжался. Затем послышался глухой удар в дверь. Я едва не выронила последнюю, еще не поставленную книгу.
А когда я все-таки затолкала ее, в комнату вернулся Рейно.
— У нас есть еще полторы минуты, — торжественно объявил он. — Хозяин полезет в окно, так что мы спокойно выйдем через двери.
— А…
— Все вопросы потом.
Сорока секунд Рейно хватило на то, чтобы полностью уничтожить следы нашего пребывания в квартире. Он переставил две книги на полке, вернул в исходное положение стакан и бутылку виски «Lagavulin», выключил ночник и открыл шторы.
А потом, ухватив меня за руку, выскочил в коридор. Через секунду мы были уже на лестничной площадке. Но направились не вниз, а вверх.
— Нужно переждать, — шепнул мне на ухо Рейно. — Минут десять как минимум. Сейчас он…
Но договорить мой персональный спец по взломам не успел: этажом ниже открылась дверь. Снова послышались звук проворачиваемого замка и шаги на площадке. От испуга я прижалась к кожаной жилетке Рейно и спрятала голову у него на груди.
Рейно привел меня в чувство через минуту, когда дверь на площадке захлопнулась.
— Идемте, — сказал он. — Только тихо.
— Но вы же говорили… Десять минут…
— Нужно уходить сейчас.
Я повиновалась.
Мы прошмыгнули мимо двери № 8, при этом Рейно положил руку мне на плечо, явно маскируясь под влюбленного. Нужно признать, что особого правдоподобия он не достиг.
…К подъезду была припаркована «девятка». Еще сорок минут назад ее здесь на было.
— Его машина, — шепнул мне Рейно.
— Вижу.
Ровно через восемь минут мы уже покидали благословенный и такой снисходительный к взломщикам городишко Кронштадт. И ровно через восемь минут я спросила у Рейно:
— А как вы догадались, что он полезет через окно?
— Он сильный мужчина. Сильный мужчина, который живет на втором этаже. Никто не будет взламывать дверь, если есть возможность попасть в квартиру другим путем. Рядом с его окнами — водосточная труба. Я сам живу на втором этаже рядом с водосточной трубой и несколько раз…
— А вы не задумывались, почему у вас иногда не открываются двери? — ехидно спросила я.
Мой вопрос не очень понравился Рейно.
— На что вы намекаете? — спросил он.
— На то, что в вашем бунгало тоже могут искать компромат.
— В моем? В моем бунгало нет никакого компромата. Я — честный человек.
— А набор отмычек? — напомнила я. — Наверняка это не единственные ваши орудия труда. Есть еще аппаратурка для промышленного шпионажа, признавайтесь?
— Я не занимаюсь промышленным шпионажем, — вспыхнул Рейно. — Я никогда не врежу государству! Мы, эстонцы, — государственники…
Ну вот, сейчас снова начнется ура-патриотическая жвачка. И что за тип достался мне в напарники — просто оторопь берет!
— Да ладно… Я пошутила. Давайте сюда сверток.
— Сверток?
Он даже остановил машину. И с недоумением посмотрел на меня.
— Я не могу отдать вам сверток.
— То есть как это — не можете?
— Вначале я должен сам ознакомиться с его содержимым… Когда ознакомлюсь — составлю отчет. Отчет передам вам.
— Обалдели? — Я уже не выбирала выражений. — Может быть, это касается моей жизни, а вы кобенитесь! Отдайте его немедленно.
Рейно был непреклонен, и мне ничего не оставалось, как сорваться с резьбы. После небольшой потасовки в салоне «опелька» (ее результатом явились выдранный клок волос и укушенный палец Рейно) мы пришли к общему знаменателю. Внутренности пакета мы изучим вместе.
В качестве полигона для исследований была выбрана квартира Рейно. Пригласить его на Канонерский, в Сергунину берлогу, я не могла.
— У вас есть жилплощадь в Питере? — Это стало для меня неожиданным открытием.
— У меня жилплощадь в Эстонии. А здесь я просто снимаю квартиру…
…Перед тем как отправиться в Коломяги (именно там на самом краю города, Рейно снимал однокомнатную развалюху), мы заехали на Канонерский за моими вещами. Не то чтобы я боялась за их сохранность, но роковое влечение к маньяку Роману Попову сделало Сергуню непредсказуемым. Он вполне может выбросить мою сумку в мусоропровод, с него станется.
…Когда я ввалилась в квартиру Сергуни, то застала тот же сюрреалистический пейзаж под вывеской: «НЕ МЕШАТЬ!»
Сергуня строчил на машинке с еще большим остервенением.
Я покашляла у него за спиной, но ответной реакции не последовало.
Подхватив свой баул и погладив напоследок одичавшего Идисюда, я направилась к двери. И в самый последний момент вспомнила еще об одной вещи.
Досье Аллы Кодриной.
В свете так неожиданно открывшихся обстоятельств оно может мне пригодиться.
Я вернулась в комнату, аккуратно проползла под канатом и приблизилась к книжным полкам. Папка с делом покойной жены Олева Киви стояла на месте. Я сунула ее за пазуху и тем же путем вернулась к двери. Вот только с табличкой «НЕ МЕШАТЬ!» мне не повезло. Я задела ее, и на конце каната звякнул колокольчик.
Сергуня испуганно обернулся и, похоже, не сразу узнал меня. Во всяком случае, в его остекленевших от вдохновения глазах я прочла один-единственный вопрос:
«Ты кто такая, кошка стриженая?»
— Это я, Сергуня…
— А-а… Там же написано — «НЕ МЕШАТЬ!»! — напустился он на меня. — Неужели не ясно!
— Прости…
— Закрой дверь с той стороны! — заорал Сергуня.
— Не забывай кормить Идисюда, живодер, — бросила я напоследок и хлопнула хлипкой дверной фанерой с такой силой, что повалилась штукатурка.
Не так, совсем не так представляла я свое прощание со спецкором газеты «Петербургская Аномалия». Но ничего, когда-нибудь любовный угар Сергунин пройдет, я выберусь из этой передряги живой и невредимой, и мы раздавим с ним бутылку кьянти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Один из этих ножей я нашла в углу ящика, под коробкой с документами. Это был внушительного вида тесак.
Но и это было не все.
В том же углу оказался последний — самый увесистый — пакет с фотографиями. Вот здесь-то я и увидела всех участников драмы — во всей красе. Количество людей на снимках варьировалось от трех до четырех. И всегда это были одни и те же персонажи: Алла Кодрина, Филипп Кодрин, слепенькая Яночка и сам И.А. Пестерев! Несомненно, всех четверых связывали самые теплые, самые дружеские отношения. А между Аллой и И. А. они были откровенно любовными!
Смеющаяся Алла сидела на коленях у Пестерева, лежала в объятьях Пестерева, стояла в опасной и совершенно недвусмысленной близости от Пестерева. Брат и невестка этому безобразию не препятствовали, напротив, были полностью удовлетворены происходящим. На некоторых из снимков Игорь Аркадьевич крепко прижимал к себе то Яночку, то Филиппа. Или они гроздьями висели на его литых, вздувшихся от тяжелой работы в охранном агентстве руках.
И никакого намека на законного мужа Кодриной Олева Киви.
Впрочем, это еще ровным счетом ничего не значило. Ни на одной из фотографий не было проставлено даты. Так что не исключено, что вся эта идиллия происходила задолго до появления виолончелиста.
Сложив трофеи в кучу, я позвала Рейно. Но никакого ответа не последовало.
И то, что я увидела, повернувшись, поразило меня в самое сердце.
Рейно, наплевав на свои обязанности частного детектива, сидел на полу в обнимку с ружьем! Он гладил его ствол, залезал похотливыми пальцами под спусковой крючок, неистово ласкал приклад. И был так увлечен этим занятием, что даже не заметил, как я подошла к нему и присела на корточки рядом.
— Это чужое ружье, — ласково сказала я. — Вы за него не платили. Нельзя брать чужое…
Рейно вздрогнул.
— Я просто…
— Нарезной карабин «Антарес», фирма «Фамарс», не так ли? — Я не дала ему разразиться потоком оправданий.
— Точно, — Рейно посмотрел на меня с уважением. — Марио Аббиатико и Ремо Салвинелли. Очень дорогая игрушка. И очень качественная. Произведение искусства. А вы откуда об этом знаете?
— И не только это. Владелец ружья Игорь Александрович Пестерев является членом охотничьего клуба. У него есть не только ружье. Еще и вот это.
Я протянула эстонцу нож, но он даже не взял его в руки.
— Кованый Дамаск, — бросил Рейно. — Рукоять из карельской березы. Но это серийное производство. А «Антарес» — штучный товар…
— По-моему, мы пришли сюда не за этим.
— Да-да, конечно… — Он был все еще не в силах расстаться с ружьем.
— Я нашла паспорт хозяина. И кое-какие документы. И кое-какие фотографии. Довольно любопытные.
— Я тоже нашел фотографии. И тоже довольно любопытные… — рассеянно бросил Рейно. — Они на полу.
Действительно, рядом с Рейно стояла внушительного вида шкатулка, сработанная под Палех. На ее крышке маячил древний, как Библия, сюжет: раненый комдив Чапаев переплывает реку Урал. Вдоволь налюбовавшись лакокрасочным Чапаевым, я открыла шкатулку.
И чуть не рухнула рядом с ней.
Это тоже была Алла Кодрина. И тоже кронштадтская квартира, в которой мы сейчас находились. Но в каком виде она пребывала! Я смело бы отнесла фотографические изображения Аллы к разряду жесточайшей порнографии. Даже Анне Раамат, звезда эстонского любительского порно, выглядела на фоне покойной Кодриной жалкой дилетанткой.
Вот тебе и любительница Баха в виолончельной интепр… тьфу, интерпретации! Вот тебе и безликая лохушка с райцентровским «пажом» и розой в руках.
Что бы сказал неистовый муж Кайе, Юри Кирьяков?!
Что бы сказала Кайе?
И, главное, что бы сказал сам Олев Киви?!
— Где вы это нашли? — спросила я у Рейно. Он махнул рукой позади себя. И я увидела полностью освобожденную книжную полку. И маленькую, почти незаметную дверцу в стене: своеобразный порносейф.
Почему Рейно безошибочно выбрал именно эту полку среди десятков других полок? А он выбрал именно ее, никакие другие даже не были тронуты!
— Как вам удалось так быстро… — пролепетала я.
— Я бы и сам сделал сейф за книгами, которыми никогда не пользуюсь. За книгами, которые никого не могут привлечь. Видите, у него вся литература касается оружия. Дорогие альбомы. А здесь, пожалуйста, какие-то справочники по химии… Да еще учебники по хирургии брюшной полости… Просчитывается моментально.
Бросив на Рейно полный немой благодарности взгляд, я углубилась в содержание шкатулки. Кроме порноснимков, в нем был завернутый в целлофан пакет. Я уже сняла целлофан и приготовилась развязывать бечевку, когда Рейно схватил меня за руку.
— Слышите? — шепотом спросил он.
— Ничего не слышу…
— Машина подъехала…
— Ну и что?..
Но Рейно уже не слушал меня: любовь с нарезным одноствольным карабином «Антарес» закончилась мгновенно. Он водрузил ружье туда, где, очевидно, нашел его: в угол между стенкой и книжными полками. А потом отнял у меня пакет и сунул туда небольшую книжку. Сам бумажный сверток перекочевал во внутренний жилетный карман Рейно. Туда же полетели несколько порнофотографий Аллы Кодриной.
— Это еще зачем?
— Надо, — отбрил меня Рейно.
— Вы любитель?..
— Не порите чепухи. Что еще вы обнаружили?
— Фотографии… Но не такие… м-м… экстремальные. Алла и владелец квартиры в кругу семьи.
— Прихватите парочку! И сложите все как было. Шкатулку поставьте на место. Закройте книгами. Времени у нас в обрез.
Отдав распоряжения, Рейно метнулся в прихожую. Я принялась судорожно сбрасывать в ящик фотографии четверки (без пяти снимков, которые я отобрала для наших с Рейно нужд), нож и документы. Когда я задвинула ящик, в прихожей раздался скрежет: кто-то яростно пытался открыть замок.
Ха, «кто-то»!!! Это был припозднившийся хозяин, вот кто!..
Непослушными руками я сунула шкатулку с полумертвым Василием Ивановичем в пасть сейфа и закрыла его. Дверца тотчас же с готовностью слилась с обоями, стилизованными под кирпич, — как Рейно обнаружил сейф, так и осталось для меня загадкой!
Скрежет в замке продолжался. Затем послышался глухой удар в дверь. Я едва не выронила последнюю, еще не поставленную книгу.
А когда я все-таки затолкала ее, в комнату вернулся Рейно.
— У нас есть еще полторы минуты, — торжественно объявил он. — Хозяин полезет в окно, так что мы спокойно выйдем через двери.
— А…
— Все вопросы потом.
Сорока секунд Рейно хватило на то, чтобы полностью уничтожить следы нашего пребывания в квартире. Он переставил две книги на полке, вернул в исходное положение стакан и бутылку виски «Lagavulin», выключил ночник и открыл шторы.
А потом, ухватив меня за руку, выскочил в коридор. Через секунду мы были уже на лестничной площадке. Но направились не вниз, а вверх.
— Нужно переждать, — шепнул мне на ухо Рейно. — Минут десять как минимум. Сейчас он…
Но договорить мой персональный спец по взломам не успел: этажом ниже открылась дверь. Снова послышались звук проворачиваемого замка и шаги на площадке. От испуга я прижалась к кожаной жилетке Рейно и спрятала голову у него на груди.
Рейно привел меня в чувство через минуту, когда дверь на площадке захлопнулась.
— Идемте, — сказал он. — Только тихо.
— Но вы же говорили… Десять минут…
— Нужно уходить сейчас.
Я повиновалась.
Мы прошмыгнули мимо двери № 8, при этом Рейно положил руку мне на плечо, явно маскируясь под влюбленного. Нужно признать, что особого правдоподобия он не достиг.
…К подъезду была припаркована «девятка». Еще сорок минут назад ее здесь на было.
— Его машина, — шепнул мне Рейно.
— Вижу.
Ровно через восемь минут мы уже покидали благословенный и такой снисходительный к взломщикам городишко Кронштадт. И ровно через восемь минут я спросила у Рейно:
— А как вы догадались, что он полезет через окно?
— Он сильный мужчина. Сильный мужчина, который живет на втором этаже. Никто не будет взламывать дверь, если есть возможность попасть в квартиру другим путем. Рядом с его окнами — водосточная труба. Я сам живу на втором этаже рядом с водосточной трубой и несколько раз…
— А вы не задумывались, почему у вас иногда не открываются двери? — ехидно спросила я.
Мой вопрос не очень понравился Рейно.
— На что вы намекаете? — спросил он.
— На то, что в вашем бунгало тоже могут искать компромат.
— В моем? В моем бунгало нет никакого компромата. Я — честный человек.
— А набор отмычек? — напомнила я. — Наверняка это не единственные ваши орудия труда. Есть еще аппаратурка для промышленного шпионажа, признавайтесь?
— Я не занимаюсь промышленным шпионажем, — вспыхнул Рейно. — Я никогда не врежу государству! Мы, эстонцы, — государственники…
Ну вот, сейчас снова начнется ура-патриотическая жвачка. И что за тип достался мне в напарники — просто оторопь берет!
— Да ладно… Я пошутила. Давайте сюда сверток.
— Сверток?
Он даже остановил машину. И с недоумением посмотрел на меня.
— Я не могу отдать вам сверток.
— То есть как это — не можете?
— Вначале я должен сам ознакомиться с его содержимым… Когда ознакомлюсь — составлю отчет. Отчет передам вам.
— Обалдели? — Я уже не выбирала выражений. — Может быть, это касается моей жизни, а вы кобенитесь! Отдайте его немедленно.
Рейно был непреклонен, и мне ничего не оставалось, как сорваться с резьбы. После небольшой потасовки в салоне «опелька» (ее результатом явились выдранный клок волос и укушенный палец Рейно) мы пришли к общему знаменателю. Внутренности пакета мы изучим вместе.
В качестве полигона для исследований была выбрана квартира Рейно. Пригласить его на Канонерский, в Сергунину берлогу, я не могла.
— У вас есть жилплощадь в Питере? — Это стало для меня неожиданным открытием.
— У меня жилплощадь в Эстонии. А здесь я просто снимаю квартиру…
…Перед тем как отправиться в Коломяги (именно там на самом краю города, Рейно снимал однокомнатную развалюху), мы заехали на Канонерский за моими вещами. Не то чтобы я боялась за их сохранность, но роковое влечение к маньяку Роману Попову сделало Сергуню непредсказуемым. Он вполне может выбросить мою сумку в мусоропровод, с него станется.
…Когда я ввалилась в квартиру Сергуни, то застала тот же сюрреалистический пейзаж под вывеской: «НЕ МЕШАТЬ!»
Сергуня строчил на машинке с еще большим остервенением.
Я покашляла у него за спиной, но ответной реакции не последовало.
Подхватив свой баул и погладив напоследок одичавшего Идисюда, я направилась к двери. И в самый последний момент вспомнила еще об одной вещи.
Досье Аллы Кодриной.
В свете так неожиданно открывшихся обстоятельств оно может мне пригодиться.
Я вернулась в комнату, аккуратно проползла под канатом и приблизилась к книжным полкам. Папка с делом покойной жены Олева Киви стояла на месте. Я сунула ее за пазуху и тем же путем вернулась к двери. Вот только с табличкой «НЕ МЕШАТЬ!» мне не повезло. Я задела ее, и на конце каната звякнул колокольчик.
Сергуня испуганно обернулся и, похоже, не сразу узнал меня. Во всяком случае, в его остекленевших от вдохновения глазах я прочла один-единственный вопрос:
«Ты кто такая, кошка стриженая?»
— Это я, Сергуня…
— А-а… Там же написано — «НЕ МЕШАТЬ!»! — напустился он на меня. — Неужели не ясно!
— Прости…
— Закрой дверь с той стороны! — заорал Сергуня.
— Не забывай кормить Идисюда, живодер, — бросила я напоследок и хлопнула хлипкой дверной фанерой с такой силой, что повалилась штукатурка.
Не так, совсем не так представляла я свое прощание со спецкором газеты «Петербургская Аномалия». Но ничего, когда-нибудь любовный угар Сергунин пройдет, я выберусь из этой передряги живой и невредимой, и мы раздавим с ним бутылку кьянти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63