Испанец хотел, чтобы владетель Алжира подтвердил свою присягу по отношению к трону испанских королей вне зависимости от того, кто именно сидит на этом троне. Свободолюбивый старик отверг генеральские доводы, чем вызвал его ярость. Дон Игнасио пронзил шейха кинжалом.
Версия казалась обоим заговорщикам вполне убедительной, тем более что на ее стороне готовы были выступить и стражники Камильбека, и кабильская кавалерия, так что активного противодействия ей не предвиделось. Что касалось смерти испанского гостя от рук возмущенных телохранителей шейха, то на ней Камильбек как новый владетель Алжира собирался спекулировать во время переговоров с новым посланцем Мадрида.
Так что когда бей Сослан, чернокожий урод с рассеченным в четырех местах лицом, низко кланялся сидящему, согнувшемуся от тяжести навалившихся забот старику, он приветствовал в его облике не его величие, а скорую и, видимо, отвратительную гибель.
Гостям подали подушки, из-за колонн заструилась бесконечная череда прислужников с подносами в руках, с подносами на головах.
Дон Игнасио поприветствовал нового гостя сдержанно, обожженное солнцем чудовище не вызывало в нем приязни, тем более что он еще не полностью уяснил для себя роль, которую тому предстояло сыграть в сегодняшнем представлении. А что таковое состоится, были убеждены все, кроме, пожалуй, старого шейха.
– А ты что видел, Илларио?
– То же, что и он, Освальдо.
Мартин де Варгас, сидевший в развилке старого орехового дерева, спрыгнул на землю. Он был мрачнее тучи и всего, что принято считать символом мрачности.
Оборванные, изможденные солдаты стояли перед ним в ожидании приказаний, а у него больше не было для них приказов. Он не знал, что ему делать. Но такие люди, как этот лейтенант, никогда не впадают в уныние надолго.
– Ладно, клянусь стигматами святой Бьянки, вы сделали все, на что были способны. Можете отдохнуть, поискать пищу и воду. На обратном пути попробуйте похоронить Хулио. Марабуты наверняка оставили тело без погребения.
Солдаты удивленно переглядывались, стараясь понять, что задумал их командир. Не наложит ли он на себя руки – на эту мысль наводил его тяжелый, темный взгляд.
– А я тотчас отправляюсь обратно, надобно, чтобы генерал де Тобарес как можно скорее узнал о том, что мы тут увидели. К вам у меня будет только одна просьба – отдайте мне два из ваших четырех кинжалов, подозреваю, что они мне могут понадобиться.
Уже через минуту лейтенант скрылся за стволами ореховой рощи.
Он бежал быстрее, чем в сопровождении своих солдат, его подгоняли отчаяние и стыд. Обманулся в расчетах генерал, но лейтенанту от этого не было легче. Пастушеская обувь давным-давно изорвалась, ноги почернели от кровоподтеков, но он почти не ощущал боли, потому что все перекрывала боль, сжигавшая офицерскую душу.
«Ты не победишь, Мартин де Варгас»,– шептал ему каждый орех.
«Ты не победишь, Мартин де Варгас»,– кричала летящая параллельным курсом чайка. Что ей надо, безумице, на таком расстоянии от моря?
«Ты не победишь, Мартин де Варгас»,– подсказывало бесшумно двигавшееся огромное белое облако, медленно превращаясь в подобие хищной головы.
Но, кажется, не все на этом свете были против него. Сзади раздался стук копыт. Одинокий всадник.
Лейтенант рухнул на спину и раскинул руки по сторонам. Из-за поворота дороги появилась конная фигура. Сквозь застилавшую глаза соль лейтенант не мог определить, воин это или просто путник.
Кажется, он не спешит. Увидел лежащего. Недоверчиво потянул поводья на себя. Пожалуй, он не спешится. Не доверяет неподвижности неожиданно найденного на дороге тела. Правильно делает. Пусть только подъедет поближе. Берет чуть вправо, хочет миновать препятствие по обочине. Святой Себастьян, да уподобятся кинжалы мои стрелам, терзавшим твое тело.
Когда всадник находился уже шагах в пяти, лейтенант вскочил, успел увернуться от длинного хлыста, которым вооружил свою правую руку предусмотрительный бедуин, и попал запущенным изо всех сил кинжалом ему в лоб. К сожалению, не острием, а рукоятью. Но и это принесло свои результаты. Наездник на несколько мгновений ослеп, и этого времени хватило лейтенанту, чтобы вторым кинжалом проткнуть ему грудь.
Тело тучного араба он оставил лежать там, где только что изображал мертвого сам. Конь хорошо слушался поводьев.
У лейтенанта де Варгаса появился шанс вовремя предупредить генерала Игнасио де Тобареса, что крепость Мешуар пуста. Там нет никого, кроме двух дюжин висельников – из числа, видимо, прежних обитателей крепости.
Харудж увел всех. Это могло означать что угодно, но скорей всего означало, что он все ставит на карту последнего удара. Где он его нанесет?!
– Так, значит, его величество молодой король не думает отказываться от прав на Алжир? – Бей Сослан, задавая этот тонкий политический вопрос, решительно и не очень опрятно возился в горе янтарно отсвечивающего плова.
Генерал не считал себя рабом застольного этикета, умел обходиться во время трапезы одним кинжалом, но манипуляции варварского «царька» все же показались ему тошнотворными. Поэтому он ответил ему твердо, может быть, даже резко:
– Не только Алжир есть предмет интересов его католического величества. Взгляд его молодых глаз обращен и в сторону других городов на побережье благословенного Магриба.
– Не назовет ли наш гость, каких именно? – по-царедворски мягко вмешался Камильбек.
– Можно начать с острова Джерба, гнездилища всех морских разбойников в наших краях. После чего, возможно, подумать и о том, что положение султана Тенеса весьма неустойчиво, он с трудом удерживает под своим влиянием и Милиану и Медею.
Генерал сообщал столь много планов своего государя, чем могли рассчитывать его собеседники, что они всерьез задались вопросом, а не наступило ли у высокого мадридского гостя размягчение мозга под воздействием жаркого алжирского солнца или просто это проявление его чрезмерной, столь свойственной всем испанским вельможам гордыни. Генерал тоже прекрасно понимал, что болтает слишком много, но не считал это ошибкой. Все равно те, кто может его понять, будут владеть этими тайнами не долее чем до сегодняшнего вечера. А шейх слишком откровенно клюет носом – он, скорей всего, ничего и не слышал..
– А мне казалось, что испанскую корону занимают лишь дела, вершащиеся в итальянских пределах. Насколько я знаю, сам знаменитый Педро Наварро вынужден был прекратить свои атаки Магриба, поскольку все свободные силы были брошены Мадридом против Франциска I короля Франции.
Генерал усмехнулся – разговор продолжался в стиле безумной откровенности, стороны запросто выкладывали все ведомые им тайны, это приводило к некой девальвации секретов. Все чего-то ждали. Генерал – появления Мартина де Варгаса, с помощью людей которого и наведенных на дворец пушек острова Пеньон он рассчитывал вразумить вождя кабилов. Бей Сослан и начальник стражи ждали известия, что посланные ими люди захватили основные башни городских укреплений и вырезали испанских пехотинцев и теперь они могут перебраться под защиту этих укреплений и не опасаться пеньонских пушек.
Чего ждал шейх? Когда окончится это странное застолье и он сможет спокойно насладиться своим кальяном и сном?
А может, он ждал, когда…
Впрочем, это уже не важно.
Раздался взрыв, сотрясший воздух над замершим в неприятном ожидании городом.
Дождались! Но, кажется, не того, чего ждали. Причем все. Это было заметно по растерянным лицам.
Второй взрыв, еще сильнее первого. И тут же целая серия взрывов послабее.
– Что это? – спросил сам себя генерал.
– Это или в гавани, или на островах,– первым сориентировался Камильбек.
Шейх Салим открыл глаза:
– Клянусь Аллахом, я видел сладчайший сон…
Но никто не был в состоянии выслушивать его фантастические россказни. Не сговариваясь, но одновременно, словно по команде, все три военачальника вскочили на ноги и сначала быстрым шагом, а потом бегом направились в глубь дворца, к лестнице, ведущей наверх, на площадку смотровой башни. Им открылась великолепная картина. На фоне вечернего неба над круглыми, приземистыми фортами острова Пеньон клубились облака пепельно-белого дыма, поднимаясь все выше и выше. Из бойниц прямоугольной батареи, главной угрозы беспечному существованию Алжира, вырвались толстые снопы искр, как из ноздрей доисторического животного, внезапно явившегося из пучин моря. Тяжелый, ошеломляющий грохот прокатился, вызвав сотрясение башни, на которой стояли ошалевшие военачальники.
Первым овладел собою Камильбек. Он повернулся к немому от ужаса и тоски генералу:
– Не кажется ли нашему откровенному гостю, что теперь планы испанской короны относительно владычества в Магрибе сделались дальше от осуществления.
Эта неуместно витиеватая фраза прошла мимо сознания дона Игнасио, он знал только одно – теперь он пропал, теперь его ничто не спасет.
Начальник стражи, полюбовавшись окаменевшим генералом, повернулся к своему другу и увидел, что тот находится в состоянии еще худшем. Его черное лицо сделалось пепельным, а раны на нем исказились так, словно готовились открыться.
– Что случилось?
Ответ на свой вопрос Камильбек не услышал, но увидел. На песчаном мысу Баб-аль-Уэда, находящемся не более чем в миле от стен города, там, где располагались полосатые шатры всадников-кабилов из племени Куко, один за другим вспыхивали костры. Высокие, многочисленные, густо-густо расположенные.
– Что это?! – тревожно спросил начальник стражи, потому что это уже касалось его лично.
Бей Сослан молчал.
По пологому длинному склону в сторону пылающего лагеря кабилов хлынула многочисленная конница. Склон уже скрылся в тени, его в дневное время красноватый цвет сделался темно-бордовым, но на этом фоне можно было рассмотреть белые халаты и белые налобные повязки атакующих всадников.
– Кто это? – сдавленным голосом просипел Камильбек, хотя уже догадался, что ответ будет ужасным.
Бей Сослан медленно открыл рот:
– Аббас Дану.
– Это же твой брат!
– Теперь нет.
– Ты же говорил, что у тебя с ним мир и договор!
– Теперь нет.
– Что же я буду делать без твоих людей?!
Камильбек решительно развернулся. Так или иначе следовало сделать то, что было задумано.
Сначала Салим.
Потом испанец.
Потом… Камильбек посмотрел в сторону кабильского властителя. По рваным каналам на его щеках текли слезы, в которых отражались первые звезды, выступившие на быстро темнеющем небе.
Начальник стражи вытащил из ножен свою саблю, рассек ею вечерний воздух и быстро двинулся к лестнице, ведущей вниз с башни.
Внезапные манипуляции с оружием мгновенно отрезвили и испанца и кабила. Их руки тоже потянулись к рукоятям. И они последовали вслед за Камильбеком. Еще не все кончено, надо ждать еще каких-то событий, и лучше их встретить лицом к лицу.
В саду пылало до дюжины жаровен, наполненных ароматическим маслом. Их задача заключалась в том, чтобы ласкать обоняние шейха, разгонять влажный мрак приморской ночи и уничтожать в своем пламени насекомых, если те дерзнут приблизиться к повелителю Алжира.
Сам повелитель продолжал возлежать на подушках во главе пиршественного стола, и даже, кажется, не сменил позы, в которой его застал первый взрыв.
Камильбек улыбнулся, увидев его. Не сбежал, старый негодяй. Совсем одряхлел, даже приближение смерти не способен почувствовать.
За спиной начальника стражи появились генерал и кабил. Тоже с обнаженными клинками. Не сговариваясь, они, обходя пруд с фонтаном, направились к блаженствующему старику, нехорошо улыбаясь. Знание участи человека рождает именно такую улыбку на устах убийцы.
Когда Камильбек был уже буквально в нескольких шагах от сидящего шейха, за спиной у того, в темноте, пропитавшей колоннаду, произошло какое-то движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51