Там сейчас Мустафа. Сходи к нему и проверь, все ли в порядке. — Малагез кивнул и молча повиновался. Идя выполнять приказ, он прошел мимо Рудда и англичан, спускавшихся в прихожую. Они тащили дверь, снятую с петель в ванной. Направляемые Фесси, который подгонял их, тыча в спину дулом автомата, они прислонили дверь к стене и смогли, наконец, перевести дух.
Эль-Калаам окинул взглядом Джеймса.
— Ты выглядишь неважно, мой друг, — заметил он и громко позвал. — Рита! Принесите сюда воды. Пусть его жена останется там с тобой.
Через несколько мгновений в гостиную вошла Сюзан. Она несла в руке стакан воды. Весь ее грим уже успел сойти, а аккуратная прическа растрепалась, и локоны беспорядочно висели над ушами. Эль-Калаам приказал ей встать на колени перед ним, и Сюзан подчинилась.
— Ты видишь, как это легко, — обратился он к Джеймсу. — Они рождены, чтобы повиноваться. — Он резко кивнул головой, и Сюзан поднесла стакан к губам раненого.
На кухне Рита осуществляла контроль за работой женщин, готовивших еду. Сама она при этом ни разу не притронулась к кастрюлям и сковородкам.
— Как получилось, — поинтересовалась Хэтер, помешивая суп, — что он взял тебя к себе в отряд? Ведь совершенно очевидно, что просто-таки ненавидит женщин.
— Он не ненавидит женщин, — возразила Рита слегка оправдывающимся тоном. — Он их не уважает. Отличие между мужчиной и женщиной в том, что они выполняют разные функции в жизни.
— Я не вижу никакой разницы...
— Бессмысленно даже разговаривать с тобой. Заткнись и помешивай свой суп.
Хэтер отвернулась и заметила:
— Я просто не понимаю, вот и все. Часть задачи революционера состоит в том, чтобы сделать себя понятным другим.
Несколько минут Рита пристально изучала затылок Хэтер.
— Когда моего мужчину убили во время налета израильские солдаты, я обнаружила, что не могу больше выполнять свои обязанности... оставаясь женщиной. Может быть, что-то со мной погибло вместе с ним. — Хэтер повернулась к ней лицом. — Моя голова была занята только одним — местью. Я взяла автомат моего брата и пересекла с ним израильскую границу.
— Сама? — воскликнула Хэтер. — В одиночку?
— Я не помню совсем, как это было. Только чьи-то руки, оттаскивавшие меня от трупов людей — трех или четырех, как мне сказали потом, — которых я не видела прежде.
Рита покрутила головой.
— Человек, оторвавший меня от мертвецов, оказался Эль-Калаамом. Жажда крови все еще не проходила во мне, и он отвел меня в пустыню, где я смогла разрядить обойму своего автомата в песок. Когда я успокоилась, он предложил мне следовать за ним.
— Я не похожа на других, — тихо добавила она. Подобрав какой-то кусок со стола, она запихнула его себе в рот. — Я — наполовину труп. — Она показала пальцем на кастрюльку. — У тебя убежит суп.
— Ты неправ в отношении женщин, — говорил Джеймс, по-прежнему сидевший на полу, прислонясь спиной к книжному шкафу.
— Я никогда не бываю неправ. — Эль-Калаам раскурил сигару.
— И все же, в данном случае, это именно так, — настаивал Джеймс. — Ты не знаешь Хэтер.
Эль-Калаам, засопев, вынул сигару изо рта.
— В этом и нет необходимости. Она точно такая же, как эта темноволосая. — Он бросил взгляд на Сюзан. — Убирайся отсюда. Ты не видишь, что больше не нужна нам? — Сюзан удалилась обратно на кухню. — Все западные женщины одинаковы. Нет абсолютно никаких оснований опасаться их. Они ничего не знают, ничего не умеют. Они не умеют думать, только болтать. — Он сделал насмешливый жест пальцами, изображая открывающийся и закрывающийся рот.
— Как насчет того, чтобы заключить пари на сей счет? — Голубые глаза Джеймса ярко горели.
— Я не заключаю пари, — ответил Эль-Калаам, — даже с равным себе. — Затянувшись, он обвел взглядом фигуру Джеймса. Через некоторое время он спросил:
— И что же такого умеет делать твоя жена?
— Стрелять из оружия.
Эль-Калаам улыбнулся, а затем, откинув голову назад, рассмеялся во весь голос.
— О, ты счастливчик, тебе повезло, что я не согласился на пари.
— Значит, ты трус.
Улыбка исчезла с лица Эль-Калаама, и он угрожающе нахмурился. Тело его напряглось, ладони сами собой сжались в кулаки. Однако, через мгновение его гнев улегся, и ухмылка вернулась на его лицо.
— Ты стараешься оскорбить меня, но у тебя ничего не выйдет. Меня на эту удочку не поймаешь. В гостиную вошла Рита.
— Еда готова. Эль-Калаам поднял голову.
— Пусть брюнетка накормит Фесси и остальных. А его жена, — он язвительно посмотрел на Джеймса, — обслужит вначале меня, а затем тебя.
— Как насчет Малагеза?
— Он поест, как только вернется. Я не хочу, чтобы сейчас кто-нибудь еще выходил из виллы. — На пороге комнаты возникла Хэтер с блюдом дымящихся овощей. — Эль-Калаам поманил ее к себе.
— Становись на колени, — сказал он.
После секундного замешательства она подчинилась. Очень медленно Эль-Калаам стал есть, подхватывая пищу с блюда правой рукой.
— Не поднимай глаз, пока я ем, — потребовал он от Хэтер.
В сопровождении Риты из кухни вышла Сюзан. Они обе направились в комнату, где расположились Фесси и другие члены отряда. Парадная дверь распахнулась, и внутрь ворвался Малагез. Эль-Калаам вопросительно взглянул на него, а когда тот коротко кивнул в ответ, вернулся к прерванной трапезе.
— А как же мой муж? — спросила Хэтер.
— О чем ты?
— Ему нужно поесть.
Аккуратно двумя пальцами Эль-Калаам подцепил ломтик какого-то овоща с блюда и крайне осторожно вложил его между губ Джеймса. Тот попытался жевать, но кусок выпал у него изо рта.
— Видишь? — Эль-Калаам пожал плечами. — Бесполезно. Тут ничего не поделаешь.
— Ему нужна жидкая еда. Я приготовила суп. Эль-Калаам, словно не замечая ее, повернулся к Джеймсу.
— Приношу свои извинения, — сказал он насмешливо. — Ты оказался все же прав. От нее может быть хоть какой-то прок. — Не дождавшись ответа, он вновь обратился к Хэтер. — Твой муж говорит, что ты умеешь стрелять?
— Да, — ответила она. — Умею.
Эль-Калаам фыркнул.
— И во что же ты стреляешь? В бумажную мишень? В уток на пруду? Или ты предпочитаешь убивать кроликов? О да, я вижу по твоим глазам, что последняя догадка правильна, — заявил он торжествующе. — Теперь я верю, что ты умеешь обращаться с оружием. — Внезапно он с отвращением оттолкнул от себя блюдо. — Иди накорми Риту. Когда закончишь, можешь дать мужу сваренный тобой суп. — Он поднялся. — Если, конечно, его не стошнит.
Он пересек комнату и, остановившись возле телефона, набрал номер.
— Премьер-министра, — проговорил он в трубку. — Скоро уже три часа утра, господин пират. Что ты можешь предъявить нам на данный момент? — Несколько мгновений он слушал, затем его лицо потемнело, — Плевать я хотел на твои проблемы. Мне нет дела, трудно или легко это выполнить. Наши палестинские братья должны быть выпущены на свободу до шести вечера.
— Если же нет...? Ты помнишь об одном своем друге по имени Бок? Ну, конечно, помнишь. С чего бы ты иначе послал сюда дочь? Ваша дружба ведь началась данным давно. Еще в Европе, не так ли? Мы знаем все о вас. Ты ведь не доверил бы девчонку больше никому. — Его голос стал хриплым от ярости. — Так вот, полагаю, у тебя есть фотография старика Бока, пират разыщи ее. Если наших братьев не освободят к шести часам, тебе понадобится фотография, чтобы узнать его.
Швырнув трубку, он повернулся к Малагезу.
— Он думает, что нам не удастся ничего добиться от него. Однако он ошибается. — Он сжал кулак. — Эти проклятые евреи — нелюди. — Он перевел дух. — Ладно. Им нужен урок. Малагез, иди за Боком. Фесси, тебе известно, что нам нужно. — Он остановился и резко поднял Хэтер на ноги. — Пошли.
— Куда мы идем?
Не получив ответа на свой вопрос, она растерянно шагала, увлекаемая Эль-Калаамом, вдоль по коридору и, миновав ванную с зияющим входом, очутилась в комнате, располагавшейся в дальнем крыле виллы. Прежде это была спальня Бока, однако теперь усилиями террористов она превратилась в нечто иное.
Все окна были заколочены изнутри и забаррикадированы огромной кроватью, так что свет снаружи совершенно не попадал в помещение. В комнате был включен один-единственный торшер. Абажур с него был содран, и ослепительно яркий свет лампочки резал глаза.
Хэтер, зажмурившись, остановилась в дверях. Когда привели Бока, Эль-Калаам оттащил его за руку в сторону.
Малагез ввел промышленника в центр комнаты и поставил так, что икры того упирались в сидение деревянного кресла с решетчатой спинкой. Воцарилось молчание, длившееся до появления Фесси. Зайдя внутрь, он закрыл за собой дверь. На плече у него болталось нечто похожее на кусок шланга для поливки, свернутый кольцом. На одном конце этого шланга торчал латунный патрубок, а на другом — навинчивающийся раструб из того же металла.
— Я знаю, — обратился Эль-Калаам к Боку, — что вы замечательный публичный оратор: качество редкое для промышленника. Капиталисты, как правило, ограничиваются тем, что отдают распоряжения и набивают себе брюхо дорогостоящей жратвой, а? — Он склонил голову набок. — Однако человек, наживающий добро за счет эксплуатации бедных, должен, по крайней мере, уметь разговаривать с ними.
— Когда-то я был беден сам, — ответил Бок. — Я знаю, что это такое.
— Ха-ха! Да, в самом деле, — Эль-Калаам, улыбаясь, широко развел руками. — Все это построено для бедных. О, я готов поверить в подобное благородство. — Его голос изменился, а глаза превратились в узкие щелочки. — Вот что. Бок, я скажу. Тебе придется сейчас поработать языком. Ты убедишь своего старого дружка, премьера, перестать валять дурака. Он говорит, будто задерживается с выполнением нашей просьбы, так как в Иерусалиме слишком много политических фракций, которые надо утихомирить.
— Он совершенно прав.
— Неужели ты меня считаешь таким идиотом? Ты полагаешь, что я не знаю, кто правит Иерусалимом. Если пират прикажет освободить наших братьев, их освободят. Он упрямится от собственной глупости. Он дорожит тобой и своей дочерью, разве нет?
— Он еще больше дорожит благополучием своей страны.
— Речь настоящего сиониста! — воскликнул Эль-Калаам. — Однако мы живем в реальном мире, мой дорогой, заблуждающийся министр Бок, а не, хвала Аллаху, в порожденной воспаленным сознанием евреев мечте, которую вы навязываете всему миру. В течение последующих восемнадцати часов в этом доме будут решаться вопросы жизни и смерти некоторых людей. Часть ответственности за то, что может случиться, ложится на ваши плечи.
— Нам, евреям, приходилось решать вопросы жизни и смерти на протяжении шести тысячелетий, — возразил Бок. — Я знаю, что делаю. Нам больше не о чем говорить. Ты должен действовать, не рассчитывая на меня.
— Хитрый, жид, — Эль-Калаам осклабился. — Очень хитрый. — Он ткнул Бока пальцем в грудь. — Ты просто редкий придурок, в чем сам убедишься. Не забудь наш разговор. Ты приползешь ко мне, умоляя, чтобы я позволил тебе выполнить мои поручения. — Он приблизил свое лицо к Боку. — Так и будет.
Он повернулся к Фесси.
— Присоединяй.
Фесси скрылся в ванной. Оттуда послышались тихие звуки. Потом Фесси вернулся и коротко кивнул.
— Малагез! — скомандовал Эль-Калаам. Широкоплечий малый развязал шнур, стягивавший голени Бока.
— Усади его.
Малагез опустил приклад МР-40 на плечо промышленника. Тот, застонав, рухнул на кресло.
— Так лучше.
Малагез связал руки жертвы, заведя их за кресло.
— Готово.
Фесси, подняв сужающийся патрубок на свободном конце шланга, поднес его к лицу Бока.
— Тебя так и переполняют всевозможные сионистские идеи, — холодно замети Эль-Калаам. — Ну что ж, сейчас ты узнаешь, как бывает, когда тебя переполняет кое-чем иным. — Бок поглядывал то на него, то на латунный патрубок в руках Фесси.
— Тебе когда-нибудь доводилось видеть утопленников? Думаю, да. Давным-давно, в Европе. Раздувшиеся тела мертвецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111