И Мейер, смотревший на нее так же, как сейчас Рубенс, ответил: «Надеюсь, у тебя хватит сил всегда придерживаться этого». Взгляд ее глаз приказывал Рубенсу сказать правду, ибо она знала, что, услышав ложь сейчас, она больше никогда не сможет доверять ему.
— Нет, — ответил он наконец. — Не они.
— Он узнал то, что ты хотел, чтобы он узнал?
— Он был жадным и мелочным ублюдком, — холодно сказал Рубенс.
— Но он так же был твоим другом... давнишним другом.
— У друзей имеется странная особенность исчезать, когда у тебя появляется много денег. Скоро ты сама в этом убедишься.
— А Шуйлер знает, что ты сделал?
— Он помогал мне устроить ловушку.
— Но ты послал в Нью-Йорк его.
Рубенс поджал губы.
— Полиция считает, что Эшли прикончили бандиты. Так думает Шуйлер. И все остальные. — Дайна почувствовала, как он напрягся. — Так думаешь и ты.
— Тебе совсем... не жаль Эшли?
— Он получил по заслугам. Я дал ему шанс покончить со всем этим и выйти из игры без шума, но он не захотел им воспользоваться. Он был слишком жаден и полагал, что может победить меня.
— Но никто не может победить тебя, Рубенс, не так ли?
— Никто, — прошептал он. Обняв Дайну, он притянул ее и прижал к себе. — А теперь никто не может победить и тебя. — Она почувствовала возбуждение, зарождающееся в ней, которому она не могла противостоять.

Часть 4
Икона
«Там, — сказал Кот, махнув правой лапой, — живет Шляпный Болванщик; а там, — он махнул другой лапой, — живет Мартовский Заяц. Можешь навестить любого из них: они оба сумасшедшие».
Глава 10
Дайна действительно не возвращалась на съемочную площадку до тех пор, пока трейлер не был обустроен в соответствии с ее требованиями. Надо сказать, что это ей не доставило особого удовольствия, ну а Марион, разумеется, просто-таки рвал волосы на голове, проклиная трехдневную задержку. Впрочем, все могло быть сделано за один день, если бы электрики, получив почему-то неверные инструкции, не установили неоновые лампы чередующимися полосами розового и желтого цветов. В результате громоздкую конструкцию пришлось отдирать от потолка трейлера и всю работу начинать заново.
Дайна провела большую часть этого времени, разъезжая по магазинам. В первый день ее поездка закончилась полной неудачей. В «Дохени» и «Максфилд Блю» на Санта-Монике она попадала в такие давки, что ей пришлось спасаться бегством в относительно безопасное убежище, какое представлял собой ее «Мерседес». После этого неудачного опыта она решила внять совету Рубенса и воспользоваться услугами телохранителя, нанятого им для нее. То был угрюмый человек с выдающими вперед славянскими скулами, короткими русыми с черными прожилками волосами, тонкими губами и полным отсутствием чувства юмора. Однако он был исключительно широк в плечах и обладал молниеносной реакцией — качества, хорошо послужившие ему, когда он из «Джорджиос» вышвырнул молодого человека, шнырявшего вокруг кинозвезды, стараясь остаться незамеченным.
Дайна зашла в раздевалку примерить салатовое платье с цветочным узором по подолу. Внезапно входная дверь распахнулась.
— О, прошу прощения, — сказал вошедший. — Я полагал, что моя подруга зашла сюда.
Услышав щелканье 35-миллиметровой автоматической камеры за мгновение до того, как он исчез. Дайна высунулась за дверь, крикнув: «Алекс!» — и указала пальцем на человека, торопливо пробирающегося к выходу из магазина, и на ходу натягивая одежду, кинулась за ним.
К тому времени, когда она подоспела, Алекс уже держал беднягу за горло.
— Вы не смеете так обращаться со мной! Я требую объяснений! Это нарушение моих гражданских прав!
Дайна залезла под его спортивную куртку и вырвала из его пальцев новенький «Никон».
— А как называется это? — свирепо осведомилась она. — Могу сказать: нарушение моих гражданских прав! Что, мне уже и одеться спокойно нельзя? — она открыла заднюю крышку камеры.
— Эй! — завопил человек, протягивая руку к фотоаппарату, но Алекс, ударив по ней, произнес угрожающе:
— Ну-ка веди себя потише.
Засветив пленку, Дайна вернула и ее, и камеру владельцу.
— В следующий раз, — заявила она, — я попрошу Алекса раздавить аппарат.
— Господи, — с трудом произнес репортер, пятясь назад. — Я всего лишь пытался выполнить свою работу.
Ее визит в «Джорджиос» закончился тем, что она-таки купила салатовое платье с несколькими другими; Алекс отвез ее в «Теодорес» на Родео-драйв, «Алан Остинс» на Брайтон-вэй и под конец в «Райт Бэнк» на Кэмден-драйв, где она приобрела восемь пар туфель, которые ей ужасно хотелось купить.
После ленча она заскочила в «Ньюманс» на Беверли Хиллз и купила там широкий кожаный пояс темно-фиолетового цвета. Находясь там, она беспрестанно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть жену Бонстила и, лишь выйдя из магазина, вспомнила, что та все еще не вернулась из Европы.
В «Нейман-Маркус» она наткнулась на Джорджа, покупавшего подарок родителям к годовщине свадьбы. Он выглядел еще более беспокойным, чем в ту ночь, когда они повстречались в «Ворхаусе», и пребывал в каком-то лихорадочном состоянии. Более того. Дайне показалось, будто в нем что-то изменилось до такой степени, что он предстал перед ней совершенно иным человеком.
— Так, так, так. Мисс Уитней... и свита. Разве газетчики могут оставить вас в покое? — Он взглянул на свое отражение в зеркале, стоявшем на прилавке, и провел рукой по волосам, поправляя прическу. — Как наверно замечательно быть звездой. — Его голос плохо сочетался со словами. В нем звучала странная смесь зависти и презрения.
Джордж отвесил ей поклон.
— Насколько я понимаю, именно вам мы обязаны этой короткой передышкой в тяжкой каждодневной работе.
— Перестань кривляться, Джордж. Когда ты подрастешь?
— Я думаю, — задумчиво заметил он, — что это произошло со мной во время работы над нашей картиной. — Он вдруг заговорил вполне серьезно. — Или, что тоже возможно, я просто наконец образумился.
— Образумился? — прошипела Дайна, точно разъяренная кошка. — После того, как ты избил Ясмин, я больше знаться с тобой не желаю. — Она вплотную приблизилась к нему. На ее лице появилось такое свирепое выражение, что Алекс подошел к ним, опасаясь, что придется защищать ее от Джорджа или возможно от самой себя. — Ты поступил недостойно. Ты просто ребенок, ищущий маму, которая позаботилась бы о тебе. Ты хочешь, чтобы кто-то водил тебя за ручку, кормил, одевал, возил в путешествия, укладывал спать и утешал, говоря, что все в порядке. Как, по-твоему, зачем ты ездишь домой каждый год? Ведь ты сам говорил мне это, не так ли? Брожу, мол, по городу, ищу чего-то. Так вот, я сказала тебе, что именно ты ищешь. — Ее глаза сверкали; Алекс уже стоял всего в полушаге от них, сдерживая натиск толпы любопытных и зевак.
— Могу дать тебе один совет. Он может пригодиться, потому что в твоей жизни совсем не все в порядке. Если ты сможешь хоть ненадолго оторваться от бутылки с виски, к которой ты присосался, как пиявка к ране, то поймешь, что единственный человек на всем свете, способный помочь тебе — ты сам. — Они стояли так близко друг от друга, что их лица едва не соприкасались, и Дайна пыталась уловить запах виски в его движениях и не могла. — Господи, ты — слабак, Джордж. Иначе ты никогда бы пальцем не тронул Ясмин.
— Она спровоцировала меня, черт побери! Она не должна была...
— Избить ее? Спровоцировала избить ее? — изумленно переспросила Дайна. — Боже, Джордж, тебе следовало бы придумать что-нибудь поудачней.
— Я вовсе не обязан отчитываться перед тобой! — взорвался он. — Уж во всяком случае после того, как ты поступила со мной так нечестно. Мое имя должно было стоять над твоим. Да, должно было, ты сама знаешь! — Его голос звучал вызывающе.
— Это картина о Хэтер, — парировала она. — Ты просто устроил демонстрацию силы. Ты рискнул и проиграл. Почему бы тебе не признать это, по-мужски?
— Это мое право, — возразил он. — Я тоже играю главную роль в этом фильме. Дайна покачала головой.
— Ты должен заслужить это право, Джордж. Ты слишком сильно поглощен собой; своими белокурыми рыцарями на конях и заблуждениями относительно терроризма. Я вижу все это так, словно я — это ты.
— Не забывайся, — угрожающим тоном произнес он. Его лицо потемнело. — Я знаю, что делаю. Ты не представляешь, насколько я могу быть опасен. Я нашел себе новых друзей, отдал часть своих денег... — Он вдруг остановился, словно осознав, что сказал слишком много.
— Кому?
— Никому, — отрезал он. — Забудь про это.
— Ну, конечно забуду. — Она вложила в эту фразу ровно столько издевки, сколько было необходимо. — Еще одна твоя фантазия. — Теперь она подобрала ключ к нему.
Он рассмеялся, уже определенно успев взять себя в руки. Однако Дайна знала, что теперь он расскажет ей все.
— Твои слова означают лишь, что ты многого не знаешь, Дайна. О, да. У меня заготовлено немало сюрпризов, — его глаза сузились. — Я знаю, что ты считаешь меня тупым актером, всю жизнь играющим одинаковые роли в одинаковых фильмах, и я должен признать, что раньше это так и было. Раньше, но не теперь. — Дайна видела, что Джордж абсолютно серьезен. Соответствовали его слова действительности или нет она не знала, но не сомневалась, что он сам искренне верит в то, что говорит.
— Кино — это твой мир, — продолжал он. — Ты герметически упакована в него и никогда не выйдешь наружу до тех пор, пока кто-то моложе, симпатичней и талантливей тебя не объявится на авансцене и не произведет достаточное впечатление, чтобы отпихнуть тебя в сторону. Вот тогда ты проснешься и увидишь реальный мир, бурлящий вокруг. Однако тогда уже будет слишком поздно. Жизнь пройдет мимо тебя; ты превратишься в окаменелость, мешок с костями, выброшенный штормом на незнакомый берег. Но я, — он ткнул себя в грудь указательным пальцем, — я уже знаю обо всем этом больше, чем ты, Марион или «Хэтер Дуэлл».
— Видишь ли, это правильная лента. Просто неверен сам подход, выбранная точка зрения на тему. В действительности, Эль-Калаам — герой фильма. Или точнее, он должен был бы им быть. Он не стал таковым, но, — он пожал плечами, — какая разница? Это всего лишь фильм. — Он поднял палец вверх. — Иное дело реальная действительность, там это имеет значение. Там я и работаю всерьез.
Состояние Джорджа казалось Дайне все более опасным, и она уже испугалась не на шутку.
— Что ты имеешь в виду? — осведомилась она. Он улыбнулся ей с таким видом, словно она угодила в западню, к которой он ее подводил все это время.
— Я начал помогать деньгами ООП.
— Ты рехнулся?
— Напротив. — Он улыбнулся ей шире. — Я образумился, как только что сообщил тебе. Подобная перспектива стала реальной для меня благодаря фильму. Я был прав, утверждая, что Эль-Калаам и я — одно и то же лицо. — Он поднял вверх сжатый кулак. — Я чувствую это теперь. У меня есть цель, к которой я стремлюсь.
— Джордж, мне кажется, что ты путаешь фантазию и реальность. Твоя роль не имеет никакого отношения к нормальной жизни.
— О нет. Вот тут ты как раз заблуждаешься... так же, как заблуждается Марион, утверждая, что это благодаря его указаниям я вложил столько сил в работу над картиной. Фильм был важен для меня лишь в том, что он открыл мне глаза. Актерство — занятие для подлецов и шлюх. — Он криво усмехнулся, и Дайна заметила, что он стал вынимать золотые коронки, которые были частью его грима во время съемок. Ей вновь стало не по себе. — Для тебя борьба за свободу — просто абстрактное понятие, знакомое тебе разве что по книжкам. По утрам, помешивая ложечкой кофе, берешь в руки газету и сразу открываешь раздел моды. Что для тебя значат кровь и оружие?
— То же самое, что и для тебя, Джордж.
— О, нет. Ты опять заблуждаешься. Как и во всем, что касается предмета нашей беседы. — Он так широко развел руками, что столпившиеся вокруг покупатели испуганно шарахнулись назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111