»
«Чтобы голова не болела».
«Сами занимайтесь вашим дьявольским ремеслом».
– Не знаю. Хотелось, быть может, покоя, – признался он с улыбкой, опровергавшей его слова. – В душе ведь я обыватель и лентяй, если честно.
– Не верю вам, Джонатан, не могу поверить. Все эти последние недели я был незримо с вами, думал о вас очень много. Давайте поговорим о военной службе, идет? В вашей армейской карьере было немало того, что меня поразило.
«Великолепно, – подумал Джонатан, голова его заработала. – Говорим о Софи – переходим к ненависти. Говорим о ненависти – переходим к отелю. Говорим об отеле – переходим к армии. Железная логика».
И все же он не мог ни в чем придраться к Берру. Его сила была в искренности. Он был умен. Он в совершенстве овладел искусством интриги, он умел видеть сильные и слабые стороны человека. Но за всем этим скрывалось большое сердце, что знал Гудхью и что сразу почувствовал Джонатан. Поэтому он позволил Берру вторгнуться в свою частную жизнь и поэтому одержимость Берра начала захватывать его, отдаваясь в ушах призывной барабанной дробью.
6
Обстановка размягчала, располагала к откровенности. Они сошлись на том, что кофе лучше всего запить сливовой настойкой.
– У меня тоже была своя Софи, – вспомнил Берр, что, впрочем, не совсем соответствовало действительности. – Удивляюсь, почему я не женился на ней. Не перестаю удивляться. Теперешнюю зовут Мэри, что, конечно, на ступеньку ниже. Но мы уже достаточно долго вместе. Наверно, лет пять уже. Она врач. Домашний. В общем, приходский священник со стетоскопом. Не последний человек. Кажется, получается.
– Что ж, совет да любовь, – галантно сказал Джонатан.
– Учтите, Мэри – не первая моя жена. Честно говоря, и не вторая. Что-то у меня с женщинами не так. Как ни прицелюсь, все мимо. Я виноват или они? У себя спрашиваю.
– Понимаю, что вы хотите сказать, – кивнул Джонатан. Он все же пытался соблюдать дистанцию, внутренне оставаясь настороже. Никогда и ни с кем он не разговаривал на эту тему. Женщины – как запечатанный конверт в его столе. Сестер и подруг юности он не имел. Мать не помнил. Была женщина, на которой он никогда уже не женится. Есть ли женщина, которую он мог бы полюбить и не предавать?
Мне кажется, я слишком быстро добираюсь до их сути и тем исчерпываю, – объяснял Берр, вновь раскрывая душу в надежде на ответный порыв Джонатана. – Да и дети прибавляют хлопот. У нас у каждого по два, и еще один – общий. С ними вся пикантность пропадает. У вас ведь нет детей. Избежали благополучно. И правильно, я вам скажу. Это к лучшему. – Он сделал глоток. – Расскажите побольше о вашей Софи, – предложил он, хотя Джонатан ничего еще о ней не рассказывал.
– Она не «моя». Она была – Фрэдди Хамида.
– Но вы же с ней спали, – невозмутимо предположил Берр.
В маленькой спальне в Луксоре лунный свет лился через неплотно занавешенное окно. Софи лежала на кровати. В белой ночной рубашке. Глаза ее были закрыты, лицо обращено вверх. К ней вернулась ее ироничность. Она выпила немного водки. Он тоже. Бутылка все еще стояла на столе.
– Мистер Пайн? Почему вы держитесь на таком расстоянии от меня?
– Из уважения, полагаю. – Улыбка образцового служащего. Голос образцового служащего. Ничего принадлежащего лично ему.
– Но вы привезли меня сюда, чтобы утешать и успокаивать. Или я ошибаюсь?
На этот раз Джонатан промолчал.
– Я слишком изуродована? Или слишком стара?
Мистер Пайн, обычно столь многословный, продолжал хранить мертвое молчание.
– Меня заботит ваша честь, мистер Пайн. Возможно, и своя тоже. Я думаю, вы сидите так далеко, потому что чего-то стыдитесь. Надеюсь, не меня.
– Я привез вас сюда, мадам, так как это временный выход из того положения, в котором вы оказались. Вам нужно немного передохнуть, чтобы решить, что делать дальше и куда податься. Я думал вам помочь.
– А сам мистер Пайн, ему правда ничего не нужно? Просто здоровый мужчина оказывает помощь инвалиду? Спасибо вам за то, что привезли меня в Луксор.
– Спасибо, что согласились.
Ее огромные глаза открылись. Она глядела на него в полумраке комнаты. И совсем не была похожа на беспомощное существо, бесконечно благодарное ему за участие.
– Вы так многолики, мистер Пайн, – продолжала она после некоторого молчания. – Я совершенно не понимаю, кто вы на самом деле. Вы смотрите так, будто прикасаетесь ко мне. И не могу сказать, что это оставляет меня равнодушной. Не могу. – Голос на мгновение затих, она выпрямилась и села на кровати. – Сначала вы говорите одно – и тогда вы один человек. И я соответственно поступаю. Потом этот человек куда-то исчезает, а его место занимает совсем другой Джонатан Пайн. А он говорит нечто совсем иное. И я опять веду себя соответственно. Как смена караула. Будто один человек не в состоянии меня слишком долго выносить и ему требуется отдых. Вы со всеми вашими женщинами такой?
– Но я не могу назвать вас моей женщиной, мадам Софи.
– Тогда почему вы здесь? Сторожить меня? Не думаю. – Она замолчала опять. У него было ощущение, что она раздумывает, стоит ли продолжать наступление. – Я хотела бы, чтобы один из многих Пайнов был в эту ночь со мной. Вы можете это устроить?
– Разумеется. Я буду спать на софе. Если вы этого хотите.
– Нет, не этого. Я хочу, чтобы вы спали со мной, в моей постели, чтобы вы любили меня. Я хочу почувствовать, что сделала счастливым хоть одного из вас, Пайнов, и что остальных воодушевил его пример. Я не хочу видеть вас таким пристыженным. Вы чересчур строги к себе. Мы оба много чего натворили. Но вы – очень хороший. И нравитесь мне. В любом облике. И не виноваты в моих несчастьях. Если вы их частичка, – она стояла лицом к нему, опустив руки, – тогда я хотела бы думать, что вас привело сюда нечто лучшее, чем стыд. Мистер Пайн, обнимите меня.
В полутьме ее голос казался чуть громче, чем обычно, она же сама – более призрачной и нереальной. Он шагнул к ней и ощутил ее тепло. Тогда он прикоснулся к ней осторожно, помня о ее ушибах. Потом нежно притянул к себе, продел руки под скрещенные бретели ее рубашки и мягко прижал ладони к ее обнаженной спине. Она прильнула щекой к его щеке, опьяняя ароматом ванили и неожиданной мягкостью своих волос. Он закрыл глаза. Когда стало светать, она попросила его отдернуть занавеску, чтобы ночной служащий не прятался от своей любви в темноте.
– Здесь была целая армия Пайнов, – прошептал он. – Офицеры и рядовой состав. Дезертиры и повара. Никто не уклонился.
– Не думаю, мистер Пайн. Подкрепление осталось, я уверена, в резерве.
* * *
Берр ждал ответа.
– Нет, – сказал Джонатан с вызовом.
– Почему же нет? Я никогда не упускаю случая. У вас была тогда девушка.
– Нет, – повторил Джонатан, покраснев.
– Вы считаете, это не мое дело?
– В общем-то да.
Казалось, Берру даже нравится, что его посылают к черту.
– Расскажите, пожалуйста, как вы женились. Довольно забавно все-таки представить вас женатым. Чувствуешь себя, право, неловко. Даже не знаю почему. Вы холостяк по натуре. Я тоже, возможно. Так что же произошло?
– Я был молод. А она совсем юной. Мне тоже теперь неловко.
– Она увлекалась живописью, верно? Как и вы?
– Я просто мазила по сравнению с ней. А она – художник. Считала себя, во всяком случае.
– Почему вы женились на ней?
– Любил, наверное.
– Наверное, – проворчал Берр. – Воспитанность, это больше похоже на вас. Что заставило вас покинуть ее?
– Благоразумие.
Не в силах больше сдерживать потока воспоминаний, Джонатан предался нерадостным размышлениям об их супружестве, умиравшем на глазах: он снова видел угасающую дружбу, исчезающую любовь, рестораны, где другие счастливые люди, не они, вели себя весело и непринужденно, снова видел вазу с высохшими цветами, блюдо с гниющими фруктами, заляпанный красками мольберт, прислоненный к стене, толстый слой пыли на обеденном столе и двух чужих людей с горящими от высохших слез глазами, – такая чехарда, в которой даже Джонатан не мог разобраться. «Это все я, – повторял он, делая попытку прикоснуться к ней и чувствуя, как она отстраняется от его руки. – Я так рано созрел... Мне не хватало женщин... Это я виноват, а не ты».
Берр, как бы смилостивившись, вновь перескочил на другую тему.
– Это привело вас в Ирландию? – предположил он, улыбнувшись. – Случайно, не от нее ли вы сбежали туда?
– Профессия военного. Если ты служишь в британской армии и хочешь быть настоящим солдатом, принести реальную пользу, попробовать себя в деле после стольких лет подготовки – ты непременно окажешься в Ирландии.
– И вы хотели принести реальную пользу?
– А вы бы не хотели в моем возрасте?
– Я и сейчас хочу, – многозначительно ответил Берр.
Джонатан удержался от того, чтобы задать напрашивающийся вопрос.
– Вы надеялись, что вас могут убить?
– Не сводите к абсурду.
– Ничуть. Ваша супружеская жизнь потерпела крах. Вы были еще мальчишкой. В этом возрасте кажется, что несешь личную ответственность за все несовершенства и ужасы этого мира. Удивляюсь, почему вы не ввязались в крупную игру или не вступили в Иностранный легион? Чем вы, кстати, занимались в Ирландии?
– Нам было приказано завоевывать сердца и души простых ирландцев. Здороваться с каждым встречным, похлопывать детишек по попке. Иногда ходили в патруль.
– Расскажите о патрулировании.
– Скучища смертная. Не о чем говорить. ПКПП.
– Боюсь, Джонатан, эта аббревиатура мне ничего не говорит.
– Передвижной контрольно-пропускной пункт. Прячешься за холмом или за поворотом, потом выскакиваешь прямо из канавы и останавливаешь машины. Бывает, нарвешься на террористов.
– И тогда?
– Вскакиваешь в «кугар», а дальше как начальство велит. Останавливаешь и обыскиваешь. Допрашиваешь. Все, что прикажут.
– Что еще было в репертуаре, кроме ПКПП?
Джонатан не шелохнулся. Всем своим видом он показывал, что усиленно вспоминает.
– Патрулирование на вертолете. У каждой группы свой квадрат. Заказываешь «рысь», берешь с собой боекомплект и пару ночей проводишь в поле, потом – домой, и пьешь пиво.
– И никаких стычек?
Джонатан протестующе улыбнулся.
– Зачем им высовываться и ввязываться в драку, если они могут взорвать нас прямо в «джипе». Дистанционное управление.
– А действительно, зачем? – Берр никогда не выкладывал все козыри сразу. Он потягивал настойку, качал головой и улыбался, словно решал кроссворд на досуге. – А что это за спецзадания, которые вам поручали? Подготовка по специальной программе, и прочее – честно сказать, не сумел дочитать до конца. Мне становится просто страшно, когда я вижу в ваших руках вилку и нож. Боюсь, как бы вы меня не проткнули.
Внутреннее сопротивление Джонатана было подобно внезапному торможению.
– Были там такие взводы контактного наблюдения. ВКН.
– Что это такое?
– Отдельный взвод в каждом полку.
– Кто туда входил?
– Добровольцы.
– Я думал, только избранные.
«Короткие, отрывистые фразы, – заметил про себя Берр. – Веки полуприкрыты, губы напряжены. Полностью контролирует себя. Натренирован. Приучен наблюдать, узнавать „на глазок“ террористов. Делать укрытия, действовать в темноте. По нескольку ночей лежать в засаде. В кустах, в сене, в канаве».
– Какое у вас было вооружение?
Джонатан пожал плечами, словно хотел сказать: какое это имеет значение?
– «Узи». «Геклеры». Пулеметы. Учили всему. Можно было выбирать. Это только на гражданских действует. В армии – обычная работа.
– Что выбрали вы?
– У «геклера» был ряд преимуществ.
– Которые пригодились вам в операции «Ночная сова», – предположил Берр, не меняя интонации. И откинулся назад, чтобы посмотреть на Джонатана. Выражение лица Джонатана тоже не изменилось.
* * *
Он говорил как во сне. Глаза открыты, но мыслями весь в Северной Ирландии. Кто мог подумать, что ленч превратится в экскурсию по самому неприятному прошлому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81