И когда агент Флинн любезно согласился, то оказалось, что в настоятельских покоях сидит длинный, как жердь, лопоухий техасский юнец, представившийся отцом Луканом из какого-то отшельнического приюта «Крови Девы Марии» в Новом Орлеане, находящегося, по причинам, известным только папе, под покровительством бостонского отца-настоятеля.
И этот-то самый Лукан, рассказывал Стрельски, этот прыщавый сосунок с ушами, как ракетки для пинг-понга, посвятил себя Пресвятой Деве Марии, а также исправлению порочных душ путем самоочищения и следования примеру ее Апостолов.
И вот, совершая это трудное восхождение, рассказывал Стрельски, – Флинн тем временем хихикал, кивал, морщил красную физиономию и, как дурачок, дергал себя за чуб – Лукан услышал исповедь одного богатенького грешника, дочь которого недавно наложила на себя руки, не в силах больше выносить преступные деяния и развратное поведение своего папаши.
Тот так каялся, так выворачивал всего себя наизнанку, что бедный младенчик во весь дух припустил к отцу-настоятелю за наставлениями и нюхательной солью, говорил Стрельски. Богатый грешник оказался таким негодяем, каких свет не видел.
– Самобичевание для такого подонка, Леонард, это как короткий припадок, – философски заметил Стрельски. Флинн тихо улыбался луне. – О раскаянии тут говорить не приходится. К тому времени, когда Патрик на него вышел, Майкл уже сожалел об этом кратком всплеске порядочности и ссылался на пункт первый, пункт пятый и на больную бабушку. Также напирал на то, что его признания недействительны, так как были сделаны в состоянии умопомрачения и горя. Но Пэт, – при этом улыбка Флинна стала чуть шире, – Пэт предложил Майклу выбрать: или от семидесяти до девяноста лет отшельничества в одиночке, или союз с небесными силами, амнистия и местечко в первом ряду «Фоли-Бержер». Майкл за двадцать секунд снесся с Творцом, посовещался со своей совестью и склонился к последнему.
* * *
Флинн вошел в жестяной ангар, приглашая Берра и Стрельски последовать его примеру. На них пахнуло жаром, как из раскаленной духовки, и страшным зловонием. Всюду: на сломанном столике, деревянной скамье, погнутых пластиковых стульях – виднелись следы пребывания летучих мышей. Сцепившись в связки по двое или по трое, они, наподобие клоунов, свешивались с металлических перекладин под потолком. Разбитый радиоприемник стоял на боку рядом с генератором, прошитым пулями насквозь. Кто-то здесь чуточку развлекся, подумал Берр. Кто-то, видимо, решил, что пусть лучше все это не достанется никому, и раскурочил все, что только можно было. Флинн еще раз оглядел окрестности и закрыл дверь. «Это что, условный сигнал?» – подумал Берр. Ирландец вытащил пачку противомоскитных дымовых шашек. На обертке была надпись: «Спаси земной шар. Обойдись сегодня без пакета». Он зажег шашки, и кольца зеленоватого дыма стали взбираться вверх к металлической крыше, вызывая волнение и беспокойство среди летучих мышей. Испанские надписи на стенах сарая сыпали проклятьями в адрес янки.
Стрельски и Флинн присели на скамью. Берр примостился на хромом стуле. Все-таки автомобиль, решил он, припомнив следы на траве. Четыре протектора – две колеи. Флинн опустил пистолет-пулемет на колени, зафиксировал палец на спусковом крючке и закрыл глаза, прислушиваясь к болтовне цикад. «Взлетная полоса построена торговцами марихуаны еще в шестидесятые годы, – говорил им Стрельски в Майами, – но для современных самолетов она непригодна. Современные контрабандисты летают на 747-й модели с опознавательными знаками, прячут товар в декларированных грузах и используют государственные аэродромы. А на обратном пути набивают самолет норковыми манто для своих девочек и гранатометами для друзей. Не любят возвращаться порожняком, как всякие бизнесмены-транспортники».
Они сидели так уже полчаса. От дыма противомоскитных шашек Берра стало подташнивать. Тропический пот крупными каплями выступил на лице, рубашка была мокрая, хоть выжимай. Стрельски протянул пластмассовую фляжку с теплой водой. Берр немного отпил, достал носовой платок, смочил в воде и провел по лицу. «Доносчик передонес, – подумал он. – Нас тут прихлопнут». Стрельски расправил ноги и уселся поудобнее, бережно переложив автомат. На его бедре в алюминиевой кобуре лежал револьвер.
– Мы сказали, что ты доктор, – нарушил молчание Стрельски. – Я готов был представить тебя английским герцогом, но Пэт бы этого не вынес.
Флинн зажег еще одну шашку, затем, словно в продолжение той же операции, направил ствол пистолета-пулемета на дверь и бесшумно скользнул вбок. Берр даже не почувствовал, как Стрельски поднялся со своего места, но когда обернулся, то обнаружил, что тот стоит, плотно прижавшись к задней стене сарая с поднятым к потолку дулом автомата. Берр не двинулся с места. Хороший пассажир ведет себя тихо и держит язык за зубами.
Дверь отворилась, и в ангар ворвался солнечный свет. В проем просунулась удлиненная, абсолютно голая, лишь с темными пятнами на месте бывших волос голова молодого человека. Уши его и в самом деле напоминали ракетки для пинг-понга. Испуганные глаза поочередно обвели всех троих, дольше других задержавшись на Берре. Затем голова исчезла. Дверь осталась приоткрытой. Послышался неясный шепот: «Где?», «Здесь?», и успокаивающие интонации в ответ. Дверь отворилась шире, и на пороге возник доктор Пауль Апостол. Он же Апо, он же Аппетит, он же брат Майкл. Сейчас он выглядел не кающимся грешником, а скорее маленьким фельдмаршалом, под которым пала кобыла. Все неудобства, мучившие Берра до этого момента, оказались забыты. Раздражение как рукой сняло. Передним стоял тот самый Апостол, у которого прямой выход на картели, тот самый, кто знает все о планах Роупера, кто злоумышляет с ним вместе, ест его соль, катается с ним на яхте и продает его с потрохами в свободное время.
– Знакомьтесь. Доктор из Англии, – торжественно произнес Флинн, указывая на Берра.
– Здравствуйте, доктор. Как поживаете, сэр? – отвечал Апостол тоном оскорбленного достоинства. – Нам тут как раз не хватает настоящей цивилизованности. Я, конечно, восхищен вашей великой страной. Мои предки были английскими аристократами.
– А я-то думал, что они были греческими торгашами, – ядовито заметил Стрельски, у которого один только вид Апостола вызывал мгновенную вспышку ярости.
– Со стороны матери, – уточнил Апостол. – Моя мать из рода герцога Девонширского.
– Ты подумай, – отозвался Стрельски.
Но Апостол не слушал его. Он обращался к Берру.
– Я человек принципа, доктор. Уверен, вы, как британец, оцените это. Но я также сын Святой Девы, имеющий честь пользоваться наставлениями ее легионеров. Я никого не сужу. Просто даю советы, исходя из фактов, которыми располагаю. Мои гипотетические рекомендации основаны на знании закона. Затем я исчезаю.
* * *
Все было забыто: зной, дурной запах и стрекот цикад. Осталась работа. Их обычная повседневная работа в любой стране: и для Флинна с его грубоватым ирландским выговором, и для Апостола с его выспренней адвокатской манерой выражать свою мысль. Он похудел, подумал Берр, припоминая лицо, виденное на фотографии, подбородок стал жестче, глаза запали.
Пистолет-пулемет был теперь в руках у Стрельски: нарочито повернувшись к Апостолу спиной, он внимательно следил за дверным проемом и взлетной полосой. Лукан сидел съежившись, наклонив голову и подняв брови. На нем была одежда из голубой хлопчатобумажной ткани. Что же до Апостола, то, невзирая на жару, он щеголял в белой рубашке с длинными рукавами и в черных холщовых брюках, на шее висела золотая цепочка с фигуркой Марии, воздевающей к небу руки. Черный завитой парик на голове, слегка сдвинутый набок, казалось, был несколько великоват. Берру пришло на ум, что Апостол надел чужой по ошибке.
Черновую работу делал Флинн:
– Под каким предлогом вы поехали на встречу? Видел ли вас кто-нибудь при выезде из города? Сколько у вас времени? Когда и где встретимся в следующий раз? Как обстоят дела с Аннетт из конторы, которая, как вы говорите, преследовала вас в машине?
Апостол взглянул на отца Лукана, который по-прежнему сидел неподвижно, уставившись вдаль.
– Этот вопрос прояснился, – сказал Апостол.
– Каким образом? – поинтересовался Флинн.
– Дама проявила ко мне интерес романтического свойства. Я хотел привлечь ее в наше братство, но она, к сожалению, неверно истолковала мои намерения. Все разъяснилось, извинения принесены, и я их принял.
Чаша терпения отца Лукана переполнилась.
– Майкл, это не совсем верное изложение событий, – сурово произнес он, убирая руку, которой он подпирал щеку, чтобы ничто не мешало говорить. – Майкл надул ее, Патрик. Сначала он переспал с Аннетт, а потом с ее подружкой по комнате. Аннетт что-то заподозрила и решила проверить. Вот и все.
– Могу я перейти к следующему вопросу? – осведомился Апостол.
Флинн поставил на стол два карманных диктофона и включил их.
– «Черные ястребы» еще в ходу, Майкл? – спросил он.
– Патрик, этого вопроса я не слышал, – ответил Апостол.
– Зато я слышал, – включился Стрельски. – Продолжают ли картели покупать военные вертолеты? Господи, «да» или «нет»!
Берр видел всяких актеров – плохих и хороших, но раздражение Стрельски выглядело потрясающе натурально.
– Я взял себе за правило не присутствовать в комнате, когда обсуждаются вещи подобного рода, – заявил Апостол. – Пользуясь удачным выражением самого господина Роупера, подобрать ботинок по ноге – его амплуа. Если «черные ястребы» покажутся господину Роуперу стоящим товаром, он включит их в список.
Стрельски что-то сердито зацарапал в своем блокноте.
– Это кончится когда-нибудь, мать твою так, или нам следует передать в Вашингтон, чтобы они обождали годик-другой?
Апостол издал презрительный смешок.
– Твой друг, Патрик, должен слегка умерить свой патриотический пыл, – небрежно бросил он. – Господин Роупер всегда требует, чтобы его не торопили, и мои клиенты с ним совершенно согласны. «Растет хорошо то, что растет медленно», – как говорит старая, проверенная испанская пословица. Будучи романцами, мои подопечные всегда дают фрукту вызреть. – Он взглянул на Берра. – Сыновья Девы Марии должны быть стоиками. У нее много хулителей. Их клевета освящает ее смирение.
Началось уточнение деталей. Имена и явки... Отправка и получение груза... Деньги, которые полоскались в гигантской мойке Карибского бассейна... Последний проект картелей по застройке центра Майами...
Наконец Флинн улыбнулся и пригласил Берра присоединиться к разговору:
– Ну, доктор, теперь ваша очередь. Спрашивайте обо всем, что вас интересует и в чем может помочь вам брат Майкл.
– Да, Патрик, действительно интересует, – вежливо подал голос Берр. – Познакомившись сейчас с братом Майклом и, конечно, видя, как велика его помощь в нашем деле, мне хотелось бы для начала задать ему парочку общих вопросов. Они больше касаются формы, чем содержания.
– Сэр, я всецело в вашем распоряжении, – не давая Флинну ответить, перебил Апостол. – Вести интеллектуальную беседу с настоящим английским джентльменом – истинное удовольствие.
«Начни с общего и двигайся постепенно, – советовал ему Стрельски. – Закутай все в вашу английскую фланель».
– Видите ли, во всем этом для меня кроется некая загадка, – продолжал Берр, обращаясь тем не менее к Флинну. – В чем же секрет господина Роупера? Я рассуждаю как его соотечественник. Что в нем есть такого, чего нет в других? Израильтяне, французы и кубинцы предлагают поставки более совершенного оружия, и все, за исключением израильтян, остаются ни с чем. Как удается мистеру Ричарду Онслоу Роуперу преуспеть там, где никому не удалось? Как ему удается убеждать клиентов брата Майкла прилично вооружаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81