Рук – рядом, его рука покоится на плече Пэлфрея, а ясный подбадривающий взгляд побуждает действовать.
– Мне нужен Даркер, Гарри, – сказал Брэдшоу. – Мне надо с ним срочно переговорить. Жизненно важно. Где он?.. Как это ты не знаешь? Мать твою, Гарри, что с тобой?.. В его доме ограбление, там полиция, они звонили ему, где же он? И не корми меня этим вашим оперативным дерьмом. Я сам оперативник. Найди его!
Берр долго ничего не слышал, потому что Брэдшоу очень плотно прижимал трубку к уху. Лицо у него стало бледным и испуганным. Пэлфрей разыгрывал спектакль. Он шептал, как на репетиции требовали от него Берр и Рук. С полной отдачей, потому что для Пэлфрея эти слова были правдой.
– Тони, ради Бога, отсоединяйся! – требовал он таинственным голосом, потирая нос костяшками пальцев свободной руки. – Шарик лопнул. Джеффри и Нил в затяжном прыжке. За нами охотится Берр с компанией. В коридорах беготня. Не звони больше. Никому больше не звони. В вестибюле полиция.
Но самым впечатляющим в этой сцене было отключение Пэлфрея, возможно, в этом ему помог Рук, а Брэдшоу, совершенно онемевший, сидел на своем месте, прижимая к уху помертвевшую трубку и слегка приоткрыв рот, чтобы лучше слышать.
– У меня с собой бумаги, желаете взглянуть? – располагающе поинтересовался Берр, когда Брэдшоу повернул к нему лицо. – Это не положено, но мне доставит удовольствие. Когда я говорил о семи годах, то, конечно, по своему йоркширскому обыкновению, не хотел преувеличивать. Полагаю, вы получите не менее десяти.
Его речь набирала силу, но не делалась быстрее. Подобно какому-то фокуснику, манипулирующему предметами, он неторопливо разгружал портфель, вынимая каждый раз по одной папке. Иногда он раскрывал ее и замолкал, чтобы просмотреть какое-то письмо, а иногда улыбался и качал головой, как бы желая сказать: «Вы и не поверите».
– Удивительно, что такое дело могло раскрутиться с пустяка, вот так вдруг, – рассуждал он, продолжая работу. – Мы из кожи вон лезли, мои парни и мои девчата, а всем наплевать. Как об стенку горох каждый раз. У нас против Даркера железные улики, уже... – он сделал паузу, чтобы улыбнуться, – черт знает сколько времени. Ну а вы, сэр Энтони, были у нас на примете, я полагаю, еще со времен, когда я мальчишкой бегал в школу. Поверьте, я вас в самом деле ненавижу. Да, есть множество людей, которых я желал бы упрятать за решетку, но мне это никогда не удастся. Но вы – иное дело. И вы это сознаете, не правда ли? – Его внимание привлекла другая папка, и он отвлекся на минуту, чтобы просмотреть и ее. – И вдруг зазвонил телефон – это было время ленча, но я, слава Богу, был на месте – диета, и некто, о ком я едва слышал, из прокуратуры сказал: «Привет, Леонард, почему бы тебе не связаться со Скотленд-Ярдом, не привлечь парочку ретивых ребят из полиции и не скинуть этого парня Джеффри Даркера? Пришло время почистить Уайт-холл, избавиться от всех этих прогнивших чиновников с их сомнительными связями на стороне, вроде сэра Энтони Джойстона Брэдшоу, – и показать всему миру пример. Американцы это делают, почему мы не можем? Пришло время перестать вооружать будущих противников – весь этот сброд». – Он вынул еще одну папку, помеченную «Строго секретно, без права копирования», и любовно похлопал по ее корешку. – Даркер сейчас под так называемым домашним арестом. Это время исповедей, хотя мы называем это не так. Когда речь идет о коллегах, то всегда хочется расширить Habeas corpus. Время от времени законы следует корректировать, иначе ничего не достигнешь.
* * *
Каждый блеф оригинален, но всем им присуще одно: сообщество надувающего и надуваемого, мистическая взаимозависимость противоположных целей. Для человека, который не в ладу с законом, это может быть неосознанное стремление поладить с ним. Для одинокого преступника – тайное желание прибиться хоть к какой-нибудь стае, если его еще примут. А потрепанный хлыщ и негодяй Брэдшоу стал легкой жертвой обмана Берра – во всяком случае, йоркширский ткач молил, чтобы это было так, наблюдая, как его противник читал, переворачивал страницу, возвращался назад, брал следующую папку и опять читал – из-за своей привычки любой ценой первенствовать, заключать самую выгодную сделку и мстить тем, кому везло больше, чем ему.
– Ради Бога, – пробормотал Брэдшоу, возвращая вконец измучившие его папки. – Не надо крайностей. Всегда есть середина. Так принято у разумных людей.
Берр был менее любезен.
– Не думаю, что тут речь может идти о середине, сэр Энтони, – сказал он, почувствовав новый прилив ярости. – Я бы определил это, – он собрал папки и положил их в портфель, – как временную отсрочку. Вот что вы сделаете для меня – позвоните на яхту «Железный паша» и шепнете пару слов нашему общему другу.
– О чем это?
– Скажете, что дела плохи. Передайте то, что сказал вам я, и то, что вы здесь видели сами, что вы предприняли и каков был результат. – Он взглянул на незанавешенное окно. Отсюда видна дорога?
– Нет.
– Жаль, потому что они уже должны быть здесь. Я подумал, что мы можем полюбоваться, как за озером мигает голубой огонек. А сверху тоже нельзя?
– Нет.
– Скажете ему, что мы вас всех видим насквозь, вы были слишком беззаботны и мы проследили весь путь от ваших дутых конечных потребителей до истоков, и теперь мы с интересом наблюдаем за продвижением «Ломбардии» и «Горацио Энрикеса». До поры до времени. Скажете, что американцы приготовили ему камеру в Марионе. Они выдвинут против него свои обвинения. Скажете, что его могущественные друзья в суде отвернулись от него. – Он протянул Брэдшоу телефон. – Скажете, что напуганы до смерти. Рыдайте, если вы еще на такое способны. Скажете, что не вынесете тюрьму. Пусть он возненавидит вашу слабость. Скажете, что я едва голыми руками не задушил Пэлфрея, потому что на мгновение представил, что это Роупер.
Брэдшоу облизнул губы, выжидая. Берр пересек комнату и укрылся в полумраке дальнего окна.
– И вот что еще скажете ему, – продолжал Берр с великой неохотой. – На этот раз я сниму с вас и с него все обвинения. Его корабли получат свободный проход. Даркер, Марджорэм я Пэлфрей – отправятся куда положено, но не вы, не он и не грузы. – Он повысил голос. – И скажете, что ни он, ни его племя от меня нигде не скроются. Скажете, что перед смертью я хочу подышать чистым воздухом. – На минуту он потерял контроль над собой, но тут же взял себя в руки. – У него на борту человек по фамилии Пайн. Вы о нем, должно быть, слышали. Коркоран звонил вам по поводу него из Нассау. Крысы с Темзы раскопали для вас его прошлое. Если Роупер отпустит Пайна в течение часа после вашего разговора, – он опять остановился, – я закрою дело. Даю слово.
Брэдшоу смотрел на него со смешанным выражением удивления и облегчения.
– Господи, Берр. Пайн – должно быть, какая-то ловушка! – Тут ему пришла в голову счастливая мысль. – Послушайте, старина, а вы случайно не в деле? – спросил он. Но тут он поймал взгляд Берра и надежда угасла.
– Скажете, что мне нужна девушка тоже, – сказал Берр, как будто он подумал об этом только сейчас.
– Какая девушка?
– Не ваше дело. Итак, Пайн и девушка, целые и невредимые.
Проклиная себя, Берр стал называть номер телефона.
* * *
Был поздний вечер. Пэлфрей шел, не обращая внимания на дождь. Рук посадил его в такси, но он расплатился и вышел. Он находился где-то в районе Бейкер-стрит, где Лондон имел вид арабского города. В залитых неоновым светом вестибюлях маленьких гостиниц праздными группками стояли черноглазые мужчины, пощипывающие свои бороды и энергично жестикулирующие, в то время как их дети играли рядом с новенькими игрушечными поездами, а скрытые под покрывалами женщины беседовали между собой. Между гостиницами попадались частные лечебницы, на ступеньках одной из них Пэлфрей остановился, словно раздумывая, войти или нет, потом решил не входить и побрел дальше.
На нем не было ни пальто, ни шляпы, он не взял с собой зонтика. Такси, проезжавшее мимо, замедлило ход, но у ПэлФрея было такое отрешенное лицо, что обращаться к нему было бесполезно. Он напоминал человека, потерявшего что-то очень для него важное – возможно, машину – на какой улице он оставил ее? – свою жену, свою женщину – где они договорились встретиться? Один раз он похлопал по карманам своего промокшего пиджака, нащупывая ключи, сигареты или деньги. Один раз он зашел в пивную, выложил на стойку пятифунтовую банкноту, выпил неразбавленное двойное виски, и вышел, позабыв взять сдачу и вслух произнеся слово «Апостол». Впрочем, единственный свидетель, студент-богослов, подумал, что человек выясняет свои отношения с Богом. Улица снова приняла его в свои объятия, и он продолжил поиск, глядя на все с каким-то неприятием – нет, это не здесь, это не то место. Толстая старая проститутка с травленными перекисью волосами весело окликнула его из дверей, но он покачал головой – нет, это тоже не ты. Его занесло еще в одну пивную, когда официант принимал последние заказы.
– Парень по имени Пайн, – сказал он сидящему напротив человеку, поднимая свой стакан в знак приветствия. – Очень влюблен. – Человек молча выпил с ним, потому что подумал, что Пэлфрей выглядит немного расстроенным. Должно быть, кто-то увел его девушку. Ничего удивительного, такой коротышка.
Наконец Пэлфрей выбрал треугольный островок тротуара, окруженный загородкой, то ли для того, чтобы не пускать людей внутрь, то ли для того, чтобы не выпускать наружу. Однако и этот островок был не тем, что он искал, возможно просто удобным наблюдательным пунктом или знакомым местечком.
Он не зашел внутрь, а повел себя, как обычно ведут себя дети на игровой площадке, говорил один из свидетелей: уперся каблуками в бордюрный камень, а руками зацепился сзади за ограждение, так что какое-то время казалось, что он висит снаружи на крутящейся карусели, которая на самом деле не крутится, наблюдая, за пустыми полночными двухэтажными автобусами, торопящимися мимо него домой.
Наконец, с видом человека, который обрел цель, он расправил сутулые плечи, подобно старому солдату в День памяти, выбрал идущий на очень большой скорости автобус и бросился под его колеса. И на этом участке дороги ночью при моросящем дожде бедняга водитель решительно ничего не мог поделать. Сам Пэлфрей вряд ли мог его упрекнуть.
В кармане Пэлфрея было обнаружено несколько помятое, написанное от руки, но составленное по всей форме завещание. Он прощал все долги и назначал Гудхью своим душеприказчиком.
29
«Железный паша», водоизмещением тысяча пятьсот тонн, длиной двести пятьдесят футов, построенный на голландских верфях в 1987 году по специальному заказу нынешнего владельца, отделанный внутри римским дизайнером Лавинчи, снабженный двумя тысячесильными дизельными двигателями и оснащенный двумя восперовскими стабилизаторами, спутниковой телекоммуникационной системой, в том числе радарами слежения и оповещения, не говоря уже о факсе, телексе и прочем, с запасами вина, а также живым рождественским деревом в кадке по случаю предстоящих праздников, – вышел из Английской гавани в Антигуа на Антильских островах во время утреннего прилива, направляясь в зимний круиз на Уиндворд и Гренадины, с обязательным посещением Бланкильи, Орхила и Бонера и возвращением на Кюрасао.
Представители самого модного в Антигуа Сент-Джеймского клуба во всем блеске имен и туалетов собрались на пристани, чтобы проводить яхту в плаванье. Воздух звенел от корабельных гудков и свистков, когда славный предприниматель Дикки Роупер и его элегантные гости стояли на корме отплывающего судна и махали руками в ответ на доносившиеся с берега крики: «Счастливого плаванья», «Приятного путешествия, Дикки, ты заслужил его». На центральной мачте развевался личный вымпел господина Роупера, на котором был изображен сверкающий кристалл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Мне нужен Даркер, Гарри, – сказал Брэдшоу. – Мне надо с ним срочно переговорить. Жизненно важно. Где он?.. Как это ты не знаешь? Мать твою, Гарри, что с тобой?.. В его доме ограбление, там полиция, они звонили ему, где же он? И не корми меня этим вашим оперативным дерьмом. Я сам оперативник. Найди его!
Берр долго ничего не слышал, потому что Брэдшоу очень плотно прижимал трубку к уху. Лицо у него стало бледным и испуганным. Пэлфрей разыгрывал спектакль. Он шептал, как на репетиции требовали от него Берр и Рук. С полной отдачей, потому что для Пэлфрея эти слова были правдой.
– Тони, ради Бога, отсоединяйся! – требовал он таинственным голосом, потирая нос костяшками пальцев свободной руки. – Шарик лопнул. Джеффри и Нил в затяжном прыжке. За нами охотится Берр с компанией. В коридорах беготня. Не звони больше. Никому больше не звони. В вестибюле полиция.
Но самым впечатляющим в этой сцене было отключение Пэлфрея, возможно, в этом ему помог Рук, а Брэдшоу, совершенно онемевший, сидел на своем месте, прижимая к уху помертвевшую трубку и слегка приоткрыв рот, чтобы лучше слышать.
– У меня с собой бумаги, желаете взглянуть? – располагающе поинтересовался Берр, когда Брэдшоу повернул к нему лицо. – Это не положено, но мне доставит удовольствие. Когда я говорил о семи годах, то, конечно, по своему йоркширскому обыкновению, не хотел преувеличивать. Полагаю, вы получите не менее десяти.
Его речь набирала силу, но не делалась быстрее. Подобно какому-то фокуснику, манипулирующему предметами, он неторопливо разгружал портфель, вынимая каждый раз по одной папке. Иногда он раскрывал ее и замолкал, чтобы просмотреть какое-то письмо, а иногда улыбался и качал головой, как бы желая сказать: «Вы и не поверите».
– Удивительно, что такое дело могло раскрутиться с пустяка, вот так вдруг, – рассуждал он, продолжая работу. – Мы из кожи вон лезли, мои парни и мои девчата, а всем наплевать. Как об стенку горох каждый раз. У нас против Даркера железные улики, уже... – он сделал паузу, чтобы улыбнуться, – черт знает сколько времени. Ну а вы, сэр Энтони, были у нас на примете, я полагаю, еще со времен, когда я мальчишкой бегал в школу. Поверьте, я вас в самом деле ненавижу. Да, есть множество людей, которых я желал бы упрятать за решетку, но мне это никогда не удастся. Но вы – иное дело. И вы это сознаете, не правда ли? – Его внимание привлекла другая папка, и он отвлекся на минуту, чтобы просмотреть и ее. – И вдруг зазвонил телефон – это было время ленча, но я, слава Богу, был на месте – диета, и некто, о ком я едва слышал, из прокуратуры сказал: «Привет, Леонард, почему бы тебе не связаться со Скотленд-Ярдом, не привлечь парочку ретивых ребят из полиции и не скинуть этого парня Джеффри Даркера? Пришло время почистить Уайт-холл, избавиться от всех этих прогнивших чиновников с их сомнительными связями на стороне, вроде сэра Энтони Джойстона Брэдшоу, – и показать всему миру пример. Американцы это делают, почему мы не можем? Пришло время перестать вооружать будущих противников – весь этот сброд». – Он вынул еще одну папку, помеченную «Строго секретно, без права копирования», и любовно похлопал по ее корешку. – Даркер сейчас под так называемым домашним арестом. Это время исповедей, хотя мы называем это не так. Когда речь идет о коллегах, то всегда хочется расширить Habeas corpus. Время от времени законы следует корректировать, иначе ничего не достигнешь.
* * *
Каждый блеф оригинален, но всем им присуще одно: сообщество надувающего и надуваемого, мистическая взаимозависимость противоположных целей. Для человека, который не в ладу с законом, это может быть неосознанное стремление поладить с ним. Для одинокого преступника – тайное желание прибиться хоть к какой-нибудь стае, если его еще примут. А потрепанный хлыщ и негодяй Брэдшоу стал легкой жертвой обмана Берра – во всяком случае, йоркширский ткач молил, чтобы это было так, наблюдая, как его противник читал, переворачивал страницу, возвращался назад, брал следующую папку и опять читал – из-за своей привычки любой ценой первенствовать, заключать самую выгодную сделку и мстить тем, кому везло больше, чем ему.
– Ради Бога, – пробормотал Брэдшоу, возвращая вконец измучившие его папки. – Не надо крайностей. Всегда есть середина. Так принято у разумных людей.
Берр был менее любезен.
– Не думаю, что тут речь может идти о середине, сэр Энтони, – сказал он, почувствовав новый прилив ярости. – Я бы определил это, – он собрал папки и положил их в портфель, – как временную отсрочку. Вот что вы сделаете для меня – позвоните на яхту «Железный паша» и шепнете пару слов нашему общему другу.
– О чем это?
– Скажете, что дела плохи. Передайте то, что сказал вам я, и то, что вы здесь видели сами, что вы предприняли и каков был результат. – Он взглянул на незанавешенное окно. Отсюда видна дорога?
– Нет.
– Жаль, потому что они уже должны быть здесь. Я подумал, что мы можем полюбоваться, как за озером мигает голубой огонек. А сверху тоже нельзя?
– Нет.
– Скажете ему, что мы вас всех видим насквозь, вы были слишком беззаботны и мы проследили весь путь от ваших дутых конечных потребителей до истоков, и теперь мы с интересом наблюдаем за продвижением «Ломбардии» и «Горацио Энрикеса». До поры до времени. Скажете, что американцы приготовили ему камеру в Марионе. Они выдвинут против него свои обвинения. Скажете, что его могущественные друзья в суде отвернулись от него. – Он протянул Брэдшоу телефон. – Скажете, что напуганы до смерти. Рыдайте, если вы еще на такое способны. Скажете, что не вынесете тюрьму. Пусть он возненавидит вашу слабость. Скажете, что я едва голыми руками не задушил Пэлфрея, потому что на мгновение представил, что это Роупер.
Брэдшоу облизнул губы, выжидая. Берр пересек комнату и укрылся в полумраке дальнего окна.
– И вот что еще скажете ему, – продолжал Берр с великой неохотой. – На этот раз я сниму с вас и с него все обвинения. Его корабли получат свободный проход. Даркер, Марджорэм я Пэлфрей – отправятся куда положено, но не вы, не он и не грузы. – Он повысил голос. – И скажете, что ни он, ни его племя от меня нигде не скроются. Скажете, что перед смертью я хочу подышать чистым воздухом. – На минуту он потерял контроль над собой, но тут же взял себя в руки. – У него на борту человек по фамилии Пайн. Вы о нем, должно быть, слышали. Коркоран звонил вам по поводу него из Нассау. Крысы с Темзы раскопали для вас его прошлое. Если Роупер отпустит Пайна в течение часа после вашего разговора, – он опять остановился, – я закрою дело. Даю слово.
Брэдшоу смотрел на него со смешанным выражением удивления и облегчения.
– Господи, Берр. Пайн – должно быть, какая-то ловушка! – Тут ему пришла в голову счастливая мысль. – Послушайте, старина, а вы случайно не в деле? – спросил он. Но тут он поймал взгляд Берра и надежда угасла.
– Скажете, что мне нужна девушка тоже, – сказал Берр, как будто он подумал об этом только сейчас.
– Какая девушка?
– Не ваше дело. Итак, Пайн и девушка, целые и невредимые.
Проклиная себя, Берр стал называть номер телефона.
* * *
Был поздний вечер. Пэлфрей шел, не обращая внимания на дождь. Рук посадил его в такси, но он расплатился и вышел. Он находился где-то в районе Бейкер-стрит, где Лондон имел вид арабского города. В залитых неоновым светом вестибюлях маленьких гостиниц праздными группками стояли черноглазые мужчины, пощипывающие свои бороды и энергично жестикулирующие, в то время как их дети играли рядом с новенькими игрушечными поездами, а скрытые под покрывалами женщины беседовали между собой. Между гостиницами попадались частные лечебницы, на ступеньках одной из них Пэлфрей остановился, словно раздумывая, войти или нет, потом решил не входить и побрел дальше.
На нем не было ни пальто, ни шляпы, он не взял с собой зонтика. Такси, проезжавшее мимо, замедлило ход, но у ПэлФрея было такое отрешенное лицо, что обращаться к нему было бесполезно. Он напоминал человека, потерявшего что-то очень для него важное – возможно, машину – на какой улице он оставил ее? – свою жену, свою женщину – где они договорились встретиться? Один раз он похлопал по карманам своего промокшего пиджака, нащупывая ключи, сигареты или деньги. Один раз он зашел в пивную, выложил на стойку пятифунтовую банкноту, выпил неразбавленное двойное виски, и вышел, позабыв взять сдачу и вслух произнеся слово «Апостол». Впрочем, единственный свидетель, студент-богослов, подумал, что человек выясняет свои отношения с Богом. Улица снова приняла его в свои объятия, и он продолжил поиск, глядя на все с каким-то неприятием – нет, это не здесь, это не то место. Толстая старая проститутка с травленными перекисью волосами весело окликнула его из дверей, но он покачал головой – нет, это тоже не ты. Его занесло еще в одну пивную, когда официант принимал последние заказы.
– Парень по имени Пайн, – сказал он сидящему напротив человеку, поднимая свой стакан в знак приветствия. – Очень влюблен. – Человек молча выпил с ним, потому что подумал, что Пэлфрей выглядит немного расстроенным. Должно быть, кто-то увел его девушку. Ничего удивительного, такой коротышка.
Наконец Пэлфрей выбрал треугольный островок тротуара, окруженный загородкой, то ли для того, чтобы не пускать людей внутрь, то ли для того, чтобы не выпускать наружу. Однако и этот островок был не тем, что он искал, возможно просто удобным наблюдательным пунктом или знакомым местечком.
Он не зашел внутрь, а повел себя, как обычно ведут себя дети на игровой площадке, говорил один из свидетелей: уперся каблуками в бордюрный камень, а руками зацепился сзади за ограждение, так что какое-то время казалось, что он висит снаружи на крутящейся карусели, которая на самом деле не крутится, наблюдая, за пустыми полночными двухэтажными автобусами, торопящимися мимо него домой.
Наконец, с видом человека, который обрел цель, он расправил сутулые плечи, подобно старому солдату в День памяти, выбрал идущий на очень большой скорости автобус и бросился под его колеса. И на этом участке дороги ночью при моросящем дожде бедняга водитель решительно ничего не мог поделать. Сам Пэлфрей вряд ли мог его упрекнуть.
В кармане Пэлфрея было обнаружено несколько помятое, написанное от руки, но составленное по всей форме завещание. Он прощал все долги и назначал Гудхью своим душеприказчиком.
29
«Железный паша», водоизмещением тысяча пятьсот тонн, длиной двести пятьдесят футов, построенный на голландских верфях в 1987 году по специальному заказу нынешнего владельца, отделанный внутри римским дизайнером Лавинчи, снабженный двумя тысячесильными дизельными двигателями и оснащенный двумя восперовскими стабилизаторами, спутниковой телекоммуникационной системой, в том числе радарами слежения и оповещения, не говоря уже о факсе, телексе и прочем, с запасами вина, а также живым рождественским деревом в кадке по случаю предстоящих праздников, – вышел из Английской гавани в Антигуа на Антильских островах во время утреннего прилива, направляясь в зимний круиз на Уиндворд и Гренадины, с обязательным посещением Бланкильи, Орхила и Бонера и возвращением на Кюрасао.
Представители самого модного в Антигуа Сент-Джеймского клуба во всем блеске имен и туалетов собрались на пристани, чтобы проводить яхту в плаванье. Воздух звенел от корабельных гудков и свистков, когда славный предприниматель Дикки Роупер и его элегантные гости стояли на корме отплывающего судна и махали руками в ответ на доносившиеся с берега крики: «Счастливого плаванья», «Приятного путешествия, Дикки, ты заслужил его». На центральной мачте развевался личный вымпел господина Роупера, на котором был изображен сверкающий кристалл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81