У тебя в голове, наверное, полная мешанина. Но это не меняет дела. Я негодую, я дурею, мне хочется свернуть тебе шею. Но это все та же одержимость.
Он говорил для себя, и ни для кого другого. Хотя безжалостный обитатель сиротского приюта, навсегда поселившийся в нем, не мог удержаться от того, чтобы не переложить часть вины на ее плечи.
– Возможно, ты за мной слишком прилежно ухаживала. Помогала сесть. Сама присаживалась на мою кровать. Впрочем, это грех Дэниэла, потому что позволил себя похитить. Верней, мой, потому что позволил себя избить. И твой, потому что смотришь на меня так.
Она прикрыла глаза, и на мгновение показалось, что она спит. Но она тут же открыла их и подняла руку к лицу. Джонатан испугался, что не рассчитал удар и вторгся в ту уязвимую область, которую они тщательно друг от друга оберегали.
– Таких офигенно наглых вещей я в жизни не слышала, – сказала она несколько неопределенно после некоторой паузы.
Ее фраза повисла в воздухе.
– Томас, – сказала она, будто бы зовя на помощь.
Но он остался безучастен.
– О Господи, Томас... Черт... Но ведь это дом Роупера!
– Да-да, Роупера, а ты – его девушка. Но только до той поры, пока тебе это не опротивеет. А я чувствую, что очень скоро опротивеет. Кэролайн Лэнгборн ведь рассказала тебе, какой он аферист. Нет, это не пират и не картежник с Миссисипи, не романтический искатель приключений, или за кого там еще ты его принимала, когда вы познакомились. Роупер делает аферы с оружием, а значит, он немного убийца. – Это был, конечно, отчаянный шаг. Одним махом он нарушил все установки Берра и Рука. – Вот почему люди вроде нас с тобой ставят на себе крест, шпионя за ним. Повсюду в кабинете оставлены следы. «Здесь была Джед». «Это волос Джед Маршалл». Он убьет тебя за это. Вот что он делает. Убивает. – Джонатан остановился, чтобы проверить эффект своего полупризнания, но она словно застыла на месте. – Лучше пойду поговорю с Дэниэлом, – произнес он. – Что же с ним приключилось?
– Бог его знает, – ответила она.
Когда он выходил, она повела себя несколько странно. Поскольку она все еще стояла в дверях, то слегка отступила, освобождая проход, что могло быть обычной вежливостью. Но потом, повинуясь какому-то неясному импульсу, опередила его, схватилась за ручку двери и отворила ее, как будто его руки были заняты и он был неспособен сделать это сам.
Дэниэл лежал на кровати с книжкой о чудовищах.
– Джед все преувеличила, – объяснил он. – Мне просто стало обидно. А Джед рассвирепела.
19
Вечером того же дня Джонатан был все еще жив, небо все еще сияло над ним, бандиты-охранники не соскакивали на него с деревьев, когда он возвращался по туннелю к дому Вуди. Все в том же ритме трещали и звенели цикады. Солнце скрылось за горой Мисс Мейбл, смеркалось. Он поиграл в теннис с Дэниэлом и детьми Лэнгборна. Поплавал с ними, послушал Исаака – тот рассказывал об успехах «Тоттнем хотспер», Эсмеральду – она поделилась своими мыслями по поводу злых духов и Кэролайн Лэнгборн – последнюю занимали мужчины, брак и ее собственный муж.
– Дело тут, Томас, не в неверности, а во лжи. Не знаю, для чего я вам рассказываю это. Может быть, потому, что вам знакомо слово честь. Мне плевать, что он говорит о вас. У всех свои проблемы, но честь видишь сразу. Если бы он только сказал мне: "У меня роман с Анабеллой, – или с кем у него там сейчас роман, – и это еще не все, я собираюсь продолжить этот роман", – ну, я бы сказала: "Ладно. Чему быть, того не миновать. Только не думай, что я буду хранить тебе верность, если ты ее не хранишь". Это, Томас, я могу пережить. Такова женская участь. Мне просто обидно, что отдала ему все деньги и содержала его годами, и папа платил за обучение детей только для того, как выяснилось, чтобы он кидался на каждую проститутку, бросая нас, пусть не без гроша, но и не так чтобы очень при деньгах.
Он еще два раза мельком видел Джед: первый раз – в летнем домике, одетую в широкий желтый халат и пишущую письмо, второй раз – бредущую за руку с Дэниэлом по полосе прибоя в подоткнутой юбке. А когда он уходил из дома, то специально прошел под балконом ее спальни и услышал, как она говорит Роуперу по телефону:
– Нет, дорогой, он совсем не ударился, просто расстроился, и он очень быстро забыл об этом. Он сделал мне великолепнейший рисунок Сары, прогуливающейся по крыше конюшни, ты будешь просто в восторге...
И он подумал: "Теперь ты говоришь ему: «Это были хорошие новости, дорогой. Но угадай, кого я обнаружила в нашей спальне, когда поднялась наверх...»
Стоило ему добраться до дома Вуди, как время остановилось. Он осторожно вошел, рассудив, что, если бы охрана была поднята на ноги, она бы опередила его и уже была здесь. Поэтому он вошел с черного хода, обследовал весь дом и лишь после этого извлек маленькую металлическую кассету из фотоаппарата и острым кухонным ножом вырезал для нее дупло внутри книги «Тэсс из рода д'Эрбервиллей».
Дальнейшие события сменяли одно другое с методической последовательностью.
Он принял ванну. Одна мысль пришла ему в голову: «Ты сейчас как раз принимаешь душ, и некому подать тебе полотенце».
Он сварил себе куриный суп из остатков, подаренных Эсмеральдой, и подумал: «А теперь вы с Кэролайн сидите во внутреннем дворике, поедаете морского окуня в лимонном соусе, приготовленного Эсмеральдой, и ты слушаешь очередную главу из жизни Кэролайн, а ее дети в это время поглощают чипсы, „кока-колу“ и мороженое и смотрят „Нового Франкенштейна“ в игровой Дэниэла, а Дэниэл читает, лежа в своей спальне, закрыв дверь и ненавидя эту свору».
Потом он лег в постель, где уже ничто не мешало ему думать о ней, и пролежал до полпервого. У дверей послышались крадущиеся шаги. Совершенно голый, он соскользнул бесшумно на пол и схватил металлическую кочергу, которую предусмотрительно положил под кровать. «Пришли за мной. Она свистнула Роуперу, и они собираются проиграть со мной вариант Вуди».
Но что-то в нем возражало против такого поворота событий, что-то проснувшееся в нем с того момента, когда Джед обнаружила его в своей спальне. И он успел убрать кочергу и завязать саронг, прежде чем она постучала в дверь.
Она тоже оделась для своей роли: пришла в длинной темной юбке и такой же накидке, и он не удивился бы, если б она накинула на голову капюшон, как заправский Дед Мороз. Но капюшон просто болтался сзади, что было ей очень к лицу. В руках она держала фонарик, и пока он закрывал дверь на цепочку, она положила его на коврик и еще плотнее закуталась в накидку. Она стояла к нему лицом, драматически скрестив руки у горла.
– Тебе нельзя было приходить. – Он быстрым движением задернул шторы. – Кто тебя видел? Кэролайн? Дэниэл? Ночная охрана?
– Никто.
– Не может такого быть. А парни в сторожке?
– Я шла на цыпочках. Никто не слышал.
Он недоверчиво посмотрел на нее. Не то чтобы не верил, просто уж слишком безрассудно она себя вела.
– И что тебе предложить? – спросил он тоном, означавшим: раз уж ты здесь.
– Кофе. Кофе, пожалуйста. Но специально варить не надо.
«Чашечку кофе. По-египетски», – вспомнил он.
– Они смотрели телевизор, – сказала Джед. – Парни в сторожке. Я видела их в окно.
– Конечно.
Он поставил чайник, зажег камин, а она, дрожа, хмуро смотрела на шипящие в огне поленья. Потом окинула взглядом комнату, знакомясь с его жилищем и с ним самим, подмечая книги на полке, с безупречным вкусом расставленные цветы, акварель бухты над камином рядом с птеродактилем Дэниэла.
– Дэн нарисовал Сару, – сказала она. – В качестве компенсации.
– Знаю. Я шел мимо твоей комнаты, когда ты говорила с Роупером по телефону. Что ты еще ему рассказала?
– Ничего.
– Это точно?
Она вспыхнула:
– А что, ты думаешь, я должна ему рассказать? Томас, мол, думает, я глупая шлюшка без единой мысли в голове?
– Я так не говорил.
– Ты сказал еще хуже. Ты сказал, что я тупица, а он – убийца.
Он поставил перед ней кофе. Черный. Без сахара. Она отхлебнула, взяв кружку обеими руками.
– Какого хрена я влезла во все это? – спросила она. – Я не о тебе. О нем. Об этом доме. О Кристалле. Все это дерьмо.
– Корки сказал, что купил тебя на лошадином аукционе.
– Меня подобрали в Париже.
– Что ты делала в Париже?
– Трахалась с двумя типами. Всю жизнь. Трахаюсь с теми, с кем не надо, и упускаю тех, с кем хотела бы. – Она еще глотнула кофе. – У них была хата на улице Риволи. Они запугали меня. Наркотики, мальчики, выпивка, девочки, я, всего помаленьку. Однажды утром я проснулась, а все в отключке. – Она кивнула сама себе, как бы подтверждая, что все так и было. – О'кей, Джемайма, сказала я себе, черт с ними, с двумястами фунтами, бросай все и уходи. Я перешагнула через тела и пошла на этот проклятый аукцион в «Мэзон Лафитт», о котором читала в «Трибюн». Хотела посмотреть лошадей. Я еще была здорово не в себе и могла думать только о лошадях. Это единственное, чем мы занимались, пока моему отцу не пришлось их всех продать. Катались и молились. Мы шрошпирские католики, – пояснила она мрачно, словно признаваясь в семейном проклятии. – Наверно, я улыбалась. Потому что этот хитрец сказал: «Какую ты хочешь?» И я ответила: «Эту большую, в окне». – Мне было... легко. Свободно. Я была в фильме. Такое чувство. Забавно. И он купил ее, Сару. Все произошло так быстро, что я даже не следила за торгами. С ним было несколько пакистанцев, и они вроде бы тоже участвовали в торге. Потом он просто повернулся ко мне и сказал: «Она твоя. Куда ее отвести?» Я перепугалась до смерти, но решила доиграть до конца. Он повел меня в магазин на Елисейских полях, и, кроме нас, там никого не было. Он велел очистить помещение к нашему прибытию. Обслуживали только нас. Он купил мне шмоток на десять тысяч фунтов и сводил в оперу. Потом пригласил поужинать и рассказал про остров Кристалл. Потом повел к себе в гостиницу и трахнул. И я подумала: яму перепрыгивают в один прыжок. Он, Томас, вовсе не плохой человек. Он просто плохо поступает. Как шофер Арчи.
– Кто такой шофер Арчи?
Она уже забыла о шофере, глядя на огонь и потягивай кофе. Дрожь прошла. Один раз только она вздрогнула, но ее беспокоили воспоминания, а не холод.
– Боже мой, – прошептала она. – Томас, что я делаю?
– Кто такой шофер Арчи? – повторил он.
– В нашей деревне. Шофер «скорой помощи». Все любили Арчи. Устраиваются ли скачки, он уже тут как тут, готов осматривать травмы и ушибы. В детских спортзалах он свой человек – разминает малышам сведенные мышцы. Милый Арчи. Потом случилась забастовка. В «Скорой помощи». Арчи пикетировал ворота больницы и не пускал больных, потому что, как он сказал, шоферы все штрейкбрехеры. И миссис Лаксом, которая прибирала у настоятеля, умерла, потому что он не пустил ее. – Она опять содрогнулась. – У тебя всегда огонь? Глупо – огонь в тропическом климате.
– У вас тоже огонь. Везде на Кристалле.
– Он тебя действительно любит. Знаешь это?
– Да.
– Ты как сын ему или что-то вроде. Я все время говорила, чтобы он избавился от тебя. Чувствовала, что ты приближаешься, а я не могу остановить. В тебе есть такая способность – просачиваться. Кажется, он не замечает. Может быть, не хочет замечать. Думаю, это из-за Дэна. Ты спас Дэна. Тем не менее это ведь не будет вечно продолжаться? – Она немного отпила. – Ну, думаешь, и ладно, хрен с ним. Если он не видит, что происходит у него под носом, это его трудности. Корки предупреждал его. И Сэнди тоже. Он не слушает их.
– Зачем ты залезла в его бумаги?
– Каро мне много всего порассказала. Ужасные вещи. Это несправедливо. Я кое-что уже знала. Старалась не вникать, но этого не скроешь. Люди болтливы. Особенно когда выпьют. Что-то слышал Дэн. Эти противные банкиры с их хвастовством. Не мне судить людей. Я всегда думаю, что это я удобно устроилась, а не они. Вся беда в том, что мы такие жутко честные. Таков мой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Он говорил для себя, и ни для кого другого. Хотя безжалостный обитатель сиротского приюта, навсегда поселившийся в нем, не мог удержаться от того, чтобы не переложить часть вины на ее плечи.
– Возможно, ты за мной слишком прилежно ухаживала. Помогала сесть. Сама присаживалась на мою кровать. Впрочем, это грех Дэниэла, потому что позволил себя похитить. Верней, мой, потому что позволил себя избить. И твой, потому что смотришь на меня так.
Она прикрыла глаза, и на мгновение показалось, что она спит. Но она тут же открыла их и подняла руку к лицу. Джонатан испугался, что не рассчитал удар и вторгся в ту уязвимую область, которую они тщательно друг от друга оберегали.
– Таких офигенно наглых вещей я в жизни не слышала, – сказала она несколько неопределенно после некоторой паузы.
Ее фраза повисла в воздухе.
– Томас, – сказала она, будто бы зовя на помощь.
Но он остался безучастен.
– О Господи, Томас... Черт... Но ведь это дом Роупера!
– Да-да, Роупера, а ты – его девушка. Но только до той поры, пока тебе это не опротивеет. А я чувствую, что очень скоро опротивеет. Кэролайн Лэнгборн ведь рассказала тебе, какой он аферист. Нет, это не пират и не картежник с Миссисипи, не романтический искатель приключений, или за кого там еще ты его принимала, когда вы познакомились. Роупер делает аферы с оружием, а значит, он немного убийца. – Это был, конечно, отчаянный шаг. Одним махом он нарушил все установки Берра и Рука. – Вот почему люди вроде нас с тобой ставят на себе крест, шпионя за ним. Повсюду в кабинете оставлены следы. «Здесь была Джед». «Это волос Джед Маршалл». Он убьет тебя за это. Вот что он делает. Убивает. – Джонатан остановился, чтобы проверить эффект своего полупризнания, но она словно застыла на месте. – Лучше пойду поговорю с Дэниэлом, – произнес он. – Что же с ним приключилось?
– Бог его знает, – ответила она.
Когда он выходил, она повела себя несколько странно. Поскольку она все еще стояла в дверях, то слегка отступила, освобождая проход, что могло быть обычной вежливостью. Но потом, повинуясь какому-то неясному импульсу, опередила его, схватилась за ручку двери и отворила ее, как будто его руки были заняты и он был неспособен сделать это сам.
Дэниэл лежал на кровати с книжкой о чудовищах.
– Джед все преувеличила, – объяснил он. – Мне просто стало обидно. А Джед рассвирепела.
19
Вечером того же дня Джонатан был все еще жив, небо все еще сияло над ним, бандиты-охранники не соскакивали на него с деревьев, когда он возвращался по туннелю к дому Вуди. Все в том же ритме трещали и звенели цикады. Солнце скрылось за горой Мисс Мейбл, смеркалось. Он поиграл в теннис с Дэниэлом и детьми Лэнгборна. Поплавал с ними, послушал Исаака – тот рассказывал об успехах «Тоттнем хотспер», Эсмеральду – она поделилась своими мыслями по поводу злых духов и Кэролайн Лэнгборн – последнюю занимали мужчины, брак и ее собственный муж.
– Дело тут, Томас, не в неверности, а во лжи. Не знаю, для чего я вам рассказываю это. Может быть, потому, что вам знакомо слово честь. Мне плевать, что он говорит о вас. У всех свои проблемы, но честь видишь сразу. Если бы он только сказал мне: "У меня роман с Анабеллой, – или с кем у него там сейчас роман, – и это еще не все, я собираюсь продолжить этот роман", – ну, я бы сказала: "Ладно. Чему быть, того не миновать. Только не думай, что я буду хранить тебе верность, если ты ее не хранишь". Это, Томас, я могу пережить. Такова женская участь. Мне просто обидно, что отдала ему все деньги и содержала его годами, и папа платил за обучение детей только для того, как выяснилось, чтобы он кидался на каждую проститутку, бросая нас, пусть не без гроша, но и не так чтобы очень при деньгах.
Он еще два раза мельком видел Джед: первый раз – в летнем домике, одетую в широкий желтый халат и пишущую письмо, второй раз – бредущую за руку с Дэниэлом по полосе прибоя в подоткнутой юбке. А когда он уходил из дома, то специально прошел под балконом ее спальни и услышал, как она говорит Роуперу по телефону:
– Нет, дорогой, он совсем не ударился, просто расстроился, и он очень быстро забыл об этом. Он сделал мне великолепнейший рисунок Сары, прогуливающейся по крыше конюшни, ты будешь просто в восторге...
И он подумал: "Теперь ты говоришь ему: «Это были хорошие новости, дорогой. Но угадай, кого я обнаружила в нашей спальне, когда поднялась наверх...»
Стоило ему добраться до дома Вуди, как время остановилось. Он осторожно вошел, рассудив, что, если бы охрана была поднята на ноги, она бы опередила его и уже была здесь. Поэтому он вошел с черного хода, обследовал весь дом и лишь после этого извлек маленькую металлическую кассету из фотоаппарата и острым кухонным ножом вырезал для нее дупло внутри книги «Тэсс из рода д'Эрбервиллей».
Дальнейшие события сменяли одно другое с методической последовательностью.
Он принял ванну. Одна мысль пришла ему в голову: «Ты сейчас как раз принимаешь душ, и некому подать тебе полотенце».
Он сварил себе куриный суп из остатков, подаренных Эсмеральдой, и подумал: «А теперь вы с Кэролайн сидите во внутреннем дворике, поедаете морского окуня в лимонном соусе, приготовленного Эсмеральдой, и ты слушаешь очередную главу из жизни Кэролайн, а ее дети в это время поглощают чипсы, „кока-колу“ и мороженое и смотрят „Нового Франкенштейна“ в игровой Дэниэла, а Дэниэл читает, лежа в своей спальне, закрыв дверь и ненавидя эту свору».
Потом он лег в постель, где уже ничто не мешало ему думать о ней, и пролежал до полпервого. У дверей послышались крадущиеся шаги. Совершенно голый, он соскользнул бесшумно на пол и схватил металлическую кочергу, которую предусмотрительно положил под кровать. «Пришли за мной. Она свистнула Роуперу, и они собираются проиграть со мной вариант Вуди».
Но что-то в нем возражало против такого поворота событий, что-то проснувшееся в нем с того момента, когда Джед обнаружила его в своей спальне. И он успел убрать кочергу и завязать саронг, прежде чем она постучала в дверь.
Она тоже оделась для своей роли: пришла в длинной темной юбке и такой же накидке, и он не удивился бы, если б она накинула на голову капюшон, как заправский Дед Мороз. Но капюшон просто болтался сзади, что было ей очень к лицу. В руках она держала фонарик, и пока он закрывал дверь на цепочку, она положила его на коврик и еще плотнее закуталась в накидку. Она стояла к нему лицом, драматически скрестив руки у горла.
– Тебе нельзя было приходить. – Он быстрым движением задернул шторы. – Кто тебя видел? Кэролайн? Дэниэл? Ночная охрана?
– Никто.
– Не может такого быть. А парни в сторожке?
– Я шла на цыпочках. Никто не слышал.
Он недоверчиво посмотрел на нее. Не то чтобы не верил, просто уж слишком безрассудно она себя вела.
– И что тебе предложить? – спросил он тоном, означавшим: раз уж ты здесь.
– Кофе. Кофе, пожалуйста. Но специально варить не надо.
«Чашечку кофе. По-египетски», – вспомнил он.
– Они смотрели телевизор, – сказала Джед. – Парни в сторожке. Я видела их в окно.
– Конечно.
Он поставил чайник, зажег камин, а она, дрожа, хмуро смотрела на шипящие в огне поленья. Потом окинула взглядом комнату, знакомясь с его жилищем и с ним самим, подмечая книги на полке, с безупречным вкусом расставленные цветы, акварель бухты над камином рядом с птеродактилем Дэниэла.
– Дэн нарисовал Сару, – сказала она. – В качестве компенсации.
– Знаю. Я шел мимо твоей комнаты, когда ты говорила с Роупером по телефону. Что ты еще ему рассказала?
– Ничего.
– Это точно?
Она вспыхнула:
– А что, ты думаешь, я должна ему рассказать? Томас, мол, думает, я глупая шлюшка без единой мысли в голове?
– Я так не говорил.
– Ты сказал еще хуже. Ты сказал, что я тупица, а он – убийца.
Он поставил перед ней кофе. Черный. Без сахара. Она отхлебнула, взяв кружку обеими руками.
– Какого хрена я влезла во все это? – спросила она. – Я не о тебе. О нем. Об этом доме. О Кристалле. Все это дерьмо.
– Корки сказал, что купил тебя на лошадином аукционе.
– Меня подобрали в Париже.
– Что ты делала в Париже?
– Трахалась с двумя типами. Всю жизнь. Трахаюсь с теми, с кем не надо, и упускаю тех, с кем хотела бы. – Она еще глотнула кофе. – У них была хата на улице Риволи. Они запугали меня. Наркотики, мальчики, выпивка, девочки, я, всего помаленьку. Однажды утром я проснулась, а все в отключке. – Она кивнула сама себе, как бы подтверждая, что все так и было. – О'кей, Джемайма, сказала я себе, черт с ними, с двумястами фунтами, бросай все и уходи. Я перешагнула через тела и пошла на этот проклятый аукцион в «Мэзон Лафитт», о котором читала в «Трибюн». Хотела посмотреть лошадей. Я еще была здорово не в себе и могла думать только о лошадях. Это единственное, чем мы занимались, пока моему отцу не пришлось их всех продать. Катались и молились. Мы шрошпирские католики, – пояснила она мрачно, словно признаваясь в семейном проклятии. – Наверно, я улыбалась. Потому что этот хитрец сказал: «Какую ты хочешь?» И я ответила: «Эту большую, в окне». – Мне было... легко. Свободно. Я была в фильме. Такое чувство. Забавно. И он купил ее, Сару. Все произошло так быстро, что я даже не следила за торгами. С ним было несколько пакистанцев, и они вроде бы тоже участвовали в торге. Потом он просто повернулся ко мне и сказал: «Она твоя. Куда ее отвести?» Я перепугалась до смерти, но решила доиграть до конца. Он повел меня в магазин на Елисейских полях, и, кроме нас, там никого не было. Он велел очистить помещение к нашему прибытию. Обслуживали только нас. Он купил мне шмоток на десять тысяч фунтов и сводил в оперу. Потом пригласил поужинать и рассказал про остров Кристалл. Потом повел к себе в гостиницу и трахнул. И я подумала: яму перепрыгивают в один прыжок. Он, Томас, вовсе не плохой человек. Он просто плохо поступает. Как шофер Арчи.
– Кто такой шофер Арчи?
Она уже забыла о шофере, глядя на огонь и потягивай кофе. Дрожь прошла. Один раз только она вздрогнула, но ее беспокоили воспоминания, а не холод.
– Боже мой, – прошептала она. – Томас, что я делаю?
– Кто такой шофер Арчи? – повторил он.
– В нашей деревне. Шофер «скорой помощи». Все любили Арчи. Устраиваются ли скачки, он уже тут как тут, готов осматривать травмы и ушибы. В детских спортзалах он свой человек – разминает малышам сведенные мышцы. Милый Арчи. Потом случилась забастовка. В «Скорой помощи». Арчи пикетировал ворота больницы и не пускал больных, потому что, как он сказал, шоферы все штрейкбрехеры. И миссис Лаксом, которая прибирала у настоятеля, умерла, потому что он не пустил ее. – Она опять содрогнулась. – У тебя всегда огонь? Глупо – огонь в тропическом климате.
– У вас тоже огонь. Везде на Кристалле.
– Он тебя действительно любит. Знаешь это?
– Да.
– Ты как сын ему или что-то вроде. Я все время говорила, чтобы он избавился от тебя. Чувствовала, что ты приближаешься, а я не могу остановить. В тебе есть такая способность – просачиваться. Кажется, он не замечает. Может быть, не хочет замечать. Думаю, это из-за Дэна. Ты спас Дэна. Тем не менее это ведь не будет вечно продолжаться? – Она немного отпила. – Ну, думаешь, и ладно, хрен с ним. Если он не видит, что происходит у него под носом, это его трудности. Корки предупреждал его. И Сэнди тоже. Он не слушает их.
– Зачем ты залезла в его бумаги?
– Каро мне много всего порассказала. Ужасные вещи. Это несправедливо. Я кое-что уже знала. Старалась не вникать, но этого не скроешь. Люди болтливы. Особенно когда выпьют. Что-то слышал Дэн. Эти противные банкиры с их хвастовством. Не мне судить людей. Я всегда думаю, что это я удобно устроилась, а не они. Вся беда в том, что мы такие жутко честные. Таков мой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81