– Мне пора, Элисон.
Ей не понравился мой нарочито спокойный тон.
– Что происходит, Билл? В чем дело?!
Но я ничего не сказал – я просто не мог. «В чем дело?…» Ах, если бы я сам это знал!… Стиснутый телами служащих, ехавших в этот час из пригородов на работу, я раскачивался в вагоне подземки и никак не мог решить, что беспокоит меня больше: требования Г. Д., претензии Марсено или история с Салли. Глубоко уйдя в эти размышления, я пришел в себя, только когда поднялся наверх и оказался в каком-нибудь квартале от собственной квартиры. И тут меня как молнией ударило – я вдруг вспомнил, что сегодня у меня назначена встреча с Дэном Татхиллом. Он был единственной ниточкой, связывавшей меня с прежней жизнью, и мне хотелось сохранить эту связь. Сейчас приду домой, решил я, приму душ и постараюсь взять себя в руки, а за обедом потихонечку прощупаю Дэна насчет работы.
Подумав об этом, я поплотнее запахнул куртку на груди и ускорил шаг, но не успел я дойти до угла, как навстречу мне попался какой-то старик в очень эффектном шелковом галстуке, поразительно похожем на тот, который Джудит подарила мне на Рождество много, много лет назад, когда я еще не таскал по ночам замороженные трупы и не спал с женщинами, балдевшими от ядовитых китайских рыб. Старик был одет в вязаную шерстяную шапочку и старую куртку армейского образца, но в глазах его светилось такое деятельное торжество, словно все его карманы были набиты военной добычей. Красный шелковый галстук выглядел на нем как минимум нелепо, и сама эта нелепость должна была подсказать мне, что произошло.
Свернув за угол, я сразу увидел перед подъездом своего дома оживленную толпу бродяг, офисных клерков и рабочих со швейной фабрики. Несколько человек дрались над большой кучей мусора, вываленной почему-то прямо на тротуар. Кто-то подогнал грузовичок и охапками швырял в кузов одежду и другое домашнее барахло. Я подошел ближе. Разбросанные по асфальту вещи были очень похожи на… мои. Машинально я поднял голову, чтобы взглянуть на окно своей квартиры. Но окна не было. И оно было не просто разбито – кто-то буквально вынес его вместе с рамой и стеклами, которые валялись теперь внизу.
Я бросился бежать и в несколько прыжков взлетел по лестнице на свой этаж. Дверь моей квартиры была распахнута настежь и висела на одной петле, замок выломан. Зрелище было настолько ошеломляющим, что я даже не сразу поверил, что это случилось со мной. Не может быть, чтобы это была моя квартира, думал я; должно быть, я по ошибке попал не в свой дом или поднялся не на свой этаж. Они – кем бы они ни были – постарались на славу, не оставив мне ровным счетом ничего. Выбив оба окна, они вышвырнули на улицу кровать, столы, стулья, одежду, кастрюли и сковороды, мою старую теннисную ракетку, которой я не пользовался уже бог знает сколько времени, чековую книжку, банковские извещения, документы о разводе, продукты из холодильника, банные полотенца, половички, подушки, компакт-диски, бутылочки с моющими средствами, стереопроигрыватель, носки и прочий никчемный хлам – спутник никчемной жизни.
Я заглянул в стенной шкаф. Он был пуст – не было даже «плечиков». Пусто было и под раковиной. Пустота и тишина окружили меня – только в углу негромко подсвистывал радиатор парового отопления. Без мебели, без половиков, квартира выглядела откровенно грязной, крошечной и жалкой, словно крысиная нора – такой, какой она и была на самом деле.
В качестве извращенной шутки налетчики все же оставили мне одну вещь – половую щетку, небрежно прислоненную к стене в гостиной. Несколько секунд я тупо смотрел на нее, потом медленно подошел к окну и выглянул наружу. Мои вещи были разбросаны внизу на тротуаре; часть попала в водосточный желоб. Все, что не разбилось при падении и попало на проезжую часть, было раздавлено тарахтящими и коптящими доставочными грузовичками, которые обслуживали наш район.
На стене в спальне, над тем местом, где стояла моя кровать, была какая-то надпись, сделанная краской из аэрозольного баллончика. Двухфутовой величины неровные буквы гласили: «ДАЙ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ!»
Это стало последней соломинкой. Не в силах больше сдерживаться, я упал на колени. Положение казалось безвыходным.
– Их никто не видел, – раздался за моей спиной чей-то голос. Я обернулся. Это был наш добрейший горе-управляющий. В руках он держал пачку конвертов. – Видели, что их было двое, вот и все…
– Белые или черные?
– Я же сказал: их никто не видел. – Управляющий оглядел голые стены. – Я вызвал полицию, но кто знает, когда они приедут!…
Он протянул мне конверты:
– Ваш почтовый ящик тоже взломали. Вы ждете какого-нибудь письма?
Я покачал головой, все еще оглушенный случившимся.
– Вы… – Управляющий внимательно посмотрел на меня, словно надеялся понять суть проблемы по моему виду. – Вы, наверное, знаете, почему они к вам вломились… Знаете, кто это может быть. А полиция непременно начнет задавать вопросы… – Он печально покачал головой, как человек, который на своем веку видел и тела со вскрытыми венами в ванных, и вдов, успевших наполовину мумифицироваться в своих одиноких постелях, и подожженные кухни, и бесчувственных пьяниц на испачканных рвотой и кровью ступенях. – Я не знаю, кто из вас прав – вы или они; не знаю, чем вы могли кого-то рассердить, не знаю, вернутся эти люди или нет. Но…
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал я.
– Поэтому я принес вашу почту, на случай если. – На случай если я вдруг решу на время отсюда исчезнуть?
– Вы совершенно правы.
– Я заплачу за дверь, за окна и за остальное.
Управляющий кивнул и сказал по обыкновению негромко и доброжелательно:
– Почему бы вам не исчезнуть прямо сейчас, мистер Уайет? Нам лишние проблемы ни к чему. В этом доме живут мирные, спокойные люди.
– Но я не…
– Копы, наверное, уже в пути, мистер Уайет. И они обязательно захотят задать вам несколько вопросов.
Я взял у него конверты, сунул в карман куртки и спустился вниз. На улице я увидел, как какой-то мужчина поднял с земли рамку с фотографией улыбающегося Тимоти в бейсбольной форме и с битой на плече.
– Отдай сейчас же, – сказал я. – Это мой сын.
– Отвали, козел.
– Но это мои вещи! – крикнул я.
– Были твои вещи!…
– Верни фотографию!
Он попытался разорвать снимок вместе с рамкой, и я схватил с земли увесистую, крепкую палку. Еще недавно это была ножка моего кухонного стола.
– Можешь забрать все, – сказал я, показывая на груду одежды, обуви, кухонных табуреток и прочего, – только отдай мне фотографию сына.
– Эй, брось-ка палку.
– Нет, – сказал я.
– Я не отдам тебе эту гребаную фотографию твоего гребаного сына, потому что…
Труп Хершела на тракторе, необъяснимое поведение Джея, полуподпольное шоу Элисон – я вдруг почувствовал, до чего мне все это осточертело, и взмахнул ножкой от стола. Удар этой импровизированной дубинки пришелся моему противнику в плечо, и он зычно взревел от ярости и боли:
– Я убью тебя, придурок!!!
– Не убьешь! – прорычал я в ответ, забыв на мгновение, что для драки у меня нет ни опыта, ни особенной силы. – Это я буду лупить тебя по голове, пока ты не вернешь мне фотографию. Ну как, готов?… – Я взмахнул ножкой стола, как бейсбольной битой. – Хочешь по башке, сволочь?! Готов?!
Он швырнул фотографию на асфальт, разбив стекло, и я быстро ее схватил. Мне хотелось покопаться в мусоре, чтобы найти чековую книжку и другие фотографии Тимми, но в дальнем конце квартала показалась полицейская машина, и я бросился по улице в противоположную сторону, словно нищий бродяга. Я и был им – одиноким, бездомным бродягой, на которого объявлена охота.
Я был примерно в квартале от «Гарвард-клуба», куда, надев новую рубашку, шел на встречу с Дэном Татхиллом, когда меня вдруг осенило. Я знал, кому нужно позвонить. Марте Хэллок.
– Это опять вы? – сказала она, взяв трубку. – Великий инквизитор Уайет.
– У Джея серьезные неприятности, Марта. Я пытаюсь ему помочь.
– Что-то не верится.
– Кое-кто имеет на него зуб, Марта, а Джей куда-то пропал. – Я попытался изгнать из своего голоса любые следы страха и злости. – Вы водь имели какое-то отношение к сделке, не так ли? Эти люди давят на него, и на меня тоже. Нам необходимо…
– Боюсь, мистер Уайет, вам придется выпутываться самим.
– Спасибо, – сказал я и, не удержавшись, добавил: – Долбаная старая ведьма!
Ответа не было; в трубке раздавалось лишь свистящее, частое дыхание. Наконец Марта снова заговорила, но в ее голосе больше не слышалось вызова – только озабоченность.
– Насколько серьезны эти… неприятности?
– Очень серьезны, – ответил я. – Л я даже не знаю, где он.
– В этом мы равны: я тоже не знаю.
– Но вы, по крайней мере, могли бы объяснить мне, в чем дело.
– Я могла бы, но…
– Но?…
– Но я куда-то засунула свою метлу.
– Метлу?
– Да. Долбаной старой ведьме совершенно необходима метла. Без нее она вряд ли сможет слетать в город, чтобы встретиться с обнаглевшим манхэттенским адвокатишкой. Впрочем, долбаная старая ведьма могла бы сесть на десятичасовой автобус… В этом случае завтра около одиннадцати она была бы уже в Манхэттене.
– Наглый манхэттенский адвокатишко будет очень рад.
– Старая ведьма в последнее время очень располнела и нетвердо держится на ногах, – добавила Марта. – Ей может понадобиться помощь.
– Не беспокойтесь, я вас встречу. Не хотела бы толстая старая ведьма пообедать?
– С удовольствием.
– Я знаю один неплохой ресторан, где подают превосходные бифштексы.
– Шикарная идея, как говорили в семнадцатом веке, когда я была молода.
– Что, ведьмы действительно живут так долго?
– Слишком долго, мистер Уайет. В этом-то и беда. – И она дала отбой.
Я в нерешительности остановился перед входом в «Гарвард-клуб»; почему-то мне было трудно переступить порог и войти. Холодный манхэттенский дождь – из тех, что не обещают ничего, кроме невзгод и простуды, – серым полотнищем колыхался над авеню и стекал по фасаду. Сквозь стеклянную дверь я видел Дэна Татхилла, который ждал меня в фойе возле гардероба, слегка покачиваясь на каблуках и поминутно поправляя манжеты рубашки. Невероятно, но мне показалось, что он стал еще толще, чем был два дня тому назад.
Я вошел внутрь, и Дэн крепко пожал мне руку. Не задерживаясь, мы отправились прямо в главный обеденный зал, где нас провели к свободному столику. После того, как мы сделали заказ, я спросил:
– Как поживает Минди?
– Нормально. Впрочем, ты и сам знаешь, как у нас дела… – Дэн вздохнул. – Дела… В конце концов, у нас дети.
– В таком случае как дела на службе?
– Как обычно. Кругом сплошные придурки или сводники.
– К какой группе относишься ты?
– Приходится по обстоятельствам становиться то тем, то другим.
– А как поживает мой старинный приятель Кирмер?
– Кирмер?… – Улыбка Дэна растаяла. – Он теперь руководит фирмой, Билл.
– А где же?…
– Наше старичье, ты хочешь сказать? Их нет. Кончились. Вернее, это он их прикончил – связал телефонным проводом и одного за другим побросал в реку. – Он улыбнулся. – У нас теперь все другое, Билл: секретарши, организация дела – все. Ты не поверишь, но я чувствую себя настоящим динозавром, а мне всего сорок четыре! – Татхилл снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка предназначалась официанту. – Скотч со льдом, двойной. – Он снова посмотрел на меня. – Я вижу, к чему идет дело, и мне это не нравится. В наши дни, чтобы не утратить конкурентоспособности, нужно иметь в штате не меньше тысячи адвокатов. Бизнес стал слишком сложным, слишком всеобъемлющим и всесторонним. Каждый из этих индийских мальчиков, которые учатся на адвокатов в Бомбее или в Нью-Йорке, как правило, имеет второе образование и прекрасно разбирается в компьютерных системах или в биоинженерии. И они действительно умнее, чем ты или я, Билл, – это чистая правда, мать ее так!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86