Свет его фар пронзил тьму, приковав ее к месту. Ред обеими руками изо всех сил толкнул ее, и оба упали позади стоявшей рядом машины. Сара прижалась к земле, вдыхая запах асфальта и машинного масла. Колени и ладони у нее были ободраны о гравий, мелкие камешки больно врезались в кожу. «Вот оно, — подумала она. — Эта сволочь Кеннисон…»
Она услышала три негромких хлопка, прозвучавшие с одинаковыми интервалами: раз — два — три. Машина, за которой они лежали, качнулась, и послышалось шипение воздуха, выходящего из пробитого колеса, — словно зрители освистывают плохую пьесу.
Снова раздался визг покрышек — тот, другой автомобиль развернулся на сто восемьдесят градусов и вылетел по эстакаде на Октри-стрит. Круто свернув налево, он оказался на пути какого-то мини-фургона и загнал его на тротуар. Перепуганный водитель отчаянно надавил на сигнал, провожая быстро удаляющегося психа долгим сердитым гудком. Сара услышала, как хлопнула дверца, потом последовал поток брани. С дальнего конца стоянки к ним бежали мальчишки.
Она почувствовала, что Ред крепко прижимает ее к себе, прикрывая своим горячим телом. Потом он не спеша ослабил хватку. Она лежала неподвижно. Он сел и принялся отряхиваться.
— Это мне начинает надоедать, — сказал он.
Она тоже села и с удивлением обнаружила, что даже не дрожит от испуга.
— Что тебе начинает надоедать?
Он бросил на нее многозначительный взгляд.
— Стоит нам с тобой куда-нибудь пойти, как по мне начинают стрелять. — Он встал и начал чистить брюки, потом взглянул в ту сторону, куда скрылся автомобиль, и сказал: — Все удовольствие портят.
2
Текс Боудин нашел Сару в музыкальной комнате — она тихо наигрывала на пианино какой-то блюз. Сара почувствовала, что он стоит сзади, но продолжала играть. Глаза ее были закрыты, голова откинута назад. Печальная мелодия, которая лилась у нее из-под пальцев, была как плач — плач по друзьям, по себе, по Моргану, Деннису, Джереми. «Я иду по долгой дороге один, я иду…»
— Нашел? — спросила она, не отрываясь от клавиш. «Я иду туда, где вода, как вино, я иду…»
— Угу. — Она услышала, как он шарит в мешке, где звякнуло что-то металлическое. — В конюшне. Я бы раньше нашел, только она валялась в стороне, в мусоре. Наверное, лошадь копытом отпихнула.
«Я иду по дороге, и горек мой путь, о Боже мой, Боже…»
Уголком глаза она увидела, что он пристроил на открытую крышку пианино подкову.
— Это к несчастью, — сказала она. — Надо перевернуть — открытым концом вверх. А так удача уходит.
«Я иду, где еще никогда не бывал, я иду…»
Она закончила блюз затухающим минорным аккордом и несколько секунд сидела, держа пальцы над клавишами. Потом вздохнула, протянула руку и взяла подкову.
— Джимми говорил мне, что ты играешь, — сказал Текс.
Она провела пальцем по левому краю подковы. Там была едва заметная трещинка. Точь-в-точь как на следах, которые она обнаружила в тот день на горе. «Кто-то отсюда, — подумала она с горечью. — Это был кто-то отсюда».
— Я сам играю немного, — сказал Текс. — На тромбоне.
— Да?
Кто-то следил за ней, шпионил. И подсыпал ей что-то в питье.
— Угу. — Он сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и прислонился к пианино, сунув большие пальцы под ремень. — Ты, я слыхал, прошла в новом обличье полевые испытания?
— Быстро до тебя дошло.
— И как, ничего?
— Ну, я же здесь, верно?
Текс кивнул.
— Я говорил, нечего было беспокоиться. Тех, кто приходит с жалобами, фараоны обычно не проверяют. А даже и проверили бы, — у тебя отпечатки пальцев точно такие же, как у них в картотеке на Глорию Беннет. Мы стараемся ничего не упускать.
Сара никак не могла раскусить Текса Боудина. Он был общительнее, чем Уолт и большинство остальных обитателей Убежища. Он постоянно улыбался и, казалось, получал от жизни не меньшее удовольствие, чем Ред. И все же с ним она не могла чувствовать себя вполне свободно. Не только из-за его небрежной, холодной самоуверенности, граничившей с наглостью. При нем у нее всегда появлялось такое ощущение, словно ее выставили напоказ. Словно он все время присматривается, ждет, что она сделает дальше. Может быть, в этом все дело. Если Ред был похож на актера, плохо знающего роль, то Текс — на зрителя, который ухмыляется про себя при всякой его ошибке. Занимая в Убежище пост заместителя Джейни, он, казалось, перенял от нее частичку ее устрашающей отстраненности.
— Ред считает, что это нападение устраивал не Кеннисон, — сказала она.
Текс подумал.
— Угу. Возможно. А ты как думаешь?
— Не знаю, — помедлив, ответила Сара. Если не Кеннисон, то, может быть, кто-то из его коллег? Они с Редом пришли к выводу, что члены Общества Бэббиджа в этой критической ситуации начинают действовать кто во что горазд.
— Может, это было вообще не нападение. Может, они просто хотели подставить вас обоих, чтобы вами занялись фараоны.
Сара покачала головой.
— Нет, они хотели нас убить. — «Боже, как я могу разговаривать об этом так спокойно? Или уже привыкла?» — Они хотели устроить наезд, чтобы фараоны решили, что это несчастный случай. Мальчишки постоянно гоняют ночью на машинах по этой стоянке. Когда ничего не вышло, они стрельнули три раза, но тут же смотались, потому что не хотели попасться сами.
На лице у Текса появилась волчья ухмылка.
— Да кто это — они? Приятели Кеннисона? Тайная Шестерка? Дочернее общество Тайной Шестерки — то самое, которое вроде бы исчезло? Или… кто там еще? Джимми сейчас докладывает на Совете. Отделение в Атланте нашло чужой файл, так что он решил рассказать все Кэму.
Она протянула ему подкову.
— Ты можешь сказать, с какой это лошади?
Текс осмотрел подкову со всех сторон.
— Та самая? — спросил он.
— С какой лошади?
— Сдается мне, с гнедой. За последний месяц только ее перековывали.
— А кто на ней ездил?
— Конюх дал мне список. Имена и даты. — Он полез левой рукой в карман рубашки, вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Саре. Она взяла его и начала читать, разыскивая единственную дату, которая ее интересовала.
Она нашла ее и грустно усмехнулась.
— Не было гвоздя…
— Что-что? — переспросил Текс, нахмурившись.
Она отобрала у него подкову и взвесила на руке, держа открытым концом вверх.
— Вот так — к счастью, — сказала она.
— Как вы это делаете? — спросил Умник.
Уолтер Половски вздохнул.
— Пусти меня, малец, я тебе покажу.
Вместе со стулом он подъехал к клавиатуре. Сара стояла сзади и смотрела ему через плечо, прихлебывая из банки диетический лимонад. На экране монитора была видна сложная фигура, похожая на дерево — это называлось у них «взвешенный диграф» — и заполненная крохотными кружочками, стрелками и логическими блоками. «А, старая знакомая — „схема-почемучка“, только тут она с высшим образованием».
— Что-то неладно? — спросила она.
Половски мотнул головой.
— Не-а.
— Мне всегда не по себе, — сказал Умник, — когда кто-нибудь вот так стоит и смотрит через плечо.
Пальцы Половски забегали по клавиатуре.
— Видишь? Надо, чтобы параметры гамма и каппа обошли полный круг. По полному обороту гаммы на каждое приращение каппы. — Половски решительно ткнул пальцем в клавишу возврата и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и глядя на экран. — Понял, Босу орт?
Умник кивнул.
— А она? — показал он пальцем на Сару.
Половски взглянул в ее сторону.
— Она обойдется и без моей помощи.
Сара улыбнулась ему, но он не ответил улыбкой. «Ну и черт с ним», — подумала Сара и снова вгляделась в экран. Босуорт выделил один из кружочков, и на экране открылось окно, где он был показан во всех подробностях. «15.05.07. Потопление „Лузитании“.
— То самое, — сказала она. — Это было у Денниса в перечне.
Босуорт кивнул, перевел курсор на соседний кружок и развернул в окно и его. В окне было написано: «Германское посольство обзванивает пассажиров „Лузитании“, рекомендуя им сдать билеты, и публикует в нью-йоркских газетах объявление о своем намерении потопить судно».
Он перешел в меню и отыскал команду «Изменение фактов». Потом выделил «Лузитанию» и перевел часть логических блоков в режим отрицания. Фигура на экране замигала, одни кружочки погасли, другие поменялись местами, вместо них появились новые. Само собой открылось окно с надписью: «Выделенные события после изменения фактов».
Сара присела на стул и стала читать список, появившийся в окне. Даты и события в нем шли двумя параллельными колонками, которые как будто почти не отличались друг от друга, за исключением одного: теперь, когда факты подверглись изменению, аналоги реальных событий происходили позже, чем в действительности. Войска США прибыли на подкрепление союзников только в мае 1918 года, почти на год позже, чем на самом деле, и уже после того, как вовсю развернулось наступление Гинденбурга. А из условий перемирия, заключенного в марте 1919 года, явствовало, что война закончилась «вничью».
Половски оглянулся на Сару через плечо.
— Это то, что тебе было нужно?
— Я сама не знаю, что мне было нужно. Ничего не могу понять. Зачем немцам понадобилось топить пассажирский лайнер, пусть даже он вез военное снаряжение? Глупость какая-то. Ведь из-за этого мы раньше вступили в войну.
— А им было все равно, вступим мы в войну или нет, — сказал Половски. — Немцы считали нашу армию немногим сильнее румынской, а Гинденбург собирался довести дело до конца еще до того, как на фронте появятся американцы.
Сара показала на список в окне.
— Им бы это и удалось, если бы они не потопили «Лузитанию».
Половски раздраженно взмахнул рукой.
— Ну конечно, мы-то это знаем, но ведь у них не было клиологов, которые могли бы это им подсказать.
Сара ничего не ответила, и наступило долгое молчание. Наконец Половски повернулся к экрану и сморщился от досады.
— Чушь какая-то, — сказал он.
Умник не сводил глаз то с него, то с нее.
— А что?
Половски взглянул на него.
— Подумай сам, парень!
Рот у Умника сам собой раскрылся и стал похож на букву «о».
— Ну конечно! — сказала Сара. — В Европе ученые не глупее, чем в Америке. Даже здесь Кроуфорд был не единственным.
Половски вздохнул.
— Да. Да, я знаю. А вот этот малец в самом деле нашел документы, которые относятся к Шестерке. Во всяком случае, к самому ее началу. — Он снова с гримасой досады взглянул на экран. — Только это не больше чем предположение. Даже если какое-то событие стало поворотной точкой, это не значит, что именно так и было запланировано. Каждое действие влечет за собой определенные последствия, но это не значит, что оно было намеренным.
— Мои действия, как правило, намеренны, — сухо заметила Сара.
Половски недовольно хмыкнул.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Всегда есть какие-нибудь необъяснимые аномалии. — Он ткнул пальцем в экран с кружочками и логическими блоками. — В этой диаграмме миллионы единичных событий. Некоторые из них с неизбежностью должны быть маловероятными. Это как игра в дротики. Какова вероятность, что дротик случайно попадет в данную точку? На мишени бесконечное число точек, верно? Так что вероятность равна единице, деленной на бесконечность, то есть нулю. Априори ее вообще не существует. И все же… — он направил палец на Сару, чтобы подчеркнуть свою мысль. — И все же куда-то дротик должен попасть! В этом все дело. Потом мы смотрим, куда он попал, удивляемся, как мала была вероятность, и делаем вывод, что в эту точку целились намеренно.
— Но когда мы видим, что дротики раз за разом ложатся вокруг одной и той же точки, то не исключено, что они все-таки были нацелены в нее намеренно. Может быть, тот, кто их бросает, хорошо набил руку.
Сару охватило раздражение. А не нарочно Половски валяет дурака? Логические рассуждения нравятся нам только тогда, когда нам нравится результат. А если он нам не нравится, мы начинаем ко всему придираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Она услышала три негромких хлопка, прозвучавшие с одинаковыми интервалами: раз — два — три. Машина, за которой они лежали, качнулась, и послышалось шипение воздуха, выходящего из пробитого колеса, — словно зрители освистывают плохую пьесу.
Снова раздался визг покрышек — тот, другой автомобиль развернулся на сто восемьдесят градусов и вылетел по эстакаде на Октри-стрит. Круто свернув налево, он оказался на пути какого-то мини-фургона и загнал его на тротуар. Перепуганный водитель отчаянно надавил на сигнал, провожая быстро удаляющегося психа долгим сердитым гудком. Сара услышала, как хлопнула дверца, потом последовал поток брани. С дальнего конца стоянки к ним бежали мальчишки.
Она почувствовала, что Ред крепко прижимает ее к себе, прикрывая своим горячим телом. Потом он не спеша ослабил хватку. Она лежала неподвижно. Он сел и принялся отряхиваться.
— Это мне начинает надоедать, — сказал он.
Она тоже села и с удивлением обнаружила, что даже не дрожит от испуга.
— Что тебе начинает надоедать?
Он бросил на нее многозначительный взгляд.
— Стоит нам с тобой куда-нибудь пойти, как по мне начинают стрелять. — Он встал и начал чистить брюки, потом взглянул в ту сторону, куда скрылся автомобиль, и сказал: — Все удовольствие портят.
2
Текс Боудин нашел Сару в музыкальной комнате — она тихо наигрывала на пианино какой-то блюз. Сара почувствовала, что он стоит сзади, но продолжала играть. Глаза ее были закрыты, голова откинута назад. Печальная мелодия, которая лилась у нее из-под пальцев, была как плач — плач по друзьям, по себе, по Моргану, Деннису, Джереми. «Я иду по долгой дороге один, я иду…»
— Нашел? — спросила она, не отрываясь от клавиш. «Я иду туда, где вода, как вино, я иду…»
— Угу. — Она услышала, как он шарит в мешке, где звякнуло что-то металлическое. — В конюшне. Я бы раньше нашел, только она валялась в стороне, в мусоре. Наверное, лошадь копытом отпихнула.
«Я иду по дороге, и горек мой путь, о Боже мой, Боже…»
Уголком глаза она увидела, что он пристроил на открытую крышку пианино подкову.
— Это к несчастью, — сказала она. — Надо перевернуть — открытым концом вверх. А так удача уходит.
«Я иду, где еще никогда не бывал, я иду…»
Она закончила блюз затухающим минорным аккордом и несколько секунд сидела, держа пальцы над клавишами. Потом вздохнула, протянула руку и взяла подкову.
— Джимми говорил мне, что ты играешь, — сказал Текс.
Она провела пальцем по левому краю подковы. Там была едва заметная трещинка. Точь-в-точь как на следах, которые она обнаружила в тот день на горе. «Кто-то отсюда, — подумала она с горечью. — Это был кто-то отсюда».
— Я сам играю немного, — сказал Текс. — На тромбоне.
— Да?
Кто-то следил за ней, шпионил. И подсыпал ей что-то в питье.
— Угу. — Он сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и прислонился к пианино, сунув большие пальцы под ремень. — Ты, я слыхал, прошла в новом обличье полевые испытания?
— Быстро до тебя дошло.
— И как, ничего?
— Ну, я же здесь, верно?
Текс кивнул.
— Я говорил, нечего было беспокоиться. Тех, кто приходит с жалобами, фараоны обычно не проверяют. А даже и проверили бы, — у тебя отпечатки пальцев точно такие же, как у них в картотеке на Глорию Беннет. Мы стараемся ничего не упускать.
Сара никак не могла раскусить Текса Боудина. Он был общительнее, чем Уолт и большинство остальных обитателей Убежища. Он постоянно улыбался и, казалось, получал от жизни не меньшее удовольствие, чем Ред. И все же с ним она не могла чувствовать себя вполне свободно. Не только из-за его небрежной, холодной самоуверенности, граничившей с наглостью. При нем у нее всегда появлялось такое ощущение, словно ее выставили напоказ. Словно он все время присматривается, ждет, что она сделает дальше. Может быть, в этом все дело. Если Ред был похож на актера, плохо знающего роль, то Текс — на зрителя, который ухмыляется про себя при всякой его ошибке. Занимая в Убежище пост заместителя Джейни, он, казалось, перенял от нее частичку ее устрашающей отстраненности.
— Ред считает, что это нападение устраивал не Кеннисон, — сказала она.
Текс подумал.
— Угу. Возможно. А ты как думаешь?
— Не знаю, — помедлив, ответила Сара. Если не Кеннисон, то, может быть, кто-то из его коллег? Они с Редом пришли к выводу, что члены Общества Бэббиджа в этой критической ситуации начинают действовать кто во что горазд.
— Может, это было вообще не нападение. Может, они просто хотели подставить вас обоих, чтобы вами занялись фараоны.
Сара покачала головой.
— Нет, они хотели нас убить. — «Боже, как я могу разговаривать об этом так спокойно? Или уже привыкла?» — Они хотели устроить наезд, чтобы фараоны решили, что это несчастный случай. Мальчишки постоянно гоняют ночью на машинах по этой стоянке. Когда ничего не вышло, они стрельнули три раза, но тут же смотались, потому что не хотели попасться сами.
На лице у Текса появилась волчья ухмылка.
— Да кто это — они? Приятели Кеннисона? Тайная Шестерка? Дочернее общество Тайной Шестерки — то самое, которое вроде бы исчезло? Или… кто там еще? Джимми сейчас докладывает на Совете. Отделение в Атланте нашло чужой файл, так что он решил рассказать все Кэму.
Она протянула ему подкову.
— Ты можешь сказать, с какой это лошади?
Текс осмотрел подкову со всех сторон.
— Та самая? — спросил он.
— С какой лошади?
— Сдается мне, с гнедой. За последний месяц только ее перековывали.
— А кто на ней ездил?
— Конюх дал мне список. Имена и даты. — Он полез левой рукой в карман рубашки, вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Саре. Она взяла его и начала читать, разыскивая единственную дату, которая ее интересовала.
Она нашла ее и грустно усмехнулась.
— Не было гвоздя…
— Что-что? — переспросил Текс, нахмурившись.
Она отобрала у него подкову и взвесила на руке, держа открытым концом вверх.
— Вот так — к счастью, — сказала она.
— Как вы это делаете? — спросил Умник.
Уолтер Половски вздохнул.
— Пусти меня, малец, я тебе покажу.
Вместе со стулом он подъехал к клавиатуре. Сара стояла сзади и смотрела ему через плечо, прихлебывая из банки диетический лимонад. На экране монитора была видна сложная фигура, похожая на дерево — это называлось у них «взвешенный диграф» — и заполненная крохотными кружочками, стрелками и логическими блоками. «А, старая знакомая — „схема-почемучка“, только тут она с высшим образованием».
— Что-то неладно? — спросила она.
Половски мотнул головой.
— Не-а.
— Мне всегда не по себе, — сказал Умник, — когда кто-нибудь вот так стоит и смотрит через плечо.
Пальцы Половски забегали по клавиатуре.
— Видишь? Надо, чтобы параметры гамма и каппа обошли полный круг. По полному обороту гаммы на каждое приращение каппы. — Половски решительно ткнул пальцем в клавишу возврата и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и глядя на экран. — Понял, Босу орт?
Умник кивнул.
— А она? — показал он пальцем на Сару.
Половски взглянул в ее сторону.
— Она обойдется и без моей помощи.
Сара улыбнулась ему, но он не ответил улыбкой. «Ну и черт с ним», — подумала Сара и снова вгляделась в экран. Босуорт выделил один из кружочков, и на экране открылось окно, где он был показан во всех подробностях. «15.05.07. Потопление „Лузитании“.
— То самое, — сказала она. — Это было у Денниса в перечне.
Босуорт кивнул, перевел курсор на соседний кружок и развернул в окно и его. В окне было написано: «Германское посольство обзванивает пассажиров „Лузитании“, рекомендуя им сдать билеты, и публикует в нью-йоркских газетах объявление о своем намерении потопить судно».
Он перешел в меню и отыскал команду «Изменение фактов». Потом выделил «Лузитанию» и перевел часть логических блоков в режим отрицания. Фигура на экране замигала, одни кружочки погасли, другие поменялись местами, вместо них появились новые. Само собой открылось окно с надписью: «Выделенные события после изменения фактов».
Сара присела на стул и стала читать список, появившийся в окне. Даты и события в нем шли двумя параллельными колонками, которые как будто почти не отличались друг от друга, за исключением одного: теперь, когда факты подверглись изменению, аналоги реальных событий происходили позже, чем в действительности. Войска США прибыли на подкрепление союзников только в мае 1918 года, почти на год позже, чем на самом деле, и уже после того, как вовсю развернулось наступление Гинденбурга. А из условий перемирия, заключенного в марте 1919 года, явствовало, что война закончилась «вничью».
Половски оглянулся на Сару через плечо.
— Это то, что тебе было нужно?
— Я сама не знаю, что мне было нужно. Ничего не могу понять. Зачем немцам понадобилось топить пассажирский лайнер, пусть даже он вез военное снаряжение? Глупость какая-то. Ведь из-за этого мы раньше вступили в войну.
— А им было все равно, вступим мы в войну или нет, — сказал Половски. — Немцы считали нашу армию немногим сильнее румынской, а Гинденбург собирался довести дело до конца еще до того, как на фронте появятся американцы.
Сара показала на список в окне.
— Им бы это и удалось, если бы они не потопили «Лузитанию».
Половски раздраженно взмахнул рукой.
— Ну конечно, мы-то это знаем, но ведь у них не было клиологов, которые могли бы это им подсказать.
Сара ничего не ответила, и наступило долгое молчание. Наконец Половски повернулся к экрану и сморщился от досады.
— Чушь какая-то, — сказал он.
Умник не сводил глаз то с него, то с нее.
— А что?
Половски взглянул на него.
— Подумай сам, парень!
Рот у Умника сам собой раскрылся и стал похож на букву «о».
— Ну конечно! — сказала Сара. — В Европе ученые не глупее, чем в Америке. Даже здесь Кроуфорд был не единственным.
Половски вздохнул.
— Да. Да, я знаю. А вот этот малец в самом деле нашел документы, которые относятся к Шестерке. Во всяком случае, к самому ее началу. — Он снова с гримасой досады взглянул на экран. — Только это не больше чем предположение. Даже если какое-то событие стало поворотной точкой, это не значит, что именно так и было запланировано. Каждое действие влечет за собой определенные последствия, но это не значит, что оно было намеренным.
— Мои действия, как правило, намеренны, — сухо заметила Сара.
Половски недовольно хмыкнул.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Всегда есть какие-нибудь необъяснимые аномалии. — Он ткнул пальцем в экран с кружочками и логическими блоками. — В этой диаграмме миллионы единичных событий. Некоторые из них с неизбежностью должны быть маловероятными. Это как игра в дротики. Какова вероятность, что дротик случайно попадет в данную точку? На мишени бесконечное число точек, верно? Так что вероятность равна единице, деленной на бесконечность, то есть нулю. Априори ее вообще не существует. И все же… — он направил палец на Сару, чтобы подчеркнуть свою мысль. — И все же куда-то дротик должен попасть! В этом все дело. Потом мы смотрим, куда он попал, удивляемся, как мала была вероятность, и делаем вывод, что в эту точку целились намеренно.
— Но когда мы видим, что дротики раз за разом ложатся вокруг одной и той же точки, то не исключено, что они все-таки были нацелены в нее намеренно. Может быть, тот, кто их бросает, хорошо набил руку.
Сару охватило раздражение. А не нарочно Половски валяет дурака? Логические рассуждения нравятся нам только тогда, когда нам нравится результат. А если он нам не нравится, мы начинаем ко всему придираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97