- Я думала, у вас и на этот счет есть план. И другой, чем мне
представляется.
- Другого нет.
- Я должна все буду сделать одна?
- Если я окажусь здесь во время пожара, то мое свидетельство при
опознании поставят под сомнение. А необходимо, чтобы я первая тебя
опознала. Как ты полагаешь: что подумают, если во время пожара я окажусь
здесь?
- Не знаю.
- Не пройдет и двух суток, и все откроется. Если же вы будете с нею
вдвоем, и если ты сделаешь все в точности так, как я говорю, не у кого не
возникнет никаких вопросов.
- мне придется ударить Мики?
- Мики будет пьяна. Кроме того, ты дашь ей лишнюю таблетку
снотворного. А так как Мики потом станет тобою, и, конечно, будет сделано
вскрытие, то постарайся сейчас, чтобы все кругом знали, что ты тоже
принимаешь снотворное. А главное, в этот день, если вы будете на людях,
ешь и пей все, что будет есть и пить она.
- И я должна буду обжечься?
... Было ли это? Прижала ли в эту минуту Жанна мою голову к своей
щеке, пыталась ли меня ободрить? Когда она рассказывала мне об этой сцене,
она уверяла, что оно так и было. Она говорила, что именно с этой минуты
привязалась ко мне.
- Это и есть единственная проблема для нас. Если ты не станешь совсем
неузнаваемой, обеим нам крышка, другого выхода нет, иначе я опознаю в тебе
до.
- Я никогда не выдержу ...
- Выдержишь. Клянусь тебе, если ты сделаешь то, что я говорю, это
продлиться не больше пяти секунд. А когда ты очнешься, я буду возле тебя.
- Что именно во мне должно стать неузнаваемой? откуда я знаю, что
тоже не погибну?
- Руки и лицо, - ответила Жанна. - Всего пять секунд с того момента,
как ты почувствуешь ожог, а затем ты будешь вне опасности.
Я выдержала. Жанна провела с нами две недели. Накануне первого июля
она объявила, что должна ехать в Ниццу, якобы по делам. Я выдержала все те
три дня, что провела наедине с Мики. Была с ней такая, как всегда.
Выдержала все до конца.
Вечером четвертого июля машину Мики видели в бандоле. Видели, как
Мики и ее подруга До напиваются в компании случайных знакомых. В час ночи
маленькая беленькая машина с доменикой за рулем мчалась по направлению к
мысу Кадэ.
И еще через час на вилле начался пожар, в той части, где находился
гараж и ванная при спальне Доменики. двадцатилетняя молодая девушка
сгорела заживо в соседней спальне. На ней была пижама и на правой руке -
кольцо, давшее возможность опознать в ней меня. Другой девушке не удалось
вытащить ее из огня. Но создалось впечатление, что она пыталась ее спасти.
В нижнем этаже, куда перебросился огонь, марионетка довела до конца свою
роль: зажгла скомканную ночную сорочку Мики и, схватив ее голыми руками, с
воплем накрыла голову горящей рубашкой. Через пять секунд все
действительно было кончено. Не будучи в состоянии добраться до бассейна,
где тогда уже не играли в шары и где была вода, по которой время от
времени расплывались круги от падавших в нее головешек, марионетка упала у
подножья лестницы.
Я выдержала.
- В котором часу ты первый раз приехала на виллу?
- Было около двадцати двух часов, - отвечала Жанна. - Вы уже давно
уехали обедать. Я сменила гайку, открыла газовый кран, но не зажгла газ.
Когда ты поднялась на второй этаж, тебе осталось только бросить в ванную
кусок зажженной ваты. Ты должна была его бросить после того, как дала Мики
снотворное. Полагаю, ты так и сделала.
- А где ты была?
- Я поехала в Тулон, чтобы меня там видели, зашла в ресторан,
сказала, что возвращаюсь из Ниццы и еду на мыс Кадэ. Когда я снова
приехала на виллу, она еще не горела. Было два часа ночи. Я поняла, что ты
запаздываешь. Мы рассчитывали, что в два часа все будет уже кончено.
По-видимому, Мики оттягивала возвращение домой. Не знаю. Ведь по условию
тебе должно было вдруг стать плохо. И в час ночи Мики должна была уже
привести тебя домой. Произошла какая-то осечка: машину домой вела ты.
Может, свидетели ошиблись, не знаю.
- И что ты сделала?
- Я подождала на шоссе. В два часа пятнадцать минут показались первые
языки пламени. Я выждала еще. Мне не хотелось первой появляться на месте
происшествия. Когда я тебя подобрала на лестнице перед домом, там стояла
уже кучка людей - кто в пижаме, кто в халате. Они совсем растерялись.
Затем прибыли пожарные из Лека и погасили пожар.
- А было ли нами предусмотрено, что я попытаюсь вытащить ее из
спальни?
- Нет. Но мысль сама по себе неплохая. На полицейских инспекторов из
марселя это произвело сильное впечатление. а для тебя это было опасно.
Думаю, что из-за этого ты и была черная с головы до ног. Из-за этого в
конце концов спальня оказалась для тебя ловушкой - тебе пришлось прыгать в
окно. Ночную рубашку ты должна была зажечь в нижнем этаже. Мы раз сто
высчитывали, сколько шагов нужно тебе будет пройти, чтобы броситься в
бассейн. Семнадцать. Кроме того, ты должна была выждать, пока сбегутся
соседи, и только тогда зажечь ночную рубашку, чтобы броситься в бассейн.
Когда они появятся. Ты, как видно, не дождалась. А может, в последнюю
минуту испугалась, что тебя не успеют быстро вытащить из воды, и поэтому
не кинулась в бассейн.
- Я ведь могла сразу же потерять сознание и тут же упасть, едва
накрыв голову рубашкой.
- Не знаю. Рана на голове была у тебя очень большая и глубокая.
Доктор Шавер думает, что ты спрыгнула со второго этажа.
- Я могла умереть с этой рубашкой на голове, так и не добравшись до
бассейна. Знаешь, странный у тебя был план!
- Да нет же! Мы с тобой сожгли на пробу четыре таких рубашки. Это
никогда не отнимало больше семи секунд - и при полном отсутствии ветра.
Тебе нужно было пройти семнадцать шагов, чтобы очутиться в бассейне. За
пять, пусть даже за семь секунд, ты не могла умереть! Эта рана на голове
не была предусмотрена. Как и ожоги на теле.
- А разве я могла поступить иначе, не так, как было предусмотрено?
Почему бы я вдруг тебя ослушалась?
- Я излагаю события, как я их понимаю, - сказала Жанна. - Может быть
ты меня не слушалась беспрекословно. Все было гораздо сложнее. У тебя был
страх перед тем, что тебе предстояло сделать, страх перед последствиями,
страх передо мной. Я думаю, ты в последний момент захотела что-то сделать
по-своему. Ее нашли у дверей спальни, а она должна была оказаться либо на
своей кровати, либо тут же у кровати. Я допускаю даже, что в какую-то
минуту тебе и в самом деле захотелось ее спасти. Не знаю.

В этом месяце - а наступил уже октябрь - мне десять, а то и
пятнадцать ночей кряду снился все тот же сон: я изо всех сил тороплюсь
куда-то, пытаюсь вынести некую девушку с длинными волосами из огня,
вытащить ее, тонущую, из воды, спасти ее от огромной, никем не управляемой
машины, которая вот-вот ее раздавит.. Но тщетно. Я просыпалась в холодном
поту, ясно сознавая свою безмерную трусость. У меня достало подлости и
трусости, чтобы дать несчастной девушке веронал, а потом сжечь ее заживо;
но моя безмерная трусость мешает мне перестать себе лгать, что я пыталась
ее спасти. Моя амнезия - бегство от правды. Если ко мне не возвращается
память, то потому, что я, бедная крошка, ни за что на свете не соглашаюсь
нести бремя воспоминаний.

Мы пробыли в Париже до конца октября. Двадцать, если не тридцать раз
смотрела я кинофильм, в котором снята Мики во время каникул. Я изучила ее
движенья, походку, манеру внезапно бросать взгляд в мою сторону - в
объектив.
- Она была так же порывиста и в разговоре, - сказала Жанна. - Ты
говоришь слишком медленно. Она постоянно начинала новую фразу, не
договорив предыдущую, перескакивала с одной мысли на другую, как будто
слова для нее - пустой звук, как будто ты уже все поняла.
- Надо думать, она была умнее меня.
- Я этого не сказала. Попробуй еще раз.
Я попробовала. Выходило похоже. Жанна давала мне сигарету, подносила
огонь, пристально в меня вглядывалась.
- Куришь ты, как она. Вот только куришь ты по-настоящему. Мики делала
одну-две затяжки и бросала сигарету. Запомни хорошенько: к чему она ни
притронется, она тут же бросает... Больше нескольких секунд она на одной
мысли не останавливалась, платья меняла три раза в день, мальчиком
увлекалась не больше недели. Сегодня ей нравился сок грейпфрута, а завтра
- водка. Вот так, две затяжки - и гаси. Это нетрудно. Затем можешь тотчас
же закуривать другую сигарету. Получится очень хорошо.
- И накладно, верно?
- Постой, это уже сказала ты, а не она. Никогда так не говори.
Жанна посадила меня за руль своего "Фиата". Поупражнявшись немного, я
оказалась в состоянии водить автомобиль без особого риска.
- Что стало с машиной Мики?
- Сгорела дотла. Ее обугленный остов нашли в гараже. с ума сойти, ты
вертишь баранку точь-в-точь как она! Не так уж ты была глупа - умела,
значит, наблюдать. Правда, никакой другой машины, кроме машины Мики, ты не
водила. Если будешь умницей, когда будем на юге, я куплю тебе автомобиль
на "твои" деньги.
Она одевала меня, как Мики, подкрашивала меня в точности так же, как
красилась Мики. Я носила грубо-шерстяные широкие юбки, белое,
бледно-зеленое, бледно-голубое белье, лодочки фирмы Рафферми.
- Как тебе жилось, когда ты работала каблучным мастером?
- Паршиво. Повернись! Дай-ка я погляжу на тебя.
- Когда я поворачиваюсь, у меня болит голова.
- Ноги у тебя красивые. У нее были тоже хороши, впрочем, я уже не
помню. Голову она держала выше. Вот так, смотри. ну-ка, походи!
Я ходила, садилась. Вставала. Делала несколько па вальса. Выдвигала
ящик стола. Разговаривая, поднимала указательный палец. Смеялась звонким,
высоким смехом. Останавливалась, очень прямая, выставив ногу вперед, так
что одна ступня была перпендикулярна другой. Говорила: "Мюрно, вот умора,
я сойду с ума, честное слово, какая же я бедная, то люблю, то не люблю, то
одно, то другое, пропасть всякой всячины, ты ведь знаешь". Глядя
исподлобья, я с сомнением качала головой.
- Недурно. Когда сидишь в такой юбке, показывай ноги не больше, чем
необходимо. Убирай их, держа всегда сдвинутыми и параллельно. Вот так.
Иногда я уже не могу вспомнить, как она это делала.
- Знаю: лучше, чем я.
- Этого я не говорила.
- Но думаешь. Ты злишься. Я стараюсь, как могу. Знаешь от всей этой
штуковины у меня голова идет кругом.
- Вот-вот, я как будто слышу ее. Продолжай.
Жалкий реванш Мики: возобладав над прежней Доменикой, она жила во
мне,
Это она моими отяжелевшими ногами, моим истощенным мозгом.
Однажды Жанна повела меня к друзьям Мишели Изоля. Она не отходила от
меня, рассказывала, как я несчастна, и все сошло гладко.
На другой день она позволила мне отвечать на телефонные звонки.
Какие-то люди выражали мне сочувствие, уверяли, что безумно волнуются,
умоляли принять хоть на пять минут. Жанна брала второй наушник и потом
объясняла, кто со мной говорил.
Однако в то утро, когда позвонил любовник До - Габриель, Жанны не
было дома. Он сказал, что знает о моем несчастье, и объяснил, кто он
такой.
- Я хочу вас видеть, - добавил он.
Я не знала, каким голосом ему отвечать, от страха сказать что-нибудь
невпопад я совсем онемела.
- Вы меня слышите? - спросил он.
- Я не могу вас сейчас принять. Я должна подумать. Вы не
представляете, в каком я состоянии.
- Послушайте, мне нужно вас видеть. Уже три месяца я не могу к вам
попасть, и теперь-то вам от меня не уйти. Мне необходимо кое-что узнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23