– О чем ты думаешь?
– Я думаю о том, почему миссис Гамбала закрыла всю свою мебель чехлами, – ответила Джесс, делая глубокий выдох.
Дон рассмеялся, явно удивившись ответу.
– Да, теперь такое редко встретишь, – согласился он.
– Однажды Конни рассказала мне об этом. Она сказала, что Стефан не любил ждать ее у бабушки, потому что вся мебель в ее доме покрыта пленкой и нет ни одного удобного местечка, чтобы присесть. – Джесс всхлипнула. – А теперь именно здесь он будет расти. В доме с чехлами из пленки.
– Но этот дом полон любви, Джесс, – напомнил ей Дон. – Его бабушка обожает его. Она хорошо о нем позаботится.
– Конни говорила, что ее мать слишком старая, чтобы ухаживать за ним. Что она плохо говорит по-английски.
– Ну и что, он научит ее английскому, а она его итальянскому, Джесс, – произнес Дон, еще раз пожав ее руки. – Ты же не можешь беспокоиться обо всем на свете. Не можешь принимать на себя боль других людей. Ты должна выбирать, брать не все подряд, иначе сойдешь с ума.
– Я всегда считала, что лучше знать правду, – откровенно призналась Джесс после долгой паузы. – Я всегда думала, что лучше знать истину, какой бы горькой она ни оказалась, чтобы была определенность. Но теперь я не уверена. До сегодняшнего дня по крайне мере оставалась какая-то надежда. Даже если она иллюзорная, и то это лучше, чем лишиться всякой надежды.
– Ты говоришь о своей матери, – спокойно произнес Дон.
– Все эти годы я думала, что, если бы только узнала каким-нибудь образом, что с ней случилось, я бы смогла как-то устроить свою жизнь...
– Ты уже устроила свою жизнь.
– Нет. Ничего подобного. Не устроила. – Она посмотрела из окна машины и только теперь заметила, что они катили на восток по дороге И-94.
– Джесс, ну о чем ты говоришь? Посмотри, как многого ты добилась!
– Чего я добилась, я знаю. Но я имею в виду не это, – сказала она.
– Тогда объясни мне, что же ты имеешь в виду, – мягко попросил он.
– Я хочу сказать, что восемь лет назад я застряла. И, независимо от того, что я сделала, чего я добилась, в эмоциональном плане я застряла на том дне, когда пропала моя мама.
– И ты думаешь, что если бы ты знала, что с ней случилось, что если бы кто-нибудь подошел и сказал бы тебе, что случилось, как ты сама сегодня это сделала, донеся страшное известие до сына Конни, то ты чувствовала бы себя лучше?
– Не знаю. Но по крайне мере я бы покончила со всеми этими мыслями раз и навсегда. Я бы смогла горевать. Смогла бы строить свою дальнейшую жизнь.
– Значит, ты ответила на свой собственный вопрос, – резюмировал он.
– Похоже, что так. – Она отерла слезы со своих глаз, почесала пальцами нос, стала смотреть в боковое стекло машины. – Куда мы едем?
– На Юньон Пирс.
– Юньон Пирс? – Джесс тут же припомнила небольшое селение на берегу озера примерно в семидесяти милях от Чикаго, где у Дона был небольшой домик для поездок на уик-энды. – Дон, я не могу ехать туда. Мне надо готовиться к завтрашнему судебному заседанию.
– Ты уже давно не была там, – напомнил он ей. – Я кое-что там изменил, реализовал некоторые твои предложения. Перестань, обещаю доставить тебя обратно к пяти часам утра. Ты же знаешь, что раньше не сможешь успокоиться и здраво мыслить.
– Этого я не знаю.
– Джесс, дай себе передышку, мы оба знаем, что ты готова к завтрашнему дню не меньше, чем кто-либо другой.
Они продолжали поездку молча. Джесс смотрела на открывающиеся виды, наблюдала, как за несколькими каплями начинавшегося дождя постепенно повалил снег. Здания кончились, пошли открытые поля. Они съехали с автострады на указатель Юньон Пирс и двинулись в восточном направлении к озеру Мичиган. Большой деревянный щит над сводчатыми сварными воротами из металла объявил: «РАНЧО ЭЛЬСИНОР ДУД». Через полмили возле дороги стояла другая вывеска: «ТРОПЫ ДЛЯ ЕЗДЫ НА ЛОШАДЯХ И ОБУЧЕНИЕ. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ ПОЛУЧИТЕ НА МЕСТЕ». Следующий знак через полмили вниз по дороге оповещал, что время года было неподходящим для игры в гольф. Джесс вспомнила, как отец подшучивал над матерью, обещая научить ее играть в гольф, когда выйдет в отставку. «РУЖЕЙНЫЙ КЛУБ ЮНЬОН ПИРСА», – объявляла еще одна деревянная вывеска, встретившаяся им по дороге на восток.
Снег пошел сильнее. Джесс выпрямилась на сиденье, ее охватила тревога.
– Что такое? – спросил Дон.
– С каких это пор здесь появился ружейный клуб? – спросила Джесс.
– Всегда здесь был, – напомнил ей Дон. – Почему ты спрашиваешь об этом? Тебе бы хотелось как-то поразвеяться? Почти уверен, что тебе следовало бы записаться в этот клуб, – продолжал он, заметив, что она не реагирует на его слова.
– Есть ли здесь отделение для стрелков из лука?
– Что?
– Отделение для стрелков из лука, – повторила Джесс, толком не зная еще направления своих мыслей.
– Не думаю. Почему вдруг интерес к отделению стрельбы из лука? – Неожиданно он воскликнул: – А, убийство из самострела?
– Терри Вейлс показал под присягой, что он не брал в руки лук и стрелы с детских лет, когда он находился в лагере на каникулах. Что, если я докажу, что это не так?
– Тогда, думаю, ты определенно добьешься приговора об убийстве первой степени.
– Могу я позвонить по твоему телефону?
– Весь смысл поездки заключается в том, чтобы ты отвлеклась, отдохнула.
– Я отдыхаю именно так. Пожалуйста.
Дон подал Джесс трубку радиотелефона, которым был оборудован автомобиль. Она быстренько набрала домашний номер Нейла Стрейхорна.
– Нейл, я хочу, чтобы вы собрали информацию о всех клубах для стрелков из лука в радиусе двухчасовой езды на машине от Чикаго, – велела она ему без всяких вводных слов.
– Это Джесс? – раздался голос Нейла из динамика, смонтированного в салоне машины.
– Я хочу знать, является ли Терри Вейлс членом какого-либо из этих клубов, если он подходил к ним на расстояние полета стрелы за последние тридцать лет. Возможно, тут будет полезен сыщик Мэнсфилд. Не думаю, чтобы таких клубов было много. Передайте ему, что нам нужна эта информация завтра утром. Позже я позвоню вам. – Она прервала связь до того, как он мог возразить или задать вопросы.
– Ты требовательная подгоняла, – заметил Дон, поворачивая машину налево, на дорогу Смит.
– У меня был хороший учитель, – напомнила она ему, ухватившись за ручку дверцы, когда машина стала подпрыгивать на немощеной ухабистой однополосной дороге.
Вдоль уединенной дороги протянулись летние домики. Хотя домики вдоль обрыва за последнее десятилетие выросли в цене примерно в четыре раза, их владельцы, видимо, считали, что выравнивать ухабы на дороге не так уж важно. Джесс крепко вцепилась в ручку дверцы, когда машина запрыгала к сосновому коттеджу Дона; смотреть в лобовое стекло становилось почти невозможно от тряски.
– Все выглядит ужасно уныло, – заметила Джесс, глядя, как их со всех сторон окружили снежные завихрения.
– Я разожгу камин, открою бутылочку вина, сразу станет веселее.
Снег повалил по-настоящему.
– Я догоню тебя у дверей, – сказал Дон. Джесс выскочила из машины и побежала к дому.
* * *
– Я уже забыла, как здесь замечательно. – Джесс стояла у большого окна, занимавшего всю заднюю стену коттеджа, и смотрела на падающий снег, который укрывал теперь небольшой садик; она сама его тут посадила много лет назад. Обрыв начинался тут же рядом; на крутом склоне были вырублены ступеньки, которые спускались к самому озеру. По границе участка Дона выросли большие елки, отделяя его с каждой стороны от соседей, гарантируя уединение. В большом кирпичном камине полыхал огонь. Дон сел на белый пушистый ковер, лежавший между камином и одним из двух диванов, и на скатерти перед собой разложил провизию, подготовленную для пикника.
– Мы скучаем о тебе, – тихо сказал Дон. – Садик и я. Ты помнишь, когда ты посадила эти кустики?
– Конечно, помню. Сразу после того, как мы поженились. Мы спорили, какие кусты быстрее вырастут, какие будут красивее.
– Мы не спорили.
– Хорошо. Мы обсуждали это.
– И потом мы уступили друг другу.
– Мы сделали по-твоему, – возразила Джесс и засмеялась. – Это ты хорошо придумал – приехать сюда. Спасибо за эту мысль. – Она прошла по белому пушистому ковру, опустилась на него, опершись о коричневый с бледными полосками диван.
– Мы здесь провели немало приятных минут. – В его голосе прозвучала грусть о минувшем.
– Это верно, – согласилась она. – Больше всего мне нравилось здесь в мае, когда начинали набухать почки, пробуждалась природа, и я знала, что впереди меня ждет целое лето. А как только подходил июнь, я начинала уже волноваться о том, что лето скоро пройдет, а там уже и зима не за горами.
– А мне больше нравилась зима, потому что я знал, что как бы ни становилось холодно на улице, я могу прийти в этот домик, развести огонь в камине, покушать, согреться, испытать минуты счастья. Разве что-нибудь еще нужно, если ты согрет и счастлив?
– Кажется так просто.
– И не стоит усложнять вещи.
– Часто ли ты привозишь сюда Триш? – спросила она.
– Не часто.
– Почему же?
– Не знаю.
– Ты любишь ее? – спросила Джесс.
– Не уверен, – отозвался Дон. – А ты?
– Мне она определенно не нравится.
Дон улыбнулся.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Сегодня утром ты здорово удивила меня.
– Но на самом деле было не так, как могло показаться, – быстро пояснила Джесс.
– А как могло показаться?
– Думаю, могло показаться, что мы провели ночь вместе.
– А разве нет?
– Ну, с формальной точки зрения можно считать, что провели. Адам вчера перебрал слегка и отключился, заснул на моей тахте.
– Очаровательно.
– Он действительно очень славный человек.
– Не сомневаюсь, иначе ты им не заинтересовалась бы.
– Я не уверена в этом. В том, что заинтересовалась. – Джесс подумала, не слишком ли много она отрицает.
– Давно ты познакомилась с ним?
– Недавно. Может быть, с месяц, – ответила она. И подумала что, может быть, и меньше.
– Но очевидно, он чувствует себя достаточно непринужденно, чтобы отключиться на твоей тахте. И тебя, видимо, не коробит от этого.
– А что же мне было делать?
– На этот вопрос я не смогу ответить.
– Не смогла ни на что решиться и я, – призналась Джесс.
– Чем он занимается?
Джесс почувствовала нотку напряженности в голосе Дона, хотя он и старался говорить непринужденно. И это тронуло ее.
– Торговый работник.
– Торговый работник? – Он не старался скрыть своего удивления. – Что же он продает?
– Обувь. – Джесс откашлялась. – Не заносись, Дон, – быстро добавила она. – Ничего нет плохого в том, чтобы продавать обувь. Ты же знаешь, что отец тоже начинал торговым работником.
– Адам Стон не так молод для человека, начинающего свой трудовой путь, – заметил Дон.
– Ему нравится его работа.
– Так нравится, что он напивается до отупения и отключается?
– Я не уверена, что одно имеет какое-то отношение к другому.
– Тогда почему же это случилось, с твоей точки зрения?
– Возражение. Вопрос наводит на мысль о выводе.
– Возражение не принимается. Свидетель должен ответить на этот вопрос.
– Я не полюбила его, – заявила Джесс.
– Свидетель может сесть на свое место, – сказал Дон, и Джесс наклонила голову в знак признательности.
– Итак, как обстоят дела нынче в престижной юридической фирме «Роджерс, Дональдсон, Бейкер и Шоу»? – спросила она, вспомнив, как он помахал ей на прощанье с порога квартиры в то утро.
– Все в полном порядке.
– Не слышу особого энтузиазма.
– Обстановка изменилась.
– Правда? В каком смысле?
– Ну, когда я впервые поднялся на палубу этой фирмы, там было всего десять человек, – объяснил он. – А теперь больше двухсот. Очень большая разница хотя бы в этом.
– Но ты же хотел, чтобы фирма росла, становилась крупнейшей и лучшей, – напомнила она ему.
– Лучшей – да. Но не обязательно крупнейшей.
– Стало быть, «больше» не обязательно означает «лучше»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61