..
- Не волнуйся, - сказал он с дрожью в голосе и обнял ее. Прозрачный
дымок поднимался от расплавленного крана. Все глянцевые поверхности
мгновенно потрескались. Ванная комната имела такой вид, будто ее цели-
ком протащили через печь для обжига кирпича. Полотенца дымились.
- Не волнуйся, - говорил он, держа ее на руках и покачивая. - Чар-
ли, не волнуйся, все будет хорошо, все устроится, обещаю.
- Хочу к маме, - всхлипывала Чарли.
Энди кивнул. Он тоже хотел к Вики. Он прижал Чарли к себе и почувс-
твовал запах озона, каленого фарфора, тлеющих полотенец мотеля "Бест
вестерн". Чарли чуть не сожгла их обоих.
- Все будет нормально, - сказал Энди, покачивая Чарли. Он не осо-
бенно сам тому верил, но это звучало как своего рода литания; как зау-
нывное чтение псалтыря; это был голос взрослого, склонившегося над
темным колодцем десятилетий и подбадривающего испуганного ребенка на
его дне; это были слова, которые родители говорят, когда у детей
что-то не ладится; это был слабый свет ночника, который не мог прог-
нать чудище из шкафа, но всетаки удерживал его на каком-то расстоянии;
это был бессильный голос, но он должен был звучать.
- Все будет нормально, - говорил он ей, не особенно сам тому веря и
зная, как знает в глубине души всякий взрослый, что в действительнос-
ти-то ничего никогда не бывает до конца нормально. - Все будет нор-
мально.
Энди плакал. Он не мог сдержаться. Слезы лились потоком, и он изо
всех сил прижимал к себе дочку.
- Чарли, клянусь, все как-нибудь образуется.
* * *
Зима в Ташморе как будто оправдала призрачную надежду, за которую
он с отчаяния ухватился тогда, в мотеле "Грезы".
Не то чтобы все было совсем безоблачно. Схватив после рождества
простуду, Чарли сопливилась до самого апреля. У нее даже начинался
сильный жар. Энди давал ей по полтаблетки аспирина и уже решил, что
если к исходу третьего дня температуру не удастся сбить, он понесет ее
через озеро в Брэдфорд к врачу, чем бы это ни грозило. Но жар прошел,
хотя простуда досаждала ей еще долго. В марте Энди угораздило обморо-
зиться, а перед тем он чуть не спалил дом, переложив в печку дров, -
ударили морозы, дико завывал ветер, и среди ночи Чарли, на этот раз
именно Чарли, первой почувствовала во сне, как раскалился воздух.
Четырнадцатого декабря они отпраздновали его день рождения, а двад-
цать четвертого марта - день рождения Чарли. Ей исполнилось восемь
лет, и порой Энди ловил себя на том, что не узнает собственной дочери.
Куда делась маленькая девочка, не достававшая ему до локтя? Волосы у
нее отросли, и она теперь заплетала их, чтобы они не лезли в глаза.
Будущая красотка. Даже припухший нос ее не портил.
Они остались без машины. "Виллис" Ирва Мэндерса превратился в глыбу
льда еще в январе - Энди подозревал, что полетел блок цилиндров. Изо
дня в день, больше для порядка, он запускал мотор, прекрасно сознавая,
что после Нового года ни на каких колесах из дедовых владений им не
выбраться. Снегу намело выше колена, он лежал девственно-нетронутый,
если не считать следов белки, бурундуков, постоянного гостя енота или
случайного оленя - нюх безошибочно приводил их к мусорному баку.
В сарайчике за домом нашлись допотопные широкие лыжи, целых три па-
ры, но ни одна не подошла Чарли. Оно и к лучшему. Дома спокойнее. Бог
с ним, с насморком, но по крайней мере можно не бояться температуры.
Под верстаком, на котором Грэнтер, орудуя фуганком, когда-то делал
ставни и двери, он наткнулся на картонную коробку из-под туалетной бу-
маги, где лежали старые запыленные лыжные ботинки, расползавшиеся по
швам от ветхости. Энди смазал их маслом, помял, надел - сколько же в
них надо натолкать газет, чтобы они стали по ноге! Забавно, ничего не
скажешь, но было в этом и что-то пугающее. Зима выдалась долгая, и,
частенько вспоминая деда, он спрашивал себя, как старик поступил бы в
этой передряге. Раз пять-шесть за зиму он становился на лыжи, затяги-
вал крепления (никаких тут тебе пружинных зажимов, сплошная неразбери-
ха из тесемок, скоб и колец) и проделывал путь через ледяную пустыню
Ташморского озера - к Брэндфордской пристани. Отсюда извилистая дорож-
ка вела в город, хорошо упрятанный среди холмов в двух милях восточнее
озера.
Он всегда выходил до рассвета, с рюкзаком Грэнтера, за плечами, и
возвращался не раньше трех пополудни. Однажды он едва спасся от разыг-
равшегося бурана; еще немного, и, - он начал бы кружить по льду, ты-
чась во все стороны, точно слепой котенок. Когда он добрался до дома,
Чарли дала волю слезам - ее рыдания перешли в затяжной приступ и этого
проклятого кашля.
Он совершал вылазки в Брэдфорд, чтобы купить еду и одежду. Какое-то
время он продержался на заначке Грэнтера, позже совершал набеги на бо-
лее внушительные владения у дальней оконечности Ташморского озера.
Хвастаться тут было нечем, но иначе им бы не выжить. Дома, на которых
он останавливал свой выбор, стоили тысяч по восемьдесят - что их вла-
дельцам, рассуждал он, какие-нибудь тридцать-сорок долларов в конфет-
ной коробке... где, как правило, он и находил деньги. Еще одной его
жертвой за зиму стала цистерна с горючим, обнаруженная на задах боль-
шого современного коттеджа с неожиданным названием "ДОМ ВВЕРХ ДНОМ".
Из этой цистерны он позаимствовал около сорока галлонов.
Он был не в восторге от своих вылазок в Брэдфорд. Он был не в вос-
торге от того, что старики, гревшие косточки вокруг пузатой печки
вблизи прилавка, судачат о незнакомце, что живет в одном из домишек по
ту сторону озера. Слухами земля полнится, а Конторе хватит и полсло-
вечка, чтобы протянуть ниточку от деда и его дома в Ташморе, штат Вер-
монт, к самому Энди. Но что ему было делать? Есть-то надо, не сидеть
же всю зиму на сардинах в масле. Он не мог оставить Чарли без фруктов
и поливитаминов и хоть какой-то одежки. Все, что на ней было, это
грязная блузка, красные брючки и трусики. В доме не нашлось ни миксту-
ры от кашля - так, несколько сомнительных бутылочек, ни овощей, ни да-
же запаса спичек, что его совсем добило. Дома, на которые он совершил
набеги, все были с каминами, но лишь однажды он разжился коробком спи-
чек.
Конечно, свет не сошелся клином на Брэдфорде, чуть подальше тоже
виднелись дома и коттеджи, однако там почти каждый участок прочесывал-
ся местной полицией. И почти на каждой дороге был хотя бы один дом,
где люди жили круглый год.
В брэдфордском магазинчике он купил все необходимое, включая три
пары теплых брюк и три шерстяные рубашки для Чарли - размер он прики-
нул на глазок. Нижнего белья для девочек не было, пришлось ей доволь-
ствоваться шортами, к тому же длинными. Чарли так и не решила, дуться
ей по этому поводу или потешаться.
Шесть миль туда-обратно на лыжах Грэнтера одновременно радовали и
тяготили Энди. Он не любил оставлять Чарли одну, и не потому, что не
доверял ей, просто в нем поселился страх - вернусь, а ее нет в доме...
или нет в живых. Старые дедовы ботинки натирали ноги до волдырей,
сколько бы носков он не надевал. Стоило ему ускорить шаг, как начина-
лась головная боль, и сразу вспоминались онемевшие точки на лице и
мозг представлялся отработанной проводкой, так долго служившей верой и
правдой, что кое-где от изоляции остались одни лохмотья. А случись с
ним удар посреди этого чертова озера, околей он тут, как собака, - что
будет с Чарли?
Но благодаря этим вылазкам он многое обдумал. В тишине голова про-
яснялась. Ташморское озеро было неширокое - вся его лыжная трасса от
западного берега до восточного меньше мили, - но сильно вытянутое в
длину. Устав бороться с сугробами, которые к февралю выросли до метра
с лишком, он иногда останавливался на полдороге и обводил взглядом ок-
рестности. В такие минуты озеро напоминало коридор, уложенный ослепи-
тельно-белым кафелем, - стерильно чистый, гладкий, без начала и конца.
Озеро обступали посыпанные сахарной пудрой сосны. Над головой была
безжалостная в своей слепящей голубизне твердь либо вдруг надвигалась
безликая белая пелена, предвестница снегопада. Каркнет вдали ворона,
глухо хрустнет лед - и снова ни звука. Он весь подбирался во время
этих переходов. Тело становилось горячим и влажным под слоем белья, и
до чего приятно было вытирать трудовой пот, выступавший на лбу! Он
почти забыл это чувство, читая лекции о Ейтсе и Уильямсе и проверяя
контрольные работы.
Тишина и физическая нагрузка прочищали мозг, и он снова и снова об-
думывал свое положение. Пора действовать - давно пора, ну, да поезд
ушел. Они решили перезимовать в доме у деда, но это не значило, что
погоня кончилась. Достаточно вспомнить, как он всякий раз поеживался
под колючими взглядами стариков, сидевших у печки. Его и Чарли загнали
в угол, и надо как-то выбираться.
И еще это чувство протеста: творится произвол, беззаконие. Свобод-
ный мир, нечего сказать, если можно ворваться в семью, убить жену, по-
хитить ребенка, а теперь отлавливать их, как кроликов в загоне.
Опять он возвращался к мысли - дать знать об этой истории како-
му-нибудь влиятельному лицу или лицам, с тем чтобы пошли круги по во-
де. Он молчал, поскольку никак не мог освободиться, во всяком случае
до конца, от странного гипноза - того самого гипноза, жертвой которого
стала Вики. Он не хотел, чтобы из дочери сделали уродца для дешевого
балагана. Он не хотел, чтобы на ней ставили опыты - для ее ли блага,
для блага ли страны. И тем не менее он продолжал себя обманывать. Даже
после того какого жену с кляпом во рту запихнули под гладильную доску,
он продолжал себя обманывать, убеждать в том, что рано или поздно их
оставят в покое. Сыграем понарошку, так это называлось в детстве. А
потом я тебе верну денежку.
Только сейчас они не дети и игра ведется не понарошку, так что по-
том ни ему, ни Чарли никто и ничего не вернет. Игра идет всерьез.
В тишине ему постепенно открывались горькие истины. В известном
смысле Чарли действительно была уродцем, вроде талидомидных детей шес-
тидесятых годов или девочек, чьи матери принимали диэтилстилбестрол по
рекомендации врачей, которым было невдомек, что через четырнад-
цать-шестнадцать лет у этих девочек разовьются вагинальные опухоли.
Чарли тоже неповинная жертва, но факт остается фактом. Только ее ина-
ковость, ее... уродство - скрытое. То, что она учинила на ферме Мэн-
дерсов, ужаснуло Энди, ужаснуло и потрясло, с тех пор его преследовала
мысль: как далеко простираются ее возможности, есть ли у них потолок?
За этот год, пока они по-заячьи заметали следы, Энди проштудировал
достаточно книг по парапсихологии, чтобы уяснить - и пирокинез и теле-
кинез связывают с работой каких-то малоизученных желез внутренней сек-
реции. Он также узнал, что оба дара взаимообусловлены и что чаще всего
ими бывали отмечены девочки немногим старше Чарли.
Из-за нее, семилетней, погибла ферма Мэндерсов. Сейчас ей восемь
лет. А что будет, когда ей исполнится двенадцать и она вступит в пору
отрочества? Может быть, ничего. А может быть... Она обещала никогда
больше не пускать в ход свое оружие - ну а если ее вынудят? Или оно
сработает непроизвольно? Что, если она во сне начнет все поджигать в
результате возрастных изменений организма? Что, если Контора отзовет
своих ищеек... а Чарли выкрадут другие, иностранные? Вопросы, вопросы.
Энди искал на них ответы во время своих лыжных переходов и поневоле
пришел к выводу, что Чарли, видимо, не избежать того или иного заточе-
ния - хотя бы для ее собственной безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59