ОЙ, ОНА ЖЕ ЛЕТИТ ПРЯМО ПОД КОЛЕСА МАШИН...
- Чарли, - хрипло закричал он, так, что болью пронзило горло и го-
лову. - Берегись!
И вот она уже внизу припала к земле на обочине, рыдает в режущем
глаза свете фар проходящей машины. Через секунду он приземлился рядом,
с громким шмяканьем, которое отдалось по всему позвоночнику и ударило
в голову. Предметы сдвоились перед глазами, строились, а затем посте-
пенно встали на свои места. Чарли сидела на корточках, закрыв лицо ру-
ками.
- Чарли, - сказал он, тронув ее руку. - Все в порядке, малышка.
- Жаль, не попала под машину! - выкрикнула она пронзительным и злым
голосом, с такой ненавистью к себе, что у Энди заныло сердце. - Так
мне и надо за то, что подожгла того человека!
- Ш-ш-ш, - сказал он. - Чарли, ты не должна больше думать об этом.
Он обнял ее. Мимо проносились машины. Любая могла быть полицейской,
а это означало - конец. Хотя в такой ситуации это принесло бы чуть ли
не облегчение.
Рыданья затихали. Отчасти она плакала от усталости. То же самое и с
ним - усталость довела головную боль до высшей точки, и на него нахлы-
нул совсем ненужный поток воспоминаний. Если бы только они могли доб-
раться куда-нибудь и прилечь...
- Можешь встать, Чарли?
Она медленно поднялась на ноги, смахнув последние слезинки. Ее лицо
в темноте казалось мертвенно-бледной маленькой луной. Глядя на нее, он
испытывал острое чувство вины. Ей бы уютно свернуться в постели,
где-нибудь в доме, за который выплачена почти вся ссуда, с плюшевым
медвежонком в объятиях, а на следующее утро отправиться в школу и тру-
диться там во имя бога, страны и учебной программы второго класса.
Вместо этого она стоит на обочине скоростного шоссе на севере штата
Нью-Йорк в час тридцать ночи, чувствуя себя виноватой, ибо унаследова-
ла нечто от отца и матери - нечто, в чем она была виновата не больше,
чем в голубизне своих ясных глаз. Как объяснить семилетней девочке,
что однажды папочке и мамочке понадобились двести долларов и люди, с
которыми они имели дело, утверждали, что все в порядке, а на самом де-
ле лгали?
- Нужно поймать машину, - сказал Энди, он обнял ее рукой за плечи,
то ли стремясь успокоить, то ли ища поддержки. - Доберемся до отеля
или мотеля и поспим. Затем подумаем, что делать дальше. Годится?
Чарли безразлично кивнула.
- Хорошо, - сказал он и поднял большой палец. Машины, не обращая
никакого внимания, проносились, мимо, а менее чем в двух милях отсюда
двигалась зеленая машина. Энди ничего не знал об этом; его возбужден-
ный мозг возвращался к тому вечеру с Вики в здании студенческого клу-
ба. Она жила в одном из общежитий - в том здании, куда он проводил ее
и еще раз на ступеньках прямо перед большими двойными дверьми ощутил
сладость ее губ; она неуверенно обнимала его руками за шею, эта девоч-
ка, еще такая невинная. Они были молоды, боже, они были молоды.
Мимо проносились машины, каждая воздушная волна вздымала и опускала
волосы Чарли, а он вспоминал конец того вечера двенадцать лет назад.
* * *
Проводив Вики до общежития, Энди пересек территорию колледжа и нап-
равился к шоссе, где собирался поймать машину и доехать до города.
Майский ветер бился в кронах вязов вдоль аллеи, хотя он едва ощущал
его дуновение; прямо над ним будто протекала по воздуху невидимая ре-
ка, лишь самые слабые и отдаленные струи которой касались его.
Путь Энди проходил мимо Джейсон Гирни Холла, и он остановился перед
его темным массивом. Вокруг, повинуясь невидимому потоку ветра, танце-
вали деревья, покрытые молодой листвой. Вдоль его позвоночника пробе-
жал холодок и, казалось, угнездился в животе, вызывая легкий озноб. Он
поежился от холода, хотя вечер был теплым. Большая луна, напоминавшая
серебряный доллар, плыла между грудами облаков; ветер гнал их по этой
темной воздушной реке, будто позолоченные шлюпки. Лунный свет отражал-
ся в окнах зданий, делая их похожими на потухшие неприятные глаза.
Здесь что-то произошло, думал он. Нечто большее, чем нам говорили и
во что заставляли поверить. Что же именно?
Мысленным взором он снова видел эту тонущую, окровавленную руку -
только на этот раз она ударяла по плакату, оставляя кровавый след в
виде запятой... а затем плакат с треском сворачивался.
Он подошел к зданию. Безумие. Они же не пустят в аудиторию после
десяти часов. И...
Я БОЮСЬ.
Да, именно это. Чересчур много тревожащих полувоспоминаний. Слишком
легко убедить себя: все - выдумка; Вики почти уже готова согласиться с
этим. Подопытный, вырывающий себе глаза. Кто-то кричал, что хотел бы
умереть, что лучше умереть, чем это, даже если для того понадобится
отправиться в ад и гореть там вечным огнем. У кого-то произошла оста-
новка сердца, и его увезли с пугающим профессиональным умением. Скажем
прямо, старина Энди, размышление о телепатии тебя не пугает. А пугает
мысль, что подобное могло случиться с тобой.
Стуча каблуками, он поднялся к большим двойным дверям и попытался
открыть их. За ними был виден пустой вестибюль. Энди постучал, но ког-
да кто-то вышел из тени, он чуть не убежал. Он чуть не убежал, потому
что из тени должно было появиться лицо Ральфа Бакстера или высокого
мужчины со светлыми волосами и шрамом на подбородке.
Однако человек, подошедший к дверям вестибюля и высунувший сердитую
физиономию, был типичным сторожем колледжа: лет шестидесяти двух, с
изборожденными морщинами щеками и лбом, с настороженными голубыми гла-
зами, слезившимися от слишком частого общения с бутылкой. На поясе у
него висел большой будильник.
- Здание закрыто! - сказал он.
- Знаю, - ответил Энди, - но я сегодня утром участвовал в экспери-
менте в комнате семьдесят...
- Не имеет значения! По будням здание закрывается в девять! Прихо-
дите завтра!
- ...и я забыл там, кажется, часы, - сказал Энди. Часов у него во-
обще не было. - Что скажете, а? Только быстренько гляну.
- Не могу, - как-то странно, неуверенно сказал сторож. Ничуть не
задумываясь, Энди шепнул:
- Конечно, можете. Я лишь взгляну и тут же уберусь. Вы даже не за-
помните, что я тут был, да?
Неожиданно странное ощущение: словно он выплеснулся из самого себя
и ПОДТОЛКНУЛ этого престарелого охранника, только не руками, а голо-
вой. Охранник сделал два-три неуверенных шага назад, выпустив из рук
дверь.
Энди вошел, слегка озабоченный. Голову его пронзила острая боль,
тут же перешедшая в тупую, которая утихла спустя полчаса.
- Эй, как себя чувствуете? - спросил он охранника.
- А? Конечно, хорошо. - Подозрительность охранника прошла; он ода-
рил Энди дружеской улыбкой. - Поднимайтесь и поищите часы, если хоти-
те. Не торопитесь. Я, возможно, даже и не вспомню, что вы были здесь.
Он побрел прочь.
Энди недоверчиво посмотрел ему вслед, рассеянно потер лоб, словно
успокаивая небольшую головную боль. Что он, боже правый, сделал с этой
старой перечницей? Но что-то сделал, это уж наверняка.
Он повернулся, направился к лестнице, стал подниматься.
Верхний холл был затененный и узкий. Энди охватило неотступное
чувство клаустрофобии и дыхание перехватило будто невидимым ошейником.
Здесь, наверху, здание словно вдавалось в поток ветра, и он, тоненько
напевая, разгуливал под карнизами. В комнате 70 была пара двойных две-
рей с матовыми стеклами в верхней части. Энди стоял перед ними, слу-
шая, как гуляет ветер по желобам, водосточным трубам, шурша заржавелы-
ми листьями ушедших лет. Сердце его тяжело стучало.
Он чуть было не ушел; казалось, лучше ничего не знать, просто за-
быть обо всем. Но он протянул руку, взялся за одну из дверных ручек,
убеждая себя, что беспокоиться нечего, поскольку эта чертова комната
заперта, ну и слава богу.
Однако она не была заперта. Ручка легко повернулась. Дверь откры-
лась.
Пустую комнату освещал колеблющийся лунный свет, он пробился сквозь
раскачивавшиеся от ветра ветки старого вяза за окнами. Света было дос-
таточно, чтобы увидеть, что коек больше нет. С грифельной доски все
было стерто, она вымыта. Схема свернута, как оконная штора, свисало
лишь кольцо, за которое тянут. Энди подошел к нему, протянул дрожащую
руку, потянул за кольцо вниз.
Мозговые полушария: человеческий мозг расчленен на части и разме-
чен, словно плакат в лавке у мясника. От одного его вида у него снова
зашевелились волосы на голове, словно после приема ЛСД. В плакате ни-
чего забавного, он вызывал тошноту, Энди слабо застонал.
Кровавое пятно было на месте; в лунном мерцающем свете оно походило
на черную запятую. Печатное название, которое до эксперимента явно чи-
талось CORPUS CALLOSUM (мозолистое тело - часть мозга), теперь из-за
пятна в виде запятой читалось COR OSUM.
Такая мелочь.
Такого огромного значения.
Он стоял в темноте, смотрел на плакат, и его начало по-настоящему
трясти. Насколько это подтверждает реальность остального? Отчасти?
Большей частью? Полностью? Или совсем не подтверждает?
Позади он услышал какой-то звук - или это ему показалось? - краду-
щийся скрип ботинка.
Руки дрогнули, одна из них хлопнула по плакату с таким же отврати-
тельным чмокающим шумом. Под действием пружины плакат скрутился квер-
ху, прогремев в темноте комнаты, похожей сейчас на шахту.
Внезапное постукивание по дальнему окну, покрытому пылью лунного
света, - ветка или, может, мертвые пальцы в запекшейся крови: ВПУСТИТЕ
МЕНЯ, Я ТУТ ОСТАВИЛ СВОИ ГЛАЗА, ВПУСТИТЕ МЕНЯ, ВПУСТИТЕ МЕНЯ...
Он плыл в замедленном сне, в замедло сне, все более уверенный, что
это тот самый паренек, дух в белом одеянии с сочащимися черными дырами
вместо глаз. Сердце стояло у него прямо в горле.
Там никого не было.
Ничего не было.
Но нервы сдали, и когда ветка снова начала неумолимо постукивать,
он выбежал, не позаботившись закрыть за собой дверь, пробежал по узко-
му коридору и неожиданно услышал топот гнавшихся за ним ног - то было
эхо, отзвук его собственных быстрых шагов. Он сбежал по ступеням, тя-
жело дыша, перемахивая через две сразу, и оказался снова в вестибюле.
Кровь стучала в висках. Воздух, проходя через гортань, покалывал,
словно сухие травинки.
Вахтер исчез. Энди вышел, захлопнув за собой застекленную дверь, и
крадучись пошел по тротуару к площади, словно беглец, каким он впос-
ледствии стал.
* * *
Через пять дней Энди затащил Вики Томлинсон почти против ее воли в
Джейсон Гирни Холл, хотя она решила, что больше не хочет и думать об
эксперименте: получила свой чек на двести долларов, взяла на него
деньги и хотела забыть, где его получила.
Он убедил ее пойти, проявив красноречие, о котором и не подозревал.
Они пошли во время перемены в два пятьдесят; в дремотном майском воз-
духе с часовни Гаррисона лился колокольный перезвон.
- Что может случиться при дневном свете? - сказал он, подавляя бес-
покойство и отказываясь уяснить даже самому себе, чего он собственно
боится. - Особенно когда вокруг десятки людей.
- Я просто не хочу идти, Энди, - сказала она, но пошла. Двое или
трое ребят выходили из аудитории с книгами под мышкой. В солнечный
день окна выглядели более прозаично, чем в бриллиантово-пыльном лунном
свете. Вместе с Энди и Вики еще несколько человек вошли в аудиторию на
семинар по биологии, начинавшийся в три часа. Один из них стал тихо и
серьезно говорить с двумя другими о марше против призыва резервистов,
который предстоял в конце недели. На Энди и Вики никто не обратил ни
малейшего внимания.
- Ладно, - сказал Энди хрипло и взволнованно. - Посмотрика.
Он раскатал схему, потянув за болтающееся кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59