он так хорош, что Васька на мгновение забывает о мучавших ее страхах.
– Как тебе полет, кьярида миа? Здорово, да?! – Это Ямакаси, он парит поблизости, выделывая в воздухе самые немыслимые кульбиты.
Ямакаси – гораздо более опытный акробат и верхолаз, чем Васька, это не подлежит сомнению.
И потом…
Он не собирается ее убивать.
Напротив, укротив свой трос, он перехватывает и Васькин, и подтягивает ее к себе. Сделать это довольно сложно, и получается лишь тогда, когда Ямакаси находит точку опоры: полуразобранную строительную лебедку, торчащую из межэтажных перекрытий.
– Альпинист из тебя никакой, что и говорить.
– Все так плохо?
– Отвратительно.
– Ничего, я научусь. Я способная. Закрепившись как следует сам, Ямакаси закрепляет и безвольную, полностью доверившуюся (он не собирается меня убивать) ему Ваську. Под ними метров сто – сто двадцать пустого пространства, отсюда хорошо видны крошечные, похожие на спичечные коробки, гаражи, и разбросанные в беспорядке ангары, и мертвые кирпичные здания складов.
– Ничему ты не научишься. Ты можешь делать только то, что знаешь, и только то, что тебе нравится, кьярида.
Если он имеет в виду редкую психологическую особенность Васьки – он прав. Если он имеет в виду ту легкость, с которой Васька до сих пор, без всяких предварительных тренировок, перемещалась по крышам – он прав, куда же подевался четырнадцатый патрон?..
Он не собирается убивать Ваську, и он до сих пор не сделал этого – выходит, он на ее стороне?
Трепещи, паук!
Ваське становится весело, от недавних страхов и следа не осталось. А Ямакаси что-то говорит ей: о том, что ведьма пригласила его в ресторан, и, кажется, влюбилась в него до смерти; испытывать муки ревности в ста метрах от земли Ваське еще не приходилось.
– Ты спал с ней? – Васька отталкивается носками ботинок от стены. Или от окна – из-за задрапированного стеклом фасада не понять, где что находится.
– Какой ответ тебя устроит больше?..
Тот, который не позволил бы блаженной дурочке пережить те же ощущения, что пережила вчера ночью Васька. Не кошмар, нет, – то, что было до кошмара: радуга, Солнце, хрустальные клювы голубей, выстукивающие по Васькиным животу и груди – то, что Ямакаси называет «займемся любовью». Впрочем, о кошмаре тоже можно вспомнить, кошмар оказался не бесполезен. Под единственным, не исследованным Васькой стеклянным надгробием, вполне мог оказаться паук.
И в этом случае кошмар перестает быть кошмаром, а становится вещим сном.
– Ну и когда ты собираешься осуществить свой грандиозный план? – спрашивает Васька.
– Я уже его осуществляю, – несмотря на ветер, ни один волосок на голове Ямакаси не шелохнется, – все как обычно. И его улыбка кажется Ваське обычной, неподвижной, как поплавок на реке в отсутствие клева. Границы между верхней и нижней губой Ямакаси не существует, как не существует границ между сексом и любовью, жизнью и смертью, убийством и первой затяжкой сигареты.
Ямакаси не курит.
Во всяком случае, Васька ни разу не видела, чтобы он курил.
– В обойме было тринадцать патронов. Не четырнадцать. Тринадцать.
– Может быть, – она и не ждала, что он согласится так быстро.
– Куда же делся еще один? Ты ведь говорил, что мы не должны тратить пули на пустяки.
– Я не потратил его на пустяки, – Ямакаси резко откидывается на спину: теперь он висит вниз головой и болтает свободными от всяких обязательств, женщин и пистолетов ЗИГ-Зауэр руками. – Я распорядился им с пользой. Распорядился им с умом, да.
Мика.
Мысль о сестре отдается в Васькиной голове неожиданной болью, чуть более тупой, чем боль ревности, чуть более приглушенной, – но все же болью. Боль гнездится в тех участках мозга, которые Васька считала давно погибшими; в тех участках мозга, которые должны были отвечать за буквы, цифры и символы, за их последовательность, их союз; в тех участках мозга, где до сих пор обитает Снежная Королева, Калле Блюмквист и пузатая мелочь из шотландских народных сказок и преданий – читала ли их Мика маленькой Ваське или только собиралась прочитать?
Кажется, там присутствовали еще Калиф-Аист и Маленький Мук.
А на Микиной половине вчера было тихо. Да нет же, там тихо всегда, плетение паутины требует тишины и сосредоточенности, но это была какая-то другая тишина – особенная.
– Ты убил ее? – Ваське с трудом дается каждое слово.
– Кого? – Ямакаси даже не подумал сменить позу; все, что видит перед собой Васька – страховочный пояс и пробивающиеся из-под него ростки татуировок.
– Ее. Вед… Мою сестру.
– Нет, конечно. Это было бы слишком просто. И это бы не было идеальным убийством, а мы ведь хотели соорудить такое, что все варежку бы разинули. Помнишь?..
– Тогда куда подевался этот проклятый патрон?
– Твоя сестра жива, успокойся… Пока еще жива.
– Я тебе не верю.
– Хорошо.
Ямакаси не был бы самим собой, если бы не сделал «солнце», используя балку строительной лебедки как перекладину турника. Снова оказавшись рядом с Васькой, он вынимает из жилетного кармана мобильник (откуда у него мобильник?) и протягивает его Ваське.
– Звони.
– Кому?
– Ей. Своей сестре.
В это трудно поверить, но Васька разговаривала с блаженной дурочкой по телефону лишь однажды, когда звонила из дурацкого Петропавловска-Камчатского и просила выслать денег на дорогу домой; воспоминаний об унижении, которое она тогда испытала, хватит на все оставшуюся жизнь. К тому же она не совсем внятно помнит свой (вернее – ведьмин) домашний телефон, и понятия не имеет, есть ли у Мики мобильник или нет. Наверняка есть. Сейчас все шляются с мобильниками.
– Я не знаю номера ее телефона.
– Зато я знаю. Значит так, кьярида, – Ямакаси вплотную придвигается к Ваське и даже берет ее за руку. – Сейчас ты позвонишь своей сестре и скажешь следующее: ты никого не хотела убивать, это произошло случайно, и теперь тебе нужна помощь. Попросишь ее зайти в мастерскую и отключишься. Это не так сложно. Ты поняла, что нужно сказать?
– Что значит – «я никого не хотела убивать»? Я ведь никого не убивала…
– Пока еще нет. Но собиралась и собираешься. Ведь так? – он снова пользуется своим неоспоримым татуированным преимуществом, гипнотическими штучками: одна из них (спираль между большим и указательным пальцем левой руки) мерцает сейчас у Васьки перед глазами; и как только он добивается, чтобы Васька смотрела именно на нее и никуда больше? Перехватив рукой Васькину шею – вот как.
– Ты все поняла?
– Да.
– Скажешь все, как нужно?
– Да, – Васька едва ворочает языком, а неутихающий ветер свистит так сильно, что у нее закладывает уши.
– Тогда я набираю номер. Смотри, не подведи меня.
Пальцы Ямакаси бегают по кнопкам мобильника не дольше нескольких секунд, после чего он протягивает телефон Ваське; длинные гудки – вот что она слышит поначалу. Затем в трубке раздается щелчок, а затем – голос. Ни с чьим другим голосом спутать его невозможно.
– Алло, – говорит ведьма на другом конце провода, на другом конце Петроградки, на другом конце вселенной. – Алло, кто это?
– Это я, – после непродолжительного молчания говорит Васька.
– Васька? Откуда ты… – голос замолкает, теряется, слабеет. Кажется, он вот-вот упадет в обморок и привести его в чувство можно будет лишь с помощью нашатыря.
Мика сразу узнала ее, но ведь и она сразу узнала Мику; хорошо бы, чтоб на этот раз обошлось без «шлюх», «сук» и «уволь меня от этой грязи», хорошо бы вообще побыстрее закончить разговор.
– Васька… Тебя очень плохо слышно… Какой-то шум… Что случилось, Васька?
Васькина шея покоится в петле азиатского локтя; не стоит злить и расстраивать его. Черт его знает, что он может предпринять от расстройства.
– Что же ты молчишь, Васька?
– Я никого не хотела убивать, – медленно, с расстановкой говорит Васька, она очень старается заглушить ветер. – Это произошло случайно…
– О чем ты, Васька?!
– Я не хотела… Убивать… Мне нужна помощь…
– Кого ты убила?!
– Мне нужна помощь… Очень нужна, Микушка… Запрещенный прием. Насколько фальшиво прозвучало это «Микушка»? Наверняка фальшиво, еще бы не фальшиво, если «Микушка» вынимается из сундука памяти раз в сто лет. В складках «Микушки» полно личинок и блох, фасон «Микушки» давно вышел из моды, «Микушку» не рискнешь напялить на себя даже для того, чтобы вынести среди ночи мусорное ведро. Это самое настоящее сумасшествие обращаться к пауку именно так: МИКУШКА.
– Я ничего не понимаю, – в голосе паука слышится отчаяние, как будто бы он тоже пытается избавиться от ветра, которого нет.
Ничего удивительного, в затхлой жизни паука всегда царило безветрие.
– Мне нужна помощь, – тупо повторяет Васька. – Зайди в мастерскую, и ты все поймешь…
Последняя часть последней фразы была чистой импровизацией, насколько это понравится Ямакаси – неясно.
Видимо, не слишком, раз он выхватывает из Васькиной руки мобильник и жмет на кнопку отбоя.
– Ну что? – хмуро спрашивает Васька.
– Отлично. Просто отлично. Ты была великолепна.
– Правда?
– Неподражаема.
– Лихо я развила тему про мастерскую?
– Нет слов, кьярида миа!
Мобильник чрезвычайно понравился Ваське. До сих пор у нее не было такой игрушки: не потому, что она была не в состоянии купить ее. Ведь даже бомжи пользуются услугами мобильной связи, такие нынче пошли времена. В отсутствии у Васьки мобильника виновато вовсе не безденежье, а комплексы, связанные с редкой психологической особенностью. Что, если телефонная навигация окажется для нее китайской грамотой? Что, если она не справится с управлением?
Опыт последних двух минут показал: не так все и сложно, а расположение кнопок на панели можно просто запомнить; положительно, Ваське хотелось бы иметь телефон.
– Симпатичная штука, – Васька кивает в сторону мобильника.
– И недешевая, – подтверждает Ямакаси.
То, что происходит потом, объяснить логически невозможно: он жмет на заднюю панель телефона, вынимает из него сначала миниатюрный аккумулятор, а затем еще более миниатюрную сим-карту и с силой швыряет мобильник о стену.
Пластмассовые осколки разлетаются в разные стороны, сверкнув напоследок ослепительными брызгами.
– Зачем ты это сделал? – Васька чуть не плачет.
– Так было нужно. Это тоже часть плана.
Ямакаси снова привлекает Ваську к себе и рассеянно целует.
– Ты, наконец, объяснишь мне, что происходит?
– Да. Теперь самое время, кьярида миа…
Часть 3
ГАРРОТАДА. МИКА
* * *
…Сколько лет она не входила сюда?
Семь.
За семь лет в организме полностью изменяется состав крови (сведения, почерпнутые в бесплатной газете «Мой район», Мика берет ее в соседнем гастрономе, ей, как всегда, достается последний, не слишком презентабельный экземпляр с лотка).
«Мой район» – самая полезная газета в мире.
Там можно найти разнообразную информацию по коммунальным платежам и по субботнему шоппингу, там работают несколько горячих линий по юридическим, медицинским и правовым вопросам, там печатают милейшие необязательные impressions анонимных Кэрри Брэдшоу. Вершина подобных откровений выглядит абсолютно по-гамлетовски: «Верить ли на слово продавцу?» Каждый раз, открывая газету, Мика надеется, что обнаружит там хоть строчку о взаимоотношениях двух сестер, у которых нет никаких взаимоотношений.
Две сестры, находящиеся в состоянии холодной войны друг с другом, вещь не слишком актуальная.
Две сестры, влюбленные в одного и того же человека, заинтересовали бы гораздо более широкий круг читателей, но таким историям в позитивно-информационном «Моем районе» не место. «СПИД-Инфо» – другое дело, канареечный журнал «Отдохни» – другое дело, подметный листок «Новости криминала» – другое дело; да, «Новости криминала» определенно подойдут.
То, что она собирается сделать – преступно.
И во всем виноват этот парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Как тебе полет, кьярида миа? Здорово, да?! – Это Ямакаси, он парит поблизости, выделывая в воздухе самые немыслимые кульбиты.
Ямакаси – гораздо более опытный акробат и верхолаз, чем Васька, это не подлежит сомнению.
И потом…
Он не собирается ее убивать.
Напротив, укротив свой трос, он перехватывает и Васькин, и подтягивает ее к себе. Сделать это довольно сложно, и получается лишь тогда, когда Ямакаси находит точку опоры: полуразобранную строительную лебедку, торчащую из межэтажных перекрытий.
– Альпинист из тебя никакой, что и говорить.
– Все так плохо?
– Отвратительно.
– Ничего, я научусь. Я способная. Закрепившись как следует сам, Ямакаси закрепляет и безвольную, полностью доверившуюся (он не собирается меня убивать) ему Ваську. Под ними метров сто – сто двадцать пустого пространства, отсюда хорошо видны крошечные, похожие на спичечные коробки, гаражи, и разбросанные в беспорядке ангары, и мертвые кирпичные здания складов.
– Ничему ты не научишься. Ты можешь делать только то, что знаешь, и только то, что тебе нравится, кьярида.
Если он имеет в виду редкую психологическую особенность Васьки – он прав. Если он имеет в виду ту легкость, с которой Васька до сих пор, без всяких предварительных тренировок, перемещалась по крышам – он прав, куда же подевался четырнадцатый патрон?..
Он не собирается убивать Ваську, и он до сих пор не сделал этого – выходит, он на ее стороне?
Трепещи, паук!
Ваське становится весело, от недавних страхов и следа не осталось. А Ямакаси что-то говорит ей: о том, что ведьма пригласила его в ресторан, и, кажется, влюбилась в него до смерти; испытывать муки ревности в ста метрах от земли Ваське еще не приходилось.
– Ты спал с ней? – Васька отталкивается носками ботинок от стены. Или от окна – из-за задрапированного стеклом фасада не понять, где что находится.
– Какой ответ тебя устроит больше?..
Тот, который не позволил бы блаженной дурочке пережить те же ощущения, что пережила вчера ночью Васька. Не кошмар, нет, – то, что было до кошмара: радуга, Солнце, хрустальные клювы голубей, выстукивающие по Васькиным животу и груди – то, что Ямакаси называет «займемся любовью». Впрочем, о кошмаре тоже можно вспомнить, кошмар оказался не бесполезен. Под единственным, не исследованным Васькой стеклянным надгробием, вполне мог оказаться паук.
И в этом случае кошмар перестает быть кошмаром, а становится вещим сном.
– Ну и когда ты собираешься осуществить свой грандиозный план? – спрашивает Васька.
– Я уже его осуществляю, – несмотря на ветер, ни один волосок на голове Ямакаси не шелохнется, – все как обычно. И его улыбка кажется Ваське обычной, неподвижной, как поплавок на реке в отсутствие клева. Границы между верхней и нижней губой Ямакаси не существует, как не существует границ между сексом и любовью, жизнью и смертью, убийством и первой затяжкой сигареты.
Ямакаси не курит.
Во всяком случае, Васька ни разу не видела, чтобы он курил.
– В обойме было тринадцать патронов. Не четырнадцать. Тринадцать.
– Может быть, – она и не ждала, что он согласится так быстро.
– Куда же делся еще один? Ты ведь говорил, что мы не должны тратить пули на пустяки.
– Я не потратил его на пустяки, – Ямакаси резко откидывается на спину: теперь он висит вниз головой и болтает свободными от всяких обязательств, женщин и пистолетов ЗИГ-Зауэр руками. – Я распорядился им с пользой. Распорядился им с умом, да.
Мика.
Мысль о сестре отдается в Васькиной голове неожиданной болью, чуть более тупой, чем боль ревности, чуть более приглушенной, – но все же болью. Боль гнездится в тех участках мозга, которые Васька считала давно погибшими; в тех участках мозга, которые должны были отвечать за буквы, цифры и символы, за их последовательность, их союз; в тех участках мозга, где до сих пор обитает Снежная Королева, Калле Блюмквист и пузатая мелочь из шотландских народных сказок и преданий – читала ли их Мика маленькой Ваське или только собиралась прочитать?
Кажется, там присутствовали еще Калиф-Аист и Маленький Мук.
А на Микиной половине вчера было тихо. Да нет же, там тихо всегда, плетение паутины требует тишины и сосредоточенности, но это была какая-то другая тишина – особенная.
– Ты убил ее? – Ваське с трудом дается каждое слово.
– Кого? – Ямакаси даже не подумал сменить позу; все, что видит перед собой Васька – страховочный пояс и пробивающиеся из-под него ростки татуировок.
– Ее. Вед… Мою сестру.
– Нет, конечно. Это было бы слишком просто. И это бы не было идеальным убийством, а мы ведь хотели соорудить такое, что все варежку бы разинули. Помнишь?..
– Тогда куда подевался этот проклятый патрон?
– Твоя сестра жива, успокойся… Пока еще жива.
– Я тебе не верю.
– Хорошо.
Ямакаси не был бы самим собой, если бы не сделал «солнце», используя балку строительной лебедки как перекладину турника. Снова оказавшись рядом с Васькой, он вынимает из жилетного кармана мобильник (откуда у него мобильник?) и протягивает его Ваське.
– Звони.
– Кому?
– Ей. Своей сестре.
В это трудно поверить, но Васька разговаривала с блаженной дурочкой по телефону лишь однажды, когда звонила из дурацкого Петропавловска-Камчатского и просила выслать денег на дорогу домой; воспоминаний об унижении, которое она тогда испытала, хватит на все оставшуюся жизнь. К тому же она не совсем внятно помнит свой (вернее – ведьмин) домашний телефон, и понятия не имеет, есть ли у Мики мобильник или нет. Наверняка есть. Сейчас все шляются с мобильниками.
– Я не знаю номера ее телефона.
– Зато я знаю. Значит так, кьярида, – Ямакаси вплотную придвигается к Ваське и даже берет ее за руку. – Сейчас ты позвонишь своей сестре и скажешь следующее: ты никого не хотела убивать, это произошло случайно, и теперь тебе нужна помощь. Попросишь ее зайти в мастерскую и отключишься. Это не так сложно. Ты поняла, что нужно сказать?
– Что значит – «я никого не хотела убивать»? Я ведь никого не убивала…
– Пока еще нет. Но собиралась и собираешься. Ведь так? – он снова пользуется своим неоспоримым татуированным преимуществом, гипнотическими штучками: одна из них (спираль между большим и указательным пальцем левой руки) мерцает сейчас у Васьки перед глазами; и как только он добивается, чтобы Васька смотрела именно на нее и никуда больше? Перехватив рукой Васькину шею – вот как.
– Ты все поняла?
– Да.
– Скажешь все, как нужно?
– Да, – Васька едва ворочает языком, а неутихающий ветер свистит так сильно, что у нее закладывает уши.
– Тогда я набираю номер. Смотри, не подведи меня.
Пальцы Ямакаси бегают по кнопкам мобильника не дольше нескольких секунд, после чего он протягивает телефон Ваське; длинные гудки – вот что она слышит поначалу. Затем в трубке раздается щелчок, а затем – голос. Ни с чьим другим голосом спутать его невозможно.
– Алло, – говорит ведьма на другом конце провода, на другом конце Петроградки, на другом конце вселенной. – Алло, кто это?
– Это я, – после непродолжительного молчания говорит Васька.
– Васька? Откуда ты… – голос замолкает, теряется, слабеет. Кажется, он вот-вот упадет в обморок и привести его в чувство можно будет лишь с помощью нашатыря.
Мика сразу узнала ее, но ведь и она сразу узнала Мику; хорошо бы, чтоб на этот раз обошлось без «шлюх», «сук» и «уволь меня от этой грязи», хорошо бы вообще побыстрее закончить разговор.
– Васька… Тебя очень плохо слышно… Какой-то шум… Что случилось, Васька?
Васькина шея покоится в петле азиатского локтя; не стоит злить и расстраивать его. Черт его знает, что он может предпринять от расстройства.
– Что же ты молчишь, Васька?
– Я никого не хотела убивать, – медленно, с расстановкой говорит Васька, она очень старается заглушить ветер. – Это произошло случайно…
– О чем ты, Васька?!
– Я не хотела… Убивать… Мне нужна помощь…
– Кого ты убила?!
– Мне нужна помощь… Очень нужна, Микушка… Запрещенный прием. Насколько фальшиво прозвучало это «Микушка»? Наверняка фальшиво, еще бы не фальшиво, если «Микушка» вынимается из сундука памяти раз в сто лет. В складках «Микушки» полно личинок и блох, фасон «Микушки» давно вышел из моды, «Микушку» не рискнешь напялить на себя даже для того, чтобы вынести среди ночи мусорное ведро. Это самое настоящее сумасшествие обращаться к пауку именно так: МИКУШКА.
– Я ничего не понимаю, – в голосе паука слышится отчаяние, как будто бы он тоже пытается избавиться от ветра, которого нет.
Ничего удивительного, в затхлой жизни паука всегда царило безветрие.
– Мне нужна помощь, – тупо повторяет Васька. – Зайди в мастерскую, и ты все поймешь…
Последняя часть последней фразы была чистой импровизацией, насколько это понравится Ямакаси – неясно.
Видимо, не слишком, раз он выхватывает из Васькиной руки мобильник и жмет на кнопку отбоя.
– Ну что? – хмуро спрашивает Васька.
– Отлично. Просто отлично. Ты была великолепна.
– Правда?
– Неподражаема.
– Лихо я развила тему про мастерскую?
– Нет слов, кьярида миа!
Мобильник чрезвычайно понравился Ваське. До сих пор у нее не было такой игрушки: не потому, что она была не в состоянии купить ее. Ведь даже бомжи пользуются услугами мобильной связи, такие нынче пошли времена. В отсутствии у Васьки мобильника виновато вовсе не безденежье, а комплексы, связанные с редкой психологической особенностью. Что, если телефонная навигация окажется для нее китайской грамотой? Что, если она не справится с управлением?
Опыт последних двух минут показал: не так все и сложно, а расположение кнопок на панели можно просто запомнить; положительно, Ваське хотелось бы иметь телефон.
– Симпатичная штука, – Васька кивает в сторону мобильника.
– И недешевая, – подтверждает Ямакаси.
То, что происходит потом, объяснить логически невозможно: он жмет на заднюю панель телефона, вынимает из него сначала миниатюрный аккумулятор, а затем еще более миниатюрную сим-карту и с силой швыряет мобильник о стену.
Пластмассовые осколки разлетаются в разные стороны, сверкнув напоследок ослепительными брызгами.
– Зачем ты это сделал? – Васька чуть не плачет.
– Так было нужно. Это тоже часть плана.
Ямакаси снова привлекает Ваську к себе и рассеянно целует.
– Ты, наконец, объяснишь мне, что происходит?
– Да. Теперь самое время, кьярида миа…
Часть 3
ГАРРОТАДА. МИКА
* * *
…Сколько лет она не входила сюда?
Семь.
За семь лет в организме полностью изменяется состав крови (сведения, почерпнутые в бесплатной газете «Мой район», Мика берет ее в соседнем гастрономе, ей, как всегда, достается последний, не слишком презентабельный экземпляр с лотка).
«Мой район» – самая полезная газета в мире.
Там можно найти разнообразную информацию по коммунальным платежам и по субботнему шоппингу, там работают несколько горячих линий по юридическим, медицинским и правовым вопросам, там печатают милейшие необязательные impressions анонимных Кэрри Брэдшоу. Вершина подобных откровений выглядит абсолютно по-гамлетовски: «Верить ли на слово продавцу?» Каждый раз, открывая газету, Мика надеется, что обнаружит там хоть строчку о взаимоотношениях двух сестер, у которых нет никаких взаимоотношений.
Две сестры, находящиеся в состоянии холодной войны друг с другом, вещь не слишком актуальная.
Две сестры, влюбленные в одного и того же человека, заинтересовали бы гораздо более широкий круг читателей, но таким историям в позитивно-информационном «Моем районе» не место. «СПИД-Инфо» – другое дело, канареечный журнал «Отдохни» – другое дело, подметный листок «Новости криминала» – другое дело; да, «Новости криминала» определенно подойдут.
То, что она собирается сделать – преступно.
И во всем виноват этот парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56