Они прошли через двойные двери, напоминавшие традиционные декорации к дешевым телесериалам из жизни больницы, и оказались в регистратуре. Женщина с накрученными на бигуди волосами сидела за столом, погрузившись в чтение какого-то журнала. Почувствовав присутствие посетителей, она медленно оторвала взгляд от журнальной страницы. Лаверн предъявил служебное удостоверение, и выражение ее лица из безразличного тотчас превратилось в услужливое.
– Доктор Грегг? Ой, вы только что разминулись с ней. Она минуту назад отправилась к своим лежачим больным.
– Неправда, – раздался откуда-то сзади грубый фельдфебельский голос.
Полицейские обернулись и увидели высокую, не отличающуюся особым изяществом женщину с суровым выражением лица. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны назад и небрежно заколоты в пучок. Лаверн и Сэвидж представились. Не выказав ни малейшей искры доброжелательности, женщина проводила их до крохотного, тесного служебного кабинета. Большую его часть занимала походная кровать-раскладушка.
Имя Дерека Тайрмена было ей явно небезразлично.
– Если вы хотите знать мое мнение, – сказала доктор Грегг, – то с ним нет ничего особенного. Большую часть дня кричал как резаный. Он не может ходить и, должна признаться, абсолютно не чувствует ног. К сожалению, мы не можем найти этому какого-либо медицинского объяснения.
Поскольку доктору Грегг не платили за вынесение моральных суждений, она, подобно остальным врачам или медсестрам, раздавала их бесплатно. Грегг была абсолютно уверена в том, что новый пациент, поступивший в ее палату, – закоренелый наркоман, пожинающий плоды своего разрушительного образа жизни.
Ее как врача возмущало, что скудные средства, выделяемые на лечение по-настоящему больных людей, приходится тратить на тех, кто по собственной воле накликал на себя несчастье. Теперь же в довершение ко всему ее драгоценное время отнимает этот высокий угрюмый полицейский со своей миловидной коллегой.
– Его родители должны прийти сегодня вечером, – сказала женщина-полицейский. – А пока мы хотели бы поговорить с вашим пациентом наедине, если это, конечно, возможно.
Доктор Грегг пожала плечами. В иных обстоятельствах она непременно бы принялась, что называется, качать права, как это делают врачи в кинофильмах: «Нет, я не позволю! Моего пациента ни в коем случае нельзя беспокоить!» Однако она не стала, да и, по совести говоря, не имела морального права делать подобное заявление, поскольку не верила, что пациент Тайрмен действительно болен. Ей было глубоко безразлично, причинят полицейские ему беспокойство или нет. По этой причине доктор Грегг ограничилась лишь короткой фразой:
– Пожалуйста. Надеюсь, вы добьетесь от него больше толку, чем мы.
– Спасибо, доктор, – улыбнулась Линн. – Боюсь, нам придется выставить перед дверью полицейского для несения круглосуточного дежурства.
Доктор Грегг сделала хмурое лицо. Заметив, что рослый полицейский смотрит на нее, она ответила ему неприязненным взглядом. К ее ужасу, блюститель закона подмигнул.
– А что такого натворил это парень? – неожиданно для самой себя спросила она.
Ответа не последовало. Всем своим видом выражая неприязнь к посетителям, доктор Грегг встала и приоткрыла дверь, давая понять, что разговор окончен. Лаверн и Сэвидж вышли в коридор. Мимо них, толкая перед собой противно дребезжащую каталку, прошаркала немолодая медсестра. Доктор Грегг довела полицейских до двери, ведущей в палату Дерека Тайрмена. Гулко топая деревянными подошвами босоножек, она шагнула через порог.
Дерек Тайрмен лежал на спине, отвернув голову в сторону. Дальнюю часть комнаты отгораживала выцветшая ширма с цветочным орнаментом. Мусорная корзина возле кровати была доверху забита засохшими букетами цветов – нарциссов и тюльпанов.
– Я распоряжусь, чтобы вам не мешали, – веско произнесла доктор Грегг, оставив полицейских в убогой больничной палате в обществе бледного, несчастного пациента.
Как только пациент поступил в больницу, его вымыли и облачили в просторную светло-голубую пижаму. Тайрмен с безучастным видом лежал на больничной койке. Безжизненно-тусклый взгляд был устремлен на старомодные медные шишки на спинке кровати.
В отличие от остальных помещений больницы в палате Дерека Тайрмена оказалось на удивление холодно. Лаверн кашлянул и увидел, что изо рта у него вырвалось крохотное облачко пара.
– Он в сознании? – поинтересовалась Линн.
– Не знаю, – ответил Лаверн.
Тайрмен оторвал голову от подушки, чтобы получше рассмотреть вошедших.
– Он оставил ее, – неожиданно произнес молодой человек хрипловатым голосом.
Лаверн придвинул поближе к кровати два легких пластмассовых стула, и они с Линн сели.
– Кто оставил кого? – спросила Линн.
Тайрмен улыбнулся какой-то неприятной улыбкой, обнажив желтые зубы:
– Но она все еще его видит.
Лаверн посмотрел на свою помощницу и поднял вверх брови, будто говоря: «Напрасная трата времени». Однако долг требовал по крайней мере попытаться что-то разузнать от Тайрмена. Суперинтендант задал свой первый вопрос:
– Дерек, где вы находились в ночь на 21 декабря?
– Ана, – ответил Тайрмен.
Лаверн было принял произнесенное больным слово за явную бессмыслицу или обычную оговорку.
– В ночь, когда умерла ваша приятельница, – произнес он намеренно медленно и отчетливо, – где вы находились?
Тайрмен закрыл глаза, как будто вопросы причиняли ему боль.
– Нет, нет...
– Дерек, где вы находились, когда она умерла? – поинтересовался Лаверн.
– Ана, ана, – как будто эхом отозвался больной.
– Что это он говорит? – повернулся Лаверн к своей спутнице.
– Что-то вроде «нана», – нахмурившись, ответила Линн.
– Что вы имеете в виду, Дерек?.. Послушай, Линн, он что, просит бананов?
Неожиданно Тайрмен подскочил и, открыв глаза, схватил Лаверна за руку.
– Он отпевает меня – как покойника!
– Извините... не понимаю.
В ту же секунду Тайрмен завопил во весь голос. Лицо его побагровело, вены на шее набухли. Лаверн поспешно высвободил руку и откинулся на спинку стула, совершенно не представляя, что делать дальше.
Дверь в палату распахнулась, и в дверном проеме показалась голова медсестры – толстой, неуклюжей особы.
– Эй, ты! Ну-ка заткнись! – рявкнула она.
Испуганный Тайрмен умолк. Дверь закрылась. Грубая выходка медсестры произвела куда более неприятное впечатление, чем неожиданная истерика больного.
После бурного всплеска эмоций жизненные силы Тайрмена, похоже, куда-то улетучились. Веки его потяжелели, голова откатилась к стене.
– Отходная молитва, – прошептал больной, погружаясь в тяжелый сон.
За ширмой скрипнула половица. В раме расположенного за ней окна задребезжало стекло. Лаверн и Сэвидж отставили в сторону стулья и выскользнули в коридор.
– Что еще за отходная молитва, черт побери? – удивился Лаверн.
– Сомневаюсь, что это означает что-то осмысленное, – откликнулась Линн. – У него явно не все в порядке с головой.
Доктор Грегг стояла в нескольких метрах от них, увлеченная разговором с каким-то врачом-мужчиной. В руках у нее был большой блокнот, в который женщина энергично тыкала дешевенькой шариковой ручкой. Почувствовав приближение полицейских, она смерила их коротким взглядом и, намеренно избегая смотреть на Лаверна, обратилась с вопросом к Линн:
– Ну что? Приятное зрелище?
Прежде чем Линн успела открыть рот, Лаверн ответил докторше с саркастической усмешкой:
– Да. Благодарим вас, доктор! Огромное вам спасибо за долготерпение и потраченное на нас время!
Нахмурившись, доктор Грегг снова сосредоточила внимание на блокноте.
Когда полицейские выходили из больничного корпуса, Линн шутливо шлепнула своего шефа по руке. Вернон ответил ей тем же. Хихикая, как проказливые школьники, они направились к лифту.
* * *
Зазвонил телефон, бесцеремонно вырвав Шилу Дайе из глубокой задумчивости. Она находилась в гостиной на втором этаже своего дома на Эллис-сквер. Погруженная в тревожные размышления, Шила даже не заметила, как за окном постепенно угас день. В сумерках ей не сразу удалось найти свой мобильник.
– Да?
В трубке прозвучал хорошо знакомый голос. Голос, которого она боялась и по которому в то же время скучала.
– Да... да. Пришли и ушли. Забрали книгу, в которой я регистрирую моих пациентов. В ней все. Просто не знаю, чего ты ждешь от меня.
Возникла пауза – Шила слушала своего невидимого собеседника, свободной рукой пытаясь отыскать сигареты.
– Что? Сейчас? – Голос на другом конце провода был спокоен и настойчив. – Ну хорошо. Дай мне час времени.
Шила включила свет и поспешила в ванную комнату. Справив нужду, вымыла руки и лицо. После этого отправилась вниз на кухню, повесила сумку с ремнем через плечо и, захлопнув за собой дверь, вышла на улицу.
Через несколько секунд Шила уже сидела за рулем своего сверкающего «БМВ». Вскоре она уже была за пределами города, взяв по автостраде А-59 курс на запад. Ведя машину, она чувствовала, как в ее душе все сильнее разрастается болезненное ощущение несправедливости. На этот раз он попросил от нее слишком многого. Человеку, к которому она сейчас торопилась, Шила обязана практически всем: здоровьем, высокой самооценкой, блестящей карьерой... Но сегодня он заставил ее лгать, а этого Шила не могла ни простить, ни понять. Да, верно, она недолюбливает полицию, но она обратилась к психотерапии именно для того, чтобы очиститься от скверны лжи и лицемерия. Когда полицейским станет известно, что она солгала, как ей удастся защитить себя?
Кативший впереди нее «ситроен» двигался необычайно медленно. Обычно Шила с уважением относилась к дисциплинированным водителям, однако в нынешнем состоянии мельчайшая задержка в пути представлялась ей едва ли не личным оскорблением. Шила собралась было обогнать «ситроен», но, посмотрев в зеркальце заднего обзора, испытала необычную галлюцинацию. На какую-то долю секунды ей показалось, что она заметила за задним сиденьем облако густого желтоватого дыма.
Шила снова посмотрела в зеркальце и на этот раз увидела лишь темный чехол заднего сиденья и свет фар ехавшей сзади нее машины.
Странно. Дайе невольно вздрогнула. Спокойно, Шила. Ты становишься слишком пугливой.
Ее «БМВ» промчался мимо освещенного дорожного знака. «Семнадцать смертных случаев на дорогах Йорка за последний год». Не торопись. Не надо увеличивать статистику. Она сбавила скорость, позволив безобидному «ситроену» вырваться вперед.
Похоже, что-то не в порядке с печкой. Хотя двойные вентиляторы по-прежнему с шумом гнали воздух, ногам было холодно. Шила раскурила сигарету и глубоко затянулась. Но даже это давно проверенное средство не помогло.
Хотя Шила ехала со скоростью всего лишь сорок миль в час, она вскоре снова догнала все тот же чертов «ситроен». Его забавный задний бампер подпрыгивал на ухабах, навевая мысль о самодовольной галльской ухмылке.
Шила надавила на тормоз и плавно сбавила скорость. Безопасность прежде всего. Однако когда она попыталась убрать ногу с тормоза, оказалось, что та не повинуется ей. Шилу охватила паника, сигарета выпала у нее изо рта и угодила прямо на колено, продолжая тлеть. Онемевшая нога продолжала давить на педаль, и машина резко затормозила. Несмотря на ремень безопасности, Шилу бросило вперед, и она резко ударилась головой о лобовое стекло. Рулевое колесо выскользнуло из рук, «БМВ» развернуло на мокром шоссе на девяносто градусов, и машина послушно-услужливо подставила бок вылетевшему откуда-то сзади «форду-эскорту». Впечатление возникло такое, будто автомобиль добровольно отдал себя на заклание.
За три секунды, предшествовавшие столкновению, Шила Дайе успела оценить ситуацию. Она отчетливо поняла, в какую переделку попала и что сейчас произойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40