– Моя работа состоит в том, чтобы ловить преступников, – произнес Лаверн с неожиданной важностью, о которой тотчас же пожалел. – Не веду специальных подсчетов, но думаю, что за последние десять лет поймал больше убийц, чем все педики-полицейские вместе взятые. Этого должно быть достаточно.
Похоже, Герейнта слегка задела отповедь.
– Можно подумать, будто я не знаю, в каких ты отношениях с прессой. Я эту братию и сам на дух не выношу. Но мы с боссом считаем, что если не используешь телевидение, то оно начинает использовать тебя.
Сердце Лаверна упало. Уж кому, как не ему, было знать, что стоит за словами «мы с боссом»: на самом деле они означают только «босс», и его отказ пойти навстречу «просьбе» начальства отрицательно скажется на старине Джоне. Ведь ни для кого не секрет, что главный констебль Невилл Вуд желал слышать от подчиненных лишь два слова. Первое – «да», второе – «нет». Многие из его подчиненных, включая и самого Джона, охотно обращались бы к мистеру Вуду и с другими словами... Увы, у всех семьи, которые нужно кормить, и закладные, по которым нужно платить.
Они вышли в скверик рядом с музеем. Место, где нашли убитого, все еще огорожено. Патрульная машина незаконно припаркована прямо перед воротами. Лаверн с превеликой радостью не обратил бы на это никакого внимания, но Джон постучал костяшками пальцев по лобовому стеклу, дабы разбудить уснувших в машине стражей правопорядка. Первой их реакцией было слегка враждебное недоумение, за которым последовал откровенный испуг – еще бы, их застукал сам заместитель главного констебля.
Издав почти садистский смешок, Джон направился дальше.
– Небось в штаны наложили со страху.
– Так чего ты от меня хочешь? – спросил Лаверн. – Я пресс-конференций не устраиваю.
– И не надо. Ты им просто расскажи о пропавшем парне... Как там его?
– Тайрмен. Дерек Тайрмен.
– Ага. Ну, скажи им что-нибудь вроде: «Дерек Тайрмен скорее всего тот самый гребаный ублюдок-убийца, и мы хотим, чтобы он помог нам в расследовании». И вздрючь его как следует.
Лаверн вздохнул:
– Это уж слишком, Герейнт.
– Ну, тогда опусти последнее мое предложение.
– Уж очень это все по-дурацки звучит.
– А ты что думал! Конечно же, по-дурацки. Знаешь, приятель, кто ты такой? – спросил Джон и с силой тряхнул Лаверна за плечо. – Нытик. Нытик, каких еще поискать. Ладно тебе, обещаю, что поставлю выпивку.
* * *
Пока Джон и Лаверн шли по направлению к пабу «Энглерз Армз», где впоследствии осушили четыре пинты пива, инспектор Сэвидж предпочла обеду усердный труд. Большая часть следственной группы занималась поисками исчезнувшего приятеля Анджали Датт. Вместе с Лоулессом она допрашивала бездомного бродягу, откликавшегося на прозвище Менестрель.
Это был высокий, невероятно худой тип лет сорока пяти, одетый в жуткие бесформенные лохмотья. Самым поразительным в Менестреле являлось его лицо – до того чумазое, что он напоминал персонажа из мультфильма, который вместо сигары по ошибке поджег динамитную шашку.
Два констебля наткнулись на него напротив здания местного музея, где бродяга стоял, размахивая руками, как безумный. Менестрель считался «профессионалом высшего класса» по незаконному проникновению на территорию прилегавшего к музею сквера. Как правило, это происходило уже после наступления сумерек. Линн Сэвидж надеялась, что он сможет сообщить что-нибудь полезное о погибшем юноше.
В обмен на невероятно переслащенный кофе и турецкий донер-кебаб Менестрель позволил снять с себя отпечатки пальцев. А вот предложение Линн принять душ и сменить одежду было встречено самым решительным отказом. Бродяга, судя по всему, уже забыл, когда мылся в последний раз. Он теперь заполнил крохотное помещение такой мерзкой вонью, что Линн казалось, что ее вот-вот вырвет.
Ей даже пришла в голову мысль (которой она слегка устыдилась) о том, что единственное и самое главное, что мешает людям наслаждаться жизнью, это не недостаток сострадания, а обостренное обоняние.
– Еще, – капризно потребовал Менестрель, когда Лоулесс насыпал сахар в очередную чашку кофе. – Мне нужны витамины.
– Вы можете вспомнить свое настоящее имя? – спросила Линн.
Ее гость на какое-то мгновение задумался, а затем, неожиданно вскочив, вытянулся по стойке «смирно» и торжественно отсалютовал:
– Питер!
– Ваше имя Питер, верно? – продолжал допытываться Лоулесс. – Вас действительно так зовут?
– Менестрель я, – ответил бродяга, опускаясь на стул.
– Так все-таки как ваше имя? – вкрадчиво поинтересовалась Сэвидж со сладчайшей интонацией «доброго полицейского». – Питер или Менестрель?
– Менестрель Питер.
– Но это не ваше имя. Не бывает таких имен, – вздохнул Лоулесс.
– Ладно. Забудем пока обо всем, – предложила Линн, подумав о том, что подобные разговоры заставляют ее чувствовать себя совершенной дурой. – Сейчас я покажу вам одну фотографию. Задаю вопрос: видели вы раньше этого человека?
Линн положила на стол перед Менестрелем четкий снимок убитого парня. Для нее это была обычная фотография мертвого тела. Все трупы казались ей одинаковыми. Однако оставался пусть крохотный, но шанс, что сидящий перед ней бродяга узнает за застывшей маской смерти человека, который еще недавно был живым, во плоти и крови.
Оба полицейских пристально наблюдали за реакцией Менестреля. Тот взял в руки фотографию и принялся рассматривать с какой-то тошнотворной тщательностью. Затем положил на стол изображением вниз, словно это была неудачная карта, попавшая ему в руки во время игры.
– Он, – хрипло произнес Менестрель.
В ту же секунду совершенно не к месту раздался стук в дверь, и в кабинет с хохотом ворвался один из констеблей. Увидев, что допрос в самом разгаре, он тотчас попятился назад и вышел, бормоча какие-то извинения.
– Он – это кто? – резко спросила Сэвидж. – Кто этот человек?
Менестрель поник головой.
– Тедди...
– Тедди? Ты сказал Тедди? – переспросил Лоулесс.
– Терри! – резко оборвал его бродяга. – Глухня!
Лоулесс собрался было одернуть оборванца, но Линн остановила его взглядом.
– Питер, ты хорошо знал этого человека?
Последовала продолжительная пауза, прежде чем Менестрель снизошел да ответа.
– У меня это уже вот где сидит, – произнес он, скорчив гримасу, – буду говорить с настоящим полицейским сержантом, а не с бабой.
Линн ничего не оставалось, кроме как вздохнуть.
– Я инспектор. Кстати, это выше по званию, чем сержант. Чем я вам не подхожу?
– Тем, что ты баба. Буду говорить только с инспектором-мужиком. Мне нужен мужик.
– Хороший пинок в задницу – вот что тебе нужно, – поспешил высказать свое мнение Лоулесс.
И снова возникла пауза. Не иначе, как Менестрель взвешивал последнее предложение. Затем он нервно кашлянул и заявил:
– Не скажу больше ни одного слова, пока не принесут печенья. И шоколадку.
Лоулесс отправился со столь важным поручением в кафетерий, а Линн тем временем воспользовалась возможностью получше рассмотреть Менестреля Питера. Подобно многим людям, долго живущим в нужде, он производил впечатление человека, у которого явно не все в порядке с головой. А еще бродяга умел ловко избегать чужого взгляда. Оборванец то и дело моргал, как будто окружающий мир вызывал у него отвращение.
Лоулесс вернулся, и Менестрель с жадностью приступил к уничтожению шоколадных вафель. Линн же снова включила магнитофон.
– Вы со всей ответственностью утверждаете, что человека на фотографии зовут Терри? – задала она вопрос.
Менестрель осторожно кивнул.
– Вам известно, откуда он? Я имею в виду, из какой части страны он родом?
– Да англичанин он, – ответил Менестрель с какой-то воинственной гордостью, словно сообщая факт огромной значимости.
– И вы близко его знали?
– Болен был Терри. Еле нога таскал. Я присматривал за ним.
– Почему вы это делали?
– Говорю же, он еле ноги таскал, – повторил оборванец, явно удивленный вопросом.
– Вам известно его полное имя? Его фамилия?
Менестрель кивнул и макнул очередным печеньем в чашку с остывшим кофе. Возникла – уже в который раз – долгая пауза. Было слышно, как электронные часы на стене негромкими щелчками отсчитывают секунды.
– Ну так что?
– Что – что?
– Как его полное имя?
– Терри Томас.
Лоулесс фыркнул.
– Терри Томас, – скептически повторила Линн. – Как у актера?
Вид у бродяги сделался сконфуженным. Сэвидж потянулась за ручкой, впрочем, без особой надежды на успех допроса, и записала названное имя на чистом листке бумаги.
– Так оно пишется?
– Угу.
– Откуда вы знаете? – спросил Лоулесс. – Вы ведь даже не посмотрели, что там написано.
До Линн вдруг дошло, что бродяга не умеет читать, и она решила отказаться от дальнейших попыток что-либо выведать у него.
– Вы сказали, что Терри не мог ходить. Почему?
– Охромел он.
– Почему охромел?
Оборванец покачал головой. Затем, как будто по какой-то неведомой прихоти, предпочел прибегнуть к изощренной лжи.
– Легавые его отметили. Сломали ему ходули. – С этими словами бродяга указал на Лоулесса. – Он тоже был с ними.
– Но ведь это неправда! Что на самом деле случилось? Может, расскажете нам, Питер? – вмешалась Линн.
Успокоенный ее тоном, Менестрель произнес:
– Он хворал. Потом ему стало лучше. И он улетел.
– Мне кажется, что вы играете с нами в какие-то игры. Не верю, что вы знаете этого человека, – устало вздохнула Линн.
Менестрель угрожающе уставился на ее левое ухо. Для него это, видимо, означало смотреть людям прямо в глаза.
– Я-я зна-а-аю Те-е-р-ри! – пропел он.
– Ну хорошо, хорошо. Когда вы в последний раз видели его?
– Прошлой ночью. Он пролетал тут вместе со всеми своими друзьями. Они вот так, как...
Бродяга встал и изобразил парящий в воздухе планер. Полицейские обменялись удивленными взглядами.
– Питер, – спросила Линн, – какой сегодня день недели?
– Воскресенье.
– Попробуйте еще раз.
– Вторник.
– Сегодня пятница, Питер. А знаете, что особенного в завтрашнем дне?
Оборванец задумался на какое-то мгновение, после чего радостно воскликнул:
– Наступит суббота!
– Питер, вы знаете, как называется этот город?
– Лидс, – убежденно ответил Менестрель.
– Нет, Питер. Это не Лидс, – сказала Линн и, засунув ручку в нагрудный карман, принялась спокойно складывать лежавшие на столе бумаги. – Вы находитесь в Йорке, Питер.
Брови оборванца изогнулись дугой в самом искреннем недоумении.
– А разве он раньше никогда не был Лидсом?
* * *
Лаверн вышел из магазина готового платья, расположенного в районе Лоу Питергейт, с изысканным позолоченным мешочком для подарков в руках. Он отчетливо понимал, что здорово напился, и поэтому испытывал легкое чувство стыда. После того как они с Джоном крепко выпили, Герейнт предложил отвезти Вернона на Фулфорд-роуд в своем служебном «даймлере», за рулем которого сидел его личный шофер. Лаверн отказался, сославшись на то, что ему хочется немного пройтись пешком, дабы привести в порядок мысли. На самом же деле он просто решил купить рождественские подарки.
Подарки, которые он покупал своей семье, никогда до конца не удовлетворяли его искреннего желания порадовать любимых людей. У него сделалось привычкой ходить по магазинам, скупая все подряд. Пусть уж близкие лучше усомнятся в его бережливости, в его вкусе, но никогда – в его любви к ним.
В пластиковом пакете лежал фунт шоколадных конфет-ассорти для Донны и полфунта – для Линн. Каждый из подарков в отдельной серебристой корзиночке, перевязанной голубой ленточкой. Выбирание этих двух подарков изрядно истощило воображение Лаверна, и он свернул налево по направлению к Стоунгейту в надежде на то, что ярко освещенные витрины вдохновят на покупку чего-нибудь еще.
Улица была полна людей и, для того чтобы ни с кем ни столкнуться, Лаверну пришлось делать осторожные шажки вместо того, чтобы идти обычным широким шагом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40