Сообщалось также, что они с матерью заявились в страну из города Франциско-де-Макорис, пользующегося сомнительной репутацией. Сбытчики везут оттуда в Штаты наркотики, а из Штатов в Доминиканскую республику — деньги, вырученные от продажи наркотиков. В связи с этим газета задала вопрос, не был ли Херрера звеном печально знаменитого лоскубаносовского кольца наркотиков. Паркер склонен был согласиться с утверждением, что все латиноамерикашки так или иначе связаны с торговлей наркотиками, но он держал это мнение при себе, прежде всего потому, что Каталина Херрера была уроженкой Латинской Америки, хотя и звалась Кэти.
Вместо этого он помахал рукой мужчине, с которым до этого встретился лишь один раз, в суде, где они оба выступали свидетелями по одному делу. Помощник инспектора сидел за столом при всех регалиях в обществе трех своих приятелей-начальников. Все они с важным видом ковырялись вилками в стоявших перед ними огромных порциях бифштекса с яичницей.
— Инспектор, — произнес Паркер и дружески кивнул ему головой. Инспектор смущенно оглянулся, но на кивок ответил. — Мой хороший друг, — сказал Паркер Кэти и прибавил: — Не выпьете ли чего-нибудь перед обедом?
* * *
Эйлин не сводила глаз с двери, ждала, когда она снова откроется.
Она стояла в коридоре, слева от входной двери квартиры 409. Инспектор Брейди разработал план спасения девушки.
Как только Джимми выпустит ее из квартиры, полицейские уговорят его отдать им револьвер. Но пока главной задачей было освободить девушку живой и невредимой. Этому препятствовали чувства, которые питал к ней Джимми.
Майкл Гудман, психоаналитик бригады парламентеров, надеялся преодолеть это препятствие. Младший брат злоумышленника, Том, клялся и божился, что ни разу даже пальцем не тронул свою жену, и Брейди был склонен поверить ему.
Его версия казалась правдоподобной. Он занимался со своей женой любовью, Джимми это, несомненно, слышал и потерял голову. Если версия соответствовала действительности, Гудман опасался, что Джимми будет действовать так, как ему подсказывают его фантастические представления. Его невестка — жертва мужа-насильника, а он — ее спаситель. Девушка оставалась прикованной наручниками к кровати, и никто не знал, сколько пройдет времени, прежде чем Джимми начнет действовать тем или иным образом. Гудман не исключал возможность изнасилования.
Эйлин одобряла план Брейди.
Шеф попросил ее передать Джимми, когда тот откроет проклятую дверь — и откроет ли он ее вообще, — что он, Брейди, желает только одного — любой ценой спасти девушку — и уверен, что Джимми хочет того же. Для достижения этой цели он собирался выяснить, действительно ли брат избивал жену, и передать Лизу на попечение общественной медицинской организации, которая помогла бы ей. Сейчас же, пока Джимми не изменил своего поведения, нужно было только удерживать его от новых насилий над невесткой.
Брейди рекомендовал не предъявлять ему никаких обвинений.
Но все это предполагалось осуществить только в том случае, если брат, действительно, плохо обращался с женой. Если же окажется, что Джимми долгое время вожделел малышку Лизу и потерял голову от слышавшихся из-за стены возгласов страсти — в этом мнения Брейди и Гудмана полностью совпадали, — то разве он выйдет из квартиры?
Разве захочет освободить объект своего вожделения? По разумению Эйлин, об этом и думать было нечего.
Джимми от полиции ничего не требовал. Не просил у них ни лимузин для поездки в аэропорт, ни реактивный самолет для полета в Рио, даже не заикнулся о гамбургере с сыром или бутылке пива. Единственное, что он желал — это чтобы его оставили наедине с девушкой. И именно в этом ему отказывали. Он грозил убить девушку, если его не оставят в покое наедине с ней. Эйлин сомневалась, что он в самом деле способен сотворить такое. Он все еще переругивался с ними.
Но она никак не могла понять, каким образом согласовать предложение инспектора с пожеланиями, высказанными Джимми. Не было бы лучше, чтобы все остались живы и невредимы, пообещать Джимми оставить его наедине с девушкой, если он сдаст револьвер? Предложить ему номер люкс для новобрачных в ближайшей гостинице и выманить его из квартиры вместе с ней.
Однако нельзя было и намека дать на готовящийся обман, например сказать: «Я дам вам то или это», а потом в то время, когда заложница еще не выпущена на свободу, взять и отказать. Но они не собирались так поступать, думала Эйлин. Что если сказать ему: «Послушай. Ты выходишь оттуда с девушкой, а мы на лимузине отвозим тебя в какую-нибудь роскошную гостиницу. Там уже зарезервирована комната для тебя и Лизы. Ты можешь пойти туда, убедиться, что тебя не обманывают, и принять решение. Ну, что ты на это скажешь?» А как только он выйдет из квартиры, арестовать его.
Но вначале он сложит оружие. Это должно быть первым условием сделки. Прежде всего отдай нам револьвер. Потом ты выйдешь из квартиры вместе с девушкой. И никто не пострадает. Оставим тебя наедине с ней, и делайте, что хотите.
Револьвер ты отдашь нам. Разве это не то, что ты хочешь, а? Остаться наедине с девушкой?
Джорджия Моубри шла по коридору навстречу Эйлин.
Лучшая женщина-парламентер бригады Брейди, она начала службу задолго до Эйлин. Неужели Брейди отстранил ее от этого дела? Заменил более опытной женщиной-парламентером? Эйлин гнала от себя эту мысль. Джорджия была высокой, стройной, мускулистой женщиной. Недавно она выкрасила волосы в золотисто-белокурый цвет и сделала завивку. На ней были джинсы и точно такая же, как и на Эйлин, синяя форменная куртка. Она остановилась, поздоровалась с парнем из бригады быстрого реагирования, обменялась с ним несколькими словами и направилась по коридору к квартире 409, дверь которой так до сих пор и не открылась.
— Лейтенант спрашивает, не нужно ли тебе чего-нибудь, — сказала она.
— Нет, мне ничего не нужно.
— Хочешь чашечку кофе?
— Спасибо, Джорджия. Пока нет.
— Может быть, ты хочешь привести себя в порядок?
Дамская комната в конце коридора. Я...
В этот момент обе женщины услышали, как щелкнул замок. Они разом обернулись и посмотрели на дверь. Она приоткрылась, насколько позволяла цепочка. Дальнейшие события развивались с такой стремительностью, что они даже не успели охнуть. В образовавшуюся между дверью и косяком щель неожиданно просунулось тупое рыло револьвера и выплюнуло желтое пламя. Прогремел выстрел, пуля вонзилась Джорджии в правый глаз и отшвырнула ее в глубь коридора. Она потеряла сознание, и спустя несколько мгновений у нее началась рвота.
* * *
Заместителем главного хирурга полицейского ведомства была женщина по имени Шейрин Кук. Своим неблагозвучным именем она была обязана матери, которая, родив ее в шестнадцать лет, не знала, как правильно произносится понравившееся ей имя Шейрон. Каждый вечер, после наступления темноты, мать мыла полы в конторах, где работали белые, и на эти деньги дала своей Шейрин среднее, а потом и высшее медицинское образование. Шейрин Кук была первой негритянкой, занявшей такой высокий пост.
Ее кожа имела цвет подгорелого миндаля, а глаза были коричневые, как глина. Свои черные волосы она укладывала в кокетливую прическу, придуманную американскими негритянками. Высокие скулы и большой рот придавали ей облик гордой масайской женщины. Пятнадцатого октября прошлого года ей исполнилось сорок, эта дата совпадала с временем рождения многих знаменитостей, и Шейрин считала такое совпадение вполне закономерным. При росте 175 см ей было тесно в ее новой малолитражке и приходилось постоянно регулировать переднее сиденье, чтобы удобно разместить длинные ноги. В то воскресенье, возвращаясь в 12.20 из церкви домой, она налаживала сиденье, как вдруг полицейское радио передало сообщение: «Ранен полицейский, опасно ранен полицейский. Огнестрельное ранение. Везем в Буэнависту!»
Шейрин поспешно завела машину и понеслась по улицам города на скорости 110 километров в час. Вскоре приемник экстренных сообщений умолк. Она взяла его с сиденья, взглянула на индикатор вызывающего номера, подключила его к радиотелефону, нажала на кнопку «Передача» и соединилась с инспектором Брейди.
— Привет, инспектор, — произнесла она.
— Док, — отозвался Брейди, — тяжело ранили моего сотрудника.
Всем в полиции было известно, что командир бригады спасателей заложников потерял свою самую первую женщину-парламентера по вине одной бабы, у которой в руках был мясницкий нож. Страшная последовательность смертей взбудоражила центр города. Один из малышей злоумышленницы погиб до того, как на место прибыла бригада парламентеров-спасателей, потом погибла служащая полиции, а в конце и сама злоумышленница. В тот самый момент, когда бригада быстрого реагирования взломала дверь. В течение долгого времени программа спасения заложников была под угрозой.
Вся тяжелая, сложная работа, проделанная начальником полиции Маклири для ее разработки и внедрения, все успехи, достигнутые Брейди, назначенным командиром бригады спасателей, чуть было не попали псу под хвост. Много воды утекло, пока Брейди не удалось добиться своего. Только когда он наконец почувствовал, что его программе ничто не угрожает, в бригаду была зачислена еще одна женщина. Сейчас под его началом служили две женщины — 36-летняя Джорджия Моубри с большим опытом работы и молоденькая Эйлин Берк.
То, что случилось сегодня в доме № 310 на Южной Камберлендской, очень напоминало трагедию, разыгравшуюся несколько лет назад, когда Брейди потерял Юлию Ганнисон, зарезанную огромным мясницким ножом обезумевшей бабой.
В тот самый момент, когда пуля поразила Джорджию, полицейские бригады быстрого реагирования бросились к двери, за которой притаился убийца. Они не задавали никаких вопросов. Они сорвали дверь с петель, и шестеро из них одновременно открыли огонь из крупнокалиберных карабинов.
Злоумышленник был убит наповал. В спальне полицейские нашли его 17-летнюю невестку, прикованную наручниками к кровати. Кровь текла из двух пулевых ран на ее груди. Девушка была мертва. Возможно, она перестала дышать задолго до того, как полицейские ворвались в квартиру.
Заложница мертва, убийца мертв, служащая полиции тяжело ранена.
Почти та же картина, что и в прошлый раз.
Но тогда женщина-парламентер погибла.
Брейди не хотел терять Джорджию Моубри.
Он умолял Шейрин из кожи вылезти, но спасти ей жизнь.
Шейрин уверила его, что медики приложат все усилия.
Она сама была хирургом высшей квалификации. Четыре года училась на медицинском факультете университета, потом в течение пяти лет проходила ординатуру в больнице и только после этого Американское общество хирургов присвоило ей высшую квалификацию. У нее была обширная частная практика, и, кроме того, она состояла на службе в Главном хирургическом управлении в звании майора с годовым жалованьем 68 тысяч долларов. Там она должна была отрабатывать 15 — 18 часов в неделю. В городе каждый год 20 — 30 полицейских попадают под пули злоумышленников, и обязанностью Шейрин было обеспечить им квалифицированную хирургическую помощь и наилучший послеоперационный уход.
Когда в 12.32 она приехала в больницу «Буэнависта», Джорджия была без сознания. Шейрин буквально влетела в отделение неотложной помощи, назвала себя и спросила:
— Кто дежурный?
Ее обычный вопрос в подобных случаях. В отделении еще не было никого из ведущих специалистов. Она знала, что они подъедут чуть позже из центральных клиник, если в этом возникнет необходимость. Ее окружили медицинские сестры, травматологи, врач, представившийся старшим хирургом-ординатором Гарольдом Эддерли, и младший хирург-ординатор Энтони Бонифацио.
Эддерли доложил ей, что детектив Моубри была ранена пулей, проникшей через правый глаз в правую боковую часть черепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50