он посулит им выкуп, и они уберутся. А еще лучше, если они прихватят с собой проклятого да Камерино и отправят его на тот свет.
— Ты гяур из Кызыл-Элме? — спросил один из мужчин.
— Кого вы имеете в виду, — усмехнулся Джакомо, — меня или моего спутника?
— Ты гяур Белометти?
— Да, я синьор Джакомо дель Белометти! Я готов дать вам выкуп. Сколько вы хотите?
— Фирман! — Высокий мужчина шагнул вперед и требовательно протянул руку. — Фирман султана!
Венецианец отшатнулся, словно его ударили в грудь, — откуда они знают о фирмане? Уж не ряженые ли это прислужники драгоценного Фасих-бея? Опять старый евнух измыслил дурацкую шуточку и хочет дважды получить за одно и то же? Иначе как бы эти молодчики проникли в хорошо охраняемый дом?
— Фирман? — Джакомо тонко улыбнулся. — И больше ничего?
— Девушку! — Мужчина положил руку на плечо рабыни, и та доверчиво прижалась к нему. От этого венецианцу тоже стало не по себе: как они сумели договориться? Он считал девушку своей немой богиней, а этот турок кладет руку на ее плечо и хочет увести ее? Так ли нема рабыня, как утверждал евнух? Выходит, она знает турецкий язык или… Или это не турок! Но такого не может быть!
— Что они хотят? — подал голос Антонио. — Не забывайте, синьор, за вами долг чести!
— Да погодите, — оборвал его Джакомо. И вновь перешел на турецкий: — Где мои слуги?
— В подвале, — ответил другой мужчина. — Связаны.
— Я ничего не понимаю. — Белометти провел кончиком пальцев по лбу, лихорадочно отыскивая выход из создавшегося положения. — Как вы попали в мой дом? Если вас прислал Фасих-бей, то он напрасно…
— Фирман! — Тон высокого мужчины стал угрожающим. — Отдайте фирман — и мы уйдем!
— Он в серебряном футляре на диване. — Мне нужен настоящий фирман!
Джакомо похолодел: проклятый албанец, он дважды предатель! Сначала предал евнуха, а теперь успел продать и его! Не продаст ли он за один день и в третий раз? Но кому он запродал тайну фирмана?
— Погодите! — Джакомо отступил на шаг. Бежать не удастся: он безоружен, а в дверях, как глыба гранита, стоит великан разбойник. Фирман могут отнять силой, но против силы следует попробовать применить хитрость! — Погодите, — повторил он, — Ответьте мне, как вы попали в дом?
— Ты заставляешь нас терять время, но я отвечу. Анастасия вышла в сад, а я сидел на дереве. Потом спрыгнул к ней, и следом за мной спустились остальные. Девушка криками созвала слуг, и мы связали их. Теперь все. Отдай фирман, или мне придется забрать его силой.
Венецианец поглядел на широкие плечи незнакомца, оценил длину его мускулистых рук и понял: это не пустая угроза. А еще здесь мрачный великан да два молодца с платками на лицах. Во дворе еще двое с пистолетами. Что же, уступить грубой силе и вернуться к отцу Паоло ни с чем? Вернее, с фальшивым фирманом?
Он чувствовал себя глупым мышонком, попавшимся в мышеловку, поддавшись соблазну отведать пахучего сыра. Только впился в него острыми зубами, а сзади ка-а-ак хрясть! И ловушка захлопнулась. Нырнуть бы сейчас в темную норку… Стоп! Именно в темную нору ему и надо — в подвал, туда, где заветный люк в катакомбы.
— Как же вы договорились? — Белометти скривил губы. — Она не знает турецкого. А вы знаете ее имя. Откуда?
— Мы говорим на одном языке. — Незнакомец шагнул к венецианцу и потребовал: — Фирман!
«Святая мадонна! — с ужасом подумал Джакомо. — Неужели он русский ?»
Он уже забыл, что узнал имя северной богини. Сейчас этот варвар грубо отнимет у него все: прелестную женщину, расположение отца Паоло, карьеру, драгоценный фирман — и уйдет в никуда, торжествуя победу. Ну нет!
Джакомо внезапно метнулся в сторону и сорвал со стены две сабли. Взмахнул перед собой клинками, описав широкий, сверкающий смертоносной сталью полукруг. Незваные гости отступили.
Богумир выхватил из-за пояса пистолет и взвел курок, но Головин остановил его, подняв руку.
— Ну, стреляйте! — Белометти прижался спиной к стене и торжествующе рассмеялся. — Первый же выстрел поднимет на ноги весь квартал! Вы проникли в мой дом, как воры, без шума. И надеялись уйти без шума? Нет, стреляйте, и тотчас сюда сбегутся янычары. Ну, что же вы? Убейте меня и возьмите фирман.
— Надо было сразу его обыскать, — зло бросил Богумир.
— Я задушу тебя! — Сарват шагнул от дверей, вытаскивая из ножен широкий кинжал.
— Стой! — Тимофей сорвал с лица платок. — Он прав, нельзя поднимать шум.
— Ага! — Джакомо сделал шаг к двери, ведущей в винный погреб. Там его заветная норка: нырнуть в нее — и пусть все катится к чертям! Через час он будет уже у Рибейры, а там — на корабль. — Ты хотел сразу все — фирман, красавицу, наверно, не откажешься и от драгоценностей? Зачем ты открыл свое лицо, ведь я могу тебя потом узнать?
— Не узнаешь! — Головин размотал пояс и бросил на пол. Одно движение — и в его руках сверкнул искривленный булатный клинок: последний подарок погибшего гонца.
Белометти вздрогнул: второй раз сегодня он явственно ощутил ледяное дыхание смерти. Этот человек не зря сорвал с лица платок! Он решил убить его, Джакомо, и тогда… А если враги бросятся на него разом? Словно в подтверждение его самых мрачных мыслей, мужчины обнажили сабли.
— Синьоры! — Да Камерино шагнул вперед и загородил собой венецианца. — Он принадлежит мне! Я первый вызвал его на поединок!
— Что он кричит? — Тимофей обернулся к Жозефу.
— У них назначена дуэль, — объяснил тот.
— Пусть лучше не вмешивается. — Казак снял со стены саблю и взял ее в левую руку. — Скажи ему!
— Хотите драться один на один? — Джакомо хищно оскалился. Он прекрасно владел саблей и не боялся вступить в бой с неизвестным противником. — Отлично! Победитель получает все! Фирман и женщину! Согласны?
— Согласен! — Головин взмахнул обоими клинками. Жозеф торопливо переводил их диалог Антонио, мешая итальянские и французские слова. Тот отступил в сторону и умоляюще посмотрел на казака.
— Синьор! Оставьте его мне! Я поклялся, что этот негодяй умрет от моей руки, пусть даже он и считается лучшей шпагой Италии. Я проткну выкормыша иезуитов, чего бы мне это ни стоило!
— О, твой противник иезуит? — удивился француз, переведя слова Антонио. — Это коварные бестии, будь осторожен, Тимофей!
— Русский, — шипел Джакомо. — Великий иезуит Поссевино бывал в вашей Московии и сказал, что с вами невозможен никакой разговор, кроме драки!
— Вот и подеремся.
Клинки с лязгом скрестились, высекая синеватые искры. Анастасия слабо охнула и побледнела. Злата до крови закусила губу. Сарват шумно дышал. За его спиной появился молодой турок из охраны Куприяна — тот послал его узнать, отчего в доме так долго копаются. Жозеф и Богумир отодвинулись, давая место бойцам.
С первого же удара Тимофей почувствовал, что противник далеко не прост: клинки в его руках сверкали, описывая замысловатые круги и восьмерки, словно отыскивая, куда быстрее и вернее ужалить, чтобы располосовать острой сталью живую плоть. Умело защищаясь, Джакомо внезапно переходил в яростные контратаки и словно взрывался сериями финтов, грозил то справа, то слева, пытаясь достать концом сабли до горла Тимофея или подсечь ему ноги, стараясь держать противника на расстоянии, он часто далеко вперед выставлял прямую руку и, вытянув клинок, будто действовал шпагой, делал низкие выпады. Сабли держал уверенно, одинаково хорошо фехтуя и правой и левой рукой.
Головин отступил перед его натиском, и Анастасия вскрикнула, но Богумир зажал ей рот.
— Не мешай ему!
— Ты хочешь фирман? — шипел Белометти. — И женщину? Получай!
Но его сверкающий клинок рассек только пустоту. Тимофей опять отступил, и Джакомо немного успокоился: теперь он уже был почти уверен в победе. Но зачем она ему? Потешить самолюбие, отправив в мир иной еще одного самонадеянного болвана? Плевать на рабыню, сейчас важнее сохранить фирман и собственную голову. Надо немножко попугать наглеца и, незаметно перемещаясь, добраться до двери в подвал. Она не заперта, а с другой стороны есть задвижка. Юркнуть за дверь и скорее вниз, к люку…
Но тут неожиданно все для него изменилось. Вращая клинками, выставленными перёд собой, русский мелкими шажками пошел на венецианца. Тот не знал, что это древний восточный прием фехтования двумя мечами, носящий поэтическое название «Дракон играет с жемчужиной», но интуитивно почувствовал, что игра закончена. Начался настоящий бой. Русский просто, оказывается, дал ему показать себя, выясняя, на что способен противник.
«Дьявол его раздери! — мелькнуло в голове Джакомо. — Что он делает?»
Словно танцуя, Тимофей легко двигался на носках, и разящие клинки Белометти всюду встречали смертоносную сталь, как будто русский был окружен непробиваемой броней. Откуда было знать итальянцу, что казак рождается и умирает с острой саблей в руках?
Впервые Головин вытянул из ножен тяжелый отцовский клинок, когда ему был всего один год от роду! Но тогда он, конечно, еще ничего не умел, зато потом, в монастыре отца Зосимы, его до седьмого пота гоняли наставники, сначала вложив в слабые детские руки легкую сабельку из липы, потом потяжелее — из ясеня, а там и дубовую, которая оставляла болезненные синяки на теле, если пропустишь удар. Незаметно дело дошло и до боевого клинка. И так год за годом, каждый день по несколько часов. Чернецы-наставники не знали ни устали, ни жалости, воспитывая бойца, способного выстоять перед любым противником. Они передавали ему накопленные веками хитрости непростого сабельного боя. Это не фехтование европейской школы! Здесь все диктовал жестокий закон Дикого поля, никогда не знавшего мира, но всегда готового к страшной сече! Либо ты, либо тебя!
Один клинок вверх, другой делает неожиданный выпад! Этот прием древние китайские мастера называли «Бабочка летит на цветок». Белометти едва успел закрыться, но тут же правый клинок казака отбил его защиту, а левый распорол острием камзол на груди — это называлось «Обезьяна ворует плоды». Поэтично, но Джакомо не знал этих названий, да ему сейчас было не до поэзии.
Русский упорно теснил его, не давая приблизиться к заветной двери. Его клинки все чаще и чаще с треском разрывали камзол венецианца, превращая его в лохмотья. Когда-то Джакомо сам так тешился на дуэлях, теперь пришел его черед обливаться холодным предсмертным потом и с содроганием ждать каждого нового выпада, который мог поставить последнюю точку. Иногда венецианцу казалось, что у противника две пары рук.
Неожиданно Головин повернул клинки в одну сторону, а сам шагнул в другую и резко развернулся. Белометти вскрикнул от боли в запястьях, отшатнулся и совсем рядом увидел лицо русского — загорелое и светлоглазое. Толчок в грудь — и он оказался прижат к стене. Руки его были раскинуты в стороны, а у самого горла, почти касаясь кадыка синеватой сталью, остановился булатный клинок Тимофея. Одно движение — и голова венецианца скатится с плеч.
Тяжело дыша, облизывая пересохшие губы, Белометти скосил глаза и увидел непонятные буквы на клинке, готовом перерезать его горло.
— Знаешь, что там написано? — Русский дышал на удивление ровно, будто и не бился на саблях. — «Аз каждому воздам по делам его!» Фирман!
— Под камзолом, за поясом, — прошептал униженный Джакомо.
— Жозеф! Возьми у него оружие и фирман!
Француз вырвал у венецианца сабли и вытащил из-за пояса деревянный пенал. Тимофей отпрыгнул и опустил оружие.
— Синьор! — Антонио снял шляпу и низко поклонился ему. — Пока я жив, не забуду этот поединок и ваше великодушие! Теперь вы мой, господин иезуит! Не угодно ли вам немного отдохнуть и дать мне удовлетворение? Я полагаю, что эти люди здесь более не задержатся.
Во дворе вдруг послышались крики и бухнули пистолетные выстрелы, а потом раздался яростный визг турок.
— Рано обрадовались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Ты гяур из Кызыл-Элме? — спросил один из мужчин.
— Кого вы имеете в виду, — усмехнулся Джакомо, — меня или моего спутника?
— Ты гяур Белометти?
— Да, я синьор Джакомо дель Белометти! Я готов дать вам выкуп. Сколько вы хотите?
— Фирман! — Высокий мужчина шагнул вперед и требовательно протянул руку. — Фирман султана!
Венецианец отшатнулся, словно его ударили в грудь, — откуда они знают о фирмане? Уж не ряженые ли это прислужники драгоценного Фасих-бея? Опять старый евнух измыслил дурацкую шуточку и хочет дважды получить за одно и то же? Иначе как бы эти молодчики проникли в хорошо охраняемый дом?
— Фирман? — Джакомо тонко улыбнулся. — И больше ничего?
— Девушку! — Мужчина положил руку на плечо рабыни, и та доверчиво прижалась к нему. От этого венецианцу тоже стало не по себе: как они сумели договориться? Он считал девушку своей немой богиней, а этот турок кладет руку на ее плечо и хочет увести ее? Так ли нема рабыня, как утверждал евнух? Выходит, она знает турецкий язык или… Или это не турок! Но такого не может быть!
— Что они хотят? — подал голос Антонио. — Не забывайте, синьор, за вами долг чести!
— Да погодите, — оборвал его Джакомо. И вновь перешел на турецкий: — Где мои слуги?
— В подвале, — ответил другой мужчина. — Связаны.
— Я ничего не понимаю. — Белометти провел кончиком пальцев по лбу, лихорадочно отыскивая выход из создавшегося положения. — Как вы попали в мой дом? Если вас прислал Фасих-бей, то он напрасно…
— Фирман! — Тон высокого мужчины стал угрожающим. — Отдайте фирман — и мы уйдем!
— Он в серебряном футляре на диване. — Мне нужен настоящий фирман!
Джакомо похолодел: проклятый албанец, он дважды предатель! Сначала предал евнуха, а теперь успел продать и его! Не продаст ли он за один день и в третий раз? Но кому он запродал тайну фирмана?
— Погодите! — Джакомо отступил на шаг. Бежать не удастся: он безоружен, а в дверях, как глыба гранита, стоит великан разбойник. Фирман могут отнять силой, но против силы следует попробовать применить хитрость! — Погодите, — повторил он, — Ответьте мне, как вы попали в дом?
— Ты заставляешь нас терять время, но я отвечу. Анастасия вышла в сад, а я сидел на дереве. Потом спрыгнул к ней, и следом за мной спустились остальные. Девушка криками созвала слуг, и мы связали их. Теперь все. Отдай фирман, или мне придется забрать его силой.
Венецианец поглядел на широкие плечи незнакомца, оценил длину его мускулистых рук и понял: это не пустая угроза. А еще здесь мрачный великан да два молодца с платками на лицах. Во дворе еще двое с пистолетами. Что же, уступить грубой силе и вернуться к отцу Паоло ни с чем? Вернее, с фальшивым фирманом?
Он чувствовал себя глупым мышонком, попавшимся в мышеловку, поддавшись соблазну отведать пахучего сыра. Только впился в него острыми зубами, а сзади ка-а-ак хрясть! И ловушка захлопнулась. Нырнуть бы сейчас в темную норку… Стоп! Именно в темную нору ему и надо — в подвал, туда, где заветный люк в катакомбы.
— Как же вы договорились? — Белометти скривил губы. — Она не знает турецкого. А вы знаете ее имя. Откуда?
— Мы говорим на одном языке. — Незнакомец шагнул к венецианцу и потребовал: — Фирман!
«Святая мадонна! — с ужасом подумал Джакомо. — Неужели он русский ?»
Он уже забыл, что узнал имя северной богини. Сейчас этот варвар грубо отнимет у него все: прелестную женщину, расположение отца Паоло, карьеру, драгоценный фирман — и уйдет в никуда, торжествуя победу. Ну нет!
Джакомо внезапно метнулся в сторону и сорвал со стены две сабли. Взмахнул перед собой клинками, описав широкий, сверкающий смертоносной сталью полукруг. Незваные гости отступили.
Богумир выхватил из-за пояса пистолет и взвел курок, но Головин остановил его, подняв руку.
— Ну, стреляйте! — Белометти прижался спиной к стене и торжествующе рассмеялся. — Первый же выстрел поднимет на ноги весь квартал! Вы проникли в мой дом, как воры, без шума. И надеялись уйти без шума? Нет, стреляйте, и тотчас сюда сбегутся янычары. Ну, что же вы? Убейте меня и возьмите фирман.
— Надо было сразу его обыскать, — зло бросил Богумир.
— Я задушу тебя! — Сарват шагнул от дверей, вытаскивая из ножен широкий кинжал.
— Стой! — Тимофей сорвал с лица платок. — Он прав, нельзя поднимать шум.
— Ага! — Джакомо сделал шаг к двери, ведущей в винный погреб. Там его заветная норка: нырнуть в нее — и пусть все катится к чертям! Через час он будет уже у Рибейры, а там — на корабль. — Ты хотел сразу все — фирман, красавицу, наверно, не откажешься и от драгоценностей? Зачем ты открыл свое лицо, ведь я могу тебя потом узнать?
— Не узнаешь! — Головин размотал пояс и бросил на пол. Одно движение — и в его руках сверкнул искривленный булатный клинок: последний подарок погибшего гонца.
Белометти вздрогнул: второй раз сегодня он явственно ощутил ледяное дыхание смерти. Этот человек не зря сорвал с лица платок! Он решил убить его, Джакомо, и тогда… А если враги бросятся на него разом? Словно в подтверждение его самых мрачных мыслей, мужчины обнажили сабли.
— Синьоры! — Да Камерино шагнул вперед и загородил собой венецианца. — Он принадлежит мне! Я первый вызвал его на поединок!
— Что он кричит? — Тимофей обернулся к Жозефу.
— У них назначена дуэль, — объяснил тот.
— Пусть лучше не вмешивается. — Казак снял со стены саблю и взял ее в левую руку. — Скажи ему!
— Хотите драться один на один? — Джакомо хищно оскалился. Он прекрасно владел саблей и не боялся вступить в бой с неизвестным противником. — Отлично! Победитель получает все! Фирман и женщину! Согласны?
— Согласен! — Головин взмахнул обоими клинками. Жозеф торопливо переводил их диалог Антонио, мешая итальянские и французские слова. Тот отступил в сторону и умоляюще посмотрел на казака.
— Синьор! Оставьте его мне! Я поклялся, что этот негодяй умрет от моей руки, пусть даже он и считается лучшей шпагой Италии. Я проткну выкормыша иезуитов, чего бы мне это ни стоило!
— О, твой противник иезуит? — удивился француз, переведя слова Антонио. — Это коварные бестии, будь осторожен, Тимофей!
— Русский, — шипел Джакомо. — Великий иезуит Поссевино бывал в вашей Московии и сказал, что с вами невозможен никакой разговор, кроме драки!
— Вот и подеремся.
Клинки с лязгом скрестились, высекая синеватые искры. Анастасия слабо охнула и побледнела. Злата до крови закусила губу. Сарват шумно дышал. За его спиной появился молодой турок из охраны Куприяна — тот послал его узнать, отчего в доме так долго копаются. Жозеф и Богумир отодвинулись, давая место бойцам.
С первого же удара Тимофей почувствовал, что противник далеко не прост: клинки в его руках сверкали, описывая замысловатые круги и восьмерки, словно отыскивая, куда быстрее и вернее ужалить, чтобы располосовать острой сталью живую плоть. Умело защищаясь, Джакомо внезапно переходил в яростные контратаки и словно взрывался сериями финтов, грозил то справа, то слева, пытаясь достать концом сабли до горла Тимофея или подсечь ему ноги, стараясь держать противника на расстоянии, он часто далеко вперед выставлял прямую руку и, вытянув клинок, будто действовал шпагой, делал низкие выпады. Сабли держал уверенно, одинаково хорошо фехтуя и правой и левой рукой.
Головин отступил перед его натиском, и Анастасия вскрикнула, но Богумир зажал ей рот.
— Не мешай ему!
— Ты хочешь фирман? — шипел Белометти. — И женщину? Получай!
Но его сверкающий клинок рассек только пустоту. Тимофей опять отступил, и Джакомо немного успокоился: теперь он уже был почти уверен в победе. Но зачем она ему? Потешить самолюбие, отправив в мир иной еще одного самонадеянного болвана? Плевать на рабыню, сейчас важнее сохранить фирман и собственную голову. Надо немножко попугать наглеца и, незаметно перемещаясь, добраться до двери в подвал. Она не заперта, а с другой стороны есть задвижка. Юркнуть за дверь и скорее вниз, к люку…
Но тут неожиданно все для него изменилось. Вращая клинками, выставленными перёд собой, русский мелкими шажками пошел на венецианца. Тот не знал, что это древний восточный прием фехтования двумя мечами, носящий поэтическое название «Дракон играет с жемчужиной», но интуитивно почувствовал, что игра закончена. Начался настоящий бой. Русский просто, оказывается, дал ему показать себя, выясняя, на что способен противник.
«Дьявол его раздери! — мелькнуло в голове Джакомо. — Что он делает?»
Словно танцуя, Тимофей легко двигался на носках, и разящие клинки Белометти всюду встречали смертоносную сталь, как будто русский был окружен непробиваемой броней. Откуда было знать итальянцу, что казак рождается и умирает с острой саблей в руках?
Впервые Головин вытянул из ножен тяжелый отцовский клинок, когда ему был всего один год от роду! Но тогда он, конечно, еще ничего не умел, зато потом, в монастыре отца Зосимы, его до седьмого пота гоняли наставники, сначала вложив в слабые детские руки легкую сабельку из липы, потом потяжелее — из ясеня, а там и дубовую, которая оставляла болезненные синяки на теле, если пропустишь удар. Незаметно дело дошло и до боевого клинка. И так год за годом, каждый день по несколько часов. Чернецы-наставники не знали ни устали, ни жалости, воспитывая бойца, способного выстоять перед любым противником. Они передавали ему накопленные веками хитрости непростого сабельного боя. Это не фехтование европейской школы! Здесь все диктовал жестокий закон Дикого поля, никогда не знавшего мира, но всегда готового к страшной сече! Либо ты, либо тебя!
Один клинок вверх, другой делает неожиданный выпад! Этот прием древние китайские мастера называли «Бабочка летит на цветок». Белометти едва успел закрыться, но тут же правый клинок казака отбил его защиту, а левый распорол острием камзол на груди — это называлось «Обезьяна ворует плоды». Поэтично, но Джакомо не знал этих названий, да ему сейчас было не до поэзии.
Русский упорно теснил его, не давая приблизиться к заветной двери. Его клинки все чаще и чаще с треском разрывали камзол венецианца, превращая его в лохмотья. Когда-то Джакомо сам так тешился на дуэлях, теперь пришел его черед обливаться холодным предсмертным потом и с содроганием ждать каждого нового выпада, который мог поставить последнюю точку. Иногда венецианцу казалось, что у противника две пары рук.
Неожиданно Головин повернул клинки в одну сторону, а сам шагнул в другую и резко развернулся. Белометти вскрикнул от боли в запястьях, отшатнулся и совсем рядом увидел лицо русского — загорелое и светлоглазое. Толчок в грудь — и он оказался прижат к стене. Руки его были раскинуты в стороны, а у самого горла, почти касаясь кадыка синеватой сталью, остановился булатный клинок Тимофея. Одно движение — и голова венецианца скатится с плеч.
Тяжело дыша, облизывая пересохшие губы, Белометти скосил глаза и увидел непонятные буквы на клинке, готовом перерезать его горло.
— Знаешь, что там написано? — Русский дышал на удивление ровно, будто и не бился на саблях. — «Аз каждому воздам по делам его!» Фирман!
— Под камзолом, за поясом, — прошептал униженный Джакомо.
— Жозеф! Возьми у него оружие и фирман!
Француз вырвал у венецианца сабли и вытащил из-за пояса деревянный пенал. Тимофей отпрыгнул и опустил оружие.
— Синьор! — Антонио снял шляпу и низко поклонился ему. — Пока я жив, не забуду этот поединок и ваше великодушие! Теперь вы мой, господин иезуит! Не угодно ли вам немного отдохнуть и дать мне удовлетворение? Я полагаю, что эти люди здесь более не задержатся.
Во дворе вдруг послышались крики и бухнули пистолетные выстрелы, а потом раздался яростный визг турок.
— Рано обрадовались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114