— В гарем, как вы понимаете, даже нечего думать проникнуть — это неминуемая смерть. А слуги у султана глухонемые.
— Что, действительно?
— Да.
Белометти задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла: похоже, отец Паоло взвалил на его плечи непосильную ношу. Ничего не скажешь, пустяковое порученьице! В Риме все выглядело иначе, чем в Константинополе, и султан действительно не дурак. И не пешка на шахматной доске иезуита.
— Почему вы упомянули о заговоре? — Он поднял глаза на хозяина.
— Потому что султан Мурад не пойдет войной на московитов. Он предпочитает откусывать те куски, которые ближе к его рту, и присоединяет к империи земли, которые с ней граничат, — объяснил Рибейра. — Для «нашей» войны нужен новый султан. А для смены власти всегда устраивают заговор.
Надоедливо жужжала желтая оса, делая круг за кругом над вазой с фруктами, в приоткрытое окно залетал легкий ветерок; слабо поскрипывало кресло под тучным телом португальца. Он искренне сожалел, что появление молодого, красивого синьора Белометти привнесло в его спокойную и размеренную жизнь новые заботы и трудности. Он никогда не любил рисковать и потихоньку торговал всем понемногу: сбывал кожу, перекупал юных рабов, поставлял на верфи блоки и канаты для оснастки кораблей султана. И раз в неделю отправлял в Рим донесения. Самые свежие сплетни негоциант получал от купцов на базаре, лошадиных барышников и работорговцев. А теперь приезжий хочет заставить его лезть прямо в пасть льва! Поэтому Вейга старался побыстрее придумать, как бы ему изловчиться, что6ы предоставить сомнительную честь рисковать головой одному синьору Белометти.
— В Риме полагают, что трон Мурада шатается, — нарушил затянувшееся молчание Джакомо.
— Наверное, им оттуда виднее, — саркастически усмехнулся португалец.
— Ну, зачем вы так? — мягко укорил его венецианец. — Неужели мы не сумеем ничего придумать?
— Здесь все непредсказуемо, — развел руками Рибейра — Сегодня так, а проснувшись поутру, находишь совершенно иное. Да, многие недовольны войной Мурада с Багдадом. Особенно недовольны отстраненные им от власти сановники и старая султанша-мать, валиде Кезем. А она имеет достаточно сторонников и способна многого добиться. Обычно, взойдя на престол, султан предает смерти всех родственников мужского пола, чтобы обезопасить себя, но когда падишахом стал Мурад, его брат Ибрагим не был казнен.
— О, это интересно, — оживился Белометти. — А где он сейчас?
— Заточен, — вздохнул хозяин. — Конечно, турки предпримут какие-то меры, чтобы вернуть Азов. Но какие? Скорее всего, они натравят на московитов Крымского хана.
— Уже немало, — улыбнулся венецианец — Ни нам, ни туркам не нужно, чтобы русские вышли к теплым морям. Крым всегда будет у них костью в горле. Может быть, мы найдем человека, через которого сумеем повлиять на события, направив их в нужную сторону? Благодаря отцу Паоло я располагаю достаточными средствами.
Португалец поднял лохматые брови и довольно причмокнул: деньги никогда не бывают лишними! «Думай, думай, Рибейра, — мысленно приказал он себе, — Думай, как и голову под топор не подставить, и выгоду соблюсти. Безвыходных положений не бывает, ищи лазейку, через которую ты улизнешь из скользкого дельца да еще прихватишь хоть немного золота».
— Как вы намерены сноситься с Римом? — поинтересовался он.
— Через вас, уважаемый сеньор Вейга. Надеюсь, между нами не возникнет разногласий?
— Конечно, конечно! Кстати, вы можете остановиться у меня, если это не нарушает ваших планов.
— С удовольствием принимаю ваше любезное предложение, — согласился Белометти.
Рибейра отогнал осу и неожиданно рассмеялся, глупец, как он раньше не додумался? Вскочив, он возбужденно заметался по комнате, мысленно прикидывая все за и против счастливо найденного решения. Пожалуй, он укажет синьору Белометти путь в пасть льва, а сам останется в стороне, наблюдать, как он туда полезет и сумеет ли выбраться.
— В чем дело? — Джакомо недоуменно поглядел на него.
Рибейра быстро обернулся:
— Я нашел! Нам нужен Фасих-бей!
— Фасих-бей? Кто это?
— Бывший кизлярагасси, евнух, начальствующий над покоями султана.
— Это высокая должность?
— О, весьма! — Вейга уселся в кресло напротив гостя и закинул ногу на ногу. На душе у него пели райские птицы, и жизнь вновь казалась прекрасной. — У султана огромный штат слуг и приближенных: постельничий, хранитель белья, хранитель верхней одежды, главный брадобрей, держатель полотенца, держатель тазика для бритья, капуагасси — евнух, распоряжающийся внешним двором при гареме, евнухи гарема и многие, многие другие. Но кизлярагасси — одна из самых высоких должностей.
— Однако ваш Фасих-бей уже не у дел?
— Верно. Но он готов на все ради власти! И близок к партии старой султанши. У него широкие связи при дворе. Правда, старик очень хитер, вероломен и жесток. Нам будет нелегко завоевать его доверие.
— Он богат? — уточнил Джакомо.
— Фантастически! Но скуп, как последний ростовщик. Сами понимаете, женщины его не интересуют, но и он имеет слабости.
— Они вам известны?
— Естественно! Я не зря провел здесь столько лет, — самодовольно усмехнулся португалец. — Фасих-бей обожает хороших лошадей и всегда ездит на кобылах масти Магомета.
Венецианец озадаченно поглядел на хозяина дома: о такой масти ему слышать не доводилось, он даже не подозревал, что лошади могут быть как-то связаны с именем пророка мусульман.
— Да, да! Согласно легенде, пророк ездил на рыжей кобыле с белым чулком на левой задней ноге и звездочкой во лбу, — объяснил Рибейра. — Фасих-бей искренне верит, что с тем, кто сидит на кобыле такой масти, никогда не случится дурного.
— И вы хотите?..
— Придется немного потратиться. — Португалец придал лицу озабоченное выражение. — У меня есть связи среди барышников на конном рынке. Они подберут нужную лошадь. А после мы придумаем, как сделать, чтобы Фасих-бей попался на нашу удочку.
— Не стойте за ценой. — Белометти бросил на столик шелковый кошелек. — Евнух не должен сорваться с крючка!
Звон золота всегда ласкал слух Рибейры лучше всякой музыки. Но он сдержался и не схватил кошелек: зачем открыто проявлять алчность? Посланцу отца Паоло наверняка придется надолго задержаться в Константинополе, и за это время нужно выкачать из него как можно больше монет…
— Со мной еще один человек, — равнодушно сообщил Джакомо. — Он прожорлив и много пьет. Будьте добры, распорядитесь приготовить для него отдельную комнату.
— Хорошо.
Рибейра прикрыл глаза набрякшими веками: уж не прислал ли отец Паоло вместе с венецианцем своего соглядатая? Но отказывать в приюте посланцам генерала иезуитов теперь поздно.
— Надеюсь, он недолго будет обременять нас своим присутствием, — с ехидной улыбкой заметил Белометти.
И Рибейра понял: гость сделает все, чтобы полностью развязать себе руки. Ну что ж, тем лучше…
* * *
Когда Фасих-бея доставили на рынок, торговля была в самом разгаре. Потные носильщики опустили на землю паланкин, и старик раздвинул занавески, чтобы лучше видеть шумное скопище людей и лошадей. Расшитые шелками седла, узорчатые стремена и украшенные чеканными бляхами уздечки его не интересовали. Темные глаза Фасих-бея быстро заметили высокую рыжую кобылу с длинной гривой.
— Посмотри, — приказал он слуге и указал на нее пальцем. Тот бросился выполнять приказание. Пробравшись через толпу, он начал придирчиво разглядывать лошадь, которую держал за повод пожилой турок в засаленной одежде. Кобыла нервно косила фиолетовым глазом и приседала на задние ноги. Под тонкой лоснящейся шкурой перекатывались упругие мускулы. Задрав изящную сухую голову с красиво вырезанными ноздрями, лошадь заливисто заржала.
— Красавица! — сказал кто-то из зевак.
— Наверняка арабских кровей, — авторитетно заявил другой.
— Арабы — белые, — возразил третий, — а эта рыжая! Где твои глаза?
— Где твои? Глянь на ноздри. И голова маленькая.
Продавец меланхолично улыбался. Он явно ждал богатого покупателя и не обращал внимания на болтовню бездельников, целый день шатающихся по рынку.
Слуга обошел вокруг лошади. Левая задняя нога у нее словно затянута в тугой белый чулок, а на лбу ясно видна светлая звездочка: все именно так, как нравится Фасих-бею. И какая масть! Кобылу словно облили расплавленным червонным золотом.
— Продаешь? — спросил он у хозяина.
— Покупай, — тот смерил слугу оценивающим взглядом. — Не прогадаешь. Она быстрее ветра в поле. Самому султану не стыдно сесть на такую лошадь. Лучше все равно не найдешь!
— Да, я вижу, хорошая, — согласился слуга и, ощупав ноги кобылы, тщательно проверил колени: нет ли скрытого изъяна? Когда колени повреждены, лошадь способна ходить шагом и даже может немного пробежаться, пока на нее не сядут. И тогда толку от лошади с плохими коленями никакого. Не говоря уж о том, что она никогда не сможет перепрыгнуть через канаву или изгородь.
Заглянув в рот кобылы, слуга осмотрел зубы и спросил:
— Сколько ты хочешь за кигляр сариляры ?
— Ики-юз! Двести пиастров, — не моргнув глазом ответил хозяин.
— Машаллах! — изумился слуга. — За эти деньги можно купить три такие кобылы.
— Покупай, — равнодушно зевнул продавец. — Рынок велик.
Слуга кинулся к носилкам Фасих-бея, склонился в низком поклоне и доложил обо всем, что видел и слышал. Старик пожелал сам взглянуть на кобылу.
Когда в сопровождении прислужников он подошел к рыжей кобыле, ее осматривал какой-то чужестранец в богато расшитом серебром черном камзоле. Весело улыбаясь, он говорил с продавцом на хорошем турецком языке и ласково похлопывал лошадь по крутой шее.
Фасих-бей недовольно нахмурился. Он успел окинуть кобылу взглядом знатока и тонкого ценителя и убедился, что она действительно очень хороша. Обидно, если ее сторгует чужестранец, наверняка незнакомый с законами восточного базара. Остается надеяться, что его отпугнет слишком высокая цена. Продавец всегда запрашивает много больше, чем стоит товар, — здесь принято торговаться долго и самозабвенно, призывая в свидетели Аллаха и пророка Магомета, уходя и вновь возвращаясь, пока не удастся ударить по рукам.
— Сколько ты хочешь за кобылу? — высокомерно спросил Фасих-бей.
— Двести пиастров, уважаемый, — прижал руку к сердцу продавец.
— За этого одра? — Морщинистое лицо старика исказила презрительная гримаса — Ты, наверно, сумасшедший?
Вокруг начали собираться любопытные, ожидая занятного зрелища и заранее радуясь бесплатному развлечению.
— Я назвал цену, уважаемый, — не смутился продавец. — Кобыла резвая, молодая; она украсит любую конюшню и принесет счастье владельцу.
— Счастье? За двести пиастров? — Фасих-бей рассмеялся. — Извини, я ошибся. Ты не сумасшедший, а плут, считающий всех дураками! Хочешь, дам сорок пиастров?
— Нет, — упрямо мотнул головой хозяин — Двести!
— Шестьдесят, — вступил в торг чужеземец
— На кобыле такой масти ездил сам пророк, — гнул свое продавец. — Кто даст двести пиастров, тот ее и возьмет.
— Ладно, — вздохнул старик — Я согласен заплатить семьдесят.
— Восемьдесят, — улыбнулся чужеземец.
Зеваки одобрительно зашумели, призывая покупателей не скупиться.
Продавец сел на истоптанную землю и, глядя снизу вверх на старого евнуха, опять затянул свое:
—Двести пиастров, уважаемый, двести. Какие жеребята будут у этой кобылы! А как она ходит под седлом!
Фасих-бей понял, что продавец не хочет сбавлять цену, рассчитывая обобрать красивого чужестранца. Но покупать лошадь за двести пиастров просто безумие! Чужестранец не даст поторговаться, стоит только сделать вид, что ты уходишь, как он завладеет кобылой. Ах, как жаль, если она попадет в чужие руки!
— Сто! — выдохнул Фасих-бей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Что, действительно?
— Да.
Белометти задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла: похоже, отец Паоло взвалил на его плечи непосильную ношу. Ничего не скажешь, пустяковое порученьице! В Риме все выглядело иначе, чем в Константинополе, и султан действительно не дурак. И не пешка на шахматной доске иезуита.
— Почему вы упомянули о заговоре? — Он поднял глаза на хозяина.
— Потому что султан Мурад не пойдет войной на московитов. Он предпочитает откусывать те куски, которые ближе к его рту, и присоединяет к империи земли, которые с ней граничат, — объяснил Рибейра. — Для «нашей» войны нужен новый султан. А для смены власти всегда устраивают заговор.
Надоедливо жужжала желтая оса, делая круг за кругом над вазой с фруктами, в приоткрытое окно залетал легкий ветерок; слабо поскрипывало кресло под тучным телом португальца. Он искренне сожалел, что появление молодого, красивого синьора Белометти привнесло в его спокойную и размеренную жизнь новые заботы и трудности. Он никогда не любил рисковать и потихоньку торговал всем понемногу: сбывал кожу, перекупал юных рабов, поставлял на верфи блоки и канаты для оснастки кораблей султана. И раз в неделю отправлял в Рим донесения. Самые свежие сплетни негоциант получал от купцов на базаре, лошадиных барышников и работорговцев. А теперь приезжий хочет заставить его лезть прямо в пасть льва! Поэтому Вейга старался побыстрее придумать, как бы ему изловчиться, что6ы предоставить сомнительную честь рисковать головой одному синьору Белометти.
— В Риме полагают, что трон Мурада шатается, — нарушил затянувшееся молчание Джакомо.
— Наверное, им оттуда виднее, — саркастически усмехнулся португалец.
— Ну, зачем вы так? — мягко укорил его венецианец. — Неужели мы не сумеем ничего придумать?
— Здесь все непредсказуемо, — развел руками Рибейра — Сегодня так, а проснувшись поутру, находишь совершенно иное. Да, многие недовольны войной Мурада с Багдадом. Особенно недовольны отстраненные им от власти сановники и старая султанша-мать, валиде Кезем. А она имеет достаточно сторонников и способна многого добиться. Обычно, взойдя на престол, султан предает смерти всех родственников мужского пола, чтобы обезопасить себя, но когда падишахом стал Мурад, его брат Ибрагим не был казнен.
— О, это интересно, — оживился Белометти. — А где он сейчас?
— Заточен, — вздохнул хозяин. — Конечно, турки предпримут какие-то меры, чтобы вернуть Азов. Но какие? Скорее всего, они натравят на московитов Крымского хана.
— Уже немало, — улыбнулся венецианец — Ни нам, ни туркам не нужно, чтобы русские вышли к теплым морям. Крым всегда будет у них костью в горле. Может быть, мы найдем человека, через которого сумеем повлиять на события, направив их в нужную сторону? Благодаря отцу Паоло я располагаю достаточными средствами.
Португалец поднял лохматые брови и довольно причмокнул: деньги никогда не бывают лишними! «Думай, думай, Рибейра, — мысленно приказал он себе, — Думай, как и голову под топор не подставить, и выгоду соблюсти. Безвыходных положений не бывает, ищи лазейку, через которую ты улизнешь из скользкого дельца да еще прихватишь хоть немного золота».
— Как вы намерены сноситься с Римом? — поинтересовался он.
— Через вас, уважаемый сеньор Вейга. Надеюсь, между нами не возникнет разногласий?
— Конечно, конечно! Кстати, вы можете остановиться у меня, если это не нарушает ваших планов.
— С удовольствием принимаю ваше любезное предложение, — согласился Белометти.
Рибейра отогнал осу и неожиданно рассмеялся, глупец, как он раньше не додумался? Вскочив, он возбужденно заметался по комнате, мысленно прикидывая все за и против счастливо найденного решения. Пожалуй, он укажет синьору Белометти путь в пасть льва, а сам останется в стороне, наблюдать, как он туда полезет и сумеет ли выбраться.
— В чем дело? — Джакомо недоуменно поглядел на него.
Рибейра быстро обернулся:
— Я нашел! Нам нужен Фасих-бей!
— Фасих-бей? Кто это?
— Бывший кизлярагасси, евнух, начальствующий над покоями султана.
— Это высокая должность?
— О, весьма! — Вейга уселся в кресло напротив гостя и закинул ногу на ногу. На душе у него пели райские птицы, и жизнь вновь казалась прекрасной. — У султана огромный штат слуг и приближенных: постельничий, хранитель белья, хранитель верхней одежды, главный брадобрей, держатель полотенца, держатель тазика для бритья, капуагасси — евнух, распоряжающийся внешним двором при гареме, евнухи гарема и многие, многие другие. Но кизлярагасси — одна из самых высоких должностей.
— Однако ваш Фасих-бей уже не у дел?
— Верно. Но он готов на все ради власти! И близок к партии старой султанши. У него широкие связи при дворе. Правда, старик очень хитер, вероломен и жесток. Нам будет нелегко завоевать его доверие.
— Он богат? — уточнил Джакомо.
— Фантастически! Но скуп, как последний ростовщик. Сами понимаете, женщины его не интересуют, но и он имеет слабости.
— Они вам известны?
— Естественно! Я не зря провел здесь столько лет, — самодовольно усмехнулся португалец. — Фасих-бей обожает хороших лошадей и всегда ездит на кобылах масти Магомета.
Венецианец озадаченно поглядел на хозяина дома: о такой масти ему слышать не доводилось, он даже не подозревал, что лошади могут быть как-то связаны с именем пророка мусульман.
— Да, да! Согласно легенде, пророк ездил на рыжей кобыле с белым чулком на левой задней ноге и звездочкой во лбу, — объяснил Рибейра. — Фасих-бей искренне верит, что с тем, кто сидит на кобыле такой масти, никогда не случится дурного.
— И вы хотите?..
— Придется немного потратиться. — Португалец придал лицу озабоченное выражение. — У меня есть связи среди барышников на конном рынке. Они подберут нужную лошадь. А после мы придумаем, как сделать, чтобы Фасих-бей попался на нашу удочку.
— Не стойте за ценой. — Белометти бросил на столик шелковый кошелек. — Евнух не должен сорваться с крючка!
Звон золота всегда ласкал слух Рибейры лучше всякой музыки. Но он сдержался и не схватил кошелек: зачем открыто проявлять алчность? Посланцу отца Паоло наверняка придется надолго задержаться в Константинополе, и за это время нужно выкачать из него как можно больше монет…
— Со мной еще один человек, — равнодушно сообщил Джакомо. — Он прожорлив и много пьет. Будьте добры, распорядитесь приготовить для него отдельную комнату.
— Хорошо.
Рибейра прикрыл глаза набрякшими веками: уж не прислал ли отец Паоло вместе с венецианцем своего соглядатая? Но отказывать в приюте посланцам генерала иезуитов теперь поздно.
— Надеюсь, он недолго будет обременять нас своим присутствием, — с ехидной улыбкой заметил Белометти.
И Рибейра понял: гость сделает все, чтобы полностью развязать себе руки. Ну что ж, тем лучше…
* * *
Когда Фасих-бея доставили на рынок, торговля была в самом разгаре. Потные носильщики опустили на землю паланкин, и старик раздвинул занавески, чтобы лучше видеть шумное скопище людей и лошадей. Расшитые шелками седла, узорчатые стремена и украшенные чеканными бляхами уздечки его не интересовали. Темные глаза Фасих-бея быстро заметили высокую рыжую кобылу с длинной гривой.
— Посмотри, — приказал он слуге и указал на нее пальцем. Тот бросился выполнять приказание. Пробравшись через толпу, он начал придирчиво разглядывать лошадь, которую держал за повод пожилой турок в засаленной одежде. Кобыла нервно косила фиолетовым глазом и приседала на задние ноги. Под тонкой лоснящейся шкурой перекатывались упругие мускулы. Задрав изящную сухую голову с красиво вырезанными ноздрями, лошадь заливисто заржала.
— Красавица! — сказал кто-то из зевак.
— Наверняка арабских кровей, — авторитетно заявил другой.
— Арабы — белые, — возразил третий, — а эта рыжая! Где твои глаза?
— Где твои? Глянь на ноздри. И голова маленькая.
Продавец меланхолично улыбался. Он явно ждал богатого покупателя и не обращал внимания на болтовню бездельников, целый день шатающихся по рынку.
Слуга обошел вокруг лошади. Левая задняя нога у нее словно затянута в тугой белый чулок, а на лбу ясно видна светлая звездочка: все именно так, как нравится Фасих-бею. И какая масть! Кобылу словно облили расплавленным червонным золотом.
— Продаешь? — спросил он у хозяина.
— Покупай, — тот смерил слугу оценивающим взглядом. — Не прогадаешь. Она быстрее ветра в поле. Самому султану не стыдно сесть на такую лошадь. Лучше все равно не найдешь!
— Да, я вижу, хорошая, — согласился слуга и, ощупав ноги кобылы, тщательно проверил колени: нет ли скрытого изъяна? Когда колени повреждены, лошадь способна ходить шагом и даже может немного пробежаться, пока на нее не сядут. И тогда толку от лошади с плохими коленями никакого. Не говоря уж о том, что она никогда не сможет перепрыгнуть через канаву или изгородь.
Заглянув в рот кобылы, слуга осмотрел зубы и спросил:
— Сколько ты хочешь за кигляр сариляры ?
— Ики-юз! Двести пиастров, — не моргнув глазом ответил хозяин.
— Машаллах! — изумился слуга. — За эти деньги можно купить три такие кобылы.
— Покупай, — равнодушно зевнул продавец. — Рынок велик.
Слуга кинулся к носилкам Фасих-бея, склонился в низком поклоне и доложил обо всем, что видел и слышал. Старик пожелал сам взглянуть на кобылу.
Когда в сопровождении прислужников он подошел к рыжей кобыле, ее осматривал какой-то чужестранец в богато расшитом серебром черном камзоле. Весело улыбаясь, он говорил с продавцом на хорошем турецком языке и ласково похлопывал лошадь по крутой шее.
Фасих-бей недовольно нахмурился. Он успел окинуть кобылу взглядом знатока и тонкого ценителя и убедился, что она действительно очень хороша. Обидно, если ее сторгует чужестранец, наверняка незнакомый с законами восточного базара. Остается надеяться, что его отпугнет слишком высокая цена. Продавец всегда запрашивает много больше, чем стоит товар, — здесь принято торговаться долго и самозабвенно, призывая в свидетели Аллаха и пророка Магомета, уходя и вновь возвращаясь, пока не удастся ударить по рукам.
— Сколько ты хочешь за кобылу? — высокомерно спросил Фасих-бей.
— Двести пиастров, уважаемый, — прижал руку к сердцу продавец.
— За этого одра? — Морщинистое лицо старика исказила презрительная гримаса — Ты, наверно, сумасшедший?
Вокруг начали собираться любопытные, ожидая занятного зрелища и заранее радуясь бесплатному развлечению.
— Я назвал цену, уважаемый, — не смутился продавец. — Кобыла резвая, молодая; она украсит любую конюшню и принесет счастье владельцу.
— Счастье? За двести пиастров? — Фасих-бей рассмеялся. — Извини, я ошибся. Ты не сумасшедший, а плут, считающий всех дураками! Хочешь, дам сорок пиастров?
— Нет, — упрямо мотнул головой хозяин — Двести!
— Шестьдесят, — вступил в торг чужеземец
— На кобыле такой масти ездил сам пророк, — гнул свое продавец. — Кто даст двести пиастров, тот ее и возьмет.
— Ладно, — вздохнул старик — Я согласен заплатить семьдесят.
— Восемьдесят, — улыбнулся чужеземец.
Зеваки одобрительно зашумели, призывая покупателей не скупиться.
Продавец сел на истоптанную землю и, глядя снизу вверх на старого евнуха, опять затянул свое:
—Двести пиастров, уважаемый, двести. Какие жеребята будут у этой кобылы! А как она ходит под седлом!
Фасих-бей понял, что продавец не хочет сбавлять цену, рассчитывая обобрать красивого чужестранца. Но покупать лошадь за двести пиастров просто безумие! Чужестранец не даст поторговаться, стоит только сделать вид, что ты уходишь, как он завладеет кобылой. Ах, как жаль, если она попадет в чужие руки!
— Сто! — выдохнул Фасих-бей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114