Про пана Казимира Чарновского болтали всякое. Он был известен как модный лекарь, к помощи которого прибегали многие придворные, желавшие избавиться от хворей, и как ловкий дамский угодник, сумевший завоевать сердце неприступной красавицы Барбары Сплавской. Об их связи ходили разные сплетни и слухи, однако при появлении прекрасной Барбары или самого Казимира досужие болтуны прикусывали язык, опасаясь острой сабли пана Чарновского, слывшего непревзойденным мастером клинка. Но не бывает же дыма без огня?
От одних знакомых Войтик не раз слышал, что пан Чарновский владеет тайнами магии и не чурается знаться с потусторонними силами. А другие знакомые утверждали, что он астролог и алхимик, умеет предсказывать будущее, готовить приворотные зелья и страшные яды. И шепотом называли имена нескольких известных лиц, якобы пользовавшихся его услугами.
Несмотря на все эти слухи и сплетни, пан Чарновский не имел врагов. Добрая половина окрестных шляхтичей считала его своим закадычным другом. А дамы просто не чаяли в нем души. Может быть, потому что он свято хранил их альковные тайны?
— Взгляни. — Чарновский прервал его размышления. Он показал за заросший травой шлях, убегавший в сумрак леса. — Ручаюсь, на этой дороге мы найдем прелестный старинный маеток, где можно устроить обед для короля и его свиты.
— Похоже, здесь давно никто не ездил. — Войтик привстал на стременах, пытаясь увидеть, что скрывалось за поворотом.
— Смелее, — подбодрил его Казимир и свернул в лес — Если мы и дальше будем тащиться за охотниками, ты никогда не заслужишь благосклонности его величества.
— Боюсь, на этой дороге мне его точно не заслужить, — усмехнулся пан Войтик.
Следовавшие за ними в отдалении слуги с возами, тяжело нагруженными шатрами, посудой и провиантом, тоже свернули на заброшенный шлях.
— Что тебе благосклонность короля, если ты родственник гетмана Радзивилла? — пошутил лекарь.
— Дальний родственник, — уточнил Войтик. — Вот если бы я сам был гетманом!
— Важнее быть самим собой, — засмеялся Чарновский, но тут же оборвал смех и серьезно поглядел на приятеля. — Ты сомневаешься, стоит ли довериться человеку, о котором ходит слава чернокнижника?
Пораженный пан Войтик открыл от изумления рот, но быстро вновь придал лицу выражение легкой печали.
— Как ты догадался?
Дорога повернула, и возы скрылись из виду. Кони шли шагом, мягко ступая копытами по высокой траве. Лес молчал, не слышно было даже птиц. Неожиданно лекарь цепко схватил Войтика за локоть и властно приказал:
— Смотри сюда! — В его руке блестел маленький шарик, загадочно мерцая в лучах солнца, пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Держа шарик между большим и указательным пальцами левой руки, Казимир слегка поворачивал его, словно показывал Войтику со всех сторон.
Пан Войтик вдруг почувствовал, что колдовской шарик притягивает его взгляд, как магнит. Казалось, в его прозрачной глубине вспыхивали яркие искры, исчезая в молочно-белом тумане. Наваждение! Наверно, Казимир и вправду колдун.
— В твоем сердце пани Янина. — Слова Чарновского доносились как бы издалека, хотя они ехали стремя в стремя.
— Да, — хотел сказать пан Войтик, но губы не шевельнулись, язык онемел. Странное состояние, похожее на сон; однако он понимал, что сон не страшный, и на душе было спокойно.
— Видишь ее?
Где-то глубоко-глубоко, в самой середине прозрачного шарика, появилась неясная радужная точка, начала расти, и превратилась в смеющееся лицо Янины. Она весело запрокидывала голову и кокетливо грозила пальчиком. И пан Войтик подивился, как могла девушка уместиться в маленьком шарике лекаря. Но чудеса на этом, не закончились.
— Она крадет твой сон, — журчал приятный голос Казимира, но его самого пан Войтик не видел, только белесые космы тумана вокруг и блестящий шарик перед глазами. — Янину ты видишь даже на дне чаши с вином, ее образ неотступно преследует тебя, лишает покоя. А вот твой соперник!
Лицо Янины исчезло, и появилось другое — прямой нос, глубоко посаженные желтоватые глаза, впалые щеки, завитые черные усы.
— М-м-м, — замычал Войтик. Ревность острыми когтями впилась в его сердце.
— Это пан Марцин Гонсерек.
Теперь голос лекаря звучал так, будто он забрался внутрь головы пана Войтика и беседовал с ним, уютно устроившись где-то под черепом. Или это тоже сон? Сейчас прокричит петух, чары рассеются, ты проснешься в своей кровати, сладко потягиваясь и недоумевая, какая же занятная ерунда привиделась ночью.
И чары рассеялись. Блестящий шарик исчез так же внезапно, как и появился. Перед лицом Войтика мелькнула растопыренная ладонь Казимира, и он увидел себя сидящим на коне, который медленно шел по заросшему травой лесному шляху. Вплотную к дороге подступали деревья с поросшими лишайниками стволами. Высоко над их кронами пронзительно синело небо. В кустах протрещала сорока, извещая лесных обитателей о приближении человека.
— Что это? — ошалело помотал головой Войтик. — Ты колдун?
— Тс-с-с, — шутливо приложил палец к губам Казимир, — не то услышат ксендзы. И в лесу есть уши. Знаешь, как говорят: поле глазасто, а лес ушаст. Зачем ты носишь золотой перстень? Тебе больше подойдет медный.
— Медный?
— Разве ты не знаком с символикой перстней и металлов? — удивленно поднял брови лекарь. — Золотой перстень носят мудрецы, оловянный — жаждущие богатства, железный надевают те, кто хочет преодолеть все трудности, а влюбленным полагается носить медный — залог успеха в любви.
— Медный, — как эхо повторил Войтик. — Но скажи, что это ты сделал со мной?
— Тебе приятно было увидеть Янину?
— Да, но все-таки? Я никому не расскажу об этом, клянусь!
— Конечно не расскажешь, — загадочно усмехнулся Казимир. — Просто я показал тебе настоящее.
— А будущее? — срывающимся голосом попросил Войтик. — Можешь? Я поклялся не выдавать твоей тайны.
Некоторое время Чарновский ехал молча, задумчиво склонив голову на грудь. Потом испытующе взглянул на приятеля:
— Не испугаешься? Ты хочешь, чтобы Янина стала твоей?
— Да, да, — схватил его за руку Войтик. — Если можешь, сделай так, и я ничего для тебя не пожалею.
— Все обещают одно и то же, — мягко высвободился Казимир.
— Я не обману!
— Хорошо. Знаешь, где черный лес? Пойди туда темной ночью, как войдешь, не крестись, в лесу не молись, сорви лист с дерева и положи на грудь, к сердцу. Упади грудью на землю и жарко шепчи: «Кохана моя, Янина, как сушу лист я под сердцем, так сушу душу по твою любовь. Войди в плоть мою, в тело, в кровь, как входишь в душу и сердце мое… » Только наговоры вряд ли тебе помогут.
— Почему?
— Гонсерек присушил ее раньше, — развел руками лекарь. — И теперь она обращает внимание на него, а не на тебя.
— Проклятье! — Войтик в сердцах стукнул кулаком по луке седла и досадливо прикусил губу. Его пышные усы обвисли, плечи ссутулились, рука нервно дергала повод, заставляя коня вскидывать голову. — Неужели нет никакого средства? — глухо спросил он.
Украдкой наблюдавший за ним Чарновский усмехнулся.
— Средство есть, но оно опасно для жизни… Кстати, вот и маеток. Прелестное местечко.
Дорога выбежала на поле, за которым виднелся старый шляхетский дом с высокой трубой. Словно в ожидании гостей, из нее поднимался легкий дымок. Все вокруг дышало тишиной и покоем. Сюда не долетали даже громкие звуки охотничьих рогов.
— Да, королю понравится, — безучастно осмотревшись, кисло промямлил Войтик. И обернулся к лекарю: — А что за средство, скажи?
— Посмотри мне в глаза!
Войтик повиновался. Встретившись взглядом с Казимиром, он вдруг почувствовал, что им овладели такие же ощущения, как на лесной дороге, когда он, скованный неведомой силой, не мог отвести глаз от блестящего шарика.
— Ты должен вызвать Марцина на поединок и пролить его кровь!
Слова Марковского молотом бухали в ушах, словно рядом звонил исполинский колокол.
— Янина будет твоей! Забудь обо мне и займись обедом короля!
Вздрогнув, Войтик отвел глаза и засмеялся, весело подкручивая пышные усы.
— Неплохо! На поле поставим шатры для свиты, а король отдохнет в доме. Ты был прав, Казик.
— Просто я хорошо знаю эту дорогу, — скромно ответил лекарь.
* * *
Вернувшись поздно вечером с королевского праздника, Казимир застал у себя дома пана Войтика. Опустив голову, тот мрачно расхаживал по комнате, заложив за спину руки. Увидев лекаря, он живо обернулся:
— Казик! Наконец-то. У меня к тебе важное дело.
— Дело? — Чарновский устало опустился в кресло и зевнул. — Прости, иногда даже праздники утомляют. А ты разве не был там?
— Я? Конечно был, но ушел раньше.
— Зря! В перерыве между танцами расщедрились на токайское. Так что у тебя за дело? Выкладывай, а то время уже позднее.
— Говорят, у тебя очень коварный клинок. Правда, я не видел его в действии, но много слышал.
— И что? — снова зевнул Казимир.
— Сделай милость, покажи мне какой-нибудь неотразимый прием.
— Давай завтра, — расстегивая пуговицы жупана, попросил хозяин, — ужасно хочется спать.
— Завтра будет поздно, — с оттенком мрачной торжественности заявил гость. — Я вызвал на поединок Марцина Гонсерека! Утром мы встречаемся на левом берегу, у Старого моста. Будем драться на саблях.
Казимир удивленно присвистнул:
— Ничего себе? Когда это ты успел?
— А-а, — отмахнулся Войтик. — На балу. Не знаю, что меня дернуло с ним поссориться. Заиграли обертас , я хотел пригласить пани Янину, а Гонсерек… Ну, я и не сдержался.
— М-да, — хмыкнул хозяин. — Говоришь, утром на левом берегу? Пан Марцин хорошо владеет саблей, ты знаешь об этом?
— Знаю, — обреченно вздохнул Войтик. — Но я все равно убью его! Надеюсь, ты мне поможешь, покажешь прием…
— Конечно помогу, — заверил Казимир. — Сейчас тебе лучше всего отправиться спать, чтобы завтра быть свеженьким.
— А прием? — обиженно засопел гость.
— Коварство клинка — сложная штука. — Лекарь взял его под руку и повел к дверям. — У всех свои секреты, которые не перенять с наскока. Итальянцы славятся осторожностью и осмотрительностью, испанцы — ловкими, блестящими финтами, немцы — железной хваткой на рукояти и искусством контрударов. А тебе лучше всего применять вольты и прыжки. Постарайся сойтись с Марцином грудь в грудь. Ты мощнее и можешь сбить его с ног. Теперь иди спать. Все будет хорошо!
Посмотрев Войтику в глаза, он легонько подтолкнул его к выходу. Войтик бестолково потоптался, обнял на прощание хозяина и ушел.
Лекарь вернулся в комнату и удовлетворенно опустился в кресло. Кажется, день не пропал даром: утром пан Войтик и пан Гонсерек скрестят сабли у Старого моста. Каждый постарается убить другого, но этого как раз и не нужно! Войтик хороший малый, правда, недалекий и легко поддающийся внушению, но пусть останется в живых и ухаживает за своей Яниной. Что же касается пана Гонсерека…
Казимир встал, открыл большой шкаф, достал из него две пары длинноствольных пистолетов. Положив их на стол, снял со стены саблю и проверил остроту клинка. Потом занялся пистолетами: вычистил стволы, насыпал в них пороху, забил пыжи, круглые пули и снова пыжи из кусочков тонкой просаленной кожи. Сменил кремни в замках, чтобы не дали осечки. Закончив, вынул из шкафа высокие сапоги и темную одежду, аккуратно разложил ее около кровати. Вскоре часы на башне пробили полночь.
Лекарь разделся, лег в кровать и задул свечу. Улыбнувшись своим мыслям, он спокойно заснул…
Рассвет пан Казимир встретил под Старым мостом, — завернувшись в широкий темный плащ, он не спускал глаз с дороги, ведущей из города. За поясом у него торчали пистолеты, а на боку висела сабля. Над темной водой колыхался легкий туман. Потихоньку просыпались птицы, перекликались на разные голоса и славили новый день, возвестивший о своем наступлении первыми лучами солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114