* * *
Бульвар Сансет являл собой мешанину из буйного разгула страстей и убогой нищеты, надежд иммигрантов на лучшую жизнь и погони за преступной наживой.
Я проехал мимо злачных заведений, притонов новой музыки, гигантских рекламных щитов шоу-бизнеса и магазинчиков на Стрип, где продавалась одежда, рассчитанная на пресыщенные вкусы, пересек Дохени-драйв и скользнул в святилище доллара — Беверли-Хиллз. Миновав поворот на Беверли-Глен, я направился туда, где всегда можно заняться серьезной научной работой. Туда, куда приезжал трудиться и Чип Джонс.
Биолого-медицинская библиотека была заполнена жаждущими знаний и теми, кто был вынужден заниматься там. У одного из дисплеев сидела знакомая мне особа.
Задорное личико, внимательный взгляд, свисающие сережки, два прокола в правом ухе. Стриженные рыжевато-каштановые волосы отросли до плеч. В вырезе темно-синей кофточки белый воротничок.
Когда я видел ее в последний раз? Года три назад. Значит, теперь ей двадцать.
Интересно, получила ли она уже свою степень доктора философии?
Она быстро стучала по клавишам, выводя данные на экран. Подойдя ближе, я увидел, что текст на немецком. Время от времени мелькало слово neuropeptide.
— Привет, Дженнифер.
Она быстро повернулась.
— Алекс!
Широкая улыбка. Поцеловав меня в щеку, Дженнифер слезла со стула.
— Уже разговариваю с доктором Ливитт? — спросил я.
— В июне этого года. Добиваю диссертацию.
— Поздравляю. Нейроанатомия?
— Нейрохимия — больше пользы, так ведь?
— Все еще намерена идти на медицинский факультет?
— Осенью. Стэнфорд.
— Психиатрия?
— Не уверена, — ответила она. — Может быть, что-то... более конкретное. Не обижайтесь. Хочу присмотреться и выбрать то, что мне больше подходит.
— Ну что ж, спешить некуда. Сколько тебе — двенадцать?
— Двадцать! В следующем месяце будет двадцать один.
— Да, действительно старуха.
— А разве вы не были молоды, когда окончили учебу?
— Ну, не так уж молод. Уже брился.
Она опять засмеялась.
— Как приятно встретиться с вами. О Джейми что-нибудь слышно?
— На Рождество получил от него открытку. Из Нью-Гэмпшира. Он там арендует ферму. И пишет стихи.
— У него... все нормально?
— Он чувствует себя лучше. На открытке не было обратного адреса, и в адресных списках тоже нет. Поэтому я позвонил психиатру, которая наблюдала его в Кармеле, и она сказала, что он на лекарствах довольно прилично себя чувствует. Очевидно, там за ним кто-то присматривает. Одна из медсестер, работавших с ним в Кармеле.
— Ну что ж, хорошо, — вздохнула она. — Несчастный парень. Ему пришлось столкнуться со многим, что помогало и мешало ему.
— Удачно сказано. С кем-нибудь еще из этой группы поддерживаешь связь?
Эта группа. Программа 160. Как в коэффициенте умственного развития. Ускоренная академическая учебная программа для детей с интеллектом гениев. Величайший эксперимент, окончившийся для одного из его участников обвинением в серии убийств. Я был втянут в эту историю и стал свидетелем людской злобы и продажности.
— ...в Гарварде на юридическом факультете и работает у судьи, фелиция изучает математику в Колумбийском университете, а Дэвид ушел с медицинского факультета Чикагского университета после первого семестра и занялся коммерцией. Всегда оставался восьмидесятником. Во всяком случае, этот проект похоронили — доктор Флауэрс не возобновила субсидии.
— Из-за здоровья?
— Отчасти. И, конечно, шумиха по поводу Джейми сыграла свою роль. Флауэрс переехала на Гавайи. Думаю, захотела сменить обстановку, чтобы снять напряжение.
Столкнувшись с прошлым во второй раз за день, я понял, как много осталось необрубленных концов.
— Так что же привело вас сюда? — поинтересовалась Дженнифер.
— Ищу материал по одному делу.
— Что-нибудь интересное?
— Синдром Мюнхгаузена, переносимый на другое лицо. Слышала о таком?
— Слышала. Это когда люди вредят себе, чтобы симулировать болезнь, так? Но что такое синдром, переносимый на другое лицо?
— Люди симулируют болезнь у своих детей.
— Да, вот это действительно страшно. А какие болезни?
— Почти все. Наиболее часто встречающиеся симптомы — проблемы с дыханием, кровообращением, лихорадка, инфекции, ложные припадки.
— Как бы передача болезни по доверенности, — проговорила Дженнифер. — В этом есть что-то, внушающее ужас — заранее рассчитанные действия, как торговая сделка. Вы действительно работаете с подобной семьей?
— Пока я изучаю эту семью, чтобы понять, так ли это. Всего лишь стадия предварительного диагноза. У меня есть только первоначальные сведения, так что хотел бы просмотреть литературу по этому вопросу.
Она улыбнулась:
— По каталогу или вы теперь подружились с компьютером?
— С компьютером. Если он говорит по-английски.
— У факультета открыт счет в ПП?
— Нет. А что это такое?
— «Поиск и печать». Новая система. Журналы целиком копируются и вводятся в компьютер. Вы можете вызвать целые статьи и отпечатать их на принтере. Только для факультетов, если готовы платить. Мой декан утвердил меня временным лектором и открыл мне личный счет. Рассчитывает, что я опубликую результаты своей работы и упомяну в них его имя. К сожалению, иностранные журналы пока еще не введены в эту систему. Поэтому приходится разыскивать их допотопным способом. — Она указала на экран.
— Всем языкам язык. Разве вам не нравятся эти шестидесятибуквенные слова и умляуты? Грамматика просто умопомрачительная. Но мама помогает мне преодолевать трудные пассажи.
Я припомнил ее мать. Громоздкая и приятная, пахнущая тестом и сахаром. На пухлой белой руке — синие цифры.
— Заполучите себе карту ПП, — посоветовала Дженнифер. — Сплошное удовольствие.
— Не знаю, дадут ли. Ведь я работаю на другом конце города.
— По-моему, дадут. Просто покажите им ваш факультетский билет и уплатите взнос. За неделю оформят.
— Займусь этим как-нибудь попозже. Теперь некогда.
— Тогда конечно. Послушайте, на моем счету осталась масса времени. Мой декан хочет, чтобы я использовала его полностью, тогда он сможет просить увеличить компьютерный бюджет на следующий год. Если подождете, пока я окончу свою работу, то я потом поищу материал для вас. Мы отыщем все, что нужно знать о людях, которые передают «по доверенности» этот синдром своим детям.
* * *
Мы поднялись в помещение «Поиска и печати», расположенное на самом верху книгохранилища.
Поисковая система по виду не отличалась от терминалов, только что оставленных нами: компьютеры были установлены в отгороженных кабинках. Мы отыскали свободное место, и Дженнифер занялась поиском материалов о синдроме Мюнхгаузена, передаваемого другому лицу. Экран быстро заполнился. Список включал не только все статьи, что дала мне Стефани.
— Похоже, самый первый материал появился в 1977 году в журнале «Ланцет». Медоу Р. «Синдром Мюнхгаузена, переносимый на другое лицо: скрытая область жестокого обращения с детьми».
— Это основополагающая статья, — пояснил я. — Медоу — английский педиатр, обнаруживший этот синдром и давший ему название.
— Скрытая область... Тоже звучит зловеще. А вот список связанных с данным вопросом тем: синдром Мюнхгаузена, жестокое обращение с детьми, кровосмешение, диссоциативные реакции.
— Попробуем сначала диссоциативные реакции.
В течение следующего часа мы просеяли сотни ссылок, отобрали еще дюжину статей, которые, казалось, имели отношение к синдрому Мюнхгаузена. Когда мы закончили, Дженнифер отметила файл и набрала код.
— Это соединит нас с распечатывающей системой, — объяснила она.
Принтеры размещались в соседней комнате, две стены которой были разделены голубыми перегородками на кабинки. В каждой кабинке находился небольшой экран, щель для карточки, клавиатура и сетчатая приемная корзинка под горизонтальной прорезью длиной в фут, напомнившей мне рот Джорджа Пламба. Два терминала были свободны. На одном висело объявление: «НЕИСПРАВЕН».
Дженнифер, вставив карточку в щель, включила экран, затем напечатала буквенно-цифровой код и шифры первой и последней из отобранных нами статей. Через несколько секунд корзинка начала наполняться листами.
— Автоматическая сверка с оригиналом. Остроумно, да? — заметила Дженнифер.
— На основе программ «Мельвиль» и «Орион»? — спросил я.
— Это неандертальцы среди программ. Всего на ступень выше, чем картотека.
— Если бы ограниченная в средствах больница решила компьютеризировать поиск, могла бы она приобрести что-нибудь получше?
— Конечно. Намного лучше. Существуют тонны новых видов компьютерного обеспечения. Даже практикующий врач может позволить себе значительно лучшую программу.
— Ты когда-нибудь слышала о компании «БИО-ДАТ»?
— Нет, не могу сказать наверняка, но это ничего не значит — я не знаток компьютеров. Для меня это просто орудие труда. А почему вы интересуетесь? Чем они занимаются?
— Компьютеризируют библиотеку в Западной педиатрической больнице. Переводят каталог на программы «Мельвиль» и «Орион». Предполагалось сделать работу за три недели, но они сидят над ней уже три месяца.
— Такая огромная библиотека?
— Нет, вообще-то довольно маленькая.
— Если все, что требуется, — это поиск материалов, то с печатающим сканером работы на пару дней.
— А если у них нет сканера?
— Тогда они из каменного века. Это означает, что данные будут переноситься вручную. По сути, перепечатка каждой карточки. Но почему наняли компанию с таким примитивным оборудованием, когда... А, вот и все.
В корзинке лежала толстая стопка бумаги.
— Раз-два и готово, быстро и без головной боли, — похвасталась Дженнифер. — Когда-нибудь они смогут запрограммировать и сшивание листов.
* * *
Поблагодарив ее и пожелав всего наилучшего, я отправился домой с толстой стопкой документов, лежащих рядом со мной на переднем сиденье. Справившись о поступивших звонках у частной телефонной службы, просмотрев почту и покормив рыбок — выжившие японские карпы выглядели прекрасно, — я проглотил оставшуюся от вчерашнего ужина половину сандвича с ростбифом, запил пивом и принялся за домашнее задание.
Люди, передающие своим детям...
Спустя три часа я чувствовал себя крайне гадко. Даже сухая проза медицинских журналов была не в состоянии смягчить весь ужас картины.
Дьявольский вальс...
Отравление солью, сахаром, алкоголем, наркотиками, отхаркивающим, слабительным, рвотным, даже фекалиями и гноем, — все применялось, чтобы создать «бактериологически замученных детей».
Ужасающий перечень издевательств над младенцами и малышами постарше вызывал в памяти нацистские «эксперименты». Приводились истории о детях, у которых был вызван пугающе обширный ряд ложных болезней, — казалось, что можно сфабриковать буквально любой вид патологии.
Чаще всего преступницами являются матери.
Жертвами — почти всегда — дочери.
Характерные черты преступницы: образцовая мать, часто весьма обаятельная, с привлекательной внешностью, с высшим или средним медицинским образованием. Необычное хладнокровие перед лицом несчастья — удовлетворение, маскируемое под самообладание. Бросающаяся в глаза заботливость — один специалист даже предупреждал врачей опасаться «чересчур заботливых» матерей.
Что бы это ни значило.
Я вспомнил, как моментально высохли слезы у Синди Джонс, как только Кэсси проснулась. Как она быстро занялась дочкой, обняла, рассказала сказку, прижала к материнской груди.
Что это — правильное общение с младенцем или нечто зловещее?
И еще кое-что вызывало настороженность.
Другая статья в журнале «Ланцет» первого исследователя синдрома, доктора Роя Медоу. Открытие, сделанное им в 1984 году на основе исследования историй болезни тридцати двух детей с искусственно вызванной эпилепсией.
Семь детей, являвшихся братьями и сестрами, умерли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72