Ну уж нет. Спасибо. Мы по-настоящему кипели, Алекс. В жизни не видел Дэла таким взбешенным. Неделя была очень трудной, много нераскрытых настоящих преступлений. А этот ублюдок лезет со своим дерьмом. — Майло даже побагровел от воспоминаний. — Исповеднички, — закончил он. — Дергают людей, внимания, видите ли, требуют. Похоже это на твоих попавшихся Мюнхгаузенов?
— Здорово похоже, — согласился я. — Никогда не приходило в голову.
— Вот видишь. Я настоящий кладезь знаний. Давай дальше свою историю.
Я рассказал ему все остальное.
— О'кей. Что тебе нужно? — спросил он. — Проверить прошлое матери? Или обоих родителей? Медсестры?
— Об этом я не подумал.
— Нет? Тогда что же?
— Я и сам не знаю, Майло. Просто, наверное, захотелось посоветоваться.
Сложив руки на брюхе, он склонился, затем поднял взгляд на меня:
— Почтенный Будда правит делами. Почтенный Будда дает совет: стрелять всех плохих. Дальше пусть разбирается какой-нибудь другой бог.
— Знать бы, кто плохие.
— Вот именно. Поэтому я и предложил проверить прошлое. По крайней мере, у главного подозреваемого.
— Тогда у матери.
— Проверим первой. А пока я тычу в клавиши, могу в виде премии поглядеть и других. Во всяком случае, это занятнее дерьмовых списков денежного содержания, которые мне подсовывают в качестве наказания.
— Что именно будешь проверять?
— Есть ли уголовное прошлое. Это ведь банк полицейских данных. Твоей приятельнице-доктору будет известно, что я занимаюсь проверкой?
— А что?
— Когда я занимаюсь сыском, то предпочитаю знать условия работы. То, чем мы занимаемся, с формальной точки зрения незаконно.
— Тогда нет. Лучше не посвящать ее в эти дела. Зачем подвергать риску?
— Прекрасно.
— Что касается уголовного прошлого, — заметил я, — то должен тебе сказать, что Мюнхгаузены обычно являются образцовыми гражданами. Как твой чистильщик ковров. О смерти первого ребенка мы уже знаем. Она списана на счет синдрома внезапной младенческой смерти.
Майло задумался.
— По этому делу должно быть заключение коронера, но, если ни у кого не возникло подозрений, на этом все и закончилось. Посмотрим, что можно сделать, чтобы достать документы. Ты и сам бы мог это найти — проверь больничные архивы. Разумеется, не привлекая внимания.
— Сомневаюсь, что мне это удастся. Больница теперь совсем другая.
— В каком смысле?
— Намного больше охраны — меры безопасности.
— Ну что ж, — заметил Майло. — Здесь не придерешься. Та часть города стала по-настоящему опасной.
Он встал, отыскал в холодильнике апельсин и принялся чистить его над раковиной. Нахмурился.
— В чем дело? — спросил я.
— Пытаюсь придумать что-нибудь. Мне кажется, единственный способ разрешить такую проблему — это схватить подлеца за руку на месте преступления. Малютке становится плохо именно дома?
Я кивнул.
— Тогда единственный способ — наблюдение за их домом при помощи электронных средств. Скрытые аудио— и видеоприборы. Нужно постараться засечь, когда кто-то действительно пытается отравить ребенка.
— Игрушки полковника, — заметил я.
При этих словах Майло нахмурился.
— Да, именно такие штучки доставили бы удовольствие этому хрену... Ты знаешь, он переведен.
— Куда?
— В Вашингтон, федеральный округ Колумбия. Куда же еще? Новая контора специально под него. Корпорация с одним из тех названий, которые ничего не говорят о ее деятельности. Ставлю десять против одного, что живет на денежки правительства. Прислал недавно записку и визитную карточку. Поздравления со вступлением в век информатики и несколько бесплатных программ для подсчета моих налогов.
— Значит, знал, чем ты теперь занимаешься?
— Очевидно. Но вернемся к твоей отравительнице младенцев. И к установке «жучков» в ее доме. Без судебного ордера все, что ты с их помощью обнаружишь, будет недействительным в качестве улики. Но судебный ордер можно получить только на основании веских доказательств, а у тебя всего лишь подозрения. Не говоря уж о том, что дед — большая шишка и тебе нужно быть сверхосторожным. — Он дочистил апельсин, отложил, вымыл руки и принялся разделять его на дольки. — Это дело может быть очень печальным — пожалуйста, не говори мне, как хороша малышка.
— Малышка прелестна.
— Премного благодарен.
Я возразил:
— Но в педиатрических журналах сообщалось о паре случаев, произошедших в Англии. Там удалось записать на видеопленку матерей, душивших своих малышей. И всего лишь на основании подозрений.
— Записывали дома?
— В больнице.
— Огромная разница. И насколько мне известно, в Англии другие законы... Дай мне обмозговать это, Алекс. Поищу, что мы реально сможем сделать. А тем временем покопаюсь в местных архивах, в банке национального центра информации о преступлениях, на тот случай, если кто-нибудь из наших подопечных когда-то нашалил, — тогда мы сможем набрать достаточно материала, чтобы получить ордер. Старина Чарли отличный учитель — посмотрел бы ты, как я расправляюсь с этими базами данных.
— Ты-то сам не особенно рискуй, — посоветовал я.
— Не беспокойся. Предварительный сбор данных — это то, чем офицер занимается всякий раз, когда задерживает за нарушение дорожного движения. Если когда и копну поглубже, то буду поосторожнее. Родители жили где-нибудь еще, кроме Лос-Анджелеса?
— Не знаю, — ответил я. — На самом деле, сведений о них у меня немного, пора начать разузнавать.
— Ага, ты покопаешься у себя, а я у себя, — размышлял он вслух, сгорбившись над столом. — Они из высших кругов, значит, учились, наверное, в частных школах. А это будет не так уж просто.
— Мать, возможно, из обычной школы. Не похоже, что она родилась в богатой семье.
— Выскочка? Сделала себе карьеру?
— Нет, все гораздо проще. Он преподает в колледже. Так что она могла быть одной из его студенток.
— О'кей. — Майло открыл свой блокнот, — Что еще? Может быть, его служба в армии, может быть, офицерская подготовка — еще один крепкий орешек. Чарли наловчился взламывать некоторые военные досье, но там нет ничего особенного: всякие пособия ветеранам, перекрестные ссылки и подобная ерунда.
— Чем это вы там занимаетесь — шарите по банкам секретных данных?
— Шарит больше он, а я наблюдаю. Где преподает отец?
— В муниципальном колледже Уэст-Вэлли. Социологию.
— А мать? Работает?
— Нет, она все время с ребенком.
— Серьезно подходит к своим обязанностям, да? О'кей, давай фамилию.
— Джонс.
Он посмотрел на меня.
Я кивнул.
Он громко, словно пьяный, расхохотался.
8
На следующий день я прибыл в больницу в 9.45. Автостоянка для врачей была заполнена почти до отказа, и мне пришлось въехать на самый верх, чтобы найти место. Охранник в униформе стоял в тени перекрытий и, прислонившись к бетонному столбу, покуривал сигарету. Он следил за мной, пока я вылезал из своей «севиль», и отвернулся только тогда, когда я сверкнул в его сторону новым значком-пропуском, прикрепленным на лацкане пиджака.
В отделении для частных пациентов, как и накануне, было тихо. Одна-единственная медсестра сидела у стола, а регистраторша читала журнал.
Я просмотрел медицинскую карту Кэсси. Стефани уже провела утренний осмотр и сделала записи. Хотя никаких настораживающих симптомов обнаружено не было, она решила задержать девочку в больнице по крайней мере еще на день. Я направился к палате 505W, постучал и вошел.
Синди Джонс и Вики Боттомли сидели на диван-кровати. На коленях у Вики лежала колода карт. Женщины подняли глаза на меня.
Синди улыбнулась:
— Доброе утро.
— Доброе утро.
— О'кей, — бросила Вики и встала.
Изголовье кроватки Кэсси было поднято, как спинка кресла. Девочка сидела в нем и играла с кукольным домиком. Другие игрушки, в том числе и полный набор мягких зверюшек, были разбросаны по покрывалу. На подносе с завтраком стояли тарелка с недоеденной овсянкой и пластиковая чашка, наполненная чем-то красным. На экране телевизора мелькали кадры мультфильма, но звук был выключен. Кэсси с увлечением расставляла в домике мебель и пластиковые фигурки. Стойка капельницы была задвинута в угол.
Я положил свой новый рисунок на кровать. Девочка лишь на мгновение задержала на нем взгляд и тут же вернулась к игре.
Вики засуетилась. Передав карты Синди, она на секунду задержала ее руку в своих руках. Избегая встречаться со мной взглядом, она подошла к кроватке, взъерошила волосы Кэсси и проговорила:
— До встречи, пончик.
Кэсси на мгновение оторвалась от игры. Вики опять потрепала девочку по волосам и вышла.
Синди встала. На смену вчерашней клетчатой — розовая кофточка. Джинсы и босоножки те же.
— Давай-ка посмотрим, что доктор Делавэр нарисовал сегодня? — Она подняла рисунок с покрывала. Кэсси протянула руку и взяла лист. Синди обняла дочку за плечи. — Слон! Доктор Делавэр нарисовал тебе чудесного синего слона.
Кэсси поднесла рисунок поближе.
— Сло-о.
— Отлично, Кэсс! Прекрасно! Вы слышали, доктор Делавэр? Слон.
Я кивнул:
— Великолепно.
— Не знаю, что вы сделали, доктор Делавэр, но со вчерашнего дня она разговаривает лучше. Кэсс, скажи еще: слон.
Кэсси сжала губы и смяла рисунок.
— О, милая моя. — Синди обняла дочку и погладила ее по щеке. Мы наблюдали за попытками Кэсси расправить рисунок.
Когда ей это наконец удалось, она проговорила:
— Сло-о! — Опять смяла бумагу в комок величиной с кулак и с недоумением посмотрела на него.
— Простите, доктор Делавэр, — извинилась Синди. — Кажется, ваш слон не добился особого успеха.
— А вот Кэсси, кажется, добилась.
Синди заставила себя улыбнуться и кивнула.
Кэсси предприняла еще одну попытку расправить бумагу. На сей раз крошечные пальчики не смогли справиться с задачей, и Синди помогла дочке.
— Ну вот, милая... Да, она действительно чувствует себя отлично.
— Были какие-нибудь проблемы с процедурами?
— А процедур и не было. Никаких, со вчерашнего утра. Мы просто отсиживаемся здесь — это...
— Что-нибудь не так? — спросил я.
Она перебросила косу на грудь и разгладила концы волос.
— Люди, наверное, думают, что я сумасшедшая, — проговорила Синди.
— Почему вы так считаете?
— Не знаю. Я сказала глупость — простите.
— В чем дело, Синди?
Она отвернулась и затеребила косу. Затем вновь села. Взяв колоду карт, начала перекладывать из руки в руку.
— Просто дело в том... — Женщина говорила так тихо, что я был вынужден наклониться к ней. — Я... Каждый раз, когда мы привозим ее сюда, она чувствует себя лучше. Потом мы забираем ее домой в надежде, что все будет о'кей; некоторое время так оно и бывает, а затем...
— А затем — новая болезнь.
Не поднимая головы, она кивнула.
Кэсси что-то пробормотала одной из пластмассовых фигурок. Синди ободрила девочку:
— Отлично, малышка. — Но казалось, что крошка не услышала ее.
— А затем она вновь начинает болеть, и вы опять впадаете в отчаяние.
Кэсси бросила фигурку, подняла другую и начала трясти ее.
Синди продолжала:
— А потом — внезапно — с ней опять все в порядке, как сейчас. Именно это я и имела в виду, когда говорила про свое сумасшествие. Временами мне кажется, что я и вправду сошла с ума.
Она опять покачала головой и вернулась к кроватке Кэсси. Дотронулась пальцами до прядки волос девочки, отпустила. Заглянув в игрушечный домик, заметила:
— Посмотри-ка — они все едят то, что ты приготовила им на обед!
Необычайная бодрость ее голоса поразила меня настолько, что даже нёбо неприятно заныло.
Она стояла у кроватки Кэсси, играя волосами девочки, указывая на кукол и направляя игру. Кэсси издавала какие-то звуки. Некоторые из них были похожи на слова.
— Как вы смотрите на то, чтобы спуститься вниз и выпить чашечку кофе? — предложил я. — Вики может посидеть с Кэсси.
Синди взглянула на меня. Ее рука покоилась на плече дочери.
— Нет-нет. Сожалею, доктор Делавэр, но я не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72