— спросил я.
Продолжая улыбаться, Хененгард покачал головой:
— Очень редко одно щупальце перекрещивается с другим.
— Как же вы поступили? Просто сделали заказ в Службу внутренних доходов? Пришлите мне врача, у которого возникли неприятности с уплатой налогов и который умеет работать на компьютере, — и они выполнили ваш заказ?
— Все не так просто. Потребовалось много времени, чтобы найти такого человека, как Эшмор. И эта находка явилась одним из основных факторов, который помог убедить... мое начальство субсидировать мой проект.
— Ваше начальство, — продолжал я расспросы, — институт химических исследований Ферриса Диксона — ИХИ. Или второе "И" означает что-то другое?
— «Истощай все возможные ресурсы» — таково было представление Эшмора о шутке, для него все было игрой. Единственное, чего он хотел, это соответствовать Загородному клубу игроков в кегли — этот клуб был его любимым. Он гордился тем, что хорошо образован. Но я убедил его быть более осторожным.
— Кто такой профессор Уолтер Уильям Зимберг? Ваш начальник? Или еще один лазутчик?
— Такого человека нет, — ответил он, — буквально.
— Его не существует?
— Нет, в смысле реального понятия.
— Человек-Мюнхгаузен, — пробормотал Майло.
Хененгард сверкнул на него глазами.
Я возразил:
— Но у него есть кабинет в университете в Мэриленде. Я разговаривал с его секретарем.
Хененгард поднес чашку ко рту и долго не отрывался от нее.
— Почему для Эшмора было так важно работать в больнице? — спросил я.
— Потому что именно там находится логово Джонса. Я хотел, чтобы Эшмор имел прямой доступ к материалам Джонса, заложенным в компьютер.
— Джонс использует больницу как бизнес-центр? Он говорил мне, что у него нет кабинета в здании клиники.
— Ыормально это так. Вы не найдете его имени на дверях кабинетов. Но его аппарат запрятан внутри пространства, которое он отнял у медиков.
— Внизу, в полуподвальном этаже?
— Скажем так: глубоко запрятан. Где-то, где трудно найти. Как начальник охраны, я это отлично устроил.
— А самому устроиться на этом месте, наверное, было чрезвычайно трудно?
Хененгард оставил мои слова без ответа.
— Вы все еще не ответили мне, — продолжал я, — почему погиб Эшмор?
— Я не знаю. Пока еще не знаю.
— Что он такого сделал? Стал действовать за вашей спиной в своих интересах? Использовал то, что он узнал, работая на вас, чтобы вымогать деньги у Чака Джонса?
Хененгард облизнул губы:
— Возможно. Сведения, которые он собрал, все еще расшифровываются.
— Кем?
— Людьми.
— А как насчет Дон Херберт? Она участвовала в этом вместе с Эшмором?
— Я не знаю, в чем заключалась ее игра, — покачал он головой. — Не знаю, была ли она у нее вообще.
Его огорчение казалось непритворным.
— Тогда почему вы охотились за ее компьютерными дисками? — продолжал я.
— Потому что Эшмор интересовался ими. Когда мы начали расшифровывать его файлы, всплыло и ее имя.
— В каком контексте?
— Он сделал кодированное примечание: «серьезно обратить на нее внимание». Обозначил ее как «негативное число» — это его термин, означающий что-либо подозрительное. Но к тому времени она уже была мертва.
— Что еще он говорил о ней?
— Это пока все, что мы расшифровали. Он ко всему применил сложные коды. На дешифровку требуется время.
— Он ведь был вашим мальчиком, — прищурился я. — Разве он не оставил вам ключи?
— Лишь некоторые.
Гнев сузил его круглые глаза.
— Поэтому вы украли диски?
— Не украл, а присвоил. Они были моими. Она составила их, работая у Эшмора, а Эшмор работал на меня, поэтому по закону они являются моей собственностью.
Последние слова он буквально выпалил. Чувство собственности ребенка, получившего новую игрушку.
— Для вас все дело заключается не только в работе, верно? — спросил я.
Он окинул взглядом комнату, затем обернулся ко мне:
— Именно в работе. Так случилось, что я просто люблю свою работу.
— Значит, вы не имеете понятия, почему убили Херберт?
Он пожал плечами:
— Полиция говорит, что это было убийство на почве секса.
— И вы думаете, что это так?
— Я не полицейский.
— Нет? — сказал я. — Готов поспорить, что вы были полицейским до того, как вернулись к учебе. До того, как научились говорить, словно профессор из бизнес-колледжа.
Он еще раз окинул комнату взглядом, быстрым и острым, как выкидной нож.
— Что это, бесплатный психоанализ?
— Ваша специальность — деловое администрирование, — продолжал я, — или, может быть, экономика.
— Я скромный государственный служащий, доктор. Ваши налоги оплачивают мою зарплату.
— Скромный государственный служащий с фальшивыми именами и с субсидией более миллиона долларов на несуществующую научную работу, — усмехнулся я. — Вы Зимберг, не так ли? Но это, возможно, тоже не ваше настоящее имя. Что означает инициал "Б" на записке Стефани, оставленной в ее блокноте?
Хененгард уставился на меня, поднялся с кресла, прошелся по комнате. Прикоснулся к раме картины.
Волосы у него на макушке уже начали редеть.
— Четыре с половиной года, — продолжал я, — вы отказывались от многого, чтобы поймать Чака Джонса.
Хененгард не ответил, но его шея напряглась.
— Какое участие во всем этом принимает Стефани? — спросил я. — Кроме искренней любви.
Он повернулся и взглянул на меня, его лицо вновь вспыхнуло. На сей раз не от гнева — от смущения. Подросток, застигнутый обнимающимся с подружкой.
— Почему бы вам не спросить у нее самой? — мягко проговорил он.
* * *
Она сидела в темном «бьюике-регаль», стоящем у моей подъездной дороги сразу же за живой изгородью, укрытая от взглядов с террасы. Внутри машины бегал точечный луч, похожий на попавшегося светлячка.
Фонарик с тонким лучом. Стефани сидела на переднем сиденье справа от руля и читала. Стекло с ее стороны было опущено. На шее женщины блестело золотое колье, в котором отражался свет звезд; от нее пахло духами.
— Добрый вечер, — сказал я.
Она подняла голову, закрыла книгу, распахнула дверцу машины, фонарик погас, его сменил верхний свет в салоне, ярко осветив Стефани, как будто она была солисткой на сцене. Платье короче, чем обычно. Я подумал: серьезное свидание. Ее пейджер лежал на приборной доске.
Стефани подвинулась на водительское сиденье. Я сел на ее место. Винил был еще теплым.
Когда в машине снова стало темно, Стефани проговорила:
— Прости, что не рассказала тебе, но ему необходима секретность.
— Как ты зовешь его — Прес или Вэлли?
Она закусила губу:
— Билл.
— Это от Уолтера Уильяма?
Она нахмурилась:
— Такое у него уменьшительное имя. Друзья так его называют.
— Он мне этого не говорил. Думаю, что не отношусь к разряду его друзей.
Она взглянула на ветровое стекло и взялась за руль.
— Послушай, я знаю, что немного запутала тебя, но это очень личное. Что я делаю в своей частной жизни, на самом деле не касается тебя, правда?
— Немного запутала? Мистер Привидение — твой любовник. Что еще ты мне не рассказала?
— Я рассказала все — все, что имеет отношение к делу.
— Так ли? Он говорит, что может помочь Кэсси. Тогда почему ты не заставила его взяться за дело раньше?
Стефани положила руки на руль.
— О черт. — Спустя некоторое, время она произнесла: — Все очень сложно.
— Уверен, что так.
— Послушай, — почти прокричала она. — Я сказала тебе, что он похож на привидение потому, что это тот имидж, который он хочет создать, понятно? Важно, чтобы он выглядел как «плохой парень» — это помогает ему делать свою работу. А то, что он делает, действительно важно, Алекс. Так же важно, как медицина. Он давно работает над этим.
— Четыре с половиной года, — подтвердил я. — Уже наслышан по поводу благородного поиска. Назначение тебя на пост главы отделения тоже составляет часть вашего плана?
Стефани повернулась и посмотрела мне в лицо.
— Нет нужды отвечать. Я заслужила это повышение. Рита просто динозавр, Господи, прости. Она уже многие годы держится только за счет своей репутации. Вот тебе одна история: пару месяцев назад мы делали обход в пятом восточном отделении. Кто-то на посту медсестер съел гамбургер из «Макдональдса» и оставил коробку на столе — знаешь, одну из тех коробок из стиропласта, в которых гамбургеры отпускают на вынос. С выдавленными арками. Рита поднимает коробку и спрашивает, что это такое. Все подумали, она шутит. Но потом поняли — нет. «Макдональдс», Алекс. Вот насколько она далека от реального мира. Как может она работать с такой смесью пациентов, как у нас?
— Какое это имеет отношение к Кэсси?
Стефани прижала книгу к груди, как щит. Привыкнув к темноте, я смог прочесть название: «Чрезвычайные случаи в педиатрии».
— Легкое чтиво, — сострил я. — Или подготовка к карьере?
— Да провались ты! — Она схватилась за дверную ручку. Но отпустила. Откинулась на сиденье. — Безусловно, если бы я стала заведующей отделением, это помогло бы ему — чем больше его друзей будет окружать Джонса и компанию, тем будет больше шансов собрать полную информацию, чтобы прижать мошенников. Чем же это плохо? Если он не доберется до них, то вскоре больница вообще перестанет существовать.
— Друзей? — переспросил я. — А ты уверена, что он знает, что это такое? Лоренс Эшмор тоже работал на него, но твой Билл не очень-то дружески отзывается о нем.
— Эшмор был дрянью — противный маленький ублюдок.
— Я думал, ты не была с ним близко знакома.
— Не была — мне и не нужно было. Я тебе рассказывала, как он поступил со мной, с каким пренебрежением он отказал мне, когда понадобилась его помощь.
— Прежде всего, чья была идея проверить карту Чэда? Твоя или Билла? И что это — попытка вылить дополнительное ведро грязи на Джонсов?
— Какая разница?
— Не мешало бы выяснить, чем мы здесь занимаемся — медициной или политикой?
— Какая разница, Алекс? Какая, к черту, разница! Важен результат. Да, он мой друг. Да, он мне очень помог, поэтому если я хочу помочь ему, это нормально. Что в этом плохого? Наши цели не противоречат друз другу!
— Тогда почему не помочь Кэсси? — Я сам тоже начал кричать. — Я уверен, вы с ним говорили о ней. Зачем обрекать ее еще хотя бы на секунду страданий, если мистер Помогающий может прекратить их в один момент?
Стефани вся сжалась. Ее спина упиралась в дверцу машины.
— Какого черта ты хочешь от меня? Совершенства? Сожалею, я не могу выполнить твой заказ. Я пыталась — но это кратчайший путь к страданию. Поэтому не приставай ко мне, хорошо? Хорошо?
Она заплакала. Я проговорил:
— Забудь об этом. Давай лучше сосредоточимся на Кэсси.
— Именно это я и делаю, — тихо ответила Стефани. — Поверь мне, Алекс, я всегда сосредоточена на ней — с самого начала. Мы не могли ничего сделать потому, что не знали. Нам нужна была уверенность. Именно по этой причине я пригласила тебя. Билл не хотел, чтобы я это делала, но я настояла. Я проявила твердость — на самом деле.
Я промолчал.
— Мне нужна была твоя помощь, чтобы узнать все наверняка, — продолжала Стефани. — Увериться, что Синди на самом деле вытворяет такое со своей дочерью. Тогда бы Билл имел возможность помочь. И мы смогли бы напрямую обвинить их.
— Тогда бы? — повторил я. — Или ты просто ждала, когда Билл подаст сигнал? Ждала, когда его план свершится и он будет готов заграбастать всю семью?
— Нет! Он... Просто мы хотели сделать это так, чтобы... добиться настоящего результата. Просто вскочить и обвинить их было бы не...
— Неверно с точки зрения стратегии?
— Неэффективно. Или неэтично — в любом случае, неправильно. Что, если Синди оказалась бы невиновной?
— Что-то органическое? Или что-то с обменом веществ?
— А почему бы и нет! Я ведь врач, черт возьми, а не Бог. Откуда мне знать? То, что Чак — комок слизи, не значит, что и Синди такая же! Я не была уверена, будь все проклято. Добраться до истины — это твоя работа, поэтому я и пригласила тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72