- Мне приказано никого не пропускать, а приказы, сам знаешь, не обсуждаются. Так что плати штраф за проезд на запрещающий знак, разворачивайся и езжай обратно!
Из шестнадцати тормознутых им за полдня, только двое потребовали составления протокола и выписки квитанции по полной форме. Откуда эти аккуратисты свалились на русскую землю, Жора даже не мог представить. Такое впечатление, что их подхватило ураганом где-нибудь в Германии и перенесло на издолбанный асфальт Приморска. Только когда они научились по-русски разговаривать? В полете, что ли?
Из четырнадцати оставшихся он выдоил-таки штраф наличными. Кто-то давал меньше, кто-то больше, но только к часу дня карман милицейских брюк распух основательно.
Семнадцатый остановленный Жорой "нарушитель" не произнес великую фразу дня: "Не было там никогда такого знака!" Он не вылез из машины, он не сдал задним ходом. Он терпеливо подождал, пока подойдет пунцовый от солнечного удара Жора, и спросил нечто вообще несуразное:
- Потеешь, старина?
- Документы! - тоже не по сценарию выкрикнул сухой глоткой Жора Прокудин.
- Ты из какой роты? - ну уж совсем из другой пьесы попер текст у мужика.
Нагнувшись, Жора разглядел в салоне копеечных "жигулей" кругломордого седого водителя. Его уверенному взгляду можно было позавидовать. У Жоры Прокудина никогда бы не получился такой смелый взгляд. Нервишки бы не позволили.
Зато Жора мог изображать любые динамические состояния: гнев, радость, печаль, усталость. Впрочем, он и без того был сверх меры изможденным. Осталось лишь чуть попрочнее насупить брови.
- Вы проехали на запрещающий знак, - заученно вбросил он в салон.
- Так из какой роты?
- Какой надо! - огрызнулся Жора Прокудин. - Ваши документы!
- Понятно.
"Жигуль" рванул с места, до смерти напугав Жору. Гарь выхлопа обожгла горло, вбила в кашель. Жора зашелся, как чахоточный, и только вскрик Топора остановил его.
- Ты чего?! - испуганно нагнулся Топор к нему.
- Не... не... не запх... латил...
- Фу ты!.. Я думал, он тебя чем шарахнул!
- Гад какой-то!.. Пытать начал...
- Чего?
- Какой номер роты, говорил...
- А это не он? - окончательно выпрямил Жору Прокудина своим вопросом Топор.
- Где?
- Вон... Едет опять сюда... Кажись, его номера на "копейке"...
Приложив ладонь козырьком к козырьку милицейской фуражки, Жора всмотрелся в дальний конец улицы. Как раз в этот момент мимо фальшивого знака проехал "жигуль", а за ним колымагой, переваливаясь на колдобинах, вырисовывался милицейский "уазик".
- Атас! Срыгиваем! - выкрикнул Топор и первым нырнул в подъезд.
В его душной полутьме он просидел полдня, и хорошо знал, что через подъезд есть сквозной ход во двор.
Жору удержало на асфальте только одно. За эти же полдня он до того сросся с формой, что притормозивший метрах в пяти от него "уазик" воспринял как родной и сыпанувших из "уазика" милиционеров тоже ощутил как родных. И только выпрыгнувшего из "жигулей" кругломордого не мог никак всунуть в свои чувства. У кругломордого было уже не просто уверенное, а свирепое лицо. Оно чем-то походило на бульдожье.
- Взять его! - взвизгнул он.
- Есть, та-ащ майор! - достойно ответил самый кругломордый из милиционеров и в свою очередь скомандовал остальным: - Взять!
Родные лица тут же превратились в бульдожьи. Прыжком вбок Жора Прокудин ушел от объятий ближайшего к нему милиционера, спиной вышиб дверь подъезда и упал на цементный пол. Фуражка блином слетела с головы и нырнула под ноги все тому же шустрому милиционеру. Он с хряском смял ее сапожищами, но фуражка, словно почувствовав, что ее бывшему обладателю грозит опасность, скользнула по асфальту. Преследователь с грохотом вмялся лбом в дверь и сполз по ней в трехсекундном беспамятстве.
- Быстрее! - еще громче заорал кругломордый майор. - Хватайте, твою мать, его! Хватайте!
По-лягушачьи заработав ногами и руками, Жора Прокудин словно и не с цементного пола поднялся, а всплыл. Сзади ударил свет. Его могли впустить в подвальный полумрак подъезда только распахнутые настежь двери. Свет бросил Жору Прокудина вперед, бросил к узкой щели, в которой виднелось до боли знакомое лицо.
- Сюда! Сюда! - орало лицо голосом Топора.
Ноги сосчитали ступеньки лестницы, которую Жора даже не увидел, вынесли его в сонную тень двора, и он с удивлением обернулся на хряск. Сзади будто бы разгрызла кость собака.
- О-о-ох! - со стоном упал на асфальт нокаутированный Топором милиционер.
- А-ах! - таким же прямым ударом встретил Топор второго выбежавшего парня.
- У-ух! - удивленно ответил он и снопом упал рядом с сослуживцем.
- А-ах! - повторил понравившийся ему прием Топор с третьим.
- Э-эх! - как-то разочарованно отозвался тот, но на ногах устоял.
Его руки метнулись к груди Топора и все-таки нащупали на костях майку.
- А-ах ты! - не совсем обычное для предыдущих диалогов выкрикнул телохранитель Жоры Прокудина и ударом снизу проверил печень милиционера.
Печень оказалась не на уровне. Руки нападавшего превратились в тряпичные и вяло скользнули вместе с ним к земле.
- Бежим, Топор! - попытался Жора напомнить, что их спасет сейчас не бокс, а легкая атлетика, и похолодел от страха.
Из двери как-то странно, боком, выскользнул кругломордый майор, с ловкостью гимнастки увернулся от кулака Топора и с вызовом, будто ему плевать на условности большого курортного города, выстрелил в небо.
- На пол! Всем на пол! - отпрыгнув на шаг, потребовал он.
- Здесь пола нет, - на полном серьезе ответил Топор. - Здесь асфальт...
Майор почернел лицом. В его руке подрагивал такой же черный "макаров", и Жоре почудилось, что именно прикосновение к пистолету сделало таким лицо майора. А тот стоял в фас к Топору и боком к Прокудину, но почему-то замечал только парня с гнутым носом. Наверное, он пытался высмотреть в его лице нечто такое, что позволило ему столь свободно свалить в беспамятство трех милиционеров.
- На-а пол! - уже в истерике заорал он, и Жора Прокудин сделал то, что никогда не делал в жизни и сегодня делать тоже не собирался.
Он выхватил из нагрудного кармана рубашки газовый баллончик и ударил его струей по лицу майора. Выстрел даже не испугал Жору Прокудина. Просто сразу заложило уши. Так было однажды в детстве, когда он температурил в золотухе. Но детство вместе с золотухой прошло, а майор никуда не делся. Прижав к лицу маленькую круглую кисть, он выл и поводил из стороны в сторону черным пистолетом...
Присевший от выстрела на корточки Жора бросил просительный взгляд на Топора, а тот, похоже, был еще перепуганнее друга. В двери возник, законопатив ее собой, свеженький милиционер. Такого не свалил бы в нокаут даже удар по физиономии знаком, запрещающим проезд. Мысль об этом мелькнула в голове Жоры Прокудина вспышкой, но, видимо, подожгла фитиль в душе Топора.
Топор как-то странно икнул и по-спринтерски, высоко вскидывая бедра, понесся через двор к парку. Жора Прокудин метнулся в другую сторону.
Еще один выстрел заставил его ссутулиться. Теперь он бежал, как солдат в атаку, - с наклоном.
- Не стреляйте, та-ащ майор! - заорал кто-то басом за его спиной. Тут люди!
- Гады! Уроды! Где они?! - выл майор. - Задержи их!
- Они сбегли, - посмотрев на уменьшающуюся буквально на глазах майку одного из них, ответил тем же басом, но чуть потише, чуть безразличнее рослый милиционер.
- Это ты виноват! Ты!
- Никак нет, та-ащ майор! Они еще до меня сбегли! Еще до того, как я появился туточки.
Ни Жора Прокудин, ни Топор этого диалога не слышали. Они не знали, что их или, по меньшей мере, одного из них спасла чистая случайность. Рослый милиционер еще вчера вечером набил кровавый мозоль на левой ноге и сейчас не испытывал никакого желания грузить больную пятку.
Он помог подняться с пола очнувшимся, но ничего не понимающим сослуживцам, заботливо, как лопаты, приставил их к стенке и невольно обернулся на голос майора.
- Все равно я этих жуликов поймаю! - размазывая слезы по щекам, пообещал он. - По мордам поймаю! Это не местные. Это - гастролеры!
- Га-стро-ле-ры, - по-детски, как бы заучивая впервые услышанное слово, повторил милиционер, первым испытавший на себе кулак бывшего кандидата в мастера спорта.
- Да!.. Гастролеры! - прохрипел майор. - У них рожи незагорелые...
Глава девятнадцатая
МОЙ АДРЕС - НЕ ДОМ И НЕ УЛИЦА...
В предыдущей жизни, если конечно верить буддийским канонам, частный сыщик Дегтярь был либо лисом, либо барсом. Слежка, растянувшаяся на несколько часов, вызывала у него вовсе не усталость. В душе что-то звенело на одной долгой приятной ноте, и это ощущение хотелось продлить до бесконечности. Сам факт, что его жертва даже не догадывается о слежке, доставлял ему несказанную радость. Иногда у него даже появлялось желание показать преследуемому, что его "ведут", потом вроде бы отстать, исчезнуть и вдруг возникнуть перед глазами в самом неожиданном месте. Но он всегда отметал это желание. В нем было что-то детское, что-то от игры в жмурки, а Дегтярь считал себя профессионалом.
Чернявого парня в немодных очках с розовой оправой он "пас" еще с Ленинского проспекта. Звали его Борисом, но Дегтярь про себя обращался к нему как к Бобу. Клички зря не даются. У парня действительно сквозило что-то американское в поведении: крупный размашистый шаг, нагловатость в лице, бесконечная жвачка, разминаемая могучими челюстями.
Из подъезда он вышел в третьем часу дня, долго возился со своим поддержанным девятисотым "саабом", а потом как-то слишком резко захлопнул капот, впрыгнул в машину и под визг шин вылетел на проспект. Дегтярь с такими штучками встречался уже не раз. Копировать манеру езды своей жертвы он не стал, а мягко тронул "жигули" в том же направлении, куда устремился "сааб". Московские заторы уже давно уравняли наши машины с иномарками. "Запорожец" в пробке почти не смотрится хуже "BMW" или "мерседеса". Они стоят рядом как братья по несчастью, и неподвижность делает иномарки такой же грудой металла, стекла и пластика, как и "запорожец" или "жигули"...
Зеленый "сааб" выписывал по Москве чрезвычайно сложный маршрут, перед которым померкли бы все самые изощренные морские узлы. Трижды Боб останавливался, исчезал в каких-то офисах, потом появлялся и каждый раз изображал с места старт в гонке "Формула-1". И все было напрасно. Если он действительно хотел оторваться от Дегтяря, то для этого ему нужен был бы вертолет.
Когда по Ленинградке он выскочил за кольцевую, сыщик нутром почувствовал Шереметьево-2. Вот что-то было в этом сплаве американского чернявого парня и зеленого шведского автомобиля, что не могло не примагнититься к международному аэропорту. Боб не стал разочаровывать его. Он на самом деле доехал до стекляшки Шереметьево-2, поставил у пандуса машину и с усталым видом поплелся вовнутрь здания. Точненько рядом с "саабом" оказался грозный знак, запрещающий стоянку более чем на десять минут. Дегтярь выждал именно столько и в тот момент, когда у зеленой машины Боба появился парень из службы охраны аэропорта, парень, который и жил-то как раз со штрафов за превышение скупердяйской нормы в десять минут, он понял, что Боб появится совсем не скоро. Либо то, за чем он ушел, перевешивает жалкие восемьдесят тысяч штрафа.
- Вставайте, граф. Вас ждут великие дела, - приободрил самого себя Дегтярь и выбрался на жару из машины.
На пандус он въехал на две минуты позже, и мог пока не замечать парня в черном комбинезоне, хотя тот явно его уже заметил, но не подходил. У каждого свои маленькие радости. У парня они начинались после десяти минут терпеливого ожидания.
В гулком зале аэропорта Дегтярю даже не пришлось разыскивать Боба. Он стоял у табло прилета, и голова у него была задрана так сильно, словно он полоскал горло, а не читал строчки. Его явно интересовали те рейсы, что высвечивались почти под потолком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67