Он смотрел на устало бредущего к "ауди" с папкой под мышкой Марченко и в мозгу сыщика начинала выстраиваться более длинная цепочка, чем он думал до этого. К звеньям: продавщица сестра - коммерческий директор Марченко - кредитные карточки Рыкова и Барташевского, - добавился новый ряд: Марченко - командировка - Сибирь грязь - избавление от какой-то помехи. Не от Кузнецова ли младшего?
Знакомая последовательность цифр на черной мыльнице "сотовика" набралась быстро. Даже как-то быстрее, чем это обычно получалось.
- Здравствуй, Иван, - поприветствовал Дегтярь генерала. - Керуешь?.. К министру надо бежать?.. Понятно... как там мой орел?.. Ну, из Шереметьево-два. Курьер с кредитками. Раскрутили?.. Ты премию получил?.. И часы?.. Поздравляю! Часы-то хорошие? "Сейко"? "Ролекс"? "Полет". Ну, тоже ничего. Не хуже их хваленых ролексов. Зато наше время показывают, московское... А негру чего-нибудь дали?.. Грамоту?.. Вот это по-нашему! Он всю жизнь мечтал нашу грамоту получить!.. Что?.. Да я не ерничаю. За державу обидно. Могли бы те же часы подарить... Что?.. Туго с фондами?.. Понятно... Что?.. Бежать надо?.. У меня к тебе всего одна просьба. Просто даже просьбочка. Для тебя - чепуха, а мне не осилить... Что?.. Ну да, одна просьба. Сегодня в "Мост-банке" совершил какую-то операцию с финансами некий Марченко Олег Феофанович. Мне нужно знать, что за операция. Записал его данные? Ну, и спасибо!.. Так я вечерком звякну?.. Ну, спасибо... У меня все. Беги. А то министр у вас строгий! Как по телевизору по кажут, так у него щеки аж лопаются от строгости!
Судя по гудкам, однокашник Дегтяря, выбившийся в генералы, последнее предложение не услышал. Может, и хорошо, что не услышал.
Бордовый "ауди" уже без спешки тронулся по горячему московскому асфальту, и Дегтярь решил, что на сегодня хватит. Другого "жигуля" у него нет. А если и дальше мозолить глаза Марченко, то он точно запомнит его номера. Уж слишком обстоятельным он оказался парнем. При прежней жизни такой уже точно дорос бы до секретаря обкома комсомола и не сам бы ездил, а возили бы его по Москве. Правда, не на "ауди".
"А не был ли я сегодня ближе всего к деньгам Рыкова и Барташевского?" - подумал Дегтярь, глядя на зеркальные стекла "Мост-банка". Они были с зеленым отливом. И почему-то напоминали доллары.
Глава сорок четвертая
РЕЗИНОВЫЕ ГВОЗДИ
На фасаде дворца культуры шахты имени Пролетариата Донбасса бронзовая вывеска. На крупных литых буквах - ни единой пылинки: "Российско-французско-итальянское предприятие - АОО "Резиновые гвозди".
За массивной дубовой дверью - два канцелярских стола. За одним из них восседает расфуфыренная Жанетка. За другим - поэт Бенедиктинов.
Перед каждым из них - посетитель. У Жанетки это - почерневший от угольного забоя рыжеусый шахтер неопределенного возраста, перед Бенедиктиновым - толстая тетка, завернутая в три халата сразу.
- А трудовую книжку не нужно? - первым подал голос шахтер.
- Не обязательно, - устало ответила Жанетка. - Закон фирмы - доверие к сотруднику.
Шахтер в третий раз отыскал глазами вывешенное на стену свидетельство о регистрации фирмы, с уважением изучил гербовую печать с двуглавым орлом-мутантом и все-таки достал из кармана тридцать тысяч рублей.
- Мне - на три нормы, - смущенно поморгал он черными ресницами.
- Хоть на все десять!
Отработанным движением Жанетка повернула по столу толстую складскую книгу и протянула шахтеру шариковую ручку.
- Распишитесь в получении!
Таким же отработанным движением Топор отсыпал из холщового мешка три почти одинаковые порции мела в три полиэтиленовых пакетика и бережно опустил их на стол рядом с деньгами.
- Значит, через пять дней принести сыворотку? - затаенно спросил шахтер у Жанетки.
- Да, ровно через пять. И получите за работу... а-а... у вас шестьдесят тысяч, то есть удвоенный залог за химический порошок.
- А что это? - понюхал пакетик шахтер.
Он пах побелкой и мышиным пометом.
- У вас в руках - тетрагидроканнабинол, - в тысячу первый раз назвала Жанетка слово, написанное ей пару дней назад на бумажке Жорой Прокудиным.
Слово звучало грозно и очень импортно. Особенно то место, где были "канны". Даже в Горняцке знали, что Канны - это что-то французское.
- А правда, в очереди говорят, что вы потом из этой сыворотки резиновые гвозди делаете?
Густо покраснев, Жанетка ругнулась про себя на Жору Прокудина, придумавшего такое дурацкое название фирме. Хотя, если глубоко копнуть, то что умного в "МММ"? Очень похоже на звук, издаваемый мужиком в туалете. Особенно при запоре. А "Властилина"? С ошибкой написано, а народ пер свои кровные, будто хотел поскорее от них избавиться.
- Да. Гвозди, - совладав с собой, зло ответила Жанетка. - Именно резиновые.
- А правда, в очереди говорят, что их сейчас западники для новых машин используют?
- Не просыпьте товар по пути, - ушла от прямого ответа Жанетка. Очень ценный порошок. Из Европы. Следующая партия будет только через месяц...
Встав с шаткого стульчика, шахтер прижал к сердцу три пакетика с самым обыкновенным мелом и вышел из дворца культуры.
- Сле-едующий! - впустил Жора Прокудин парнишку школьного возраста и подумал, взглянув на мавзолейную очередь, что люди даже глупее, чем он предполагал.
И еще он подумал, что не его дело процеживать очередь, когда в одном из домов города сидит и думает свою думу банкирскую Гвидонов.
- Тебе сколько лет? - остановил он за шиворот парнишку.
- Шестнадцать, - соврал он.
- За день "стольник" заработать хочешь?
- А кто ж не хочет!
- Тогда постой на контроле на входе до шести вечера.
- А это... порошок мне... Мамка ж послала...
- Получишь порошок бесплатно. Как временный наемный работник. Понял?
- Значит, вот тут и стоять?
- Да, у входа. Чтоб как к полу приклеенный стоял! В туалет - только после работы! Дотерпишь?
- Ага.
- Ну, и молодец! Копи начальный капитал! Вырастешь - Брынцаловым станешь!
- А кто это?
- Ты задачу понял?
- Так точно! - превратился в солдафона парнишка.
Крупные веснушки на его щеках смотрелись медалями.
- Сле-едующий! - с прокудинской интонацией впустил он в комнату дядьку с калмыцкими скулами, и Жора, подойдя к Бенедиктинову, склонился к его уху:
- Сколько у тебя?
- Что?.. А-а, это вы?.. Я сумму не считал.. Видите ли...
- Людей, говорю, сколько уже прошло? - прошипел Жора Прокудин и ощерил в улыбке белые зубы для посетительницы.
Тетка в трех халатах по очереди достала из каждого из них по мятому "стольнику" и бережно положила на край стола.
- По книге... вот... сто четыре за сегодня, - пролепетал Бенедиктинов. - Скажите, а зачем мы это все делаем?
- Тебе во всем нужен смысл?
- Ну, вообще-то...
- Считай, что это журналистский эксперимент.
- Я так и думал.
- Серьезно?
- Я думал, что вы журналисты... Вот... И пытаетесь найти интересный сюжет.
- Молодец. У тебя масло в голове есть, - погладил его Жора Прокудин по затылку как ребенка. - Получи от дамы-торговки первоначальный капитал, - и уже - тетке: Ну, как дела на базаре? Хорошо идут помидоры?
- Та яки там помидоры! - покраснев, махнула пухлой ручкой торговка. Отем усем кавказцы торгують! А в мэнэ - масло. Постнэ.
- Не горчит?
- Та вроде нет.
Десять целлофановых пакетиков бомбой грохнулись перед нею на стол.
- Фу ты! Напугав! - вскинула она глазки на Топора, уже, наверное, в десятый раз с подозрением изучила застарелый, черно-зеленый фингал под его левым глазом, кривой нос и шрам на левой губе.
- Через пять дней приходите за прибылью, - заставил ее на время забыть о подозрительном лице Жора Прокудин. - Знакомым и соседям порекомендуйте прийти к нам на работу. Дел - пустяк, а доход существенный!
- Я скажу, - с грустью посмотрела торговка на три банкноты в ящике стола, и поплелась к выходу.
- Впускай следующего! - крикнул парнишке Жора, а сам за локоточек увел Топора в комнату, до потолка забитую мешками с мелом.
- Слушай внимательно! - начал он инструктаж. - Останешься до вечера за старшего. Мне надо в три-четыре "точки" занырнуть. Во-первых, с ментами договориться, чтоб своего на входе поставили...
- А зачем? - скорее почернел, чем покраснел Топор.
Всякое упоминание о стражах порядка вызывало у него одну и ту же реакцию. Это было похоже на аллергию.
- Я уже сказал: для солидности. Да и вместо тебя надо человечка нанять. Боюсь, слава о твоей роже докатится до самых отдаленных уголков Горняцка...
- А что рожа?.. Нормальная рожа...
- Для тебя - нормальная, а люди разные встречаются... Тут слабонервных не меньше, чем в Москве...
- Жор, а если кто въедет в нашу дуриловку? - Посодют же!
- Не посодют! Пока до основания пирамиды не доползем, никто не тронет...
- Так это пирамида?!
- А ты что думал? Что у нас филиал "Дженерал Моторс"?! Сейчас не о морали и нравственности думать нужно. Их и так в мире нету. А думать о том, во что мы будем сыворотку сваливать. Завтра первые стахановцы с банками припрутся.
- Так и будем брать с банками!
- Ага! Так они тебе их даром и отдадут! Здесь банки - пушнина. Не меньше. Видел их погреба? В каждом дворе! А в каждом погребе - банки, банки, банки. С помидорами, огурцами, салом, тушенкой, повидлом, морсом...
- Даже летом?
- Дурак! В провинции у всех все стоит с расчетом на пять лет войны. Поэтому нас ни один враг одолеть не может!
- А если бидоны на молокозаводе взять? Алюминиевые такие, знаешь?
- Топор, не лезь в дела фирмы со своим умишком! Завтра будешь брать у граждан банки, уносить их в туалет и там выливать. Прямо в дучку. А банки возвращать. Понял?
- И это... Жанетка опять в Москву порывается. Говорит, ей четырех дней в этом дерьме достаточно!
- Потерпит. Деньги только-только пошли. Ты смотри, чтоб свидетельство о регистрации со стенки не украли. Я за него на местном базаре сто баксов заплатил.
- Значит, у тебя деньги были, - тихо-тихо, только самому себе ответил Топор.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну... Жанетка...
- Пусть воду не мутит. Она мне сейчас нужна как цемент гру....
Если она свалит, я один останусь. А один я Гвидонова не поймаю
Понял?
- Это однозначно. Один - это мало...
- Только б он здесь был! А если в Москву ломанул?
Он боится Москвы. Ты ж сам говорил, он в розыске...
- Тетку я одну нащупал, - нехотя выдал тайну Жора Прокудин. - Она в соседнем доме на той улице, что снесли, жила. Сегодня она от дочки приезжает. Если она что-то про мамашу Гвидонова знает да если я ее на откровенность выведу...
- Бабы - это тяжелый случай...
- Ничего. Разжалобим. Наш народ добрый...
- То-олик, неси порошок! - позвала из своей комнаты Жанетка. - Четыре нормы!
- Иду!
На ходу подхватив со стола четыре пакетика из плотного строя уже нафасованных, он исчез за дверью, а Жора Прокудин обессиленно сел на плотный, будто не мелом, а спекшимся цементом набитый мешок.
Четвертый день народ нес свои кровные червонцы. Сначала посетителей можно было пересчитать по пальцам, но он дал на второй день рекламу в городской газете, дал по местному телевидению, нанял пацанов для расклейки объявлений. Он вложил все, что имел. Этих денег вполне могло хватить всей команде, включая приблудного поэта Бенедиктинова, на билеты до Москвы. Даже на самолете. Но это походило бы на бегство, на отступление. А Жора Прокудин еще не привык проигрывать. Он с легкостью сорил деньгами, начиная аферу с пирамидой, потому что избавляясь от них он избавлялся и от поражения. Он отрезал себе путь к бегству. А когда вечером вчерашнего дня у завуча школы, где училась мать Гвидонова, он узнал адрес ее бывшей одноклассницы, то ощутил странное зудение в носу.
Хищник, живущий внутри каждого, но живущий по большей мере сонно, заторможенно, ожил в Прокудине. Сжав кулаки, Жора почувствовал боль от ногтей. Он не верил, что Гвидонов мог убежать из Приморска в другой город, кроме Горняцка. Человек слишком инертное существо. Большую часть того, что он делает, он делает по инерции. А тихий город Горняцк был слишком хорошей, слишком добротной схроней для Гвидонова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67