- Нет... Вроде бы нет...
Применительно к Боссу Жора ничего не мог сказать наверняка. Разговор до того взбодрил его, что ни о каком сне не могло быть и речи, но он все-таки скомандовал:
- Кончаем базар! Всем - спать! Ночью будет работенка!
Глава пятьдесят четвертая
КАРАКУРТ - ВЕСТНИК СМЕРТИ
С первого взгляда на шофера Дегтярь понял, что ошибся. От дверей школы к машине шел... негр. Пестрая рубашка на его груди смотрелась вызывающе, хотя негру, скорее всего, так не казалось. Африканские гены в человеке с русской фамилией делали свое неторопливое дело, и он не мог так уж разительно отличаться по привычкам в одежде от своих далеких соплеменников.
"Дитя фестиваля молодежи и студентов пятьдесят седьмого года", - решил про себя Дегтярь и встал на пути негра.
- Гражданин Иванов? - с чрезмерной вежливостью спросил он его.
- А в чем дело? - с такой же вежливостью на чистейшем русском языке поинтересовался негр.
- Я - майор милиции, - развернул Дегтярь просроченное удостоверение. Я отвлеку вас на десять минут. Не больше.
- У меня вообще-то контрольная. Через семь минут с половиной, продемонстрировал дешевые часики на запястье негр Иванов.
- Тогда всего пять.
- Слушаю вас. Я только сумку с тетрадями из машины заберу. Надо же предыдущие контрольные раздать.
- Алгебра? - показав недюжинные математические познания, спросил Дегтярь.
- Геометрия.
- Хорошая наука. Синус. Косинус. Тангенс. Котангенс... А скажите, какая может быть контрольная в школе в конце августа?
Негр снисходительно улыбнулся. При этом его крупные губы стали еще крупнее.
- Ну, во-первых, это не школа, а лицей. А во-вторых, у нас именно сейчас идет отбор учеников из других школ в класс с углубленным изучением математики...
- Понятно.
Последний элемент подозрительности исчез, и Дегтярь почувствовал, что нужно говорить правду. Тем более, что до начала контрольной осталось уже не семь с половиной, а четыре минуты ровно.
- Вчера была взорвана машина во дворе дома...
- А-а!.. Знаю - знаю! - перебил негр Иванов. - Но, к сожалению, я не видел момента взрыва. Я как раз пытался завести свой могучий "Запорожец". Я очень спешил по делу, поэтому не стал вылезать из машины. А потом я по складу характера не люблю все чрезвычайное: взрывы, перестрелки, ограбления...
- Вы ничего подозрительного не заметили? Бегущих или просто идущих людей... Я имею в виду момент до взрыва. Или кто-то слишком быстро отъехал из припаркованных машин сразу после взрыва...
- Бегущих? - сжал негр Иванов белые морщины на черном лбу. - Нет, не видел... А идущих... Ну, там много кто шел... Москва все-таки. Людей много.
- А машины?
- Кто-то впереди меня отъехал. Вроде даже шины взвизгнули. Но я как-то... Знаете, когда твоя колымага не заводится, а ты спешишь, а слева горит взорванная машина и к ней бегут люди, а на душе ото всего так тошно...
- Марку машины не заметили?
- Взорванной?
- Нет. Отъехавшей, - еле сдержался Дегтярь.
- Что-то импортное... Угловатое... Типа "вольво"...
- "Вольво"?
Почему-то сразу вспомнилась Лялечка. Неужели это была она?
Ладонью Дегтярь провел по бороде, будто бы стирая наваждение. Он не верил, что Лялечка была способна на теракт. Но она могла заказать Дегтяря. Тому же лысенькому с бабочкой. А тот, в свою очередь, мог нанять хорошего подрывника. А женское любопытство толкнуло Лялечку на просмотр документального фильма ужасов.
Додумав весь сюжет до конца, сыщик вспомнил, что в Москве не одна тысяча машин марки "вольво", и ненависть к Лялечке чуть поослабла.
- Скажите, гражданин Иванов, а номер модели вы не запомнили? - уже без надежды спросил Дегтярь.
- Вы имеете в виду регистрационный номер? Нет. Вроде семьдесят семь было - и все...
- Ну, это понятно. В Москве у всех - семьдесят семь... А номер модели? Ну, там семьсот сороковая или девятьсот шестидесятая...
- Я в этом вообще не понимаю. Так, в общих чертах... Вроде было слева на багажнике написано по-английски "вольво" - и все...
- Не густо.
- Извините, уже минуту назад началась контрольная, а я тут с вами...
Сыщик без радости пожал руку негру Иванову и под рукопожатие почувствовал, что домой возвращаться нельзя. Вечером ему по горло хватило слез вдовы соседа, которая в истерике орала: "Это ты, сыскарь, убил его своей машиной! Ты! Ты! Ты!" А он и не спорил. Следователи, приехавшие на час позже "скорой", вяло допросили Дегтяря и растворились в толпе, даже не опросив свидетелей.
И раньше никто никому не был нужен, а сейчас не стал нужен вообще. Сыщик не спал до утра, а сейчас, глядя на эфиопские курчавинки на затылке удаляющегося Иванова, понял, что не сможет
заснуть и следующую ночь. Взорваться теперь могла уже квартира.
Оттого он на метро пересек Москву в противоположном направлении, вышел у станции "Планерная", посмотрел на почти забытые окна и с тяжким вздохом пошел к дому.
На звонок открыл худющий парень с коротко остриженой головой. Его расширенные до предела синие зрачки лежали в глазах кусочками льда. Из одежды на парне были только трусы - такие же синие, как зрачки. На чем они держались, трудно было сказать. Скелеты в учебных классах по анатомии смотрятся упитаннее хозяина квартиры.
Не проронив ни слова, Дегтярь прошел мимо парня в прихожую, через нее - в единственную комнату.
В углу, на куче вонючего тряпья лежал еще один скелет. Только женский. В отличие от парня одежды на скелете не было, и тощие оладики на месте грудей намекали на то, что когда-то они
принадлежали особе женского пола.
- Убери свою подстилку из хазы! - приказал сыщик.
- Она это... не местная, - сипло промямлил парень. - Ей итить некуды...
- Я сказал, убери! - отвернулся от девицы Дегтярь и стал изучать через окно площадь перед домом.
За спиной долго шушукались, барахтались. Иногда девица что-то выкрикивала вялым голоском, но по большей части молчала. Когда дверь захлопнулась и по ленолеуму очень похоже на пощечины прошлепали босые ступни, Дегтярь разрешил себе обернуться.
- Каракурт, - властно обратился он к парню, - я поживу у тебя. Пока одну падлу не притопчу...
- Я вообще-то Виталий, гражданин майор, а не Кара...
- И еще, Каракурт... Мочалок сюда больше не води. Думаешь, омон не пасет твой притон?
- Сдался я им!.. Я - нищий!.. Менты на крутых наезжать любят. Там навар хоть какой есть...
- И это... Шириво свое прекрати, - посмотрел он сначала на льдистые зрачки, потом на исколотую в синяк вену на руке Каракурта. Ты мне трезвяком нужен будешь.
- Вам легко говорить, гражданин майор, а я без ширива уже не кантуюсь. Если с утра не раскумарюсь, то хоть на стенку лезь. Так что...
- Каратэ не забыл еще?
- Как можно, гражданин майор! Черный пояс когда-то имел, по заграницам гонял...
"Сотовик", запиликавший в нагрудном кармане куртки Дегтяря, прервал речь бывшего чемпиона страны по каратэ-до. Лет пять назад сыщик спас его от "десятки" строгого режима. Тогда Каракурт даже не понял, зачем Дегтярь это сделал. Он уже стал забывать лицо майора, и когда он появился, у Каракурта стало муторно на душе. Всем своим видом сыщик как бы говорил, что пора возвращать старый должок, и парень не мог даже представить, сколько стоят в действительности десять лет строгого режима.
- Слушаю, - прогудел в трубку, отвернувшись от парня Дегтярь.
- Это ты, милой? - с диковинным ударением спросила старушенция.
- А кто это?
- Я по поводу соседки... По поводу шлюхи, извиняюсь... Она севодни приехала. С двумя кобелями сразу... Ты скажи, милой, а втроем живут сейчас?
- Живут. Только не у нас. Называется "шведская семья"... Впрочем, сейчас и у нас все это есть... Они сейчас в квартире?
- Да, милой...
- Что делают, не знаете?
- Как же я узнаю! У них дверь закрыта! Вы их севодни арестуете?
На вопросы, заданные таким тоном, нужно отвечать только утвердительно. И сыщик ответил:
- Обязательно.
- Только это... вы омоновцев побольше присылайте. К ним еще один парень приехал. Грязный - ну просто ужас! Бродяга прямо. После гражданской беспризорники такими грязными шлялись...
- То есть их уже там четверо? - удивился Дегтярь.
- Я и говорю!.. Заарестуйте их?
- Обязательно, зло ответил сыщик и отключил "сотовик".
Каракурт уже, оказывается, сел в угол на остывшее после дамы тряпье и кунял. Уши на его стриженой голове выглядели ручками ночного горшка. Хотелось взяться за них и унести горшок подальше от глаз. Но еще сильнее хотелось уйти из грязной вонючей берлоги.
- Ты когда в норме будешь? - пнул Каракурта в бок ногой Дегтярь.
- Что?.. Ты не ушла! Пальмы, ли...я, перед глазами... Ты видела пальмы в натуре? Они по... похожи на сосны... Ствол голый, а наверху - Зе... зеленое... По-олный умат!..
- Вот сучара!.. Как специально!
Отодрав кусок простыни, сыщик собрал в него шприцы и ампулы не касаясь их пальцами. Огляделся и, не найдя мусорного ведра, вышел на балкон и швырнул поклажу. Шприцы и ампулы осыпались на клумбу, и дешевенькие цветки календулы сразу скрыли их от глаз.
Глава пятьдесят пятая
Сначала был человеческий запах. Свежий. Незнакомый. И неприятный.
Ральф вскинул крупную седую морду и повел ушами. Появился новый запах. Уже не человеческий. Ненавистнее этого запаха, точнее, этой вони Ральф не знал ничего.
Он вынырнул из будки и просто захмелел от едкой нашатырной вони. Из горла лаем и пеной поперла ярость. Он в два прыжка долетел до черного комка, издававшего противную вонь, но комок почему-то даже не думал убегать.
Ральф уперся во все свои четыре собачьи ноги, еще трижды ругнулся на извивающегося кота и сцепил на его хребте челюсти.
Через двор от двери легла желтая полоса. У ее истока стоял маленький седой человечек с армейской выправкой и пытался из-под ладони рассмотреть купающуюся в пыли собаку.
- Ты чего, Ральф?!
Рот у собаки был намертво забит вонючей кровавой шерстью, и пес не ответил. Хотя обычно взбрехивал на свое имя.
- Взбесился? - выросла за спиной человечка огромная фигура.
В ней было что-то медвежье. Или буйволиное. Во всяком случае, Жоре Прокудину показалось первое, Топору - второе. Поэт
Бенедиктинов о фигуре не подумал. Он расширенными глазами смотрел на мертвого черного кота в зубах пса и старался не касаться плечом Прокудина. Именно Жорик связал пойманному еще в Москве коту ноги и перебросил через забор. В голове у поэта без остановки вертелась фраза из песенки "Только черному коту и не везет", и он не знал, как остановить это вращение. Другие слова он будто бы позабыл напрочь.
- Он кота укокошил! - первой поняла фигура и радостно рассмеялась. Хор-роший у тебя пес! Прямо охотничий!.
- Надо же... Кота... А если соседский? - так тихо произнес седенький, что его слова еле долетели до забора.
Прошаркав галошами, одетыми на босу ногу, он склонился над мертвым котом, изучил его раздавленную челюстями Ральфа голову и тихо обрадовался:
- Не-ет... Не соседский...
- Бросай пса! - прикрикнула фигура. - Иди. Тебе сдавать. У меня буро!
- С чего это? - недовольно обернулся седенький.
- А как ты к двери рванул, так и сложилось буро... Не веришь?
- Нет, конечно! Надо переиграть!
- Я не согласен!
Седенький заботливо, как ребенка, погладил по голове Ральфа, пса-дворянина, вымахавшего размером с теленка, что-то шепнул ему на ушко и прошаркал назад к двери.
Желтая полоса исчезла, и Жора Прокудин зло прошипел:
- Бе-еник, не лезь туда. Попадешь под ветер. Пес учует...
- Нормалек, - обрадовался Топор. - Все-таки двое. Амбал - мой. Седой твой. Беник на стреме...
- С него стрема, как со свиньи балерина... Ладно. Почапали.
Согнувшись, как солдаты, идущие в атаку под пулями, они вслед за Жорой Прокудиным перебежали вдоль забора к дереву, ветви которого нависали над досками, послушали полуночную тишину поселка. Внутри нее взбрехивали собаки, далекой пчелой жужжал какой-то механизм - то ли пилорама, то ли циклевальная машина, шумели сонной листвой деревья.
- В темпе вальса, - скомандовал Жора Прокудин и первым подтолкнул в поясницу Топора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67