-- Значит, конкурентов осталось двадцать четыре, -- опять став на время математиком, самому себе под нос пробурчал Санька.
-- Боюсь, что мы уже не конкуренты, -- нашел ошибку в его расчетах Андрей.
-- Не накликай!
-- А что толку? Как мы без соло-гитары выступать будем? Ты же не можешь...
-- Могу, но плохо...
Глазами Санька что-то отмерял по фасаду гостиницы, повернулся к антеннам, стоящим рядом друг с дружкой и оттого похожим на раздвоенный ствол молодого деревца, и сразу направился к ним. Зачем-то изучил основания. Одна антенна стояла ровно, а вторая, согнувшись у самого битума, ложилась, ластилась к соседке.
-- Вы чего тут, гад, делаете? -- встряхнул Саньку незнакомый голос.
Он обернулся на него и глаза в глаза встретился со скуластым небритым мужиком в тельняшке. Рваные шлепки на его ногах прилипали к битуму. Он шел по нему, будто по вязкой весенней грязи.
-- Зачем вы антенну трогали? -- укорил он Саньку.
-- Он ничего не касался, -- постоял за друга Андрей.
-- А чего ж так плохо, гадство, сигнал идет?
-- Какой сигнал?
-- По "ящику". Дюдик смотреть, гад, невозможно.
-- Чего смотреть? -- не расслышал Андрей.
-- Дюдик... Ну, детектив...
-- Ты давно телек включил? -- приложив ладонь козырьком ко лбу и только теперь внимательно рассмотрев мужика, спросил Санька.
-- Токо што.
-- Понятно, -- врастяжку произнес он.
Мужик доплыл до антенн-близнецов и стал старательно выравнивать
ту, что любовно склонялась к своей подружке.
-- А ты давно в гостинице живешь? -- поинтересовался Санька, хотя
уже многое понял по внешнему виду собеседника.
-- Лет пятнадцать, гад.
-- А квартира что... Не дают?
-- Три года назад стоял первым в очереди по порту и все, кранты...
-- Больше не дают? -- понятливо спросил Санька.
-- Как отрезало! Порт, гадство, -- банкрот. К директору в том месяце ходил, за грудки брал... А что толку? Мычит, гад, как теленок. Все разворовал, гаденыш, а теперь за банкротство прячется. А я где денег на фатеру достану? Вот ты -- москвич. Верно?
-- А как определил?
-- Ну, во-первых незагорелый. А во-вторых, у нас таких шмоток, гадство, на базаре не сыскать. Я знаю точно. Сам эти тряпки из Туретчины, гад, в родной Приморск вожу. Тем и живу...
Осматривать свои "шмотки" прямо при мужике было нехорошо, но Санька представив себя со стороны, внимательно изучил сменивший его взмокшую рубашку сине-белый, в полосочку, балахон BAD + BAD, клетчатые штаны SN SPEED и кроссовки NIKE последней модели и только теперь понял, что сыщик из него не получился. Главная заповедь сыщика на улице -- быть незаметным. А если ты торчишь как дерево в пустыне, то на тебя даже слепой обратит внимание.
-- А при чем здесь москвич? -- не понял логику мужика Санька.
-- А при том, что у вас в столице можно приличную деньгу, гад, заколотить и купить квартиру. А у нас загнешься, пока на один квадратный метр, гад, заработаешь! Цена ж почти такая, как, гад, в Москве! Курорт, гадство!
-- Правда? -- наконец-то проникся уважением к Приморску Санька.
-- А то нет! Вот вы на конкурс приехали? Точно?
-- Ну, вообще-то да...
Осведомленность мужика в тельняшке удивляла уже не меньше, чем пропажа Эразма.
-- А кто хозяин конкурса, знаете?
-- Знаю, -- ответил Андрей. -- Я его сегодня видел. Молодой, но почти лысый. Фамилия у него такая... двойная...
-- Буйнос! -- первым произнес ее мужик. -- Вот он, гад, и сделал, что в Приморске цены на жилье как в Москве.
-- И как же он сделал? -- удивился Санька. -- Мэром, что ли, был?
-- Ни хрена не мэром! Из ниоткуда, гад, всплыл. И сразу торговлю квартирами развернул. У дедов и бабок за копейки скупил, новым бандюгам, гад, по аховым ценам продал. А когда, гад, цены встали и бандюг с деньгами не осталось, открыл магазины, ночной клуб, казино. А теперь, видать, решил на музыке пошустрить. Буйнос, гад, такой мужик! Он зазря ничего делать не будет. Значит, гад, выгода у него с вас большая.
Мужик рассказывал интересно, но почему-то утомил. А может, солнце напару с вонючим битумом сделали свое дело. Хотелось пить, хотелось спрятаться в тень, и Санька спросил о совсем неожиданном для мужика, который, кажется, готов был рассказывать о ненавистном Буйносе еще час:
-- Ты гостиницу, ну, все номера хорошо знаешь?
Мужик поплыл с лица. Ему как будто сказали, что вся его жизнь прошла напрасно.
-- Глаза завяжи -- обойду, ни разу, гад, не стукнусь! -- выпалил он.
-- Тогда... тогда... вот скажи, есть такое место в гостинице, куда реже всего заглядывают?
-- Не-е, таких нету. -- Покачал он нечесаной головой. -- Номера утрамбованы, гад, под завязку. Даже в комнатах для глажки, а они на каждом этаже, и то проживают. Время, гад, такое. Я ж говорил про квартиры...
-- Правильно, говорил, -- поддержал мужика Санька. -- А может, все-таки есть?
-- Да чего ты пристал?! -- одернул его Андрей. -- Пошли в номер. Надо думать, как без Эразма репетировать. Может, еще успеем из приморских ребят найти гитариста. Вот у вас ансамбли здесь есть? -- спросил он у мужика.
-- Никого у нас тут нету! -- выставленной ладонью оттолкнул от себя вопрос бывший портовый работник. -- У нас все жители, гад, делятся на бандитов и остальных. Остальные -- голь перекатная. Типа меня. Вот дай мне автомат в руки -- всех, гад, перестреляю! В решето!
-- Ладно. Пошли в номер, -- согласился с Андреем Санька.
Руки мужика вздрагивали. В них будто бы прыгал автомат, которым он косил людей. Других людей, кроме Андрея и Саньки, на крыше не было.
Они гуськом прошли к пожарной лестнице, и Санька, идущий первым, ощущал себя неприятно от шарканья шлепок за спиной и думал о том, что руки у мужика все еще трясутся.
-- А это что за здание? -- остановившись у бетонного барьера на краю крыши, показал вниз Санька.
-- Иде? -- спросил отставший мужик.
-- Вон. С тыла гостиницы.
-- А-а, это бойлерная... Ну, для горячей воды. Токо горячей воды, гад, уже лет пять как нету. Гостиница -- банкрот, не платит за нее. Мы и холодной рады.
-- Там дежурный есть какой-нибудь?
-- Я ж сказал, воды, гад, горячей нету. Сантехник последний года три как уволился. Кто ж будет в канализации и трубах, гад, за двести тыщ ковыряться! Токо больной какой-нибудь! Гадство сплошное!..
На массивной двери бойлерной висели два пудовых замка. Один из них приржавел к дужкам.
-- О, сразу, гад, видно, что сто лет не открывали! -- обрадовался ржавчине мужик.
Всегда приятно, если предметы подтверждают твою правоту.
Поднятой с земли веточкой Санька ткнулся в приржавевший замок, и он сдвинулся вправо. Замок не хотел, чтобы мужику в тельняшке верили.
-- Смотри, -- позвал Санька и мужика, и Андрея одновременно.
Первым слева раздалось табачное сопение. Показалось, что к левой щеке приблизилась не щетина мужика, а век не мытая пепельница.
-- Чего смотреть-то, гад? -- не понял он.
-- Вот здесь. По ободу замочной скважины стерта ржа. Даже металл проступил.
-- Ну, и что? Может, гад, кто из гостиничных начальников сюда
лазил. Тут у некоторых краска хранится, струмент кой-какой. Не
стоять же помещению, гадство, без дела!
Окон в бойлерной не было. Вентиляционный квадрат под крышей с
навечно приваренными металлическими полосами жалюзи манил Саньку, но для того, чтобы добраться до него, требовался ящик, лучше из-под пива, еще лучше из-под артиллерийских снарядов, но самым большим кандидатом в округе на эту роль был ржавый остов трехколесного велосипеда. Он дал на себя встать Саньке, а потом так ловко качнулся, подсекая своего обидчика, что только рука Андрея спасла от падения на груду мусора под стеной бойлерной.
-- У кого могут быть ключи? -- отшвырнув на эту кучу непослушного ржавого уродца, спросил Санька.
-- А зачем вам туда? -- напрягся мужик.
-- Украли у нас кое-что.
-- Украли?
Крупные ногти мужика с толстой черной окантовкой громко почесали шею. На ней сразу проступили белые полосы. Ногти словно хотели показать, что знают истинную душу мужика настоящего, светлого, а не того загорело-немытого, что стоит перед ними.
-- Так вы чо думаете?.. Что ворованое там спрятали? -- кивнул он на бойлерную.
-- Не знаем мы ничего, -- еле сдержался, чтобы не крикнуть, Санька. -Ну, ты можешь нам ключи добыть? Поллитра гарантирую...
-- Без бэ? -- замерли ногти, занятые раскопками на шее.
-- Без чего? -- не понял Андрей.
-- Да, без брехни, -- ответил Санька. -- Век воли не видать!
-- А ты чего зековским божишься? Сидел, что ли? -- опустил руку к бедру мужик.
-- Сидел, -- разрешил Санька уравнять себя по статусу с мужиком.
-- И я тоже, -- в улыбке расширил он небритые щеки. -- Заместо армии. Два года. За драку...
-- Так добудешь? -- оборвал его воспоминания Санька.
-- Мы втроем одного мужика прикантовали, а он... Ладно! Ждите тут!
Подвигав ступнями, он поплотнее вбил их в то рвано-перелатанное, что с трудом можно было назвать обувью, шарахнул соплей по бетонной стене бойлерной и засеменил черными ножками к гостинице. Причем, гораздо быстрее, чем делал это на крыше. И дело не в битуме. Он бы и по битуму сейчас бежал с не меньшей скоростью.
-- Думаешь, добудет? -- глядя на его качающуюся полосатую спину, спросил Андрей.
-- Пятнадцать лет на одном месте! Он тут не меньше, чем администратор по статусу...
-- А зачем тебе эти ключи? Ты думаешь, он там?
Маленьким, по-женски аккуратненьким ушком Андрей прижался к двери, на которой струпьями висела отшелушившаяся зеленая масляная краска. Дерево молчало. Все, что слышал Андрей, это ровный гул в ухе и пульсирующее внутри этого гула сердце. Его собственное сердце. Но не Эразма.
-- Никого там нет, -- объявил он и, отлепив ухо от двери, стер с него зеленые крошки.
Санька тоже хотел сказать, что больше уверен, что там никого нет, чем в то, что в бойлерной кто-то есть, но серая майка, появившаяся в проеме между дальними гаражами, привлекла его внимание. До нее было не меньше двухсот метров, и с такого расстояния ничего толком он бы не разглядел, но цвет майки, не совсем обычный для юга, где царствовал белый цвет, вдруг воскресил в памяти сцену их беседы с Ниной. Роллер с оранжевыми ботинками еще не привез черную метку. Нина еще не опустила лопату-транспарант. Слева и справа, спереди и сзади шли, бежали, хромали, шаркали люди. Река прилетевших, смешиваясь с рекой встречающих, обтекала их, и во всем мире, казалось, не двигались только он, Нина и люди, стоящие под зонтиками уличного кафе. В счет не двигавшихся не включались даже Игорек с Виталиком. Черные нитки, связавшие их головы в один концертный зал, раскачивались в такт спешащей толпе. Они были ее важной частью, они выпадали из замершего мира. А внутри этой временно остановившейся части вселенной находились Санька, Нина, девушки, ожидающие, когда их подружка принесет мороженое, и парень в серой майке. Он уже не помнил, были ли у парня очки и что он вообще делал. И только сейчас, ощутив его внутри замершей части вселенной, он вдруг понял, что он ничего не делал. Он сидел неподвижнее всех внутри этой части, и ничего хорошего от этой его исключительности быть не могло. Хотя, возможно, он просто сидел. Все-таки под зонтиком жила тень.
-- Подожди меня здесь, -- попросил Санька Андрея и с подчеркнутой небрежностью пошел к серой майке.
И чем ближе она становилась, тем быстрее торопились глаза запомнить все остальное: джинсы цвета вареной синевы, кроссовки с черными, но не адидасовскими полосками (у "Адидаса" их три, у парня -- четыре), короткую стрижку, скорее темный, чем светлый цвет волос. Полумрак между гаражами был на стороне парня. Он не давал рассмотреть многое. И когда он всосал в себя незнакомца целиком, всосал так, будто бы навсегда его уничтожил, Санька не сдержался и побежал.
Включившийся в голове секундомер зачем-то отсчитывал секунды. Вряд ли это были реальные секунды, но когда он щелкнул цифрой семнадцать, Санька нырнул в чужой полумрак. Никого там уже не было. Полумрак пах сыростью и мочой. Будто слева и справа стояли не гаражи, а туалеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66