Украдет, убьет, а утром
ничего не помнит.
- Я совершенно уверен, что у него на руках была его же собственная кровь.
Пусть у него сумеречное состояние, помрачения, но он не убийца. На что спорим?
- Скажи еще, что он не вор. Просыпается в обнимку с полным пакетом денег, не
знает, откуда они взялись, - и не вор? Или, по-твоему, он их печатает, когда у
него провалы в памяти? Ах да, это же невозможно: такой симпатяга - и вдруг
фальшивомонетчик.
- Но, послушай, надо же и чутью доверять. А я печенкой чую: Фрэнк - честный
малый. Вот и Клинт так считает.
- Известное дело: греки народ компанейский, готовы водить дружбу с каждым
встречным и поперечным.
- Это Клинт - компанейский грек? Может, ты про другого Клинта? Не про того,
который Карагиозис? Не про парня, который словно отлит из бетона и улыбается не
чаще, чем индеец на вывеске табачной лавки?
. В туалете горел нестерпимо яркий свет. Он отражался в зеркале. Белизна
мойки, стен, керамических плиток резала глаза. А тут еще Бобби, который
дружелюбно, но решительно гнет свою линию. У Джулии разболелась голова.
- Полларда в самом деле жаль, - призналась она.
- Ну так давай вернемся и дослушаем его рассказ.
- Хорошо. Только не суйся ты со своими обещаниями раньше времени.
Договорились?
Они вернулись в комнату.
Небо уже не походило на лист холодного, местами обожженного металла. Оно
потемнело, плавилось, клубилось. Внизу веял тихий бриз, но наверху, как видно,
хозяйничали неистовые ветры: со стороны океана наползала плотная черная туча.
Тени так и льнули к углам, как металлические опилки к магниту. Джулия
потянулась было к выключателю, чтобы зажечь общий свет, но поймала взгляд Бобби,
который откровенно наслаждался мягким блеском полированных медных ламп,
любовался, как лоснятся в теплом маслянистом свете приставные столики по
сторонам дивана и журнальный столик. Джулия оставила выключатель в покое.
Она уселась на прежнее место, а Бобби снова примостился на столе и заболтал
ногами. Клинт включил магнитофон. Фрэнк.., мистер Поллард, - поправилась Джулия,
- прежде чем вы продолжите свою историю, мне надо задать вам несколько вопросов.
Итак, несмотря на кровь и царапины, вы считаете, что не способны поднять руку на
другого.
- Верно. Только если придется защищаться.
- И на воровство вы тоже не способны.
- Нет... По-моему, не способен.
- Тогда почему вы не обратитесь за помощью в полицию?
Поллард молчал. Он вцепился в раскрытую сумку на коленях и смотрел в нее,
словно Джулия обращалась к нему изнутри.
- Если вы действительно во всех отношениях чисты перед законом, то полиция
гораздо успешнее поможет вам выяснить, кто вы такой и кто вас преследует.
Знаете, что мне кажется? По-моему, вы не так уж и уверены в своей невиновности.
Вы можете запросто завести машину без ключа. В сущности, с этим справится
всякий, кто более или менее разбирается в автомобиле, и все же такой навык
вызывает подозрения. К тому же еще эти деньги... Вы не помните, чтобы совершали
преступление, но в душе сомневаетесь: а вдруг совершал? Вот вы и не решаетесь
пойти в полицию.
- Отчасти так, - согласился Поллард.
- Надеюсь, вы понимаете, что, если мы возьмемся за ваше дело и в ходе
расследования обнаружим изобличающие вас улики, нам придется сообщить в полицию?
- Конечно, понимаю. Да ведь, обратись я сперва в полицию, они бы и не
подумали распутывать эту историю. Я еще и рассказывать не кончу, а меня уже в
чем-нибудь обвинят.
- Мы не такие, - сказал Бобби и, повернувшись, многозначительно посмотрел на
Джулию.
- Станут они мне помогать, как же, - продолжал Поллард. - Пришьют
какое-нибудь недавнее дело - и вся помощь.
- Что вы, полиция так не поступает, - заверила Джулия.
- Еще как поступает, - коварно возразил Бобби. Он спрыгнул со стола и начал
прохаживаться взад-вперед между портретами дяди Скруджа и Микки Мауса. - Ты что,
детективы по телевизору не смотришь? Не читала Хэммета, Чандлера?
- Мистер Поллард, - сказала Джулия, - когда-то я сама работала в полиции...
- Вот и выходит, что я прав, - подхватил Бобби. - Фрэнк, если бы вы сунулись
в полицию, вас бы уже давно задержали, осудили и закатали на тысячу лет.
- Есть и другая причина, по которой я не могу обратиться в полицию, поважнее.
Боюсь огласки. Не дай бог, пронюхают журналисты и растрезвонят на весь свет про
бедняжку, у которого денег невпроворот и нелады с памятью. Тогда он меня
запросто отыщет.
- Кто он? - удивился Бобби.
- Тот, кто за мной гонялся в ту ночь.
- Вы так говорите, будто помните его имя. Будто вы этого человека знаете.
- Не знаю я его. Я даже не уверен, человек ли он.
Но если ему станет известно, где я, придется снова от него удирать. Лучше
затаиться.
- Я переверну кассету, - остановил его Клинт. Пока Клинт возился с
магнитофоном, все молчали. Было только три часа дня, но комнату заволакивали
сумерки, неотличимые от вечерних. Бриз крепчал, силясь сравняться с буйным
ветром, который нагонял тучи в вышине. С запада хлынул зыбкий туман. Обычно
неспешный, сейчас он стремительно накатывал на город, клубясь и клокоча, лился,
как расплавленный припой в пространство между землей и грозовыми тучами.
Клинт снова включил магнитофон.
- Что дальше, Фрэнк? - спросила Джулия. - Вы проснулись в субботу утром, в
новой одежде, увидели на кровати пакет с деньгами, а потом? Тем дело и
кончилось?
- Нет, не кончилось. - Фрэнк поднял голову и устремил взгляд не на Джулию, а
за окно, где сгущалась непогода. Казалось, взгляд его блуждает где-то далеко за
пределами Лагуна-Бич. - Не кончилось и, возможно, не кончится никогда.
Из второй сумки, где лежала пропитанная кровью рубашка и остатки черного
песка, он достал стеклянную банку, в каких обычно консервируют овощи и фрукты.
Массивная стеклянная откидная крышка прочно сидела на ней благодаря резиновому
уплотнителю. В банке тускло посверкивали необработанные камни, похожие на
драгоценные. Попадались камешки поглаже, они блестели и переливались. отошел
подальше, будто ползучее чудище может каждую секунду прокусить стекло и
броситься на него.
Джулия взяла банку в руки и повернула, чтобы разглядеть голову жука. Черная
лоснящаяся голова размером со сливу была наполовину скрыта под панцирем. По
сторонам головы виднелись желтые мутные фасеточные глазки. Под ними - еще одна
пара глаз, раза в три меньше, голубые, с красноватым отливом. Крошечные дырочки
на голове складывались в причудливый узор, в трех местах топорщились пучки
шелковистых волосков, кое-где торчали колючие шипы. Если не считать их,
кошмарная головка была гладкой, блестящей. Рот - круглое отверстие, в котором
кольцами шли ряды маленьких, но острых зубов, - был сейчас открыт.
Еще раз бросив взгляд на жука, Фрэнк вздохнул:
- Хоть я в этой истории ни черта не понимаю, но в одном убежден: я лопал в
беду. Да еще в какую беду. Страшно Бобби вздрогнул.
- Беда, - задумчиво повторил он, как бы разговаривая сам с собой.
Джулия поставила банку на стол и объявила:
- Фрэнк, мы займемся вашим делом.
- Вот и отлично, - произнес Клинт и выключил магнитофон.
Бобби повернулся от стола и двинулся к уборной, бросив на ходу:
- Джулия, можно тебя на пару слов?
Они уже третий раз за день уединялись в туалете. Бобби снова закрыл дверь и
включил вентилятор.
Лицо его стало совсем серым, теперь оно напоминало детальный карандашный
портрет, даже веснушки поблекли. Обычно веселые голубые глаза смотрели невесело.
- Ты спятила? - напустился он на Джулию. - Зачем ты сказала, что мы возьмемся
за это дело? Джулия уставилась на него в изумлении.
- Ты же сам хотел!
- Ничего подобного.
- Вот как? Значит, я ослышалась. Сера набилась в уши. Прямо не сера, а
цемент.
- Этот тип сумасшедший! С ним лучше не связываться.
- Надо мне сходить к врачу, пусть прочистит уши.
- Все его небылицы...
Джулия подняла руку, оборвав мужа на полуслове. Опомнись, Бобби. Жук - не
выдумка. Откуда он взялся? Я такого даже на картинках не видела.
- А деньги? Он же наверняка их украл.
- Фрэнк не вор.
- Что? Кто тебе сказал? Господь бог? Больше некому. Ведь Поллард у нас и часа
не пробыл.
- Ты прав, - согласилась Джулия. - Мне сказал господь бог. А я привыкла его
слушаться. Потому что ослушников он наказывает - насылает на них стаи саранчи
или спалит волосы молнией. Послушай, Фрэнк такой несчастный, такой беззащитный.
Мне его жаль, понимаешь?
Закусив губу, Бобби пристально разглядывал жену.
Наконец он произнес:
- Видишь ли, нам так хорошо работается вместе, потому что мы друг друга
прекрасно дополняем. Что не дается мне, легко дается тебе, с чем не справляешься
ты, с тем легко справляюсь я. Мы во многом несхожи, но потому нас и тянет друг к
другу, как разные полюса магнита.
- К чему ты это?
- Вот и в работе у нас разные побуждения. Мне нравится помогать людям,
которые ни за что ни про что попадают в переплет. Люблю, когда добро
торжествует. Фразочка прямо как из комикса, но я от чистого сердца. А тобой
движет желание искоренять зло. Да нет, мне тоже приятно, когда какому-нибудь
мерзавцу дадут по шапке и заставят плакать горючими слезами. Но для меня это не
так важно, как для тебя. И ты тоже с радостью помогаешь невинным, попавшим в
беду, но у тебя это на втором плане, главное - кого-нибудь прищучить. Наверно,
так ты даешь выход своей ярости, которую вызвало убийство матери.
- Бобби, если мне вздумается разобраться в своих мыслях и чувствах, я буду
искать помощи в кабинете психоаналитика, а не в сортире.
Когда Джулии было двенадцать лет, ее мать оказалась в числе заложников,
захваченных преступниками при ограблении банка. Бандиты одурели от наркотиков и
не знали жалости. Из шести заложников в живых остался лишь один. Этим
счастливцем была не мать Джулии.
Бобби отвернулся к зеркалу, словно не решался взглянуть жене в глаза.
- Я веду вот к чему. Сейчас ты вдруг начинаешь рассуждать, как я. Это не к
добру. Ты нарушаешь равновесие. Так наш союз потеряет прочность, а ведь только
благодаря ей мы и держимся. Держимся и побеждаем. Тебе приглянулось это дело
потому, что оно такое увлекательное, есть над чем поломать голову. И еще тебе
жаль Фрэнка, ты хочешь ему помочь. А где же твоя обычная ярость? Почему она
молчит? Я тебе скажу почему. Ей не на кого выплеснуться. Злодеев-то нет. Правда,
Фрэнк уверяет, будто в ту ночь за ним кто-то гнался, но как знать, не
померещилось ли ему. В общем, злодея под рукой не оказалось, ярость молчала, и
пришлось мне самому и так и эдак тебя уламывать. И что же? Теперь ты меня
уламываешь! Что-то тут не так. Ни к чему хорошему это не приведет.
Джулия внимательно выслушала этот монолог, глядя в глаза мужа, отраженные в
зеркале, и заметила:
- Нет, не из-за этого ты беспокоишься.
- Чего ты?
- Ты же мне просто зубы заговариваешь. Что тебя тревожит?
Бобби сверлил глазами отражение жены, но она выдержала его взгляд.
- Ну расскажи, Бобби, - улыбнулась она. - У нас ведь нет друг от друга тайн.
Бобби в зеркале казался жалким подобием Бобби настоящего. Настоящий Бобби, ее
Бобби, - сильный, жизнерадостный, энергичный. Но из зеркала на нее смотрел
бледный, почти сломленный человек, осунувшийся от постоянной тревоги.
- Расскажи, - не отставала Джулия.
- Помнишь прошлый четверг? Утром мы проснулись. Дул "санта-ана". Мы занялись
любовью. Помнишь?
- Помню.
- Вот после этого.., у меня появилось странное, жуткое предчувствие, что я
потеряю тебя, что в этом ветре кроется какая-то сила, которая подбирается к
тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
ничего не помнит.
- Я совершенно уверен, что у него на руках была его же собственная кровь.
Пусть у него сумеречное состояние, помрачения, но он не убийца. На что спорим?
- Скажи еще, что он не вор. Просыпается в обнимку с полным пакетом денег, не
знает, откуда они взялись, - и не вор? Или, по-твоему, он их печатает, когда у
него провалы в памяти? Ах да, это же невозможно: такой симпатяга - и вдруг
фальшивомонетчик.
- Но, послушай, надо же и чутью доверять. А я печенкой чую: Фрэнк - честный
малый. Вот и Клинт так считает.
- Известное дело: греки народ компанейский, готовы водить дружбу с каждым
встречным и поперечным.
- Это Клинт - компанейский грек? Может, ты про другого Клинта? Не про того,
который Карагиозис? Не про парня, который словно отлит из бетона и улыбается не
чаще, чем индеец на вывеске табачной лавки?
. В туалете горел нестерпимо яркий свет. Он отражался в зеркале. Белизна
мойки, стен, керамических плиток резала глаза. А тут еще Бобби, который
дружелюбно, но решительно гнет свою линию. У Джулии разболелась голова.
- Полларда в самом деле жаль, - призналась она.
- Ну так давай вернемся и дослушаем его рассказ.
- Хорошо. Только не суйся ты со своими обещаниями раньше времени.
Договорились?
Они вернулись в комнату.
Небо уже не походило на лист холодного, местами обожженного металла. Оно
потемнело, плавилось, клубилось. Внизу веял тихий бриз, но наверху, как видно,
хозяйничали неистовые ветры: со стороны океана наползала плотная черная туча.
Тени так и льнули к углам, как металлические опилки к магниту. Джулия
потянулась было к выключателю, чтобы зажечь общий свет, но поймала взгляд Бобби,
который откровенно наслаждался мягким блеском полированных медных ламп,
любовался, как лоснятся в теплом маслянистом свете приставные столики по
сторонам дивана и журнальный столик. Джулия оставила выключатель в покое.
Она уселась на прежнее место, а Бобби снова примостился на столе и заболтал
ногами. Клинт включил магнитофон. Фрэнк.., мистер Поллард, - поправилась Джулия,
- прежде чем вы продолжите свою историю, мне надо задать вам несколько вопросов.
Итак, несмотря на кровь и царапины, вы считаете, что не способны поднять руку на
другого.
- Верно. Только если придется защищаться.
- И на воровство вы тоже не способны.
- Нет... По-моему, не способен.
- Тогда почему вы не обратитесь за помощью в полицию?
Поллард молчал. Он вцепился в раскрытую сумку на коленях и смотрел в нее,
словно Джулия обращалась к нему изнутри.
- Если вы действительно во всех отношениях чисты перед законом, то полиция
гораздо успешнее поможет вам выяснить, кто вы такой и кто вас преследует.
Знаете, что мне кажется? По-моему, вы не так уж и уверены в своей невиновности.
Вы можете запросто завести машину без ключа. В сущности, с этим справится
всякий, кто более или менее разбирается в автомобиле, и все же такой навык
вызывает подозрения. К тому же еще эти деньги... Вы не помните, чтобы совершали
преступление, но в душе сомневаетесь: а вдруг совершал? Вот вы и не решаетесь
пойти в полицию.
- Отчасти так, - согласился Поллард.
- Надеюсь, вы понимаете, что, если мы возьмемся за ваше дело и в ходе
расследования обнаружим изобличающие вас улики, нам придется сообщить в полицию?
- Конечно, понимаю. Да ведь, обратись я сперва в полицию, они бы и не
подумали распутывать эту историю. Я еще и рассказывать не кончу, а меня уже в
чем-нибудь обвинят.
- Мы не такие, - сказал Бобби и, повернувшись, многозначительно посмотрел на
Джулию.
- Станут они мне помогать, как же, - продолжал Поллард. - Пришьют
какое-нибудь недавнее дело - и вся помощь.
- Что вы, полиция так не поступает, - заверила Джулия.
- Еще как поступает, - коварно возразил Бобби. Он спрыгнул со стола и начал
прохаживаться взад-вперед между портретами дяди Скруджа и Микки Мауса. - Ты что,
детективы по телевизору не смотришь? Не читала Хэммета, Чандлера?
- Мистер Поллард, - сказала Джулия, - когда-то я сама работала в полиции...
- Вот и выходит, что я прав, - подхватил Бобби. - Фрэнк, если бы вы сунулись
в полицию, вас бы уже давно задержали, осудили и закатали на тысячу лет.
- Есть и другая причина, по которой я не могу обратиться в полицию, поважнее.
Боюсь огласки. Не дай бог, пронюхают журналисты и растрезвонят на весь свет про
бедняжку, у которого денег невпроворот и нелады с памятью. Тогда он меня
запросто отыщет.
- Кто он? - удивился Бобби.
- Тот, кто за мной гонялся в ту ночь.
- Вы так говорите, будто помните его имя. Будто вы этого человека знаете.
- Не знаю я его. Я даже не уверен, человек ли он.
Но если ему станет известно, где я, придется снова от него удирать. Лучше
затаиться.
- Я переверну кассету, - остановил его Клинт. Пока Клинт возился с
магнитофоном, все молчали. Было только три часа дня, но комнату заволакивали
сумерки, неотличимые от вечерних. Бриз крепчал, силясь сравняться с буйным
ветром, который нагонял тучи в вышине. С запада хлынул зыбкий туман. Обычно
неспешный, сейчас он стремительно накатывал на город, клубясь и клокоча, лился,
как расплавленный припой в пространство между землей и грозовыми тучами.
Клинт снова включил магнитофон.
- Что дальше, Фрэнк? - спросила Джулия. - Вы проснулись в субботу утром, в
новой одежде, увидели на кровати пакет с деньгами, а потом? Тем дело и
кончилось?
- Нет, не кончилось. - Фрэнк поднял голову и устремил взгляд не на Джулию, а
за окно, где сгущалась непогода. Казалось, взгляд его блуждает где-то далеко за
пределами Лагуна-Бич. - Не кончилось и, возможно, не кончится никогда.
Из второй сумки, где лежала пропитанная кровью рубашка и остатки черного
песка, он достал стеклянную банку, в каких обычно консервируют овощи и фрукты.
Массивная стеклянная откидная крышка прочно сидела на ней благодаря резиновому
уплотнителю. В банке тускло посверкивали необработанные камни, похожие на
драгоценные. Попадались камешки поглаже, они блестели и переливались. отошел
подальше, будто ползучее чудище может каждую секунду прокусить стекло и
броситься на него.
Джулия взяла банку в руки и повернула, чтобы разглядеть голову жука. Черная
лоснящаяся голова размером со сливу была наполовину скрыта под панцирем. По
сторонам головы виднелись желтые мутные фасеточные глазки. Под ними - еще одна
пара глаз, раза в три меньше, голубые, с красноватым отливом. Крошечные дырочки
на голове складывались в причудливый узор, в трех местах топорщились пучки
шелковистых волосков, кое-где торчали колючие шипы. Если не считать их,
кошмарная головка была гладкой, блестящей. Рот - круглое отверстие, в котором
кольцами шли ряды маленьких, но острых зубов, - был сейчас открыт.
Еще раз бросив взгляд на жука, Фрэнк вздохнул:
- Хоть я в этой истории ни черта не понимаю, но в одном убежден: я лопал в
беду. Да еще в какую беду. Страшно Бобби вздрогнул.
- Беда, - задумчиво повторил он, как бы разговаривая сам с собой.
Джулия поставила банку на стол и объявила:
- Фрэнк, мы займемся вашим делом.
- Вот и отлично, - произнес Клинт и выключил магнитофон.
Бобби повернулся от стола и двинулся к уборной, бросив на ходу:
- Джулия, можно тебя на пару слов?
Они уже третий раз за день уединялись в туалете. Бобби снова закрыл дверь и
включил вентилятор.
Лицо его стало совсем серым, теперь оно напоминало детальный карандашный
портрет, даже веснушки поблекли. Обычно веселые голубые глаза смотрели невесело.
- Ты спятила? - напустился он на Джулию. - Зачем ты сказала, что мы возьмемся
за это дело? Джулия уставилась на него в изумлении.
- Ты же сам хотел!
- Ничего подобного.
- Вот как? Значит, я ослышалась. Сера набилась в уши. Прямо не сера, а
цемент.
- Этот тип сумасшедший! С ним лучше не связываться.
- Надо мне сходить к врачу, пусть прочистит уши.
- Все его небылицы...
Джулия подняла руку, оборвав мужа на полуслове. Опомнись, Бобби. Жук - не
выдумка. Откуда он взялся? Я такого даже на картинках не видела.
- А деньги? Он же наверняка их украл.
- Фрэнк не вор.
- Что? Кто тебе сказал? Господь бог? Больше некому. Ведь Поллард у нас и часа
не пробыл.
- Ты прав, - согласилась Джулия. - Мне сказал господь бог. А я привыкла его
слушаться. Потому что ослушников он наказывает - насылает на них стаи саранчи
или спалит волосы молнией. Послушай, Фрэнк такой несчастный, такой беззащитный.
Мне его жаль, понимаешь?
Закусив губу, Бобби пристально разглядывал жену.
Наконец он произнес:
- Видишь ли, нам так хорошо работается вместе, потому что мы друг друга
прекрасно дополняем. Что не дается мне, легко дается тебе, с чем не справляешься
ты, с тем легко справляюсь я. Мы во многом несхожи, но потому нас и тянет друг к
другу, как разные полюса магнита.
- К чему ты это?
- Вот и в работе у нас разные побуждения. Мне нравится помогать людям,
которые ни за что ни про что попадают в переплет. Люблю, когда добро
торжествует. Фразочка прямо как из комикса, но я от чистого сердца. А тобой
движет желание искоренять зло. Да нет, мне тоже приятно, когда какому-нибудь
мерзавцу дадут по шапке и заставят плакать горючими слезами. Но для меня это не
так важно, как для тебя. И ты тоже с радостью помогаешь невинным, попавшим в
беду, но у тебя это на втором плане, главное - кого-нибудь прищучить. Наверно,
так ты даешь выход своей ярости, которую вызвало убийство матери.
- Бобби, если мне вздумается разобраться в своих мыслях и чувствах, я буду
искать помощи в кабинете психоаналитика, а не в сортире.
Когда Джулии было двенадцать лет, ее мать оказалась в числе заложников,
захваченных преступниками при ограблении банка. Бандиты одурели от наркотиков и
не знали жалости. Из шести заложников в живых остался лишь один. Этим
счастливцем была не мать Джулии.
Бобби отвернулся к зеркалу, словно не решался взглянуть жене в глаза.
- Я веду вот к чему. Сейчас ты вдруг начинаешь рассуждать, как я. Это не к
добру. Ты нарушаешь равновесие. Так наш союз потеряет прочность, а ведь только
благодаря ей мы и держимся. Держимся и побеждаем. Тебе приглянулось это дело
потому, что оно такое увлекательное, есть над чем поломать голову. И еще тебе
жаль Фрэнка, ты хочешь ему помочь. А где же твоя обычная ярость? Почему она
молчит? Я тебе скажу почему. Ей не на кого выплеснуться. Злодеев-то нет. Правда,
Фрэнк уверяет, будто в ту ночь за ним кто-то гнался, но как знать, не
померещилось ли ему. В общем, злодея под рукой не оказалось, ярость молчала, и
пришлось мне самому и так и эдак тебя уламывать. И что же? Теперь ты меня
уламываешь! Что-то тут не так. Ни к чему хорошему это не приведет.
Джулия внимательно выслушала этот монолог, глядя в глаза мужа, отраженные в
зеркале, и заметила:
- Нет, не из-за этого ты беспокоишься.
- Чего ты?
- Ты же мне просто зубы заговариваешь. Что тебя тревожит?
Бобби сверлил глазами отражение жены, но она выдержала его взгляд.
- Ну расскажи, Бобби, - улыбнулась она. - У нас ведь нет друг от друга тайн.
Бобби в зеркале казался жалким подобием Бобби настоящего. Настоящий Бобби, ее
Бобби, - сильный, жизнерадостный, энергичный. Но из зеркала на нее смотрел
бледный, почти сломленный человек, осунувшийся от постоянной тревоги.
- Расскажи, - не отставала Джулия.
- Помнишь прошлый четверг? Утром мы проснулись. Дул "санта-ана". Мы занялись
любовью. Помнишь?
- Помню.
- Вот после этого.., у меня появилось странное, жуткое предчувствие, что я
потеряю тебя, что в этом ветре кроется какая-то сила, которая подбирается к
тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65