- Это случилось в конце июль, - добавила Чин. - Помните, стояла жара. Адом мы
купили в октябре. Она подула на кофе. Бобби заподозрил, что ошибки в речи она
допускает умышленно, чтобы не казаться грамотнее своего супруга, - пример
ненавязчивой, истинно восточной деликатности.
- Убийцу не поймали, - сказал Туонг Фан.
- Вы хотя бы знаете, как он выглядел? - спросила Джулия.
- Да нет.
Бобби через силу покосился на Джулию. Она, похоже, была потрясена не меньше
его, но даже взглядом не напомнила мужу о своих былых подозрениях.
- Как их убили? - продолжала допытываться она. - Застрелили? Задушили?
- Ножом, кажется. Пойдемте, я покажу, где их нашли.
В доме было три спальни и две ванные комнаты. Одну ремонтировали. Кафельная
плитка со стен и на полу была отбита. Вместо старых шкафчиков устанавливали
новые, из мореного дуба.
Джулия и Туонг вошли в ванную, Бобби и миссис Фан остановились в дверях.
Из вентиляционного отверстия под потолком доносился шум дождя.
- Тут на полу лежала младшая дочь Фаррис, - рассказал Туонг. - Ей было
тринадцать. Страшно смотреть. Много крови. В щели между плитками залилась, не
смоешь. Пришлось отдирать кафель.
Затем он повел гостей в спальню девочек. Несмотря на тесноту - здесь стояли
две кровати, две тумбочки, два письменных стола, - Сисси и Мэр ил ухитрились
натащить в маленькую комнату горы книг.
- К миссис Фаррис приехал погостить брат, - сказал Туонг Фан. - Целая неделя
жил. Тут его убили. В постели. Стены, ковер были в крови.
- Мы смотрели дом еще до того, как торговец недвижимостью велел покрасить
стены и убрать ковер, - добавила Чин Фан. - Это была самая страшная комната.
Меня потом долго во сне мучили кошмары.
Хозяева и гости перешли в скудно обставленную спальню супругов. Двухспальная
кровать, две тумбочки, два ночника с прихотливо украшенными абажурами. Ни
гардероба, ни комода Бобби не увидел. Одежду, которая не помещалась в стенном
шкафу, Фаны хранили в картонных ящиках с прозрачными пластмассовыми крышками,
стоящих вдоль стен. По всему видно было, что рачительностью супруги Фан не
уступают Бобби и Джулии. Может, и у них есть своя Мечта, ради которой они и
вкалывают и не позволяют себе лишних трат?
- В этой комнате нашли миссис Фаррис, - продолжал Туонг. - Тоже в постели. С
ней сделали одна страшная вещь. Ее искусали. В газетах про это ни слова.
- Искусали? - ужаснулась Джулия. - Кто?
- Наверно, убийца. Лицо, горло... Другие места.
- Но раз об этом не писали в газетах, - вмешался Бобби, - то как вы-то
узнали?
- Соседка рассказала. Она и сейчас тут живет. Это она убитых нашла. Говорит,
старшая дочь и миссис Фаррис покусанные.
- Она не выдумщица, - предупредила миссис Фан.
- А где нашли старшую дочь? - спросила Джулия.
- Пойдемте за мной. - Туонг провел их обратно в гостиную, а оттуда через
столовую - в кухню.
За кухонным столом детишки прилежно готовили домашнее задание. Радио и
телевизор были выключены, ничто не отвлекало их от работы. Заниматься им, как
видно, нравилось. Даже Мэрил - судя по всему, первоклашка, - которой на дом еще
ничего не задавали, читала детскую книжку.
Бобби обратил внимание на две разноцветные таблицы на стене. На одной
отмечалось, какие оценки дети получали в школе за ответы на уроках и за
контрольные работы с самого начала учебного года. В другой перечислялось, какую
работу по дому должен выполнять каждый из детей.
Да, недаром университеты по всей стране пребывают в растерянности от того,
что самыми способными абитуриентами сплошь и рядом оказываются азиаты. Негры и
латиносы возмущаются, что им от азиатов совсем житья не стало, да и белые,
которым из-за азиатов не удается попасть в университет, честят их на откровенно
расистский лад. Поговаривают чуть ли не об азиатском заговоре. И вот в доме
Фанов Бобби своими глазами видит, в чем залог их успеха. Секрет прост: они
усерднее добиваются этого успеха. Они лучше прочих усвоили идеалы, на которых
зиждется американское общество, - трудолюбие, честность, самоотверженность,
целеустремленность, свобода в выборе своего пути. Как ни парадоксально, своим
преуспеванием они отчасти обязаны нерадивости многих коренных американцев,
которым трудно с ними тягаться из-за пренебрежения этими самыми идеалами.
Из кухни хозяева и гости прошли в общую комнату, тоже не блиставшую
обстановкой.
- Старшую дочку Фаррис нашли тут, у дивана, - сказал Туонг. - Семнадцать лет.
- Такая была красивая, - вздохнула Чин.
- Ее тоже кусали. Как мать. Так говорит соседка.
- А другие жертвы? - не отставала Джулия. - Младшая дочь, брат миссис Фаррис
- на них тоже обнаружили укусы?
- Не знаю, - сказал Туонг.
- Их тела соседка не видела, - пояснила Чин. Все замолчали, разглядывая
место, где нашли убитую девушку. Словно решили, что столь кошмарное преступление
не может пройти без следа, и ждали, что этот след вот-вот проступит на новом
ковре. В тишине было слышно, как по крыше монотонно барабанит дождь.
- Жутковато небось жить в таком доме? - спросил Бобби. - Не потому, что здесь
произошло убийство, а из-за самого убийцы: его ведь до сих пор не поймали. Не
боитесь, что как-нибудь ночью он опять нагрянет?
Чин кивнула.
- Опасность всюду. Вся жизнь - опасность, - отозвался Туонг. - Кто хочет без
риска, такой лучше не родиться. - Лицо его озарилось мимолетной улыбкой. -
Бежать из Вьетнама на маленькой лодочке было опаснее.
Бобби бросил взгляд в кухню. Детишки как ни в чем не бывало делали уроки. Они
г-же не задумывались о том, что убийца может вернуться на место преступления.
- А еще, - сообщила Чин, - мы зарабатываем тем, что ремонтируем дома, а потом
продаем. Это четвертый. Поживем здесь еще год, отремонтируем каждую комнату и
тоже продадим.
- В этот дом после Фаррисов никто въезжать не хотел из-за убийства, - добавил
Туонг. - Но мы подумали: тут опасно, зато можно заработать.
- Когда мы закончим ремонт, здесь не только стены и пол будут другие. Дом
станет чистым, духовно чистым, понимаете? Мы вернем ему непорочность. Изгоним
скверну, которую занес сюда убийца. И в каждой комнате останется дуновение
нашего духа.
Туонг закивал:
- Доброе дело сделаем.
Достав из кармана найденные Фрэнком фальшивые водительские права, Бобби взял
их так, чтобы пальцы закрывали имя и адрес владельца, и показал фотографию
Фанам:
- Вы знаете этого человека?
- Нет, - ответил Туонг. Чин тоже покачала головой.
Бобби снова спрятал права в карман.
- А как выглядел Джордж Фаррис? - поинтересовалась Джулия.
- Не знаю, - ответил Туонг. - Я же говорю: он умер от рака давно до того, как
убили семью.
- Может, среди вещей Фаррисов вам попадалась его фотография?
- Нет, к сожалению.
- Вы, значит, купили дом у агента по продаже недвижимости, - напомнил Бобби.
- Он вам сообщил, кому достался дом после гибели Фаррисов?
- Да. По наследству все имущество отошло второму брату миссис Фаррис.
- Вы случайно не знаете, где он живет, как его зовут? Кажется, нам придется с
ним побеседовать.
Глава 33
Пора на ужин. Дерек проснулся. После укола он на ногах не стоял. И все равно
хотел кушать. Томас помог ему дойти до столовой. Там покушали. Спагетти.
Тефтели. Салат. Вкусный хлеб. Шоколадное пирожное. Холодное молоко.
Потом вернулись в комнату и сели смотреть телевизор. Дерек опять уснул. По
телевизору ничего интересного. Томас вздохнул с досадой. Посмотрел еще немного и
выключил. Ни одной умной передачи. Все глупые-преглупые. Даже дебилам вроде Мэри
не понравится. А имбецилам могут. Нет, вряд ли.
Томас пошел в ванную. Почистил зубы. Умылся. В зеркало даже не взглянул. Не
любит он зеркала. В них сразу видно, кто он такой.
Потом Томас надел пижаму, забрался в постель и пригасил лампу, хотя было
только полдевятого. Повернулся на бок - под головой лежали две подушки - и стал
смотреть на вечернее небо в оконной раме. Звезд не видать. Тучи. Дождь. Хорошо,
когда дождь. Тогда ночь как будто прикрыта крышкой. И не страшно, что тебя
унесет в эту черноту и ты там сгинешь.
Томас слушал дождь. Дождь шептал. Шептал и капал на окно слезами.
Далеко-далеко бродит Беда. От нее злючие-страшучие волны, как круги на воде,
когда бросишь в пруд камень. Беда - она тоже как камень, который бросили в ночь.
Она не из здешнего мира. А волны на Томаса так и накатывают.
Он мысленно потянулся к Беде, чтобы ее расчувствовать. Ух, какая холодная и
свирепая. Гадкая. И вся дрожит, дрожит. Надо подобраться поближе. Узнать, что же
это такое.
Томас попытался ей телевизить. "Кто ты? Где ты? Что тебе надо? Зачем тебе
обижать Джулию?"
И вдруг Беда, словно огромный магнит, ка-а-ак потянет его к себе. С Томасом
никогда еще такого не случалось. Когда он телевизил свои мысли Бобби и Джулии,
они его так не хватали, не тянули.
И тут же у него в голове стало что-то разматываться, как клубок ниток.
Ниточный конец пролетел в окно и шмыгнул в ночь. Раз - и вот он уже около самой
Беды. И как будто сам Томас уже совсем-совсем рядом с ней. А она его прямо
обволакивает - непонятная такая, противная-препротивная. Вот она уже со всех
сторон, словно Томас свалился в бассейн, а в бассейне лед и бритвы. Не
разберешь, человек она или нет. Томас ее не видит, только чувствует. Снаружи
она, может, и красивая, но Томас у нее внутри. А внутри темно, противно и все
вокруг дрожит. Беда ест. И то, что она ест, еще живое - так и трепещет. До чего
же Томас перепугался! Рванулся обратно - Беда не пускает. И только когда он
представил, как нитка-мысль наматывается обратно на клубок, ему удалось
выбраться.
Намоталась нитка. Томас отвернулся от окна, лег на живот. Лежит и задыхается.
И слышит, как колотится сердце.
Во рту мерзкий вкус. Такой же вкус был, когда Томас однажды прикусил язык.
Нечаянно. И еще когда врач выдернул ему зуб. Чаянно. Это вкус крови.
Обессилевший, чуть живой от страха, Томас сел в постели и увеличил свет в
лампе. Вынул из коробки на тумбочке клочок ваты и сплюнул на него - посмотреть,
кровь во рту или нет. Нету крови. Только слюна.
Снова сплюнул. Нет крови.
Томас все понял. Он подобрался к Беде слишком близко. Наверно, на мгновение
даже проник к ней внутрь. И мерзкий вкус во рту - это вкус во рту у Беды, когда
она раздирала зубами живую, трепещущую пищу. Никакой крови у Томаса во рту нет.
Ее вкус просто ему запомнился. Но когда прикусишь язык или выдернут зуб - это
одно, а сейчас другое. Сейчас гораздо страшнее. Потому что сейчас он чувствует
вкус чужой крови.
Хотя в комнате было довольно тепло, Томаса начала бить неудержимая дрожь.
x x x
Гонимый нестерпимой жаждой, Золт крадучись пробирался по каньону под
неистовым дождем, то и дело сгоняя с насиженных мест мелкую дичь. Едва он
опустился в грязь на колени возле кряжистого дуба и припал к растерзанному горлу
кролика, как вдруг будто кто-то положил ему руку на голову.
Золт бросил кролика, вскочил на ноги и обернулся. Никого. Только две самые
черные кошки из сестриной стаи жмутся поодаль - такие черные, что, если бы не
горящие в темноте глаза, нипочем не заметить. Они следовали за ним по пятам от
самого дома. А больше никого.
Секунду-другую невидимая рука лежала на голове.
Потом странное ощущение пропало.
Золт пригляделся к застывшим вокруг теням, прислушался к шороху листьев под
дождем.
Не придав этому происшествию особого значения, он по зову жажды вновь
двинулся на восток. Каньон поднимался вверх. По дну его уже бежал дождевой
поток. Неглубокий: Золт запросто шел по нему вброд.
Промокшие насквозь кошки не отставали ни на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65