хоть по сравнению с домашними ты и нормален, все равно
родом ты из этого дома, из этого вертепа, а значит, так и останешься для всех
чужак чужаком. Люди, может, и не узнают, какие грехи у тебя на совести, какие
мрачные воспоминания вынес ты из этого дома, но ты-то знаешь, ты помнишь и сам
сторонишься людей, стыдясь проклятого своего родства. Тебя и дома считали белой
вороной - слишком уж ты нормальный, человечный. И так всю жизнь: один да один.
- Всю жизнь, - пробормотал Фрэнк. - Тут уж ничего не изменишь.
Теперь можно не сомневаться: исчезать Фрэнк не собирается.
- Фрэнк, я не стану грозить или лукавить. Как это ни тяжко, но скажу уж все
как есть. Я не в силах тебе помочь. Тебе никто не поможет.
Фрэнк молчал, но Бобби видел его внимательные глаза.
- Десять минут, - предупредил Фогарти.
- Могу предложить тебе только одно, - продолжал Бобби. - Если хочешь, я
подскажу, что делать, чтобы не прожить свою жизнь пустоцветом и закончить ее
достойно, с пользой. Может, хоть после смерти отдохнешь от мытарств. Я придумал,
как тебе уничтожить Золта и выручить Джулию. Сумеешь - честь тебе и слава. Мы
можем, слышишь, можем спасти ее от гибели. Ты согласен?
Фрэнк не ответил ни да, ни нет. Ну, раз не отказался, значит, надежда есть.
- Времени терять нельзя, Фрэнк. Но про телепортацию и думать забудь. А то
тебя опять занесет к черту на рога, и будешь мотаться туда-сюда. Поедем в моей
машине. Пять минут - и мы на месте.
Бобби взял клиента за руку - нарочно за ту руку, в которую врос таракан. Если
Фрэнк не забыл про его страх перед насекомыми, он оценит самоотверженность Бобби
и поверит в его искренность.
Бобби и Фрэнк направились к двери.
Фогарти поднялся с кресла.
- Имейте в виду: вы идете на верную смерть.
- Ну, вы-то, похоже, умерли давным-давно, - не оборачиваясь, бросил Бобби.
Пока Бобби с Фрэнком добрались до машины, на них не осталось сухой нитки.
Усевшись за руль, Бобби взглянул на часы. Надо уложиться в восемь минут. Он сам
не понимал, почему поверил обещанию Золта подождать четверть часа. Кто
поручится, что маньяк еще не перегрыз горло Джулии? Но неожиданно Бобби
вспомнил, как Джулия однажды пошутила: "Пока мой благоверный жив, я не погибну".
Вода в сточных канавах перехлестывала через край, от внезапных порывов ветра
струи дождя в свете фар спутывались, как серебряная канитель.
Под неистовым ливнем машина промчалась по городу и свернула на восток, в
сторону Пасифик-Хилл-роуд. По дороге Бобби втолковывал Фрэнку, каким образом он
сможет избавить человечество от Золта и наконец извести зло, которое принесла в
мир его мать. Для этого ему не придется орудовать топором, ибо топором, как уже
убедился Фрэнк, ничего не добьешься. Замысел был предельно прост, и, прежде чем
"Тойота" подкатила к ржавой калитке, Бобби успел повторить свой план несколько
раз.
Фрэнк слушал молча. Поди догадайся, понял он, что ему делать, или не понял.
Вполне вероятно, что он даже не слышал объяснений Бобби. Всю дорогу он сидел
приоткрыв рот и устремив взгляд вперед и только покачивал головой в такт
мельканию "дворников" - вперед-назад, вперед-назад, - как будто перед его,
глазами вращается на золотой цепочке граненый хрусталик Джекки Джекса.
Назначенный срок истекал через две минуты. Бобби и Фрэнк вошли в калитку и
приблизились к обветшалому дому. Не оставалось ничего другого, как надеяться на
лучшее.
x x x
Вернувшись в грязную обшарпанную кухню, Золт силой усадил Джулию на стул.
Едва он отпустил ее, она тут же сунула руку за пазуху и вытащила из кобуры
револьвер. Злодей оказался проворнее: он вырвал у нее оружие и при этом сломал
ей два пальца.
Руку обожгла невыносимая боль, шея все еще ныла после железных объятий Золта,
но скулить и жаловаться - не на такую напал. Как только Золт отвернулся, чтобы
швырнуть револьвер в ящик, Джулия сорвалась со стула и метнулась к двери.
Золт поймал ее, оторвал от пола и что было мочи брякнул на стол, так что
Джулия чуть не потеряла сознание. Склонившись над ней, почти касаясь ее лица
губами, Золт прохрипел:
- А кровушка у тебя, видать, отменная, не хуже, чем у Клинтовой бабы.
Жизненная сила так и кипит. Прямо не дождусь, когда она запузырится у меня во
рту.
К сопротивлению и бегству Джулию побуждала не храбрость, а отчаянный страх. И
как не испугаться: телепортироваться ей пришлось в первый и, дай-то бог, в
последний раз в жизни. Но когда губы маньяка приблизились к ее лицу, когда ее
обдало тяжелое дыхание, в котором проступал запах тления, у Джулии упало сердце.
Она как зачарованная смотрела ему в глаза. Вот, должно быть, какие глаза у
дьявола: не черные, как грех, не красные, как адское пламя, не изъеденные
могильными червями, а голубые - дивные, восхитительные, не знающие ни жалости,
ни сострадания. Самые чудовищные злодеяния, совершенные людьми с незапамятных
времен, самые кровожадные инстинкты, самое дикое упоение грубой силой - для
Джулии сейчас все это воплощалось в одном человеке, имя которому Золт Поллард.
Он нехотя поднялся - так отстраняется от своей жертвы змея, раздумавшая ее
жалить. Стащив Джулию со стола, он снова усадил ее на стул. Джулия была ни жива
ни мертва. Такого страха она никогда еще не испытывала. Какое уж тут
сопротивление: стоит ей хоть пальцем пошевелить - и он прикончит ее на месте и
выпьет всю кровь.
Тут Золт произнес фразу, которая ее озадачила:
- Сначала разберусь с Фрэнком, а потом ты расскажешь, откуда у Томаса его
дар.
- Дар? Какой дар? - пробормотала Джулия заплетающимся языком.
- Кроме Поллардов, такое никому не под силу. Он с помощью телепатии так за
мной и шнырял - знал, что рано или поздно наши пути пересекутся. Он меня называл
"Беда". Будь он сыном нашей матери-девственницы - тогда понятно, а то у чужака -
и вдруг такие способности. Ладно, ты мне потом все объяснишь.
Ужас заполнил все существо Джулии, она оцепенела, прижав к себе больную руку,
и не решалась даже заплакать. Но оказалось, что даже в таком состоянии она еще
может удивляться. Томас? Телепатия? Выходит, не только она опекала Томаса, но и
Томас на свой лад опекал ее?
За дверью раздался непонятный шорох. В кухню, размахивая хвостами, хлынули
кошки - штук двадцать, не меньше.
Посреди стаи шествовали близнецы. Длинноногие, босые, на обеих - трусики и
майки, на одной красная, на другой белая. Они были бледные, как призраки, но в
отличие от призраков далеко не бесплотные. Чувствовалось, что в этих упругих
гибких телах скрыта тугая сила, какая угадывается в теле кошки, даже когда ее
разморит на солнышке. Воздушные, легкие - и в то же время такие земные, ладные,
удивительно чувственные. Можно себе представить, какое дикое напряжение
испытывает живущий под одной с ними крышей Золт - человек, у которого мужского
естества хватит на двоих, а дать ему выход нет никакой возможности.
Сестры подошли к столу. Та, что побойчее, уставилась на Джулию, а вторая
обвила руками сестру и потупилась.
- Ты подружка Золта? - поинтересовалась первая. Своим вопросом она явно
хотела задеть брата за живое.
- Закрой рот, - скомандовал Золт.
- Если нет, поднимайся к нам, - предложила девица мягким, словно шорох шелка,
голосом. - У нас там кровать. Кошки не обидятся. Ты мне понравилась.
- Чтобы я в доме матери таких разговорчиков не слышал! - вскинулся Золт.
Несмотря на его грозный тон. Джулии показалось, что на самом деле Золт
сердится на сестру разве что чуть-чуть сильнее обычного.
От обеих Сестер - даже от молчаливой смиренницы - веяло поистине животной
непосредственностью. Таким любое бесчинство нипочем - ни стыда, ни угрызений
совести они не почувствуют.
Джулия боялась близнецов не меньше, чем Золта.
Ливень яростно грохотал по крыше. Среди этого грохота вдруг послышался
доносившийся из прихожей стук в дверь.
Кошки бросились из кухни. Мгновение спустя они вернулись. За ними следовали
Бобби и Фрэнк.
x x x
Джулия жива! Слава Богу! И не только Богу - Бобби был готов благодарить даже
Золта. Джулия осунулась, лицо исказилось от страха и боли, но никогда еще она не
казалась Бобби такой прекрасной.
Правда, такой растерянной, сломленной он жену тоже никогда прежде не видел. В
дикую разноголосицу чувств, которые бушевали в этот миг в его душе, влились
горечь и гнев.
Бобби не терял надежды, что Фрэнк выполнит все, что от него требуется, однако
не забыл он и про свой револьвер: вдруг запахнет жареным или противник потеряет
бдительность. Но едва они вошли в кухню, как Золт потребовал:
- Достань оружие из кобуры и вынь патроны.
При виде Бобби Золт шмыгнул за стул, на котором сидела Джулия, и схватил ее
за горло. Бобби с опаской покосился на его крючковатые, как у зверя, когти. Что
когти - такой детина и без когтей запросто глотку выдерет.
Бобби вытащил из-за пазухи "смит-вессон". Всем видом показывая, что стрелять
не собирается, он вытряхнул патроны на пол и положил револьвер на стойку.
С каждой секундой возбуждение Золта заметно росло. Он отпустил Джулию, отошел
от стула и окинул Фрэнка торжествующим взглядом.
Но Фрэнк словно не замечал его торжества. Казалось, мысли его блуждают
далеко-далеко отсюда. Если он и следил за происходящим в кухне, то, надо отдать
ему должное, скрывал он это мастерски.
Золт указал на пол перед собой:
- На колени, матереубийца.
Кошки расступились, очистив место на потрескавшемся линолеуме, на которое
указывал маньяк.
Близнецы стояли поодаль, приняв нарочито скучающие позы, но Бобби видел, как
бьются жилки у них на висках, как непристойно выпятились соски под легкой
тканью. Совершенно кошачьи повадки; кошки тоже иной раз изображают равнодушие, а
ушами поводят; только по ушам и догадаешься, что они слушают.
- Я сказал - на колени, - повторил Золт. - Пожалей хоть своих благодетелей.
За целых семь лет лишь эти двое отважились прийти к тебе на помощь, неужели ты
отплатишь им черной неблагодарностью? На колени, или я уничтожу их. И его и ее.
Уничтожу немедленно.
Нет, это не маньяк. Это скорее злой дух, имя которому - легион, и движут им
силы выше человеческого разумения.
Фрэнк, стоявший рядом с Бобби, шагнул вперед.
Еще шаг.
Фрэнк замер и в изумлении уставился на кошек.
По прошествии времени, вспоминая слова Фрэнка, произнесенные в эту минуту,
Бобби никак не мог понять, был ли у Фрэнка тайный умысел или же он действовал в
помрачении и дальнейшие события стали для него такой же неожиданностью, как и
для других. А случилось вот что. Оглядев кошек, Фрэнк нахмурился, перевел взгляд
на ту из сестер, что держалась побойчее, и протянул:
- Стало быть, мать здесь? Здесь, с нами, в этом доме?
Смиренница затаилась. Зато ее разбитная сестренка вздохнула с облегчением,
как будто вопрос Фрэнка дал ей повод выложить все начистоту, не дожидаясь
удобного случая. Она одарила Золта многозначительнейшей улыбкой, в которой
смешались тончайшие оттенки чувств: злая насмешка и страстный призыв, скрытый
страх и дерзкий вызов, жаркая чувственность: сколько зверей ни рыскает по полям
и лесам, ни в одном облике не увидишь столько первобытной дикости, сколько
выражала эта улыбка.
Золт переменился в лице. Он с ужасом глядел на сестру, словно не верил
поразившей его догадке. На мгновение в его глазах впервые промелькнуло что-то
человеческое.
- Не может быть, - выдохнул он. - И вы посмели? Бойкая сестренка улыбнулась
еще шире.
- Ты ее похоронил, а мы выкопали. Она вошла в наших кошечек и теперь
останется с нами навсегда.
Кошки, помахивая хвостами, таращились на Золта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65