Машину качнуло вперед, и в ту же минуту Мегерем услыхал, что стучат в правое боковое стекло.
Мегерем недовольно повернул голову и увидел знакомое лицо. Сердце его упало, руки разжали руль... он узнал Бек-назара Хайдарова.
ЧАРДЖОУ
Сойдя с самолета, Хаиткулы буквально на десять минут забежал домой. Расцеловал мать, пошутил с Марал, глотнул из пиалы чаю и умчался к себе. Он уже знал, что убитым оказался подпасок из отдаленного коша, знал, что Талхат уехал туда. Еще из Ташкента, уточнив время вылета своего самолета, он поручил Бекназару собрать всех работников угрозыска к девяти часам вечера.
Они с нетерпением ждали возвращения начальника и собрались все в назначенный час. Прошла неделя после убийства подростка, но убийца не был обнаружен. И хотя работа стояла на месте, угрозыск и следственные органы имели на руках важную информацию, подполковник Джу-маназаров испытывал определенное беспокойство — не затянулось бы дело.
Убийство — чрезвычайное происшествие не только для органов милиции. Пока убийца разгуливает на свободе, фактом преступления озабочены бывают все.
Хаиткулы, конечно, уже был осведомлен, что подполковника Джуманазарова, его начальника, каждый день спрашивают вышестоящие организации: «Как дела с убийством?» — и считал этот вопрос, по существу, обращенным к себе.
Хаиткулы Мовлямбердыев достиг сейчас такого положения, когда деловитость и мастерство его прославились по всей республике. Все знали, что он, пока не раскроет преступления, покоя себе не даст. Руководимый им отдел оказался в республике в числе передовых, и его бывшие коллеги по министерству радовались этому. Аннамамед Геллиев, выдвинувшийся в заместители Ходжи Назаровича Назарова и в его отсутствие выполнявший его обязанности, то и дело звонил Хаиткулы и, чуть что, позволял себе слабость — упрашивал друга вернуться в Ашхабад.
Ходжа Назарович тоже старался напоминать о себе. Он первым сообщал Хаиткулы все «важные», особенно приятные новости для их горотдела. И сетовал на то, что Хаиткулы никогда не обращается к нему ни с какими просьбами. Сам же Ходжа Назарович пользовался любым случаем, чтобы в своих кругах похвалить своего бывшего сотрудника. «Прирожденный милиционер!» — по-другому он о нем не отзывался.
Министр, посещая город или встречаясь с его партийными руководителями в Ашхабаде, порой вспоминал при них о халачском деле и той роли, какую сыграл в нем Хаиткулы. «Заботьтесь о нем, он себя покажет еще не раз»,— напомнил он им как-то... О том, что за исключительные нравственные и деловые качества министр питал к Хаиткулы, можно сказать, отеческие чувства, знали и дома — не от Хаиткулы, разумеется,— поэтому его мать и Марал частенько удивлялись: «Если это так, почему он не оставил его в министерстве?» Осторожно спрашивали об этом и у главы семьи, но тот отшучивался: «Сколько раз говорил вам: чтобы работать там, надо пройти полный курс милицейских наук. А где это лучше сделать, как не на практической работе...» Марал только пожимала плечами.
До Хаиткулы доходили слухи об особом расположении к нему министра, но он не придавал им значения. Когда подполковник Джуманазаров, возвращаясь из Ашхабада, передавал ему привет от министра, Хаиткулы говорил: «Спасибо»,— и пожимал плечами. Про себя же думал: «Это он для
красного словца, как будто у министра, кроме меня, никого нет...»
Как бы то ни было, новоиспеченный майор чарджоуской милиции делал все, чтобы те немногие друзья, которые остались у него в Ашхабаде, не краснели за него.
А что будет теперь? Ведь надо решить две сложнейшие задачи: найти убийц подпаска и установить происхождение золотых монет. А не решишь их — придется все же краснеть, и не только перед друзьями...
Когда его работники собрались, он прежде всего попросил отчитаться каждого из них, а сообщение о поездке в Ташкент отложил на вторую половину совещания.
— Кто выступит первым?.. Только сразу договоримся: все новости сортировать — шелуху в сторону, зерна на стол. За добрые вести — приз: пиала горячего чая.
Он встал, налил в электрический чайник из графина воды. Достал из шкафа пиалы, а из стола — кулек ташкентских конфет. Разложил все это на столе.
— Подвигайтесь поближе... Итак, чье первое слово?
— Мы — туркмены... значит, старший начинает,— сказал, тяжело поднимаясь, тучный капитан.— По картотеке, товарищ капитан... извините, товарищ майор, я проверил всех ранее судимых. Нет среди них такого, кто осмелился бы на злодейство. Все нормально трудятся, многие обзавелись семьями. В трудовом коллективе им доверяют, и дома они тоже ведут себя без нарушений. Один-два из них, конечно, такие, что можно на них подумать, но в ночь, когда произошло преступление, здесь их не было: уезжали, были в командировке. Все равно проверили. Жили в гостиницах. Там сказали, что они никуда не отлучались... Я бы все-таки как следует присмотрелся к доктору. Это мое личное мнение. Женщина, под окнами которой убили парня, живет одна, без мужа, симпатичная, назначила ему свидание. Доктор тоже конь, который на скачках не придет последним. Надо еще учесть, что работают они вместе в одном и том же отделении больницы. В один прекрасный день между ними встрял третий. Доктор, конечно, не хочет отстать в скачках. Возможно, что парень из-за нее бросил свой кош и прибежал туда. Возможно, доктор их застал... Считаю, что надо заняться и доктором, и этой женщиной...
Поднялся другой инспектор:
— Вот сведения о докторе: родился в тридцать шестом году в райцентре Карабекаул. Отец ушел на фронт и пал смертью храбрых под Москвой. Мать скоро умерла, и буду-
щий доктор оказался в детдоме. Воспитывался в детских домах Керки, Ашхабада, Халача. Закончил чарджоускую среднюю школу-интернат. Отсюда его направили в Баку в мединститут. В 1958 году закончил учебу. Первые три года работал в райбольницах в Дейнау, Фарабе, а потом перешел в нашу областную больницу. По отзывам главврача дело свое знает хорошо, но в быту немного легкомысленный человек. Знающий терапевт. Только недавно он получил больше тридцати благодарственных писем от бывших пациентов. Письма мне показал главврач.
Жена доктора работает техником в ЖЭКе. На мужа не жалуется. У них три дочери. Одна замужем, две учатся в школе. Заработков вполне хватает на всю семью. В квартире никаких признаков роскоши. Отношения с соседями хорошие. Это все такие же, как он, врачи, пользующиеся уважением. Сотрудники и соседи ничего плохого о нем не сказали. Один только выразился так: «Это тип, склонный к наживе, любит золотишко,— наверное, немало его припрятал». Доказательств, правда, никаких не привел, товарищ майор...
— Письма не взяли у главврача? Извините, что перебил.
— Взял.
— Изучили их? Инспектор пожал плечами:
— Товарищ майор (Хаиткулы почувствовал, что ему стало не по себе, когда его снова назвали так. «Оказывается, к званию, как к одежде, надо привыкнуть»,— подумал он), я все письма прочитал, кое-что подозрительное отметил, но никаких особенных фактов там нет. Больные все из разных аулов. Фамилии, адреса есть. У некоторых место работы известно. Если надо узнать еще что-то, вы только скажите...
Хаиткулы, улыбнувшись, кивнул ему:
— Хорошо. Письма оставьте мне... Продолжайте, мы слушаем.
— Интересующая нас женщина часто дежурила в одно время с доктором. Показания в отношении мужа достоверны. Это проверено. Капитан Абдыев выступил сейчас с обвинением против доктора, но оно не обосновано. Кстати, капитан должен помнить, как мы с ним задерживали мужа этой женщины. Он и сейчас в колонии. Это тоже проверено.
— Все эти сведения очень важны, товарищ старший лейтенант. Но мне хотелось бы знать, каковы ваши предположения...
— Вах-хей, товарищ майор, мое предположение без головы и беа ног, одно туловище. Я считаю, вернется из песков Хасянов и привезет нам или голову, или ноги. Одно могу сказать,— старший лейтенант аккуратно сложил в папку все свои бумаги и передал их начальнику,— если мы будем руководствоваться тем, что убийство совершено из-за ревности к этой женщине, мы пойдем по неверному пути... Пусть меня дополнит Хайдаров!
Бекназар раскрыл свою папку:
— Я тоже считаю, что поиск и следствие надо вести в другом направлении. Характер доктора не таков( чтобы он совершил убийство. Биография тоже говорит в его пользу. Считать, что подпасок бросил кош, чтобы встретиться с этой женщиной,— абсурд. Проверено через его родителей, что он в городе никогда не бывал до этого дня или ночи... В их ауле ее никогда не видели. Жители аула, товарищи его, которые здесь учатся, все, как один, это подтверждают. Я этому верю. Все это во-первых... А что во-вторых? Сгоревшая машина. Бегство тех, кто ее сжег. Рисунки на наших дверях, записки с угрозами. При чем тут убийство из ревности? Экспертиза к тому же этого никак не подтверждает. Первые показания доктора — сбивчивые, неясные — от растерянности. Подошел к лежавшему человеку. Убедился, что в помощи он уже не нуждается. Испугался, как бы не подумали на него, вот и нес околесицу. Учтите, что доктор все-таки предупредил сторожа... Сторож овощного склада. Считаю, его тоже надо оставить в покое. Похоже, что он решил выгораживать доктора по чисто человеческим соображениям, уважает его, не захотел, чтобы он невинно пострадал. Поэтому в его показаниях кое-какие противоречия. Это пустяки...
Товарищ майор, я тоже считаю, что об убийстве из ревности не может быть и речи. Мотивы преступления — месть или нажива. Они пока не обоснованы, «без ног», но убежден, если руководствоваться ими, мы придем к цели. Думаю, мы на правильном пути... И последнее, товарищ майор. Золотые монеты. Путаются они сейчас под ногами, но надо найти им начало. Мне кажется, надо покопаться у Ханум в ее прошлом, ее биография до конца нам не ясна. Без встречи с ее мужем... или бывшем мужем, шайтан их разбери, не обойтись. Чтобы проверить самые последние показания Хакга-совой, считаю, надо отправиться в Махачкалу.— Бекназар
захлопнул свою папку, но сесть не торопился. Ему хотелось высказать Хаиткулы некоторые свод соображения о соседях Ханум и Мегерема, об антиобщественной, в чем он был твердо убежден, позиции шофера Зульпикарова, об озлобленности Халды Сеидова... Встречи на Докторской до сих пор не оставляли его в покое, он вспоминал о них повсюду: и дома, и на работе, и в автобусе. Вот и сейчас он хотел рассказать о своих сомнениях начальнику угрозыска и попросить его разрешения тщательно проверить всех соседей Мегерема...
— Слушаю, Бекназар...— Хаиткулы пристально смотрел на инспектора.— Еще что?
— У меня все, товарищ майор! — В последнюю минуту решимость оставила Бекназара, «И так дел у всех по горло. Что я буду забивать им головы посторонними вещами...» Но тревога отразилась на его лице.
Хаиткулы заметил это, .но заставлять Бекназара говорить не стал. Он зачитал вслух протокол экспертизы. Подкалывая его в дело об убийстве Акы Довранова, которое становилось все толще, сказал:
— В обнаруженной под кроватью женщины пепельнице были окурки с отпечатками пальцев другого человека — не доктора, не подпаска, но и не ее самой. Подпасок в доме не был, это точно. Похоже, доктор говорит правду, что не знает, кто курил у его приятельницы. Знает только она. Запись разговора с ней далеко?
Из сейфа вынули ленту, включили диктофон. Прокрутив катушку, нашли нужное место. «Инспектор:
— Это не случайно, что мы столько внимания уделяем вам. Сначала вы отрицали, что у вас в гостях был врач, потом на очной ставке признались, что пили с ним. Верно?
— Сразу не вспомнила.
— Или стеснялись вспомнить...
— Да. Все же. я женщина.
— Понимаю вас... Может быть, вы курили сигареты?
— В рот не беру эту гадость.
— Допустим... А доктор курит?
— Не знаю.
— Вы согласны с тем, что под вашей кроватью найдена пепельница, полная окурков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Мегерем недовольно повернул голову и увидел знакомое лицо. Сердце его упало, руки разжали руль... он узнал Бек-назара Хайдарова.
ЧАРДЖОУ
Сойдя с самолета, Хаиткулы буквально на десять минут забежал домой. Расцеловал мать, пошутил с Марал, глотнул из пиалы чаю и умчался к себе. Он уже знал, что убитым оказался подпасок из отдаленного коша, знал, что Талхат уехал туда. Еще из Ташкента, уточнив время вылета своего самолета, он поручил Бекназару собрать всех работников угрозыска к девяти часам вечера.
Они с нетерпением ждали возвращения начальника и собрались все в назначенный час. Прошла неделя после убийства подростка, но убийца не был обнаружен. И хотя работа стояла на месте, угрозыск и следственные органы имели на руках важную информацию, подполковник Джу-маназаров испытывал определенное беспокойство — не затянулось бы дело.
Убийство — чрезвычайное происшествие не только для органов милиции. Пока убийца разгуливает на свободе, фактом преступления озабочены бывают все.
Хаиткулы, конечно, уже был осведомлен, что подполковника Джуманазарова, его начальника, каждый день спрашивают вышестоящие организации: «Как дела с убийством?» — и считал этот вопрос, по существу, обращенным к себе.
Хаиткулы Мовлямбердыев достиг сейчас такого положения, когда деловитость и мастерство его прославились по всей республике. Все знали, что он, пока не раскроет преступления, покоя себе не даст. Руководимый им отдел оказался в республике в числе передовых, и его бывшие коллеги по министерству радовались этому. Аннамамед Геллиев, выдвинувшийся в заместители Ходжи Назаровича Назарова и в его отсутствие выполнявший его обязанности, то и дело звонил Хаиткулы и, чуть что, позволял себе слабость — упрашивал друга вернуться в Ашхабад.
Ходжа Назарович тоже старался напоминать о себе. Он первым сообщал Хаиткулы все «важные», особенно приятные новости для их горотдела. И сетовал на то, что Хаиткулы никогда не обращается к нему ни с какими просьбами. Сам же Ходжа Назарович пользовался любым случаем, чтобы в своих кругах похвалить своего бывшего сотрудника. «Прирожденный милиционер!» — по-другому он о нем не отзывался.
Министр, посещая город или встречаясь с его партийными руководителями в Ашхабаде, порой вспоминал при них о халачском деле и той роли, какую сыграл в нем Хаиткулы. «Заботьтесь о нем, он себя покажет еще не раз»,— напомнил он им как-то... О том, что за исключительные нравственные и деловые качества министр питал к Хаиткулы, можно сказать, отеческие чувства, знали и дома — не от Хаиткулы, разумеется,— поэтому его мать и Марал частенько удивлялись: «Если это так, почему он не оставил его в министерстве?» Осторожно спрашивали об этом и у главы семьи, но тот отшучивался: «Сколько раз говорил вам: чтобы работать там, надо пройти полный курс милицейских наук. А где это лучше сделать, как не на практической работе...» Марал только пожимала плечами.
До Хаиткулы доходили слухи об особом расположении к нему министра, но он не придавал им значения. Когда подполковник Джуманазаров, возвращаясь из Ашхабада, передавал ему привет от министра, Хаиткулы говорил: «Спасибо»,— и пожимал плечами. Про себя же думал: «Это он для
красного словца, как будто у министра, кроме меня, никого нет...»
Как бы то ни было, новоиспеченный майор чарджоуской милиции делал все, чтобы те немногие друзья, которые остались у него в Ашхабаде, не краснели за него.
А что будет теперь? Ведь надо решить две сложнейшие задачи: найти убийц подпаска и установить происхождение золотых монет. А не решишь их — придется все же краснеть, и не только перед друзьями...
Когда его работники собрались, он прежде всего попросил отчитаться каждого из них, а сообщение о поездке в Ташкент отложил на вторую половину совещания.
— Кто выступит первым?.. Только сразу договоримся: все новости сортировать — шелуху в сторону, зерна на стол. За добрые вести — приз: пиала горячего чая.
Он встал, налил в электрический чайник из графина воды. Достал из шкафа пиалы, а из стола — кулек ташкентских конфет. Разложил все это на столе.
— Подвигайтесь поближе... Итак, чье первое слово?
— Мы — туркмены... значит, старший начинает,— сказал, тяжело поднимаясь, тучный капитан.— По картотеке, товарищ капитан... извините, товарищ майор, я проверил всех ранее судимых. Нет среди них такого, кто осмелился бы на злодейство. Все нормально трудятся, многие обзавелись семьями. В трудовом коллективе им доверяют, и дома они тоже ведут себя без нарушений. Один-два из них, конечно, такие, что можно на них подумать, но в ночь, когда произошло преступление, здесь их не было: уезжали, были в командировке. Все равно проверили. Жили в гостиницах. Там сказали, что они никуда не отлучались... Я бы все-таки как следует присмотрелся к доктору. Это мое личное мнение. Женщина, под окнами которой убили парня, живет одна, без мужа, симпатичная, назначила ему свидание. Доктор тоже конь, который на скачках не придет последним. Надо еще учесть, что работают они вместе в одном и том же отделении больницы. В один прекрасный день между ними встрял третий. Доктор, конечно, не хочет отстать в скачках. Возможно, что парень из-за нее бросил свой кош и прибежал туда. Возможно, доктор их застал... Считаю, что надо заняться и доктором, и этой женщиной...
Поднялся другой инспектор:
— Вот сведения о докторе: родился в тридцать шестом году в райцентре Карабекаул. Отец ушел на фронт и пал смертью храбрых под Москвой. Мать скоро умерла, и буду-
щий доктор оказался в детдоме. Воспитывался в детских домах Керки, Ашхабада, Халача. Закончил чарджоускую среднюю школу-интернат. Отсюда его направили в Баку в мединститут. В 1958 году закончил учебу. Первые три года работал в райбольницах в Дейнау, Фарабе, а потом перешел в нашу областную больницу. По отзывам главврача дело свое знает хорошо, но в быту немного легкомысленный человек. Знающий терапевт. Только недавно он получил больше тридцати благодарственных писем от бывших пациентов. Письма мне показал главврач.
Жена доктора работает техником в ЖЭКе. На мужа не жалуется. У них три дочери. Одна замужем, две учатся в школе. Заработков вполне хватает на всю семью. В квартире никаких признаков роскоши. Отношения с соседями хорошие. Это все такие же, как он, врачи, пользующиеся уважением. Сотрудники и соседи ничего плохого о нем не сказали. Один только выразился так: «Это тип, склонный к наживе, любит золотишко,— наверное, немало его припрятал». Доказательств, правда, никаких не привел, товарищ майор...
— Письма не взяли у главврача? Извините, что перебил.
— Взял.
— Изучили их? Инспектор пожал плечами:
— Товарищ майор (Хаиткулы почувствовал, что ему стало не по себе, когда его снова назвали так. «Оказывается, к званию, как к одежде, надо привыкнуть»,— подумал он), я все письма прочитал, кое-что подозрительное отметил, но никаких особенных фактов там нет. Больные все из разных аулов. Фамилии, адреса есть. У некоторых место работы известно. Если надо узнать еще что-то, вы только скажите...
Хаиткулы, улыбнувшись, кивнул ему:
— Хорошо. Письма оставьте мне... Продолжайте, мы слушаем.
— Интересующая нас женщина часто дежурила в одно время с доктором. Показания в отношении мужа достоверны. Это проверено. Капитан Абдыев выступил сейчас с обвинением против доктора, но оно не обосновано. Кстати, капитан должен помнить, как мы с ним задерживали мужа этой женщины. Он и сейчас в колонии. Это тоже проверено.
— Все эти сведения очень важны, товарищ старший лейтенант. Но мне хотелось бы знать, каковы ваши предположения...
— Вах-хей, товарищ майор, мое предположение без головы и беа ног, одно туловище. Я считаю, вернется из песков Хасянов и привезет нам или голову, или ноги. Одно могу сказать,— старший лейтенант аккуратно сложил в папку все свои бумаги и передал их начальнику,— если мы будем руководствоваться тем, что убийство совершено из-за ревности к этой женщине, мы пойдем по неверному пути... Пусть меня дополнит Хайдаров!
Бекназар раскрыл свою папку:
— Я тоже считаю, что поиск и следствие надо вести в другом направлении. Характер доктора не таков( чтобы он совершил убийство. Биография тоже говорит в его пользу. Считать, что подпасок бросил кош, чтобы встретиться с этой женщиной,— абсурд. Проверено через его родителей, что он в городе никогда не бывал до этого дня или ночи... В их ауле ее никогда не видели. Жители аула, товарищи его, которые здесь учатся, все, как один, это подтверждают. Я этому верю. Все это во-первых... А что во-вторых? Сгоревшая машина. Бегство тех, кто ее сжег. Рисунки на наших дверях, записки с угрозами. При чем тут убийство из ревности? Экспертиза к тому же этого никак не подтверждает. Первые показания доктора — сбивчивые, неясные — от растерянности. Подошел к лежавшему человеку. Убедился, что в помощи он уже не нуждается. Испугался, как бы не подумали на него, вот и нес околесицу. Учтите, что доктор все-таки предупредил сторожа... Сторож овощного склада. Считаю, его тоже надо оставить в покое. Похоже, что он решил выгораживать доктора по чисто человеческим соображениям, уважает его, не захотел, чтобы он невинно пострадал. Поэтому в его показаниях кое-какие противоречия. Это пустяки...
Товарищ майор, я тоже считаю, что об убийстве из ревности не может быть и речи. Мотивы преступления — месть или нажива. Они пока не обоснованы, «без ног», но убежден, если руководствоваться ими, мы придем к цели. Думаю, мы на правильном пути... И последнее, товарищ майор. Золотые монеты. Путаются они сейчас под ногами, но надо найти им начало. Мне кажется, надо покопаться у Ханум в ее прошлом, ее биография до конца нам не ясна. Без встречи с ее мужем... или бывшем мужем, шайтан их разбери, не обойтись. Чтобы проверить самые последние показания Хакга-совой, считаю, надо отправиться в Махачкалу.— Бекназар
захлопнул свою папку, но сесть не торопился. Ему хотелось высказать Хаиткулы некоторые свод соображения о соседях Ханум и Мегерема, об антиобщественной, в чем он был твердо убежден, позиции шофера Зульпикарова, об озлобленности Халды Сеидова... Встречи на Докторской до сих пор не оставляли его в покое, он вспоминал о них повсюду: и дома, и на работе, и в автобусе. Вот и сейчас он хотел рассказать о своих сомнениях начальнику угрозыска и попросить его разрешения тщательно проверить всех соседей Мегерема...
— Слушаю, Бекназар...— Хаиткулы пристально смотрел на инспектора.— Еще что?
— У меня все, товарищ майор! — В последнюю минуту решимость оставила Бекназара, «И так дел у всех по горло. Что я буду забивать им головы посторонними вещами...» Но тревога отразилась на его лице.
Хаиткулы заметил это, .но заставлять Бекназара говорить не стал. Он зачитал вслух протокол экспертизы. Подкалывая его в дело об убийстве Акы Довранова, которое становилось все толще, сказал:
— В обнаруженной под кроватью женщины пепельнице были окурки с отпечатками пальцев другого человека — не доктора, не подпаска, но и не ее самой. Подпасок в доме не был, это точно. Похоже, доктор говорит правду, что не знает, кто курил у его приятельницы. Знает только она. Запись разговора с ней далеко?
Из сейфа вынули ленту, включили диктофон. Прокрутив катушку, нашли нужное место. «Инспектор:
— Это не случайно, что мы столько внимания уделяем вам. Сначала вы отрицали, что у вас в гостях был врач, потом на очной ставке признались, что пили с ним. Верно?
— Сразу не вспомнила.
— Или стеснялись вспомнить...
— Да. Все же. я женщина.
— Понимаю вас... Может быть, вы курили сигареты?
— В рот не беру эту гадость.
— Допустим... А доктор курит?
— Не знаю.
— Вы согласны с тем, что под вашей кроватью найдена пепельница, полная окурков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41