Все, в общем-то, хорошие люди.
— Конечно, иначе жить нельзя было бы, если бы плохих было больше...
— Да. Вот и эти, увидев, что мы. ищем билеты, сказали: «Берите, мы остаемся, а то хозяева дома обижаются, что так скоро улетаем, да и вы свое срочное дело сделаете...» Отдали нам билвты.
— Эти, говорите? Что, их было много?
— Их двое, и наших гостей двое. Как раз то, что надо...
— Вы их перехваливаете... Может, какая-нибудь красавица попросила их задержаться?
— Нет-нет, они не такого возраста. Один — яшулы, другой — очень строгий дядя. Они нас не знали, и мы их в первый раз видели. Если не встречаться с такими людьми, неинтересно стало бы жить... Ничего, я им отплатил тем же, услугой за услугу..
— Какой? Наверно, из аэропорта на своей машине до города подвезли?
— Нет-нет, яшулы... вах... ага. Я, когда потом их встретил, пожалел, что не предложил подвезти... Я их сегодня в городе видел, они обрадовались: «Аллах послал тебя к нам. Мы останавливались у знакомых, а вчера загуляли и остались ночевать в гостинице, и нас обокрали. Нет ни документов, ни денег, копейки остались. Помоги, — говорят,— нам вы-
лететь отсюда». Ну как отказать хорошим людям... Купил им билеты и проводил.
— Куда? Когда?! — Хаиткулы, слушавший его спокойно, буквально взорвался.
Водитель оглянулся, на него:
— В Ашхабад, дневным рейсом... на «Ан-24». Вы их знали?
— Вах-хей, дорогой! — Хаиткулы хлопнул себя по коленям. — Это ж те самые, которых мы столько времени разыскиваем! Сегодня в Ашхабад больше рейсов нет? — И сам себе ответил: — Нет... Вах-хей, до утра придется ждать! Едемте назад...
Из милиции он позвонил Джуманазарову. Тот удивился: только что вернувшиеся из Ашхабада преступники снова возвращаются туда?
— Они с ума сошли... Должны же понять, что все пути туда блокированы... Или какая-то крайняя нужда заставляет это делать?
— Какая-то серьезная причина, товарищ подполковник. Если не рассчитались с долгами их клиенты, это черт с ними... Боюсь, тут что-то другое у них на уме. Страшные мысли лезут в голову... Ашхабад расположен у подножья Копетдага. Трассы самолетов проходят как раз там. Перелететь через хребет — это сами знаете что... Им нечего терять. Денег много... возможно, заранее на золото поменяли... Думаю, они нарочно поехали в Керки, чтобы оттуда осуществить свой план... Но ведь ничего пока не случилось, товарищ подполковник?
— Никаких чрезвычайных сообщений не поступало. Перезвони мне...
Через пятнадцать минут Хаиткулы снова позвонил Джуманазарову; выяснилось, что во время рейса Керки — Ашхабад никаких происшествий ле было. Пассажиров, похожих на Сеидова и Сахатдурдыева, среди тех, кто сошел с борта самолета, ашхабадский угрозыск не встретил...
— Товарищ подполковник, завтра утром я все же лечу в Ашхабад. Здесь для них закрыты все входы и выходы.
Салаетдин и его товарищ ждали Хаиткулы в «Жигулях». Думали, что он вышел к ним из милиции, чтобы сказать «спокойной ночи», но он попросил отвезти его в Сурхи.
СУРХИ
Несмотря на поздний час, в доме Веллековых не спали,— ведь приехала Марал. Хаиткулы не ждали, поэтому его неожиданный приезд вызвал радостный переполох. Даже суровый Веллек-ага не отходил от зятя ни на шаг,, накрыл дастархан для него и его спутников. Узнав, что возвращаться им надо будет чуть свет, велел приготовить постели.
Хаджат-дайза, увидев Хаиткулы, оторвала голову от подушки:
— Не обижайся, прости меня, сынок, что встречаю тебя лежа.— На глазах у нее были слезы.
— Наоборот, извините нас, что долго не приезжали... Что поделаешь, если зять милиционер. Такая, понимаете, жизнь...
И хотя у него было совсем не радостно на душе, он почувствовал себя веселее, увидев, что теща улыбнулась. Хаиткулы, чтобы еще больше подбодрить и ее, и всех остальных, снова пошутил:
— Что это за «прости», мама? Что за юмор? У вас еще много будет дел. Не думайте, что вы одной только внучкой будете заниматься. Мы вам сюда еще столько внуков привезем, что только успевайте их учить, и как ковры ткать, и как овец пасти... У зятя-милиционера на это нет времени...
Вечерний, а точнее — уже ночной, чай пили в хорошем настроении. Никто, пожалуй, кроме Марал, не замечал, что Хаиткулы находится в большой тревоге.
РЕЙС КЕРКИ - АШХАБАД
Ранний утренний рейс оказался не прямым, о чем майор очень жалел. Оказалось, что самолет делает остановку в Чарджоу, и таким образом терялся целый час. В Ашхабаде его ждут, Джуманазаров должен был предупредить Ходжу Назаровича. Стрелки на часах двигаются еле-еле. Сорок минут, которые «Як-40» летел из Керки в Чарджоу, показались вечностью. Хаиткулы сидел в переднем ряду, занятый своими мыслями, и в Чарджоу даже не вышел из самолета. Впрочем, остановка, была короткой.
Самолет поднялся в воздух. По комфортабельному салону взад-вперед бегали малыши, которых родители везли в Ашхабад. Хаиткулы подумал о дочери... Когда они улетали в Керки, Солмаз прихворнула. Сейчас температура, наверное, нормальная. Марал показала свекрови, какое давать лекар-
ство и в какие часы. Салмаз — умная, послушная девочка, слушает бабушку... А вот мать Марал очень сдала, похудела так, что он ее почти не узнал, в лице ни кровинки. Скорее бы поправлялась. Смерть Бекджана сразу состарила ее... Надо серьезно заняться ее лечением, показать врачам в Чарджоу. Вернется из Ашхабада и займется этим...
Мысли Хаиткулы переключились на другую тему. Неужели преступники вчера проскользнули мимо него? Что им делать опять в Ашхабаде? Или всех денег не собрали? Если и на этот раз уйдут, его можно считать никчемным человеком. Работник милиции, не выполнивший задания, годится лишь пасти овец... Потерявших доверие людей не держат в милиции, и это правильно. В органах должны работать только способные... Такие, как Аннамамед, Рамаза-нов, Ходжа Назарович, Бекназар, Талхат... Мало ли и других...
И снова его мысли пошли по кругу — вернулись к Марал, к дочери, к другим родным людям, потом снова к тем, кого он ищет. Как эти тяжелые тучи скрыли город, когда самолет взмыл в воздух, так и думы о нераскрытом преступлении заслонили черной завесой все личное... Думы, думы... А ведь не так далеко уже и Ашхабад.
Громкий, сиплый голос за спиной заставил его вздрогнуть. Кто-то в категорической форме требовал, чтобы один из пассажиров прощел в кабину и вызвал бы командира корабля,— не стюардесса, а именно пассажир. Предупреждает, что если встанет хоть еще один человек, то сразу же будет застрелен.
Положение было критическим. Хаиткулы, прикрываясь спинкой, кресла, оглянулся. У самой двери стоял человек, держа в правой руке пистолет, в левой — гранату. Страшный человек! Лицо обвязано бинтами, только щелки глаз видны, да еще плоский нос и дырочка рта, похожая на норку суслика. Кто он? Может быть, сумасшедший, вырвавшийся из больницы на свободу? Никто не поднимается. Стюардесса как приросла к креслу. Дети перестали бегать, прильнули к родителям. Полная тишина, и снова тот же голос: ;
— Одному встать и идти за командиром. Если встанут двое — сразу стреляю! Быстро! Считаю до трех. Если не позовете командира, взрываю самолет... Раз... два... три...
Он сказал «три», и Хаиткулы встал и постучал в дверь кабины. Она открылась, и Хаиткулы вошел внутрь. Не прошло и секунды, как из кабины вышел летчик. Обвязанный бинтами махнул гранатой:
— Ближе, ближе!.. Так! Стой! Руки в карманы не опускать, застрелю! Ты командир?
— Нет... Второй пилот.
— Где командир?
— Он... Он в кабине... За штурвалом.
— Иди передай ему: изменить курс в...— Он назвал одну из соседних стран.— Если не сделает этого или обманет меня, самолет я взорву. Все — и дети, и женщины — все будут уничтожены. Мне-то все равно сейчас, что тот свет, что этот...— Он провел пистолетом по горлу.— Все равно, кх-эк... Даю тебе ровно две минуты. Потом взрываю самолет... Иди! — он посмотрел на часы, засекая время.
Летчик вернулся в кабину. Сто двадцать секунд истекли. Дверь кабины резко открылась, оттуда вышел человек в форме летчика и уверенным шагом пошел по проходу. Самолет резко накренился сначала на одно крыло, потом на другое. Бандит, потеряв равновесие, шарахнулся к другой стене салона... Раздались подряд два выстрела. Обмякнув, его тело сползло на пол.
Хаиткулы — это он переоделся в форму летчика и он стрелял — спрятал пистолет, подошел к убитому. Он присел и стал осторожно снимать бинт с лица преступника. Размотав бинт, встал, снова вынул пистолет и начал вглядываться в пассажиров. Где же Длинный?
Убит был Халлы Сеидов, он же Старик, он же Уруссемов.Хаиткулы, конечно, не мог знать, что полчаса назад в Керки опергруппой, руководимой Талхатом Хасяновым, был задержан Сахатдурдыев.
Через несколько дней на странице республиканской газеты можно было прочитать следующее сообщение:
«...Во время полета самолета, следовавшего рейсом Керки — Чарджоу — Ашхабад, вооруженный преступник пытался изменить курс самолета и заставить пилотов пересечь государственную границу СССР. Для предотвращения преступного акта были предприняты соответствующие меры. При оказании сопротивления преступник был убит. Пассажиры и экипаж не пострадали».
ЧАРДЖОУ
Выписка из протокола допроса Г. Сахатдурдыева. (Допрос произвел начальник отдела уголовного розыска майор милиции Хаиткулы Мовлямбердыев.)
Вопрос: ...Как видите, мы знаем больше, чем вы предполагаете... Вы в кош чабана Сарана сколько раз ездили? Зачем туда ездили?
Ответ: Только один раз... Один раз, правду говорю, гражданин майор. Мы ездили просить, чтобы он взял одного чабаном, другого подпаском. Халлы Сеид говорил мне: «Плохие сны „снятся — что я с коня падаю, а это нехорошее предзнаменование». Сам боялся и меня пугал. Этот совет, чтобы ехать к Сарану, мне понравился. Мы и поехали. Но Саран-ага отказался. «У вас,— говорит,— своя дорога, а у меня своя. Мы не можем работать вместе». Так и сказал. Мы без разговоров вернулись домой. Халлы Сеид очень расстроился и опять туда поехал: «Попробую еще раз уговорить». Я остался. Решили встретиться на другой день на автостанции. Пришел, а его нет. Смотрю, подпасок Сарана разгуливает. Я к нему: «Ты чего здесь?» Бросился ко мне, чуть не плачет — и с ходу: «Уруссемов и Саран-ага — преступники». Чуть не кричит. «В чем дело?» — спрашиваю. «Саран-ага не тот, за кого себя выдает. Он убийца, двух женщин зарезал». Оказывается, когда Халлы Сеид приехал к Сарану, они повздорили — очень хотел уговорить его Старик. Подпасок все слышал. Башлык мне потом сам рассказал: «Саран—злой, стал, как всегда, раздражаться. Наверное, и я переборщил». Так он сказал. Дословно передаю.
Подпасок на ногах еле стоял. Я ему говорю: «У меня хорошие связи в милиции, я здесь в командировке. Ты с дороги как следует отдохни, а завтра, если не спешить, сведу тебя с ними. Если спешишь, можно и сегодня. Я тоже слыхал, что Уруссемов неважный человек. Давай сначала чаю попьем».— «Ладно»,— сказал. Я его домой привел, никто нас не видел. Чай попили, говорю: «Отдохни». Не знаю, отдыхал он или нет, но я побежал к Старику. На наше счастье, он вернулся из песков. «Так и так»,— говорю. Он сказал: «Убрать!» Обещал приехать на машине. Я вернулся, растормошил подпаска. «Опоздали,— говорю,— в милицию. Теперь придется домой к начальнику ехать».— «Ладно»,— сказал. На улице нас поджидал «ГАЗ-69». Старика я сначала не узнал: борода, усы, чужое пальто, воротник поднят. Даже галстук под горло нацепил, окаянный. Я чуть не рассмеялся; хорошо, он приемник включил, но это он свой кашель глушил. А я по возможности старался отвлечь его разговорами. Погода была холодная. Печка в машине, оказалось, не работала, мы сидели, как сироты, съежившись.
Старик сначала повернул в сторону затона, потом назад в аэропорт, оттуда в Учпункт. В Учпункте улицы очень темные, хоть глаза выколи. У одних ворот старик остановил машину, куда-то пошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41