Аудитория из Альфреда и Деннисона вышла никудышная. Их сила воли изрядно пошатнулась с тех пор, как на горизонте появился я, и теперь они сидели с нетронутыми бокалами в руках и слушали меня, поджав губы. Я объяснял братцам их будущие функции.
Смешнее всего было то, что мне даже не пришлось разворачивать военные действия. Три сестренки подхватили идею, как только я сделал свое заявление, и прямо-таки кипели от энтузиазма по поводу того, что в Линтоне будет сниматься шикарная кинокартина, да не где-нибудь, а на фабрике «Баррин» — именно ее предполагалось использовать в качестве декораций. Девицы не оставили абсолютно никаких сомнений по поводу своих желаний, и по косым взглядам, которые бросали друг на друга Ал и Денни, было понятно, в каком направлении движутся их мысли. Либо им придется уступить и исполнить прихоть сестренок, либо не удастся наложить лапу на мифические акции «Баррин индастриз», которыми, по их мнению, все еще владели эти дамочки. Кто-то ввел Люселлу в курс дела, и она вступила в игру с энтузиазмом школьницы, которую приняли в любительский театр. Ее единственное отличие от сестер было в том, что роль свою она исполняла вдохновенно, реалистично, с неподдельным юмором. С тех пор как она развелась с Фредом Саймоном, она занимала нижнюю ступеньку в семейной иерархии и теперь имела возможность подняться над всеми ними, и ей даже не пришлось для этого оголяться в своей собственной библиотеке.
Но вот кто действительно наслаждался зрелищем, так это муж Пэм. Чтобы скрыть свой смех, Марвину Гейтсу все время приходилось прятаться за стаканом мартини, а когда и это не помогало, то он выходил за сигарой.
Интересно, что за птичка нашептала ему на ушко о недавнем происшествии?
Кузены увидели, что можно с честью выйти из создавшегося положения лишь тогда, когда я вставил реплику насчет настроения местных жителей. Ведь в Городе были несказанно рады появлению кинокомпании с ее чеками, и публика сметет всю показушную критику, которую профсоюз может выдать прессе.
Но согласиться сразу они все равно считали ниже своего достоинства. Надо же было сохранить лицо, показать свою власть и силу, и только после сорокаминутного совещания братья вошли в библиотеку и объявили, что милостиво соглашаются пустить к себе киношников, если только те не станут вмешиваться в производственный процесс. Почему бы и нет, раз не будет никаких осложнений.
— Приятно видеть, что ты проявляешь к фабрике такой интерес, Догерон, — высокомерно добавил Альфред.
— Не думай об этом, — сказал я.
— Хотя это дело абсолютно никакой связи с нашей предыдущей ситуацией не имеет.
— Абсолютно! — согласился я, попробовал свой коктейль и отставил стакан. Никогда не любил мартини.
— Может, тебе интересно будет узнать, что у меня есть кое-какая вполне конкретная информация по поводу твоего прошлого, — продолжил он.
— Да что ты?
— Была одна женщина в Европе, довольно высокого положения...
— Целых две, — спокойно прервал я его. — Только вот вряд ли тебе удастся заставить их признаться в этом.
— Существуют неопровержимые доказательства.
— Слышал я об этих фотках. А также о том, что парень, который отснял их, безвременно сошел в могилу. Несчастный случай на охоте с мужем той самой графини, которую он решил потрясти. Супруг настаивает на том, что женщина на снимках — вовсе не его жена.
Лицо Альфреда исказила змеиная улыбочка.
— Есть еще кое-что.
— Упорство и настойчивость — вот что мне нравится в тебе, малыш Альфи. — Я вытащил из своего мартини оливку, отправил ее в рот и поднялся. — Более подробно вас введут в курс дела через день-другой. Будет весело, обещаю.
Никто и не подумал попрощаться со мной, когда я уходил, только Марвин Гейтс поднялся и пошел проводить меня до выхода. Каким-то чудом ему все еще удавалось сохранить вид старомодного директора, в глазах пелена, походка неверная.
Дворецкий Харви встретил нас в холле, протянул мне плащ и шляпу и исчез в буфетной. Марвин по-дружески потрепал меня по плечу, и улыбка, которую он весь вечер с такими неимоверными усилиями сдерживал, осветила наконец его лицо.
— Отличное шоу, старина. Прямо сердце радуется при виде того, как они мечутся. А дамочки, так тех после твоего недавнего визита и вовсе будто подменили.
— И кто же просветил тебя, дружище?
— Мы, пьянчужки, частенько делимся самым сокровенным, — подмигнул он мне. — Похоже, Люселлу разбудили голоса, и она спустилась вниз в самый разгар представления. Не стоит даже упоминать о том, что, как только занавес упал, она поспешила назад в свою комнату, хихикая себе под нос. По правде говоря, мне очень жаль, что я пропустил такое зрелище. В тот вечер я... была у меня кое-какая встреча. Однако не столь захватывающая, как ваша.
— Теперь у каждого есть свой секрет, — сказал я.
— Это точно. Приятно думать, что в подходящий момент можно будет раскрыть карты.
— И когда же он наступит?
— Сначала надо насладиться каждой каплей. О да! У меня такое чувство, что все мы сидим на бомбе с часовым механизмом.
— Ну что ж, наслаждайся, — сказал я.
— Так точно, — ответил он.
На подходе к машине я услышал кашель за кустами, залег на землю, потом встал на одно колено с пушкой в руке.
— Это я, сэр. Харви, — донесся до меня дрожащий от страха голос.
— Так можно и на пулю напроситься, — сказал я ему.
Он вылез из кустов, потрясенный увиденным зрелищем. Я убрал пистолет.
— Извините меня, сэр, — проговорил он. — Я не хотел... думал, вам следует знать.
— Что случилось?
— Вас кто-нибудь ждет?
— Нет. А что?
— Тут несколько раз проехала какая-то машина. Кружила, кружила, а теперь стоит метрах в пятидесяти к югу от главного входа, за деревьями прячется. И за дорогой к дому тоже наблюдают.
— Как ты их выследил?
— Не я, сэр. Мой племянник. — Он помялся немного и решился продолжить: — Ну, семья у них бедствует. Вот я и слежу за тем, чтобы каждую неделю он получал запас продуктов для дома.
— Пользуешься служебным положением?
— Что-то вроде того, сэр, если вы не против.
— Не дрейфь!
— Мальчишка увидел машину и подумал, что это полиция, вот и решил сначала поглядеть, что происходит. Но человек так и не уехал, и он воспользовался старой дорогой.
— И почему же ты решил рассказать мне это?
Харви перевел взгляд на пистолет:
— Теперь я рад, что сделал это, сэр.
— Как там старая дорога? Автомобиль проедет?
— Думаю, да. Конечно, она изрядно заросла, но садовник, бывает, выезжает по ней из поместья на маленьком тракторе.
— Ладно, Харви. Спасибо тебе.
— Сэр... стоит готовится к неприятностям?
— Пока нет, — ответил я.
* * *
Не сводя с меня глаз, сержант Тобано молча выслушал мой рассказ, успев по ходу заглотить пару чашек кофе. Снаружи круглосуточного ресторана солнце с трудом пробивалось сквозь тяжелый, мутный воздух, пытаясь осветить городские улицы. Парочка хиппи быстренько заняла место только что ушедших металлистов, но перед этим бармен успел смахнуть со стойки сдачу, которую увешанные побрякушками парни оставили ему вместо чаевых.
— Братья Гвидо замешаны в уличной драке, — поведал мне Тобано.
— То ли еще будет.
— А ты? Выгадаешь от всего этого?
— Избавлюсь от всего этого. Но похоже, никто мне не верит.
— Да кто тебе поверит с твоим-то прошлым! Их винить не в чем. На тебе столько всего висит, что только идиот поверил бы.
— Люди любят присочинить, просто хлебом не корми.
— Ерунда.
— Послушай, я выложил тебе все, что сам знаю. Что еще тебе от меня надо?
Тобано поднял на меня свои глаза-сканеры:
— Сам не знаю. Когда у меня появляется информатор вроде тебя, у меня всегда свербит в одном месте от желания проверить его слова. Постоянно.
— Тогда тебе лучше поторопиться.
— Келли, — напряженно сказал он, — время — штука странная. У него имеются свои способы позаботиться обо всем на свете. Иногда мы можем помочь ему и немного подтолкнуть, а иногда не остается ничего, как только ждать, ждать и ждать.
— А иногда переизбыток времени убивает.
— Не слишком ли поздно волноваться по этому поводу?
Я доел остатки пончика, запил его последним глотком кофе и закурил.
— Я не о себе волнуюсь.
— О тех невинных, которые тебя окружают?
— О некоторых из них.
— Не нравишься ты мне, Келли. Когда-то я ненавидел таких, как ты, но потом постарел и понял, что толку от ненависти никакого. Теперь мне просто кое-кто не нравится. Уловил?
— Ясно как божий день, сержант.
— В игре ты или вне игры, от тебя одни неприятности. Любая твоя информация — просто беда. Конечно, у тебя имеются связи со всякими там высокопоставленными лицами, и люди не особо желают делиться с тобой сведениями, но ты все равно узнаешь то, что хочешь. Был даже такой прецедент... один парень по имени Счастливчик.
— Лучиано?
— Ну да. Попался в лапы полиции, и мужика освободили досрочно только из-за того, что привлекали его на родине, плюс к тому ему удалось убедить присяжных, будто он защищал свою страну во время Итальянской кампании во Вторую мировую.
— Его депортировали.
— Конечно, и он снова скорехонько включился в торговлю наркотиками, как в былые времена.
— Лучиано умер в довольно преклонном возрасте, сержант.
— Лучше бы он умер в младенчестве.
— Всегда найдется кто-нибудь другой, — сказал я.
— Именно это я и имею в виду. Всегда находится кто-то другой. Свято место пусто не бывает.
— Не хотел доставлять тебе неприятности, малыш.
— Да о чем ты говоришь! Просто удовольствие видеть, как ты получаешь по заслугам.
— Спасибо, — хмыкнул я.
— На здоровье.
* * *
Ли и Роза тихо посапывали в кроватке, устало развалясь под одеялами. Я пошел в другую комнату, побросал вещички в свой старый портфель, принял душ, побрился и сделал себе бутерброд. Я уже собрался уходить, когда увидел на пороге Ли все в тех же дурацких шортах с пуговкой «LOVE» на боку. Грудь у него была поцарапана, на лице — следы от подушки.
— Где тебя черти носили?
— Да так, пошатался вокруг. Иди спать, — ответил я.
— Ясно. Вот так, значит. — Взгляд его упал на мою сумку, и он нахмурился. — Куда это ты собрался?
— Выметаюсь, дружище.
— Дождался, пока гром грянет, а теперь сматываешься. Мило, ничего не скажешь.
— Ты это о чем?
— Почитай газеты.
Я повязал галстук и надел пиджак, прикрыв пушку, болтающуюся на ремне.
— Лучше так расскажи, Ли.
— Прошлым вечером я встречался с Диком Лагеном.
— И что?
— Деньги и власть прессы способны своротить горы.
— Бульдозерами быстрее будет.
— Дог, тебя накрыли. Он напал на что-то такое в Европе, и теперь крепостные стены рухнут. Пока он не говорит, что именно ему удалось раскопать, просто затаился на время и ждет чего-то, но тучи сгущаются.
— Старик... — хитро прищурился я. — По-моему, ты изнежился в тепличных условиях и воображение у тебя разыгралось не на шутку. Будь проще.
— Мертвец, Дог. Ты мертвец. Труп. А когда-то ты ведь был добрым малым. Я не забыл.
— Я и сейчас такой.
— Что будет с Шарон?
— Ничего.
— Вот это хуже всего. Она вся прямо горит от энтузиазма по поводу того идиотского фильма. Только и слышишь от нее, как Линтон возродится к жизни и всякое прочее дерьмо. С ней даже поговорить ни о чем другом стало невозможно. Этого удара она не переживет.
— Она крепкая малышка, Ли.
— Но не настолько же! — Ли привалился к косяку и помолчал немного. — Копы снова приходили.
— Да, я знаю.
— На этот раз с тем здоровяком был другой. Федеральный агент. Из казначейства.
Я ничего не ответил.
— Если тебе интересно, они снова ушли ни с чем.
— Мне не интересно.
— Дог... за мной постоянно кто-то таскается.
— Точно.
— Так это твой человек?! — изумился Ли.
— Один мой старинный друг.
Он кивнул, подумал минуту-другую, кусая губы, словно обдумывая какую-то идею, которая только что посетила его.
— И за Шарон тоже?
— Простая предосторожность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60