Это классифицируется как проступок, за который предусмотрены наказание и штраф.
— О чем вы говорите? — жестко спросил Дюран.
— Квартира пуста, и никаких следов убийства не наблюдается.
— Вы ошиблись адресом, — простонал психиатр.
Коп покачал головой:
— Детектива впустил охранник. Ваша почта — почта на имя Джеффри Дюрана — лежит аккуратной стопочкой на столике в прихожей. Что, не тот адрес?
Дюран так удивился, что не знал, как ответить.
— Они убрали тела, — предположила Эйдриен.
Петреску склонил набок голову, обдумывая такую вероятность, и спросил:
— Так, а зачем им это понадобилось? И кто такие «они»? Вы же сказали, что вас преследовал только один полицейский, а другой умер, не так ли?
— Понятия не имею, — сказала Эйдриен. — Мне-то откуда знать? Вы здесь детектив!
— Верно. Я здесь детектив. И Виллареаль — тоже. А он утверждает, что на полу нет крови, в квартире вообще нет никаких следов борьбы. Или вы думаете, убийца прибрался перед уходом? И стрелял, видимо, некий фантастический снайпер, потому что нигде нет выбоин от пуль — разве только в телах, коих тоже не наблюдается. Так что нет крови, нет трупов, нет беспорядка, и никто ничего не слышал и не видел заодно. Только вы двое. И я, как детектив, задаю себе вопрос: как одному-единственному человеку удалось вынести два трупа из заселенного многоквартирного дома так, чтобы его не заметили? Он нес их по лестнице или воспользовался лифтом? Может быть, завернул в ковер или выбросил в окно, как вы считаете? — Полицейский вопросительно взглянул на Дюрана: — Хотелось бы услышать вашу версию.
Эйдриен с Дюраном были настолько потрясены, что просто молча сидели. Поняв, что ответа не получит, Петреску оттолкнулся от стола и откатился в кресле.
— У меня много работы, — проговорил детектив и поднялся с места. Устало махнув в сторону двери, он предложил посетителям уйти. — Вы услышите о нас через пару дней. Пока все очень заняты, но, поверьте, мы еще увидимся.
— Ушам своим не верю! — возмутилась Эйдриен.
— Советую поискать хорошего специалиста: вам определенно понадобится адвокат, — ответил Петреску. На этом разговор и закончился.
Квартира Эйдриен находилась примерно в двух кварталах от полицейского участка. Девушка и ее спутник даже не заметили, как добрались туда, все еще погруженные в дымку неверия.
— И что ты думаешь теперь делать? — поинтересовалась Эйдриен.
— Не знаю.
— Возвращаться в квартиру тебе нельзя.
— А я не уверен, что и тебе стоит идти домой, — ответил Дюран.
Она беспомощно пожала плечами.
— Но я же живу там.
Они вместе пересекли авеню Маунт-Плезант, свернули во двор Ламонт-стрит и направились по аллее. Часы показывали полседьмого вечера, и уже начинало темнеть.
— Знаешь, — сказал Дюран, — через какое-то время Бониллу начнут искать. И когда это случится, полиция будет выглядеть, прямо скажем… паршиво.
Эйдриен кивнула:
— Знаю. И надеюсь, мы до этого доживем.
На мрачном лице ее спутника промелькнула улыбка. «Мы?…» Они шли по аллее, направляясь к гаражу. Под ногами хрустело битое стекло.
— У тебя нет парадного входа?
Девушка покачала головой:
— У меня полуподвал. Я захожу через гараж.
Они прошли несколько метров, и Эйдриен повернулась к Дюрану:
— Вот мы и дома.
Беглецы стояли перед откидными воротами гаража. Эйдриен нажала кнопку на пульте управления, и дверь с дребезжанием стала подниматься. Они прошли через гараж во двор, пересекли лужайку и оказались у высокой лестницы перед входом в квартиру.
— Прибыли! — торжественно проговорила Эйдриен и подумала: «Погоди-ка, ты что, собираешься пригласить его? А почему бы и нет? Он спас тебе жизнь, да ему и податься некуда — не к себе же возвращаться».
Спутник понял ее нерешительность и взял на себя инициативу:
— Я переночую в гостинице. Предстоит о многом подумать.
У Эйдриен стало легче на душе, и она проговорила:
— Что ж, как знаешь. Только, пожалуйста, держи со мной связь. Как только станет известно, что Эдди пропал…
— Я подам весточку, — пообещал Дюран и повернулся, готовый уйти.
Эйдриен вставила ключ в замок и толкнула дверь. Та не поддалась, и девушка толкнула ее снова, раздраженно хмыкнув.
Дюран услышал и обернулся:
— Что, не получается?
— Ох уж эта дверь, — объяснила она и снова попыталась открыть замок.
На этот раз язычок повернулся, и дверь распахнулась настежь. Эйдриен хмуро посмотрела на ключ, словно обдумывая что-то.
— Наверное, было не заперто.
Они зашли — и оказались словно не в квартире, а на свалке: мебельные ящики опустошены, а их содержимое разбросано по полу; матрас перевернут; кипы одежды валялись среди книг, лампочек, коробок с хлопьями и туфель.
Эйдриен воспринимала случившееся постепенно — как если бы ей пришлось наблюдать разворачивающуюся у нее на глазах катастрофу. Она сделала несколько острожных шажков в глубь квартиры, словно в воде пробираясь среди обломков своей повседневной жизни. Мало-помалу потрясение пошло на убыль, и на смену ему пришла все возрастающая ярость. Владелица разоренного жилища остановилась у книжного шкафа и начала механически подбирать вещи, ставить книги на полки. Подняла книжку, которую читала накануне, и обнаружила под ней опрокинутую на бок урну с прахом сестры. Крышка сосуда упала, и часть содержимого просыпалась на пол. Эйдриен опустилась на колени и стала горстями собирать золу и класть ее обратно в емкость.
— Что ты делаешь? — удивился Дюран, все время наблюдавший за происходящим.
Та подняла на него злые, полные слез глаза.
— Это Никки.
Он отвернулся и с силой втянул носом воздух.
— Надо убираться отсюда, — сказал психиатр.
Эйдриен кивнула и, не проронив ни слова, встала, разглядывая что-то на ладони.
— Что там у тебя? — поинтересовался Дюран.
Эйдриен покачала головой и показала ему свою находку: кусочек стекла — небольшой, едва ли в сантиметр длиной, а внутри что-то похожее на проволоку.
— Это из урны выпало.
Дюран взглянул на предмет, не узнавая его.
— Знаешь, нам лучше поторопиться, — проговорил он. — Переночуем в гостинице, где-нибудь на окраине, а лучше — в пригороде.
— Ты только посмотри. — Эйдриен не могла отвести взгляд от находки. — В голове не укладывается.
— Что именно?
— Невероятно. Видимо, это часть какой-то кремационной машины или механизма. До чего люди дошли: всякий мусор выдают с останками покойных.
— Точно, — прервал ее рассуждения Дюран. — Только нам надо сматываться — как бы они не вернулись.
Эйдриен кивнула, суетливо дернув головой, и швырнула стекляшку на пол. Аккуратно пробралась сквозь царившую в комнате разруху к телефону и подняла его из кучи мусора. Положила трубку на место, взглянула на Дюрана и спросила:
— В полицию звонить бесполезно, да?
Он покачал головой:
— Нас и так считают психами.
— Верно, — согласилась Эйдриен и направилась на кухню, где включила кран и смыла с рук прах сестры.
Глава 20
Ночь беглецы провели в самом неприметном месте, какое только сумели отыскать. Их выбор пал на спрингфилдский «Комфорт-инн»[21], примерно в десяти милях от Вашингтона.
Номер оказался не так уж и плох, хотя правильнее было бы назвать его каморкой. Каморкой с двумя сдвигающимися кроватями, телевизором, столиком и письменным столом, на котором стояла неисправная лампа.
Эйдриен раздвинула висевшие над кондиционером шторы, и ее взору открылся «живописный» вид на автостоянку и ряды торговых палаток. В комнате висел застарелый спертый воздух, отчего складывалось впечатление, что находишься под стеклянным колпаком. Эйдриен хотела открыть окно, но выяснилось, что рамы наглухо заколочены — вероятно, по распоряжению какого-нибудь чиновника. Оставался только кондиционер, который, повиновавшись нехитрой команде, затарахтел, включившись в работу, и принялся обдувать кровати потоком теплого воздуха.
— И что теперь? — упавшим голосом спросила Эйдриен, равнодушно разглядывая автостоянку за окном.
Дюран посмотрел на нее:
— Ты меня спрашиваешь?
Лениво раскинув руки, он развалился на постели и уставился в потолок. Увидев это, Эйдриен неожиданно озлобилась.
— Да! Тебя!
— Ну, знаешь ли, я не гадалка, — ответил тот. — Понятия не имею.
Она не сводила с Джеффри гневного взгляда, и тот предложил:
— Как насчет пиццы?
— Пиццы?
— Да. И в душ можно сходить.
Эйдриен залилась слезами. Глядя на Дюрана, она только теперь осознала — просветление снизошло на нее разом, — что их неприятности окончатся не скоро. До этого момента несчастная лелеяла наивную надежду на то, что скоро все утрясется само собой. Она снова окажется там, откуда все и началось: в своей настоящей жизни и, как и прежде, продолжит ходить на работу в адвокатскую контору…
Теперь же становилось понятно, что перемен к лучшему не ожидается. Из такой ситуации так просто не выкрутишься: она на неопределенное время застряла в пригородной глуши, в дешевом отеле наедине с сумасшедшим; в ее квартире все перевернуто вверх дном; сестра мертва, а единственный человек, который ей помогал, убит. Полиция не принимает ее слов всерьез, и в довершение ко всему кто-то хочет ее убить. Теперь она уже не заберет из прачечной черный костюм и не составит план по «Амалджимейтид»… И вообще все в ее жизни полетело кувырком. От таких мыслей Эйдриен разрыдалась, чем повергла в немалое удивление Дюрана. Он тут же помчался в ванную и вернулся с целой кипой салфеток в руках.
— Все уладится, — сказал Дюран, протягивая салфетку «Клинекс»[22]. — Не плачь.
Но Эйдриен разревелась еще сильнее — потому что именно так когда-то говорила ее мать.
Ее родная мать, Диди, при жизни была ходячей катастрофой, что называется, «подарочком»: забеременела в пятнадцать, с шестнадцати — на пособии, с восемнадцати — на героине, в двадцать четыре — на столе патологоанатома. «Передозировка» — так значилось в отчете делавшего вскрытие врача.
Старшая сестра хорошо помнила, как это произошло, и частенько вспоминала об этом. Как она, Никки, обнаружила мать в луже собственной рвоты, как она бегала по дому, кричала и плакала, а трехлетняя малышка Эйдриен — тут Нико изображала сестренку с невинным личиком и круглыми серьезными глазами — тем временем постучалась в дверь к соседям и сказала: «Нам нужна помощь. Маме плохо. Надо скорее вызвать доктора».
Эйдриен не помнила всего этого. Она вообще почти не помнила матери — только эти обнадеживающие слова и сладковатый запах когда-то протянутого ей «Клинекса». А что касается отца…
Похоже, его звали «неизвестный». По крайней мере так значилось в графе документов, отведенной для его имени и фамилии. Эйдриен с Никки частенько гадали — кто же он такой? Одно время девочки воображали себе симпатичного бизнесмена-изобретателя с каким-нибудь звучным, многообещающим именем вроде Чарлз де Вер. Он проживал в анклаве богачей в роскошном районе Брэндиуайн-Вэлли, состоял в браке с нелюбимой женщиной и потерял голову от прекрасной и родившейся под несчастливой звездой девушки, которая после их разрыва скатилась к пьянству и наркотикам. Попав в смертельную ловушку самобичевания, подпитываемого несчастной любовью, она оказалась в трущобах Уилмингтона, где ее следы и оборвались… И по сей день отец девочек — это неизменно оказывался их общий отец, сколь бы ни мала была вероятность подобного — искал потерянных дочурок, помещал объявления во все крупные газеты и нанимал целые бригады детективов.
— Чему смеешься? — спросил Дюран, сидевший на кровати с зажатой подбородком телефонной трубкой.
Вопрос вывел Эйдриен из задумчивости. Оказывается, она смотрела на парковку и, не отдавая себе отчета, хихикала над своими воспоминаниями.
— Вспомнился отец, — сказала девушка и, заметив, что Дюран набирает номер, внезапно прониклась подозрительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— О чем вы говорите? — жестко спросил Дюран.
— Квартира пуста, и никаких следов убийства не наблюдается.
— Вы ошиблись адресом, — простонал психиатр.
Коп покачал головой:
— Детектива впустил охранник. Ваша почта — почта на имя Джеффри Дюрана — лежит аккуратной стопочкой на столике в прихожей. Что, не тот адрес?
Дюран так удивился, что не знал, как ответить.
— Они убрали тела, — предположила Эйдриен.
Петреску склонил набок голову, обдумывая такую вероятность, и спросил:
— Так, а зачем им это понадобилось? И кто такие «они»? Вы же сказали, что вас преследовал только один полицейский, а другой умер, не так ли?
— Понятия не имею, — сказала Эйдриен. — Мне-то откуда знать? Вы здесь детектив!
— Верно. Я здесь детектив. И Виллареаль — тоже. А он утверждает, что на полу нет крови, в квартире вообще нет никаких следов борьбы. Или вы думаете, убийца прибрался перед уходом? И стрелял, видимо, некий фантастический снайпер, потому что нигде нет выбоин от пуль — разве только в телах, коих тоже не наблюдается. Так что нет крови, нет трупов, нет беспорядка, и никто ничего не слышал и не видел заодно. Только вы двое. И я, как детектив, задаю себе вопрос: как одному-единственному человеку удалось вынести два трупа из заселенного многоквартирного дома так, чтобы его не заметили? Он нес их по лестнице или воспользовался лифтом? Может быть, завернул в ковер или выбросил в окно, как вы считаете? — Полицейский вопросительно взглянул на Дюрана: — Хотелось бы услышать вашу версию.
Эйдриен с Дюраном были настолько потрясены, что просто молча сидели. Поняв, что ответа не получит, Петреску оттолкнулся от стола и откатился в кресле.
— У меня много работы, — проговорил детектив и поднялся с места. Устало махнув в сторону двери, он предложил посетителям уйти. — Вы услышите о нас через пару дней. Пока все очень заняты, но, поверьте, мы еще увидимся.
— Ушам своим не верю! — возмутилась Эйдриен.
— Советую поискать хорошего специалиста: вам определенно понадобится адвокат, — ответил Петреску. На этом разговор и закончился.
Квартира Эйдриен находилась примерно в двух кварталах от полицейского участка. Девушка и ее спутник даже не заметили, как добрались туда, все еще погруженные в дымку неверия.
— И что ты думаешь теперь делать? — поинтересовалась Эйдриен.
— Не знаю.
— Возвращаться в квартиру тебе нельзя.
— А я не уверен, что и тебе стоит идти домой, — ответил Дюран.
Она беспомощно пожала плечами.
— Но я же живу там.
Они вместе пересекли авеню Маунт-Плезант, свернули во двор Ламонт-стрит и направились по аллее. Часы показывали полседьмого вечера, и уже начинало темнеть.
— Знаешь, — сказал Дюран, — через какое-то время Бониллу начнут искать. И когда это случится, полиция будет выглядеть, прямо скажем… паршиво.
Эйдриен кивнула:
— Знаю. И надеюсь, мы до этого доживем.
На мрачном лице ее спутника промелькнула улыбка. «Мы?…» Они шли по аллее, направляясь к гаражу. Под ногами хрустело битое стекло.
— У тебя нет парадного входа?
Девушка покачала головой:
— У меня полуподвал. Я захожу через гараж.
Они прошли несколько метров, и Эйдриен повернулась к Дюрану:
— Вот мы и дома.
Беглецы стояли перед откидными воротами гаража. Эйдриен нажала кнопку на пульте управления, и дверь с дребезжанием стала подниматься. Они прошли через гараж во двор, пересекли лужайку и оказались у высокой лестницы перед входом в квартиру.
— Прибыли! — торжественно проговорила Эйдриен и подумала: «Погоди-ка, ты что, собираешься пригласить его? А почему бы и нет? Он спас тебе жизнь, да ему и податься некуда — не к себе же возвращаться».
Спутник понял ее нерешительность и взял на себя инициативу:
— Я переночую в гостинице. Предстоит о многом подумать.
У Эйдриен стало легче на душе, и она проговорила:
— Что ж, как знаешь. Только, пожалуйста, держи со мной связь. Как только станет известно, что Эдди пропал…
— Я подам весточку, — пообещал Дюран и повернулся, готовый уйти.
Эйдриен вставила ключ в замок и толкнула дверь. Та не поддалась, и девушка толкнула ее снова, раздраженно хмыкнув.
Дюран услышал и обернулся:
— Что, не получается?
— Ох уж эта дверь, — объяснила она и снова попыталась открыть замок.
На этот раз язычок повернулся, и дверь распахнулась настежь. Эйдриен хмуро посмотрела на ключ, словно обдумывая что-то.
— Наверное, было не заперто.
Они зашли — и оказались словно не в квартире, а на свалке: мебельные ящики опустошены, а их содержимое разбросано по полу; матрас перевернут; кипы одежды валялись среди книг, лампочек, коробок с хлопьями и туфель.
Эйдриен воспринимала случившееся постепенно — как если бы ей пришлось наблюдать разворачивающуюся у нее на глазах катастрофу. Она сделала несколько острожных шажков в глубь квартиры, словно в воде пробираясь среди обломков своей повседневной жизни. Мало-помалу потрясение пошло на убыль, и на смену ему пришла все возрастающая ярость. Владелица разоренного жилища остановилась у книжного шкафа и начала механически подбирать вещи, ставить книги на полки. Подняла книжку, которую читала накануне, и обнаружила под ней опрокинутую на бок урну с прахом сестры. Крышка сосуда упала, и часть содержимого просыпалась на пол. Эйдриен опустилась на колени и стала горстями собирать золу и класть ее обратно в емкость.
— Что ты делаешь? — удивился Дюран, все время наблюдавший за происходящим.
Та подняла на него злые, полные слез глаза.
— Это Никки.
Он отвернулся и с силой втянул носом воздух.
— Надо убираться отсюда, — сказал психиатр.
Эйдриен кивнула и, не проронив ни слова, встала, разглядывая что-то на ладони.
— Что там у тебя? — поинтересовался Дюран.
Эйдриен покачала головой и показала ему свою находку: кусочек стекла — небольшой, едва ли в сантиметр длиной, а внутри что-то похожее на проволоку.
— Это из урны выпало.
Дюран взглянул на предмет, не узнавая его.
— Знаешь, нам лучше поторопиться, — проговорил он. — Переночуем в гостинице, где-нибудь на окраине, а лучше — в пригороде.
— Ты только посмотри. — Эйдриен не могла отвести взгляд от находки. — В голове не укладывается.
— Что именно?
— Невероятно. Видимо, это часть какой-то кремационной машины или механизма. До чего люди дошли: всякий мусор выдают с останками покойных.
— Точно, — прервал ее рассуждения Дюран. — Только нам надо сматываться — как бы они не вернулись.
Эйдриен кивнула, суетливо дернув головой, и швырнула стекляшку на пол. Аккуратно пробралась сквозь царившую в комнате разруху к телефону и подняла его из кучи мусора. Положила трубку на место, взглянула на Дюрана и спросила:
— В полицию звонить бесполезно, да?
Он покачал головой:
— Нас и так считают психами.
— Верно, — согласилась Эйдриен и направилась на кухню, где включила кран и смыла с рук прах сестры.
Глава 20
Ночь беглецы провели в самом неприметном месте, какое только сумели отыскать. Их выбор пал на спрингфилдский «Комфорт-инн»[21], примерно в десяти милях от Вашингтона.
Номер оказался не так уж и плох, хотя правильнее было бы назвать его каморкой. Каморкой с двумя сдвигающимися кроватями, телевизором, столиком и письменным столом, на котором стояла неисправная лампа.
Эйдриен раздвинула висевшие над кондиционером шторы, и ее взору открылся «живописный» вид на автостоянку и ряды торговых палаток. В комнате висел застарелый спертый воздух, отчего складывалось впечатление, что находишься под стеклянным колпаком. Эйдриен хотела открыть окно, но выяснилось, что рамы наглухо заколочены — вероятно, по распоряжению какого-нибудь чиновника. Оставался только кондиционер, который, повиновавшись нехитрой команде, затарахтел, включившись в работу, и принялся обдувать кровати потоком теплого воздуха.
— И что теперь? — упавшим голосом спросила Эйдриен, равнодушно разглядывая автостоянку за окном.
Дюран посмотрел на нее:
— Ты меня спрашиваешь?
Лениво раскинув руки, он развалился на постели и уставился в потолок. Увидев это, Эйдриен неожиданно озлобилась.
— Да! Тебя!
— Ну, знаешь ли, я не гадалка, — ответил тот. — Понятия не имею.
Она не сводила с Джеффри гневного взгляда, и тот предложил:
— Как насчет пиццы?
— Пиццы?
— Да. И в душ можно сходить.
Эйдриен залилась слезами. Глядя на Дюрана, она только теперь осознала — просветление снизошло на нее разом, — что их неприятности окончатся не скоро. До этого момента несчастная лелеяла наивную надежду на то, что скоро все утрясется само собой. Она снова окажется там, откуда все и началось: в своей настоящей жизни и, как и прежде, продолжит ходить на работу в адвокатскую контору…
Теперь же становилось понятно, что перемен к лучшему не ожидается. Из такой ситуации так просто не выкрутишься: она на неопределенное время застряла в пригородной глуши, в дешевом отеле наедине с сумасшедшим; в ее квартире все перевернуто вверх дном; сестра мертва, а единственный человек, который ей помогал, убит. Полиция не принимает ее слов всерьез, и в довершение ко всему кто-то хочет ее убить. Теперь она уже не заберет из прачечной черный костюм и не составит план по «Амалджимейтид»… И вообще все в ее жизни полетело кувырком. От таких мыслей Эйдриен разрыдалась, чем повергла в немалое удивление Дюрана. Он тут же помчался в ванную и вернулся с целой кипой салфеток в руках.
— Все уладится, — сказал Дюран, протягивая салфетку «Клинекс»[22]. — Не плачь.
Но Эйдриен разревелась еще сильнее — потому что именно так когда-то говорила ее мать.
Ее родная мать, Диди, при жизни была ходячей катастрофой, что называется, «подарочком»: забеременела в пятнадцать, с шестнадцати — на пособии, с восемнадцати — на героине, в двадцать четыре — на столе патологоанатома. «Передозировка» — так значилось в отчете делавшего вскрытие врача.
Старшая сестра хорошо помнила, как это произошло, и частенько вспоминала об этом. Как она, Никки, обнаружила мать в луже собственной рвоты, как она бегала по дому, кричала и плакала, а трехлетняя малышка Эйдриен — тут Нико изображала сестренку с невинным личиком и круглыми серьезными глазами — тем временем постучалась в дверь к соседям и сказала: «Нам нужна помощь. Маме плохо. Надо скорее вызвать доктора».
Эйдриен не помнила всего этого. Она вообще почти не помнила матери — только эти обнадеживающие слова и сладковатый запах когда-то протянутого ей «Клинекса». А что касается отца…
Похоже, его звали «неизвестный». По крайней мере так значилось в графе документов, отведенной для его имени и фамилии. Эйдриен с Никки частенько гадали — кто же он такой? Одно время девочки воображали себе симпатичного бизнесмена-изобретателя с каким-нибудь звучным, многообещающим именем вроде Чарлз де Вер. Он проживал в анклаве богачей в роскошном районе Брэндиуайн-Вэлли, состоял в браке с нелюбимой женщиной и потерял голову от прекрасной и родившейся под несчастливой звездой девушки, которая после их разрыва скатилась к пьянству и наркотикам. Попав в смертельную ловушку самобичевания, подпитываемого несчастной любовью, она оказалась в трущобах Уилмингтона, где ее следы и оборвались… И по сей день отец девочек — это неизменно оказывался их общий отец, сколь бы ни мала была вероятность подобного — искал потерянных дочурок, помещал объявления во все крупные газеты и нанимал целые бригады детективов.
— Чему смеешься? — спросил Дюран, сидевший на кровати с зажатой подбородком телефонной трубкой.
Вопрос вывел Эйдриен из задумчивости. Оказывается, она смотрела на парковку и, не отдавая себе отчета, хихикала над своими воспоминаниями.
— Вспомнился отец, — сказала девушка и, заметив, что Дюран набирает номер, внезапно прониклась подозрительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80